Гри­го­рий Рас­пу­тин и сего­дня явля­ет­ся попу­ляр­ной фигу­рой для слу­хов и спле­тен — в фор­ме исто­ри­че­ских баек и анек­до­тов. А в годы Пер­вой миро­вой вой­ны подоб­ные рас­ска­зы были важ­ным поли­ти­че­ским фак­то­ром. Рас­пу­ти­на обви­ня­ли в серьёз­ном вли­я­нии не толь­ко на внут­рен­нюю, но и на внеш­нюю поли­ти­ку — счи­та­лось, что он мог поспо­соб­ство­вать заклю­че­нию сепа­рат­но­го мира с Германией.

Исто­рик Юрий Бах­урин в кни­ге «Фронт и тыл Вели­кой вой­ны», выхо­дя­щей в изда­тель­стве «Пятый Рим», уде­лил вни­ма­ние это­му сюже­ту в гла­ве «Суе­ве­рия, слу­хи и про­па­ган­да». VATNIKSTAN пуб­ли­ку­ет её фраг­мент, свя­зан­ный со сплет­ня­ми и прав­дой о «стар­це Григории».


Суе­ве­рия и слу­хи в вою­ю­щей Рос­сии, глав­ным обра­зом в тылу, отнюдь не сво­ди­лись к вере в талис­ма­ны, про­ро­че­ства и при­ме­ты, сло­вом, сверхъ­есте­ствен­ное. Они име­ли не толь­ко абстракт­ное, но и вполне кон­крет­ное поли­ти­че­ское при­ло­же­ние. О свя­тых под­ле гене­ра­лов суда­чи­ли куда реже, чем об импе­ра­тор­ской фами­лии, тем более что и Нико­лай II, и Алек­сандра Фёдо­ров­на были не чуж­ды веры в сверхъ­есте­ствен­ное. В пери­од послед­не­го цар­ство­ва­ния к пре­сто­лу ока­зал­ся весь­ма бли­зок целый ряд мисти­ков, меди­у­мов и оккуль­ти­стов, а в дей­стви­тель­но­сти — обык­но­вен­ных про­хо­дим­цев, коим импе­ра­тор­ская чета уде­ля­ла исклю­чи­тель­ное внимание.

Напри­мер, некий мсье Филипп, фран­цуз, став­ший при­двор­ным ора­ку­лом — этот лжеврач, не имев­ший ника­ко­го обра­зо­ва­ния, одна­ко зани­мав­ший­ся лечеб­ной прак­ти­кой и неод­но­крат­но суди­мый за это, посто­ян­но зани­мал­ся мисти­че­ски­ми сеан­са­ми с цар­ствен­ны­ми супру­га­ми. Он «вызы­вал» Нико­лаю II духов (глав­ным обра­зом — тень его отца, Алек­сандра III), яко­бы дик­то­вав­ших само­держ­цу при­ка­за­ния отно­си­тель­но управ­ле­ния стра­ной. Впер­вые встре­тив­шись с Филип­пом 26 мар­та (8 апре­ля) 1901 года, импе­ра­тор и импе­ра­три­ца с 9 (22) июля по 21 июля (3 авгу­ста) виде­лись с ним еже­днев­но, а то и несколь­ко раз в день. К осе­ни того же года Нико­лай II выхло­по­тал Филип­пу диплом на зва­ние лека­ря из Воен­но-меди­цин­ской ака­де­мии. В даль­ней­шем его «свя­то­му» месту не дадут пусто­вать маг Папюс, юро­ди­вый (или, вер­нее, юрод­ству­ю­щий) Митя Козель­ский, Паша-про­зор­ли­вая, Матрёна-босоножка…

Джам­са­ран (П. А.) Бад­ма­ев, будучи все­го-навсе­го при­двор­ным лека­рем-гомео­па­том, вклю­чал в орби­ту сво­ей дея­тель­но­сти такие клю­че­вые отрас­ли хозяй­ство­ва­ния и инфра­струк­ту­ры, как стро­и­тель­ство желез­ных дорог. Ещё в нача­ле 1893 года, в пору служ­бы на незна­чи­тель­ной долж­но­сти в Ази­ат­ском депар­та­мен­те Мини­стер­ства ино­стран­ных дел при Алек­сан­дре III, Бад­ма­ев пред­ло­жил царю оше­ло­ми­тель­ную идею. Про­кла­ды­ва­ние желез­но­до­рож­ной вет­ки по тер­ри­то­рии Китая, раз­жи­га­ние там мяте­жа про­тив дина­стии Цинов и — при­со­еди­не­ние зна­чи­тель­ной части «Под­не­бес­ной» к Рос­сии: поче­му бы, соб­ствен­но, и нет? С пода­чи мини­стра финан­сов Вит­те импе­ра­тор под­дер­жал про­жект Бад­ма­е­ва и ссу­дил ему 2 мил­ли­о­на руб­лей. Ещё столь­ко же по про­ше­ствии несколь­ких лет зна­ток целеб­ной фло­ры не полу­чит, первую ссу­ду рас­тра­тит и замы­сел его оста­нет­ся несбыв­шим­ся. В раз­гар Пер­вой миро­вой Бад­ма­ев ста­нет обду­мы­вать веде­ние пар­ти­зан­ской вой­ны на тер­ри­то­рии импе­рии после яко­бы неиз­беж­ной окку­па­ции её непри­я­те­лем вплоть до ураль­ских гор. В 1916 году он в кон­цес­сии с гене­рал-лей­те­нан­том П. Г. Кур­ло­вым и Г. А. Ман­та­ше­вым соста­вит «Про­ект построй­ки желез­ной доро­ги до гра­ни­цы Мон­го­лии и в её пре­де­лах», хотя годом ранее транс­порт­ный кри­зис на запад­ных рубе­жах импе­рии поста­вил под угро­зу раз­гро­ма нема­лую часть дей­ству­ю­щей армии. Это не всё, к пер­соне Бад­ма­е­ва я ещё вернусь.

И, конеч­но же, Г. Е. Рас­пу­тин — как обой­тись без него в этом раз­го­во­ре? Лите­ра­ту­ра об этой исто­ри­че­ской лич­но­сти весь­ма обиль­на. Оцен­ки Рас­пу­ти­на потом­ка­ми колеб­лют­ся от обви­не­ния во всех смерт­ных гре­хах до при­прав­лен­ной мисти­циз­мом апо­ло­ге­ти­ки. Выво­ды исто­ри­ков на сей счёт нахо­дят­ся при­бли­зи­тель­но посе­ре­дине этих край­но­стей, как оно и долж­но быть. Био­гра­фи­че­ское мини-иссле­до­ва­ние пер­со­ны Рас­пу­ти­на вряд ли впи­са­лось бы в кон­текст этой гла­вы, одна­ко кое-что отме­тить всё же необходимо.

