Георгий Синяков — советский врач, хирург, а ещё — спаситель сотен пленных концлагерей. В мае 1942 года он попал в Шталаг III‑А, но не пал духом и даже сумел использовать своё особое положение, чтобы избавить от роковой участи других заключённых.
Жизнь до войны
Георгий Фёдорович родился в апреле 1903 года в селе Петровское, что в Воронежской губернии. В Воронеже он и окончил медицинский факультет местного университета. О его довоенной жизни известно немного.
Когда началась война, 38-летнего Синякова призвали в армию. Хирургом он служил на Юго-Западном фронте, в 119‑м санитарном батальоне 171‑й стрелковой дивизии.
Но защищать родину, пусть и под знамёнами красного креста, Синякову долго не пришлось. В самом начале войны, 5 октября 1941 года, у села Борщёвка под Киевом его санитарный батальон был окружён. Вскоре всех взяли в плен. Так началась новая глава в жизни Георгия Фёдоровича.
Кюстринский международный лагерь военнопленных
Прежде чем продолжить историю, расскажем немного о месте, куда попал Синяков и его собратья по несчастью.
Планы строительства лагеря для военнопленных у нацистов появились ещё до начала Второй мировой войны. Изначально он был рассчитан на 10 тысяч человек, но затем площадь расширили. Главные помещения находились в городе Луккенвальде, земля Бранденбург. Но после захвата Польши, лагерь разросся. Его, скажем так, «филиалы» появились в других городах. Один из них был основан в Кюстрине (сейчас это польский город Костшин-над-Одрой).
После вторжения нацистской Германии в СССР количество заключённых резко возросло. В главном лагере в ноябре 1941 года находилось более четырёх тысяч человек, ещё более 35 тысяч были разбросаны по «филиалам», находящимся как в самой Германии, так и в Польше.
Шталаг III‑А, как и все его внешние лагери, находился под охраной батальона национальных стрелков. Причём в нём служили уже «списанные» немецкие военные-пенсионеры. Охранять им приходилось поляков, французов, люксембуржцев, югославов, граждан СССР, а также жителей африканских колоний Франции.
По воспоминаниям очевидцев, наиболее жестокое отношение в лагере было к советским военнопленным. К африканцам относились лучше. Правда, стоит сказать, что с темнокожими пленными хорошо обращались лишь по одной причине — их здоровье поддерживалось на должном уровне ради будущих медицинских экспериментов. Какие вакцины и препараты на них впоследствии испытывали — неизвестно. Но смертность, естественно, зашкаливала.
Советских военнопленных не лечили, оставляя умирать. Если же кто-то пытался сбежать — стреляли без предупреждения. А трупы хоронили в братских могилах. Подобное наблюдалась во всех лагерях Шталага III‑А, кроме всего лишь одного «филиала», расположенного в Кюстрине.
Здесь с мая 1942 года и находился советский врач Георгий Фёдорович Синяков.
Верный клятве Гиппократа
Сначала Синякова определили в лагерь в Борисполе, затем перевели в Дарницу и только потом в Кюстрин. Здесь он получил номер 97625. Условия содержания не отличались от других: немцам было плевать на заключённых, их не считали за людей. Но слишком высокая смертность им была не выгодна, поскольку пленных отправляли на тяжёлые физические работы. Хозяева жизни со свастикой на плече поняли, что ситуацию нужно хотя бы немного, но подправить. Вскоре они узнали, что в лагере находится советский врач.
Синякова решили проверить на профпригодность. Немцы приказали ему сделать резекцию желудка. Собрали они и специальную «экзаменационную комиссию» во главе с доктором Кошелем. А помогали ему оценивать действия Синякова французские, английские и югославские медики. Но Георгию Фёдоровичу было всё равно, при ком проводить операцию. Экзамен он сдал на «отлично» и после этого его назначили хирургом в лазарете.
Поначалу немцы к Георгию Фёдоровичу относились настороженно. Его положение в лагере, по факту, ничем не отличалось от положения остальных заключённых.
Но однажды произошёл случай, который всё изменил.