Коло­ри­зи­ро­ван­ная фото­гра­фия Гри­го­рия Распутина

Преж­де все­го покро­ви­тель­ство Рас­пу­ти­ну со сто­ро­ны импе­ра­тор­ской четы, и глав­ным обра­зом — Алек­сан­дры Фёдо­ров­ны, не под­ле­жит сомне­нию. Будучи в прин­ци­пе экзаль­ти­ро­ван­ной жен­щи­ной, цари­ца в 1904 году испы­та­ла жесто­кий удар судь­бы: дол­го­ждан­ное рож­де­ние сына, уна­сле­до­вав­ше­го от пра­ба­буш­ки опас­ный недуг — гемо­фи­лию. Навер­ня­ка и это, поми­мо про­че­го, побуж­да­ло импе­ра­три­цу искать под­держ­ки и уте­ше­ния в том чис­ле в «свя­том старце».

Далее — каса­е­мо обли­ко мора­ле Рас­пу­ти­на: про­цесс вос­хож­де­ния тоболь­ско­го кре­стья­ни­на на обще­ствен­но-поли­ти­че­ский небо­склон в Рос­сии пока­зы­ва­ет, что Рас­пу­тин был уже несколь­ко лет как при­бли­жён ко дво­ру, когда о нём впер­вые заго­во­ри­ла прес­са. Спер­ва сибир­ские газе­ты упо­ми­на­ли о бла­го­тво­ри­тель­ных пожерт­во­ва­ни­ях «стар­ца» церк­вям. Затем, на исхо­де 1909 года «Цари­цын­ский вест­ник» либе­раль­но­го тол­ка обра­тил вни­ма­ние на тяжё­лый золо­той крест, с кото­рым рас­ха­жи­вал Рас­пу­тин, и на слу­хи о его цели­тель­ском даре. Про­шёл бук­валь­но месяц, и газе­та «Рус­ское сло­во» со ссыл­кой на репор­тё­ра в Цари­цыне выпу­сти­ла ста­тью о новой звез­де — неотё­сан­ном и кос­но­языч­ном мужич­ке, вдо­ба­вок бряк­нув­шем: «Ско­ро добе­рём­ся мы до этой „тили­ген­ции“…». Сле­дом интер­вью­е­ра заин­те­ре­со­ва­ла непре­мен­ная деталь внеш­не­го вида Распутина:

«Крест боль­шой, око­ло 3 1⁄2 дюй­мов длины…

— Это мой доро­гой пода­рок, — заме­тил „бла­жен­ный“. <…> В даль­ней­шем раз­го­во­ре ста­рец часто упо­ми­нал о сво­их папа­ше и мама­ше, кото­рые всё могут сделать».

На этом раз­го­вор был закон­чен, а неиз­вест­ный жур­на­лист пере­шёл к теме, обес­пе­чив­шей Рас­пу­ти­ну льви­ную долю гряз­ной посмерт­ной славы.

«Я рас­спра­ши­вал неко­то­рых слу­чай­ных посе­ти­тель­ниц „бла­жен­но­го стар­ца“ Гри­го­рия, бесе­до­вав­ших с ним наедине. Жалу­ют­ся. Гово­рят, что ста­рец име­ет при­выч­ку гла­дить сво­их собе­сед­ниц, обни­мать их за талию, про­бо­вать муску­лы. При этом он неиз­мен­но повторяет:

— Ох, иску­ше­ние! Ох, искушение!

Одной при­шед­шей к нему гим­на­зист­ке ста­рец напря­мик заявил, что любит её боль­ше всех.

— Поедем со мной, — пред­ло­жил ста­рец гим­на­зист­ке. — Я тебя возь­му, если хочешь…

Гим­на­зист­ка не захотела».

Без­услов­но, пося­га­тель­ство на честь жен­щи­ны, а тем более девоч­ки, — это гнус­ность, оправ­да­ния кото­рой нет и быть не может, как и двух мне­ний по это­му пово­ду. Нын­че став­шие жерт­ва­ми домо­га­тельств девуш­ки име­ют воз­мож­ность рас­ска­зать о пере­жи­том ими горе в Интер­не­те. В рас­по­ря­же­нии безы­мян­ных жен­щин и девиц, кото­рых, если верить «Рус­ско­му сло­ву», соблаз­нял Рас­пу­тин, не было ни соци­аль­ных сетей, ни хеш­те­га #MeToo, но была и дей­ство­ва­ла печать.

Цити­ру­е­мая мной замет­ка закан­чи­ва­лась не менее едким пассажем:

«„Бла­жен­ный ста­рец“ Гри­го­рий пред­по­ла­га­ет осно­вать в Цари­цыне жен­ский мона­стырь. День­ги на это у него, по его сло­вам, найдутся».

Счи­та­ные дни спу­стя с бере­гов Вол­ги на бумаж­ных кры­льях по стране поле­те­ла новая ста­тья, соглас­но кото­рой неко­е­му моло­до­му чело­ве­ку Е., утом­лён­но­му поро­ка­ми окру­жа­ю­щей дей­стви­тель­но­сти и при­шед­ше­му к Рас­пу­ти­ну за сове­том, тот возь­ми да и ответь: «Люби боль­ше само­го себя». «На этом эта­пе ста­нов­ле­ния рас­пу­тин­ской темы прес­са про­яв­ля­ла осто­рож­ность, при­дер­жи­ва­лась досто­вер­но­сти. Одна­ко сам факт пере­во­да этой темы из мар­ги­наль­но-заку­лис­ной в глас­ный инфор­ма­ци­он­ный фор­мат стал идео­ло­ги­че­ским про­ры­вом, потен­ци­аль­но созда­вав­шим для оппо­зи­ции плац­дарм для после­ду­ю­щей про­па­ган­дист­ской ата­ки на власть», — резю­ми­ру­ют иссле­до­ва­те­ли дан­но­го вопро­са. Напом­ню, что к тому вре­ме­ни выс­ше­му све­ту было хоро­шо извест­но о бли­зо­сти Рас­пу­ти­на к престолу.

Уже тогда аген­ты Петер­бург­ско­го охран­но­го отде­ле­ния докла­ды­ва­ли сво­е­му шефу А. В. Гера­си­мо­ву о пре­бы­ва­нии Рас­пу­ти­на в при­то­нах. А руко­во­див­ший пет­ро­град­ской охран­кой в годы Пер­вой миро­вой вой­ны гене­рал Гло­ба­чёв напи­шет в мемуарах:

«Искрен­ней люб­ви ни к одной из его [Рас­пу­ти­на] мно­го­чис­лен­ных любов­ниц у него не было. Его про­сто влек­ло к жен­ско­му телу чув­ство похо­ти и разврата».

Наи­бо­лее насы­щен­ный свод инфор­ма­ции о похож­де­ни­ях Рас­пу­ти­на был состав­лен по ито­гам рабо­ты про­ку­ро­ра Харь­ков­ской судеб­ной пала­ты Ф. П. Сим­со­на, направ­лен­но­го в Чрез­вы­чай­ную след­ствен­ную комис­сию Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства — вот несколь­ко при­ме­ров оттуда:

«Гри­го­рий Рас­пу­тин гово­рил, что, целуя жен­щин и деву­шек, он зака­ля­ет их про­тив страсти…»;

«…Про­свир­ня пока­за­ла, что одна­жды, спус­ка­ясь вме­сте с ней на погре­би­цу, Рас­пу­тин чуть не изна­си­ло­вал её, уве­ряя, гре­ха здесь нет, что в нём вся Свя­тая Троица»;

«Он отча­ян­но бил оде­тую в фан­та­сти­че­ский костюм, в белое пла­тье, укра­шен­ное лен­точ­ка­ми, г[оспо]жу Лох­ти­ну, кото­рая, хва­тая его за член, кри­ча­ла ему: „Ты Бог“, а он отве­чал ей: „Ты стерва“»;

«В банях <…>, будучи совер­шен­но нагим, как и при­сут­ство­вав­шие жен­щи­ны, Рас­пу­тин, с одной сто­ро­ны, про­из­но­сил длин­ные про­по­ве­ди на рели­ги­оз­ные темы, а с дру­гой сто­ро­ны, застав­лял сво­их поклон­ниц обмы­вать его поло­вые органы»;

«Одна­жды, когда жене моей неко­гда было дожи­дать­ся вышед­ше­го в каби­нет Рас­пу­ти­на, она пошла с Голо­ви­ной в перед­нюю и в полу­от­кры­тую дверь каби­не­та уви­да­ла непри­кры­тую кар­ти­ну поло­во­го акта. Она неволь­но ахну­ла и, обер­нув­шись, встре­ти­лась со взгля­дом про­во­жав­шей их жены Рас­пу­ти­на. „А ты не охай, — заме­ти­ла Рас­пу­ти­на, — у каж­до­го свой крест, у него этот крест…“».

Прав­ди­вость этих сви­де­тельств прак­ти­че­ски невоз­мож­но про­ве­рить. Но даже если то были толь­ко слу­хи, они пят­на­ли не одно­го лишь Рас­пу­ти­на, а заод­но и Нико­лая II с Алек­сан­дрой Фёдо­ров­ной. Разу­ме­ет­ся, это пони­ма­ли и нена­ви­дев­шие цар­ско­го фаво­ри­та руко­во­ди­те­ли госу­дар­ствен­но­го аппа­ра­та вку­пе с пред­ста­ви­те­ля­ми ари­сто­кра­ти­че­ских кру­гов, и мирив­ши­е­ся с ним и его репу­та­ци­ей из корыст­ных побуждений.

Типич­ная кари­ка­ту­ра на Рас­пу­ти­на и цар­скую семью

Под­лин­ное вли­я­ние Рас­пу­ти­на на поли­ти­ку в Рос­сий­ской импе­рии — ничуть не менее слож­ный вопрос. Извест­но, что ещё в 1911 году импе­ра­тор отпра­вил «Дру­га» в каче­стве лич­но­го послан­ни­ка в Ниж­ний Нов­го­род, дабы тот на месте решил — смо­жет ли тамош­ний губер­на­тор А. Н. Хво­стов сме­нить П. А. Сто­лы­пи­на на посту мини­стра внут­рен­них дел. В ито­ге Рас­пу­тин остал­ся недо­во­лен холод­ным при­е­мом, не замол­вил сло­веч­ка за Хво­сто­ва перед «Папой», и губер­на­тор не полу­чил мини­стер­ско­го порт­фе­ля (это слу­чит­ся, но позд­нее). Было ли кад­ро­вое реше­ние обу­слов­ле­но исклю­чи­тель­но сим­па­ти­я­ми или анти­па­ти­я­ми Гри­го­рия Ефи­мо­ви­ча? Не факт.

«Необ­ра­зо­ван­ный Рас­пу­тин совер­шен­но не раз­би­рал­ся в поли­ти­ке и объ­ек­тив­но не мог про­во­дить ника­ко­го поли­ти­че­ско­го кур­са, одна­ко это не озна­ча­ет, что он совсем не имел поли­ти­че­ских взгля­дов и суж­де­ний, — отме­ча­ет иссле­до­ва­тель И. В. Луко­я­нов. — Он был заин­те­ре­со­ван в сохра­не­нии сво­е­го поло­же­ния — интим­но­го дру­га цар­ской семьи, а зна­чит и в сохра­не­нии status quo, ста­биль­но­сти режима…».

Сооб­ра­же­ни­я­ми лич­ной выго­ды, нераз­рыв­но свя­зан­ной с поль­зой (в его пони­ма­нии) для импе­ра­тор­ской четы, Рас­пу­тин и руко­вод­ство­вал­ся в первую очередь.

При этом сме­ны мини­стров по мано­ве­нию его руки не про­ис­хо­ди­ло. Обо­юд­ная непри­язнь Рас­пу­ти­на к П. А. Сто­лы­пи­ну при жиз­ни послед­не­го увен­ча­лась отъ­ез­дом «стар­ца» из сто­ли­цы, а не отстав­кой пре­мьер-мини­стра. И. Л. Горе­мы­кин и Б. В. Штюр­мер, обыч­но счи­та­ю­щи­е­ся кре­а­ту­ра­ми Рас­пу­ти­на, про­дер­жа­лись за порт­фе­ли не то что­бы очень уж дол­го, и назна­че­нию сво­е­го недру­га А. Ф. Тре­по­ва пред­се­да­те­лем Сове­та мини­стров он тоже не поме­шал. Да, вли­я­ние Рас­пу­ти­на на импе­ра­три­цу оста­ва­лось до послед­них дней его жиз­ни зна­чи­тель­ным, одна­ко её воз­дей­ствие на внут­рен­нюю и внеш­нюю поли­ти­ку — нет. Зато сам «Друг», ощу­щая угро­зу для себя со сто­ро­ны Госу­дар­ствен­ной Думы и стре­мясь све­сти этот вред на нет, под­тал­ки­вал Нико­лая II посе­тить Таври­че­ский дво­рец. И это все­го один, сугу­бо част­ный при­мер, тогда как Рас­пу­тин был не одинок.

Тес­но сбли­зив­шись с упо­мя­ну­тым ранее аван­тю­ри­стом Бад­ма­е­вым, он, по одной из вер­сий, даже поль­зо­вал­ся имев­ши­ми­ся у гомео­па­та кро­во­оста­нав­ли­ва­ю­щи­ми сред­ства­ми для под­дер­жа­ния здо­ро­вья царе­ви­ча Алек­сея. Они оба на дух не пере­но­си­ли Тре­по­ва, и Бад­ма­ев даже соста­вил кля­у­зу о сго­во­ре пред­се­да­те­ля Сове­та мини­стров с Родзян­ко, реко­мен­дуя раз­гон пра­ви­тель­ства и Думы в каче­стве спа­си­тель­ной меры. Кро­ме того, по наблю­де­нию кан­ди­да­та исто­ри­че­ских наук И. В. Луко­я­но­ва, «появил­ся новый тре­вож­ный симп­том. Если ранее „лич­но­сти ниот­ку­да“ с пусты­ми кар­ма­на­ми зави­се­ли цели­ком от бла­го­рас­по­ло­же­ния вла­сти и её денег, то вокруг Г. Е. Рас­пу­ти­на начал фор­ми­ро­вать­ся круг бан­ки­ров (Д. Л. Рубин­штейн, И. П. Манус, З. Жда­нов). Сли­я­ние этой пуб­ли­ки с финан­си­ста­ми было опас­ней­шим шагом в раз­ви­тии кама­ри­льи». В кон­тек­сте гла­вы же важ­но под­черк­нуть, что каж­дый шаг Рас­пу­ти­на, любая его попыт­ка вме­ша­тель­ства в поли­ти­ку остав­ля­ли след в обще­ствен­ном мне­нии и о нём самом, и о его высо­чай­ших покро­ви­те­лях. В подав­ля­ю­щем боль­шин­стве сво­ем эти оттис­ки ступ­ней не уси­ли­ва­ли проч­но­сти вла­сти, а, наобо­рот, ослаб­ля­ли её.

Нако­нец, непо­сред­ствен­но с пер­со­ной Рас­пу­ти­на часто свя­зы­ва­ет­ся вер­сия о сепа­рат­ном мире Рос­сий­ской импе­рии с Гер­ман­ской, сто­рон­ни­ком и лоб­би­стом под­пи­са­ния кото­ро­го яко­бы являл­ся «Друг» цар­ской семьи. По-сво­е­му доро­жа ста­биль­но­стью в стране как зало­гом незыб­ле­мо­сти его фаво­ри­тиз­ма, Рас­пу­тин желал предот­вра­тить глав­ную угро­зу для тако­го поло­же­ния вещей — втя­ги­ва­ние Рос­сии в Первую миро­вую. Когда же сде­лать это­го не уда­лось, «ста­рец» буд­то бы рас­счи­ты­вал вер­нуть всё на кру­ги своя посред­ством выхо­да из вой­ны. За под­твер­жде­ни­ем пози­ции само­го Рас­пу­ти­на по дан­но­му вопро­су дале­ко ходить не нуж­но, ведь его днев­ник дав­но опуб­ли­ко­ван. 15 (28) мар­та 1915 года Рас­пу­тин напи­сал импе­ра­три­це пись­мо, в кото­ром меж­ду про­чим говорилось:

«Гово­рит Папа: „не хочу позор­но­го мира, будем вое­вать до побе­ды!“… Он, как бык в одну сто­ро­ну — „вое­вать до побе­ды“. А Виль­гельм — с дру­гой. Взять бы их да спу­стить. Хоть глот­ку друг друж­ке пере­гры­зи­те: не жаль! А то вишь! Вое­вать до побе­ды! А побе­ду пущай доста­ют сол­да­ты. А кре­сты и награ­ды — ене­ра­лам. Лов­ко! Доб­ро, сол­дат ещё не очу­хал­ся. А очу­ха­ет­ся — тогда што? А посе­му… Шеп­ни ты ему, што ждать „побе­ды“ зна­чит терять всё. Сго­рит и лба не перекрестит…».

Слу­хи о пла­нах под­пи­са­ния мир­но­го дого­во­ра с кай­зе­ров­ской Гер­ма­ни­ей, вызре­ва­ю­щих на самом вер­ху, дей­стви­тель­но рас­про­стра­ня­лись в обще­стве. С ними свя­зы­ва­лись и внут­ри­по­ли­ти­че­ские реше­ния. Лите­ра­ту­ро­вед Н.М. Мен­дель­сон запи­сал в днев­ни­ке 4 (17) сен­тяб­ря 1915-го:

«Вели­чай­ший про­во­ка­ци­он­ный акт рус­ско­го пра­ви­тель­ства совер­шил­ся: Дума рас­пу­ще­на. Зачем?.. Затем, [что­бы] сослав­шись на неиз­беж­ные теперь внут­рен­ние неуря­ди­цы, заклю­чать позор­ный сепа­рат­ный мир…».

О чём здесь идёт речь?

В нача­ле Вели­кой вой­ны, 23 авгу­ста (5 сен­тяб­ря) 1914 года Рос­сий­ская и Бри­тан­ская импе­рии с Тре­тьей рес­пуб­ли­кой усло­ви­лись о том, что мир с про­тив­ни­ка­ми не будет заклю­чен — во вся­ком слу­чае, без ведо­ма союз­ни­ков и согла­со­ва­ния с ними. Тогда же Гер­ма­ния нача­ла изыс­ки­вать воз­мож­ные вари­ан­ты ослаб­ле­ния Антан­ты путём зами­ре­ния с отдель­ны­ми участ­ни­ка­ми сою­за. В Рос­сии немец­кая дипло­ма­тия мог­ла рас­счи­ты­вать раз­ве что на гра­фа Вит­те, не скры­вав­ше­го сво­их анти­во­ен­ных воз­зре­ний. Одна­ко его убеж­де­ния не обна­ру­жи­ва­ли под­держ­ки ни во власт­ных кру­гах, ни у обще­ствен­но­го мне­ния. Не слу­чай­но были вос­при­ня­ты отри­ца­тель­но и тол­ки о тай­ной пере­пис­ке, веду­щей­ся импе­ра­три­цей с Гер­ма­ни­ей, пополз­шие по Пет­ро­гра­ду той же осенью.

«Чёр­то­ва волын­ка, или Поче­му Виль­гельм так мно­го гово­рит». Лубок пери­о­да Пер­вой миро­вой войны

В тече­ние 1914–1915 годов Бер­ли­ну было тол­ком не на кого опе­реть­ся в наме­ре­нии заклю­чить мир с Пет­ро­гра­дом. Разо­вые кон­так­ты, вро­де воя­жа круп­но­го ком­мер­сан­та В. Д. Дум­бад­зе в Гер­ма­нию в мае–июне 1915-го, не в счёт — во вся­ком слу­чае, импе­ра­тор не пору­чал тому ника­ких дипло­ма­ти­че­ских задач. Лидер Трой­ствен­но­го сою­за, напро­тив, не остав­лял попы­ток хотя бы начать диа­лог о пер­спек­ти­вах мир­но­го согла­ше­ния. Визит Хан­са-Ниль­са Андер­се­на, эмис­са­ра дат­ско­го коро­ля, явно был рас­счи­тан на под­держ­ку со сто­ро­ны вдов­ству­ю­щей импе­ра­три­цы Марии Фёдо­ров­ны (тётуш­ки Хри­сти­а­на X), но ока­зал­ся тщет­ным, как и ини­ци­а­ти­вы, посту­пав­шие из Стокгольма.

Мно­го­обе­ща­ю­щим мог стать кон­такт с Нико­ла­ем II при посред­ни­че­стве фрей­ли­ны М. А. Василь­чи­ко­вой, встре­тив­шей Первую миро­вую вой­ну в име­нии близ Вены. С пода­чи стар­ше­го сына кай­зе­ра, крон­прин­ца Фри­дри­ха Виль­гель­ма Вик­то­ра Авгу­ста Эрн­ста Прус­ско­го, она отпра­ви­ла царю несколь­ко писем. В пер­вом, от 25 фев­ра­ля (10 мар­та) 1915 года содер­жа­лось пред­ло­же­ние Нико­лаю II само­му выдви­нуть пред­ло­же­ние мира. «Весь­ма наив­ный при­ём, с помо­щью кото­ро­го Гер­ма­ния ста­но­ви­лась бы хозя­и­ном поло­же­ния: либо она согла­ша­лась на выгод­ные ей усло­вия сепа­рат­но­го мира, если же они не устра­и­ва­ли Бер­лин — ини­ци­а­ти­ву Рос­сии мож­но было пре­дать оглас­ке в Лон­доне и Пари­же», — отме­ча­ет иссле­до­ва­тель И. В. Луко­я­нов. Менее меся­ца спу­стя, 17 (30) мар­та, после­до­ва­ло вто­рое посла­ние, уже с кон­кре­ти­кой — о мире сугу­бо меж­ду Рос­си­ей, Гер­ма­ни­ей и Авст­ро-Вен­гри­ей, и с име­нем гос­сек­ре­та­ря по ино­стран­ным делам Гот­ли­ба фон Яго­ва. В пись­ме под­чёр­ки­ва­лось, что Англия, в дей­стви­тель­но­сти будучи недру­гом Рос­сии, долж­на заслу­жен­но постра­дать в резуль­та­те окон­ча­ния вой­ны меж­ду выше­озна­чен­ны­ми дер­жа­ва­ми. Василь­чи­ко­ва вновь не дожда­лась отве­та, а пото­му в декаб­ре 1915 года сама при­бы­ла в Пет­ро­град с тре­тьим пись­мом: Эрнст Людвиг уже пря­мо пред­ла­гал сесть за стол пере­го­во­ров. Василь­чи­ко­ву не при­ня­ли ни царь, ни цари­ца, ни её стар­шая сест­ра вели­кая кня­ги­ня Ели­за­ве­та Фёдо­ров­на. Вско­ре голу­би­цу мира жда­ли лише­ние зва­ния фрей­ли­ны и высыл­ка в Чер­ни­гов­скую губер­нию. По пока­за­ни­ям гла­вы МВД Хво­сто­ва на допро­се в 1917 году, Василь­чи­ко­ва не уня­лась, и затем её отпра­ви­ли в Воло­год­скую губер­нию на содер­жа­ние от Депар­та­мен­та поли­ции. Как бы то ни было, постав­лен­ных целей она не достигла.

Новые воз­мож­но­сти для немец­ко­го мир­но­го зон­да­жа откры­ва­ла сме­на рос­сий­ско­го пра­ви­тель­ства, во гла­ве кото­ро­го в нача­ле 1916 года стал Б. В. Штюр­мер. На сей раз мис­сия скло­нить Рос­сию к пере­го­во­рам лег­ла на пле­чи пуб­ли­ци­ста и биз­не­сме­на И. И. Колыш­ко, веду­ще­го в тот момент дела в Сток­голь­ме. Допод­лин­но неиз­вест­но — поче­му, навер­ное, за день­ги, но Колыш­ко согла­сил­ся не толь­ко снаб­жать немец­ко­го посла в Шве­ции све­де­ни­я­ми о поло­же­нии дел в Рос­сии, но и зани­мал­ся анти­во­ен­ной про­па­ган­дой. Одна­ко визит в Пет­ро­град и встре­чи со Штюр­ме­ром были, види­мо, соб­ствен­ны­ми ини­ци­а­ти­ва­ми аван­тю­ри­ста. По вос­по­ми­на­ни­ям само­го Колыш­ко, пре­мьер-министр взи­рал на него почти с ненавистью:

«Ну да, да, я, может, и думаю об этом. Но что вы хоти­те? Le vin est tir é — il faut le boire (фр. „Вино нали­то — нуж­но его выпить“. — Прим.). Не я начал эту вой­ну. Но я не могу идти в этом вопро­се про­тив госу­да­ря, про­тив стра­ны. Моя зада­ча — помочь побе­де. А глав­ное — охра­нить самодержавие».

Даль­ней­шие кон­суль­та­ции с немец­ким про­мыш­лен­ни­ком и поли­ти­ком Гуго Стин­не­сом тоже ока­за­лись без­ре­зуль­тат­ны­ми: Бер­лин наме­ре­вал­ся дождать­ся, когда Пет­ро­град будет по-насто­я­ще­му готов гово­рить о мире.

Нако­нец, ещё один шанс пред­ста­вил­ся летом 1916 года: 6 (19) июля про­изо­шла встре­ча пред­се­да­те­ля Госу­дар­ствен­ной Думы А. Д. Про­то­по­по­ва с бан­ки­ром Фри­цем Вар­бур­гом, выпол­няв­шим в годы вой­ны спе­ци­аль­ные пору­че­ния гер­ман­ско­го МИДа в Сток­голь­ме, на кото­рой так­же при­сут­ство­вал член Госу­дар­ствен­но­го сове­та Д. В. Олсуф­ьев. В ходе этой встре­чи Вар­бург пытал­ся убе­дить сво­их собе­сед­ни­ков в бес­смыс­лен­но­сти про­дол­же­ния вой­ны, выгод­но­го лишь Англии, а в каче­стве ком­пен­са­ции поне­сён­ных Рос­си­ей за годы вой­ны потерь пред­ла­гал часть Гали­ции, пред­ло­жив, таким обра­зом, заклю­чить мир за счёт союз­ни­ка. Одна­ко уси­лия Вар­бур­га были тщет­ны­ми — озна­ко­мив­шись с отче­том Вар­бур­га, фон Ягов разо­ча­ро­ван­но запи­сал на его полях:

«Эти рус­ские выдо­и­ли Вар­бур­га, а сами фак­ти­че­ски так ниче­го и не сказали».

Про­то­по­пов по воз­вра­ще­нии в Пет­ро­град испро­сил лич­ной ауди­ен­ции у царя и рас­ска­зал ему о сви­да­нии с Вар­бур­гом, одна­ко об этом ста­ло извест­но и прес­се. Раз­го­рел­ся скан­дал, досе­ле не даю­щий покоя кон­спи­ро­ло­гам. В пору Вели­кой вой­ны же он неиз­беж­но при­дал сил слу­хам насчет чая­ний Алек­сан­дры Фёдо­ров­ны и Нико­лая II о «сепа­рат­ном мире».

Впо­ру задать­ся вопро­сом, како­вы же были роль и место Рас­пу­ти­на в этом мифе пери­о­да Вели­кой вой­ны? О слу­хах насчёт «старца»-миротворца уже гово­ри­лось выше. Гри­го­рий Ефи­мо­вич лишь ещё силь­нее утвер­дил­ся в сво­ем непри­я­тии вой­ны, когда в 1916 году под при­зыв рат­ни­ков 2‑го раз­ря­да уго­дил его сын Дмит­рий. Разу­ме­ет­ся, кре­стья­нин не был настоль­ко иску­шён в дипло­ма­тии, что­бы рас­суж­дать про «сепа­рат­ный мир»: он смот­рел на вещи куда про­ще — долой вой­ну, народ устал вое­вать. О наме­ре­нии поло­жить конец уча­стию Рос­сии в миро­вой бойне от Рас­пу­ти­на из пер­вых уст в кон­це мар­та 1916-го слы­ша­ла Н. А. Пер­фи­лье­ва — супру­га быв­ше­го спо­движ­ни­ка, а на тот момент злей­ше­го вра­га «стар­ца» С. М. Тру­фа­но­ва (Или­о­до­ра). Тот летом 1914 года бежал из Рос­сии, осев в нор­веж­ской Хри­сти­а­нии и при­сту­пив к напи­са­нию кни­ги с сен­са­ци­он­ной прав­дой о Рас­пу­тине. Руко­пи­сью заин­те­ре­со­ва­лась даже Гер­ма­ния, впро­чем, так и не полу­чив­шая копии тек­ста. В янва­ре 1916-го состо­я­лась встре­ча Тру­фа­но­ва с гостем — жур­на­ли­стом Б. М. Ржев­ским. От него Или­о­дор впер­вые услы­шал о миро­твор­че­ских пополз­но­ве­ни­ях Рас­пу­ти­на, а вско­ре жена полит­эми­гран­та под­твер­ди­ла то же самое. Взвол­но­ван­ный этим зна­ни­ем Тру­фа­нов решил не меш­кая обра­тить его себе на поль­зу: в июне 1916 года он при­был в Нью-Йорк, где при­стро­ил свою руко­пись в изда­тель­ство. Попыт­ки рус­ских дипло­ма­тов в США вос­пре­пят­ство­вать опуб­ли­ко­ва­нию скан­даль­ной кни­ги явно подо­гре­ва­ли инте­рес к ней.

Воз­мож­но, тогда-то слу­хи о леле­е­мой Рас­пу­ти­ным мечте насчёт выхо­да Рос­сии из вой­ны и ста­ли извест­ны бри­тан­ской Сек­рет­ной раз­ве­ды­ва­тель­ной служ­бе. С дру­гой сто­ро­ны, Пет­ро­град и без того пол­нил­ся ими, да и лей­те­нант Освальд Рей­нер, соглас­но рас­хо­жей вер­сии — соучаст­ник убий­ства Рас­пу­ти­на, слу­жил имен­но в рос­сий­ской сто­ли­це. С пода­чи зару­беж­ных авто­ров Ричар­да Кал­ле­на и Майк­ла Сми­та, под­хва­чен­ной бри­тан­ской, а затем и оте­че­ствен­ной жур­на­ли­сти­кой, в исто­рии умерщ­вле­ния «стар­ца» появил­ся «англий­ский след». Мотив союз­ни­ков вполне про­зра­чен: устра­не­ние вли­я­тель­ной пер­со­ны, угро­жа­ю­щей целост­но­сти коа­ли­ции. Прав­да вви­ду отсут­ствия неопро­вер­жи­мых улик дан­ная вер­сия опи­ра­ет­ся в луч­шем слу­чае на ули­ки кос­вен­ные, на допу­ще­ния и под­час кон­спи­ро­ло­ги­че­скую интер­пре­та­цию источ­ни­ков. Она без­услов­но име­ет пра­во на суще­ство­ва­ние и пред­став­ля­ет собой инте­рес­ное поле для даль­ней­ших исто­ри­че­ских иссле­до­ва­ний. Хотя, даже сле­дуя ей, не сле­ду­ет забы­вать, во-пер­вых, о дав­ным-дав­но извест­ных и даже опуб­ли­ко­ван­ных источ­ни­ках — напри­мер, этом маши­но­пис­ном посла­нии, полу­чен­ном Рас­пу­ти­ным 19 сен­тяб­ря (2 октяб­ря) 1916 года:

«Гри­го­рий, наше оте­че­ство раз­ру­ша­ет­ся, хотят заклю­чить позор­ный мир. Так как ты полу­ча­ешь из цар­ской став­ки шиф­ро­ван­ные теле­грам­мы, зна­чит, име­ешь боль­шое вли­я­ние. Поэто­му мы, выбор­ные, про­сим тебя сде­лать, что­бы мини­стры были ответ­ствен­ны­ми перед наро­дом, что­бы Госу­дар­ствен­ная Дума была собра­на к 23 сен­тяб­ря сего года для спа­се­ния наше­го оте­че­ства, и если ты это­го не испол­нишь, то тебя убьём, поща­ды не будет, — рука у нас не дрог­нет, как у Гусе­вой. Где бы ты ни был, это будет выпол­не­но. На нас, десять чело­век, пал жребий».

А во-вто­рых — об исправ­но слу­жа­щей чело­ве­че­ству ещё с XIV века «брит­ве Окка­ма», пока что остав­ля­ю­щей на пер­га­мен­те дово­ды глав­ным обра­зом в поль­зу тра­ди­ци­он­ной вер­сии про­изо­шед­ше­го: под­ло­го убий­ства чело­ве­ка в попыт­ке оста­но­вить или замед­лить деваль­ва­цию само­дер­жав­ной вла­сти, живым сим­во­лом и носи­те­лем кото­рой являл­ся царь.

На сего­дняш­ний день в науч­ной лите­ра­ту­ре, в том чис­ле тру­дах док­то­ра исто­ри­че­ских наук Б. И. Коло­ниц­ко­го, опуб­ли­ко­ва­но вели­кое мно­же­ство при­ме­ров vox populi об импе­ра­то­ре и импе­ра­три­це: от слу­хов о них до пря­мых оскорб­ле­ний в их адрес. Рас­про­стра­не­ние спле­тен вла­сти без­успеш­но пыта­лись пре­сечь, за хулу на царя мож­но было попла­тить­ся и водво­ре­ни­ем в узи­ли­ще. Суть в ином: все эти мне­ния вку­пе явля­лись при­зна­ка­ми паде­ния авто­ри­те­та выс­ших пер­сон в импе­рии. И, как это неред­ко быва­ет с симп­то­ма­ми тяже­лой болез­ни, не про­сто ука­зы­ва­ли на неё, но и сами по себе под­та­чи­ва­ли здо­ро­вье вла­сти, посте­пен­но лиша­ли её устои проч­но­сти. В наши дни, когда один-един­ствен­ный слух может сто­ить высо­ко­по­став­лен­но­му поли­ти­ку карье­ры, это не выгля­дит пара­док­сом. Раз­ни­цы меж­ду выбор­ной и насле­ду­е­мой вла­стью в этом смыс­ле нет от сло­ва «совсем», что и про­де­мон­стри­ро­ва­ли собы­тия 1917 года.

Кино­афи­ша 1917 года. Такие филь­мы были попу­ляр­ны после Фев­раль­ской революции

Нико­лаю II ещё до вве­де­ния «сухо­го зако­на» при­по­ми­на­ли в наро­де вин­ную моно­по­лию — стро­го гово­ря, ровес­ни­цу его цар­ство­ва­ния. «Вино­тор­го­вец», «кабат­чик», «про­боч­ник» — так импе­ра­то­ра чести­ли недо­воль­ные кре­стьяне. Вдвойне непо­пу­ляр­ным ста­ло реше­ние о «сухом законе», а нача­ло и тече­ние вой­ны — и того более.

«Если бы наш ГОСУДАРЬ был умный, то резал бы их, а не брал в плен, пото­му что их кор­мить нуж­но. Мы сами не име­ем, чего есть. Дурак ГОСУДАРЬ, что берёт их в плен и кор­мит», — зло­пы­хал в декаб­ре 1914 года один хле­бо­роб в дере­вуш­ке на Волыни.

«Плох гер­ма­нец на наше­го ГОСУДАРЯ, надо бы наше­му ГОСУДАРЮ стре­лять в рот, что­бы пуля вышла в жопу. Он толь­ко клу­бы да теат­ры устра­и­ва­ет», — ярил­ся дру­гой в Вят­ской губернии.

Не обхо­ди­лось без саль­ных спле­тен. Мужиц­кий ум все­му нахо­дил про­стей­шее объ­яс­не­ние: царь награ­дил сестёр мило­сер­дия геор­ги­ев­ски­ми меда­ля­ми? Зна­чит, спал с ними, да и награ­ды сле­до­ва­ло бы при­це­пить им на дру­гие места. Царь посе­тил музей, в кото­ром, люди зря не ска­жут, на сте­нах висят «голые бабы»? Ясно, зачем посетил:

«…Ходит он царь в свой музей, там жен­щин ста­вят на крес­ла и сза­ди их упо­треб­ля­ют, а когда таких жен­щин не нахо­дит­ся, тогда мать госу­да­ря тоже при­хо­дит туда и её упо­треб­ля­ют сза­ди желающие».

Чаще все­го Нико­лая II обзы­ва­ли дура­ком, а в твер­ской глу­бин­ке вес­ной 1915-го ходи­ли слу­хи о том, что-де царь нена­сто­я­щий и его уже четы­ре года заме­ня­ет двой­ник. Госу­да­рю ста­ви­ли в вину всё или почти всё, осо­бен­но после того как он стал Вер­хов­ным глав­но­ко­ман­ду­ю­щим: от мни­мо­го окру­же­ния из евре­ев и нем­цев до нехват­ки сна­ря­дов на фрон­те, от сда­чи кре­по­стей на запад­ном пору­бе­жье импе­рии до назна­че­ний «измен­ни­ков» Мясо­едо­ва и Сухом­ли­но­ва на ответ­ствен­ные посты.

Вели­кий князь Нико­лай Нико­ла­е­вич, напро­тив, поль­зо­вал­ся боль­шой попу­ляр­но­стью и в дей­ству­ю­щей армии, и в мир­ном тылу. При этом его репу­та­ция опыт­но­го вое­на­чаль­ни­ка, пеку­ще­го­ся о бла­ге всей Рос­сии и послед­не­го её сол­да­та, лишь укреп­ля­лась, невзи­рая на любые неуда­чи на фрон­те. Сол­дат на пози­ци­ях сооб­щал в пись­ме в фев­ра­ле 1915 года:

«Ты не удив­ляй­ся, что всё так хоро­шо устро­е­но. Это всё Вели­кий Князь, кото­рый стал у нас вто­рым Суво­ро­вым. Мы Ему верим и свою жизнь вру­ча­ем, сме­ло в Его руки…».

Некий житель Пет­ро­гра­да писал в янва­ре 1915-го в част­ном письме:

«Имея тако­го талант­ли­во­го, серьез­но­го и стро­го­го Глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­го и таких доб­лест­ных помощ­ни­ков как Ива­нов, Руз­ский, Бру­си­лов, Рад­ко Дмит­ри­ев, Лечиц­кий и т. д., — мы не можем не победить».

Мало того, в обще­стве наби­ра­ли вес мне­ния о глав­но­ко­ман­ду­ю­щем как о под­хо­дя­щей кан­ди­да­ту­ре на роль «хоро­ше­го царя». Опи­сы­вая настро­е­ния участ­ни­ков анти­не­мец­ко­го погро­ма в Москве в мае 1915 года, фран­цуз­ский посол Морис Палео­лог отме­тил в дневнике:

«На зна­ме­ни­той Крас­ной пло­ща­ди <…> тол­па бра­ни­ла цар­ских особ, тре­буя отре­че­ния импе­ра­то­ра, пере­да­чи пре­сто­ла вели­ко­му кня­зю Нико­лаю Николаевичу…».

По сви­де­тель­ству же про­то­пре­сви­те­ра Г. И. Шавель­ско­го, в при­двор­ных кру­гах в это вре­мя мно­го­зна­чи­тель­но гово­ри­ли даже о ходив­шем по рукам порт­ре­те вели­ко­го кня­зя с над­пи­сью «Нико­лай III». Эта тен­ден­ция всё более бес­по­ко­и­ла импе­ра­три­цу, её раз­дра­жа­ло уча­стие вели­ко­го кня­зя в засе­да­ни­ях Сове­та министров.

«Созда­ет­ся впе­чат­ле­ние, что всем управ­ля­ет Н[иколай Нико­ла­е­вич], ему при­над­ле­жит пра­во выбо­ра, и он осу­ществ­ля­ет необ­хо­ди­мые изме­не­ния. Такое поло­же­ние вещей при­во­дит меня в край­нее него­до­ва­ние», — писа­ла цари­ца супругу.

Него­до­ва­ния же со сто­ро­ны под­дан­ных после отстра­не­ния дяди от кор­ми­ла вла­сти в Став­ке спол­на отве­дал не кто иной, как император.

Импе­ра­тор Нико­лай II и вели­кий князь Нико­лай Нико­ла­е­вич в Став­ке в Бара­но­ви­чах. Декабрь 1914 года

Алек­сандра Фёдо­ров­на со стар­ши­ми доче­ря­ми, окон­чив меди­цин­ские кур­сы, асси­сти­ро­ва­ли во вре­мя хирур­ги­че­ских опе­ра­ций и уха­жи­ва­ли за ране­ны­ми сол­да­та­ми. Порой хирур­гу при­хо­ди­лось опе­ри­ро­вать сидя, посколь­ку цари­це было слож­но подол­гу сто­ять. Её здо­ро­вье было неваж­ным задол­го до вой­ны, а с нача­лом оной толь­ко ухуд­ша­лось. Ради­ку­лит, боли в руках, подаг­ра, вос­па­ле­ние почек, пред­рас­по­ло­жен­ность к рев­ма­тиз­му и ише­ми­че­ской болез­ни серд­ца — таков непол­ный спи­сок неду­гов Алек­сан­дры Фёдоровны.

«Обще­ствен­ное мне­ние стра­ны об этом не зна­ло, цари­ца хоте­ла выгля­деть здо­ро­вой и рабо­то­спо­соб­ной, энер­гич­ной и неуто­ми­мой сест­рой Крас­но­го Кре­ста», — отме­ча­ет исто­рик Б. И. Колоницкий.

В это же вре­мя про­сти­тут­ки наря­жа­лись в фор­му сестёр мило­сер­дия, спе­ку­ли­руя на слу­хах о сво­бод­ных нра­вах в при­фрон­то­вых гос­пи­та­лях. В вос­при­я­тии мно­гих и мно­гих этот мас­ка­рад рас­про­стра­нял­ся на цари­цу и царе­вен. Ещё до 1917 года Алек­сан­дре Фёдо­ровне вме­ня­ли супру­же­скую изме­ну, любов­ную связь с Рас­пу­ти­ным и даже с А. А. Выру­бо­вой. Попу­ляр­ным сюже­том для спле­тен было её немец­кое про­ис­хож­де­ние, яко­бы рас­по­ла­гав­шее к пре­да­тель­ству инте­ре­сов Рос­сии. Одни жела­ли ей смер­ти, а дру­гие рас­пус­ка­ли слу­хи об уже про­изо­шед­ших, но неудач­ных поку­ше­ни­ях. Дело дохо­ди­ло до рас­прав над изоб­ра­же­ни­я­ми цар­ской семьи. Иссле­до­ва­тель В. Б. Аксё­нов при­во­дит цита­ту из про­то­ко­ла об осквер­не­нии порт­ре­та императора:

«На порт­ре­те изоб­ра­же­ны госу­дарь импе­ра­тор, госу­да­ры­ня импе­ра­три­ца и вели­кие княж­ны: Оль­га, Татья­на и Мария Нико­ла­ев­ны, при­чём на местах глаз, носа, рта у всех дыры; на гру­ди госу­да­ря импе­ра­то­ра так­же дыры, а на руках госу­да­ры­ни и вели­ких кня­жон про­ко­лы. Порт­рет вни­зу на лице­вой сто­роне слег­ка испач­кан кро­вью, а на обрат­ной сто­роне — боль­шие кро­вя­ные пятна».

Про­то­кол был состав­лен в фев­ра­ле — 1916-го, а не 1917 года.

После же паде­ния само­дер­жа­вия брыз­ги гря­зи пре­вра­ти­лись в селе­вой поток, извер­гав­ший­ся из типо­гра­фий в рас­ко­ван­ные рево­лю­ци­ей умы, охо­чие до скры­ва­е­мой ста­рым режи­мом «прав­ды». При­ве­ду бук­валь­но несколь­ко при­ме­ров на тему Рас­пу­ти­на, цар­ской семьи, сепа­рат­но­го мира и тому подоб­но­го. Импе­ра­тор­ская чета целу­ет Рас­пу­ти­ну ноги, вос­кли­цая: «О, Гри­го­рий ты наш отец! Ты наш Хри­стос!». Алек­сандра Фёдо­ров­на выши­ва­ет Рас­пу­ти­ну одеж­ду, «а Гриш­ка плу­тя­га был парень не скря­га, за рас­ши­тые рубаш­ки нем­чур­ке Саш­ке туру­сы на колё­сах горо­дил и с нем­кой аму­ры раз­во­дил». Мало того:

«И к Гриш­ке при­хо­ди­ли мини­стры на поклон. Хва­лясь сво­ей рубаш­кой, он на балах пля­сал, и вме­сте с нем­кой-Саш­кой нас нем­цам продавал!».

И здесь хоте­лось бы под­черк­нуть: дело не в том, насколь­ко суда­чив­шие о неуме­нии госу­да­ря руко­во­дить арми­ей сами раз­би­ра­лись в воен­ном деле, и не в том, что шушу­кав­ши­е­ся о бес­сты­же­сти госу­да­ры­ни не дер­жа­ли ей свеч­ку. Ни пер­вое, ни вто­рое не меша­ло нико­му сплет­ни­чать об этом и до, и после паде­ния самодержавия:

«2/XII [1917]. Сего­дня изве­стие о бег­стве Нико­лая II из Тоболь­ска. Боль­ше­ви­ки, Вик­жель (пра­виль­но — Вор­жель) встре­во­же­ны, при­ни­ма­ют меры и пр[очее]. Так ли? Есть такая вер­сия (пока лишь уст­ная): нем­цы при пере­го­во­рах о пере­ми­рии преж­де все­го потре­бо­ва­ли осво­бож­де­ния Али­сы… с гаран­ти­ей без­опас­но­сти, через Мин­ский фронт в Германию».

Вита­лий Биан­ки в одном из сво­их заме­ча­тель­ных рас­ска­зов опи­сы­вал рево­лю­ци­о­не­ров, в 1913 году скры­вав­ших­ся от пре­сле­до­ва­ния вла­стей в ураль­ской тай­ге. Один из них ушёл по яго­ды и набрел в лесу на мед­ве­ди­цу с детё­ны­ша­ми. Мед­ве­жа­та при­ня­лись обли­зы­вать руки неза­дач­ли­во­го добыт­чи­ка и осве­же­ва­ли ему ладо­ни шер­ша­вы­ми, точ­но наждак, язы­ка­ми. Тот стер­пел боль, не закри­чал, не ото­гнал зве­рей и тем спас­ся от неми­ну­е­мой смер­ти. А с лета 1914 года под­дан­ные Рос­сий­ской импе­рии — не все, но мно­гие, на фрон­те и в тылу чеса­ли язы­ка­ми и обди­ра­ли с вла­сти покро­вы, казав­ши­е­ся преж­де свя­щен­ны­ми. Из-под лос­ка и веко­вой позо­ло­ты скво­зи­ла без­за­щит­ность. Рево­лю­ци­о­не­рам на сей раз необ­хо­ди­мо было дождать­ся завет­но­го момен­та, по мере сил при­бли­жая его. Конеч­но, мед­ведь оста­вал­ся хозя­и­ном тай­ги при клы­ках, ког­тях и огром­ной мас­се, но в ито­ге обес­си­лел и ока­зал­ся убит.


Узнать подроб­но­сти о кни­ге Юрия Бах­ури­на и зака­зать её мож­но на сай­те изда­тель­ства «Пятый Рим».

Поделиться