По официальной версии, Синяков спас жизнь ребёнка одного из фашистов. Мальчик подавился костью, и никто из немецких врачей не смог ему помочь. Тогда за дело взялся Синяков, верный клятве Гиппократа. Его операция прошла успешно. Авторитет Георгия Фёдоровича резко вырос. Надо сказать, что немцы отблагодарили врача. Ему разрешили свободно перемещаться по лагерю и даже увеличили паёк. Полученные дивиденды Синяков решил разделить с другими заключёнными.
Можно предположить, что двигало им не только чувство справедливости и всеобъемлющая доброта, о которых рассказывали позже в советских газетах. Была и ещё одна причина: врач пошёл на сделку с фашистами. Естественно, об этом узнали бы те «кому нужно».
Несмотря на все тяготы, пленники верили, что рано или поздно их освободят. Знали они (особенно это касалось граждан СССР), что вслед за красноармейцами придут и чекисты. Им не объяснишь про клятву Гиппократа, когда за тобой числится помощь фашистам, поэтому «преступление» нужно было смягчить.
Какими бы аргументами не руководствовался Синяков, это не умаляет его заслуг. Он действительно начал использовать своё положение для помощи другим — делился едой, лечил раненых. Появлялись у него мысли и насчёт организации побегов. Но провернуть в одиночку это было нереально. Нужен был надёжный помощник, причём не из заключённых, а из «хозяев жизни».
Синякову повезло, повезло так, как бывает лишь раз в жизни.
В том же лагере служил капрал Гельмут Чахер. Он был коммунистом, знал русский язык, учился в СССР и даже был женат на русской. В общем, совпадение «как в романе». Чахер сочувствовал военнопленным и решился помочь Синякову. Именно немец продумал план побега из лагеря. Он разрабатывал маршруты, рисовал карту, а также доставал часы и компасы. Всё это вручалось пленному, решившемуся на побег. Что же касается Георгия Фёдоровича, то он подготавливал смельчака.
На основе рыбьего жира Синяков готовил специальную мазь, которая выглядела и пахла так ужасно, что складывалось впечатление, будто человек начал гнить заживо. На деле же всё было иначе — пациент был жив и практически здоров (понятно, что среди пленных полностью здоровых не было). Также Синяков под присмотром помощника-немца учил своих товарищей по несчастью имитировать агонию, задерживать дыхание, следить за направлением взгляда.
Когда пленный был подготовлен к побегу, план вступал во вторую фазу. Вылечить пациента не получалось, он умирал и Синяков констатировал смерть (и никто из немцев это не проверял, такую халатность можно списать разве что на большое количество трупов). Тела советских граждан выбрасывали в ров, расположенный возле лагеря. Ночью «труп» оживал, брал карту, компас, часы из тайника и уходил.
Благодаря этой схеме спастись удалось Герою Советского Союза лётчице Анне Александровне Егоровой. Её самолёт был сбит в августе 1944 года под Варшавой. Женщина выжила, но угодила в плен. Вот, что она вспоминала:
«Всех пленных согнали в колонну. Окружённая озверелыми немецкими конвоирами и овчарками, эта колонна потянулась к Кострюкинскому лагерю. Меня несли на носилках, как носят покойников на кладбище, товарищи по беде. И вдруг слышу голос одного из несущих носилки: „Держись, сестрёнка! Русский доктор Синяков воскрешает из мёртвых!“».
В лагере Георгий Фёдорович сначала вылечил лётчицу, а потом вместе с немцем подготовил её к побегу. В общей сложности тандем Синяков-Чахер спас несколько сотен военнопленных. Свою финальную победу над фашистами они одержали в начале 1945 года.
Советские войска были уже под Кюстрином. Немцы паниковали и в экстренном порядке эвакуировали лагеря, расположенные в тех землях. Пленных, ещё способных принести пользу Третьему рейху, они отправили в Германию на поездах. Больных и раненых, но способных передвигаться, заставили идти по замёрзшему Одеру к Берлину. Но большая часть узников — около трёх тысяч — являлась для фашистов обузой. Они были сильно истощены и слабы, не могли ходить.
Тогда немцы решили не церемониться и просто их расстрелять.
Вмешался Георгий Фёдорович. Неизвестно, что он говорил начальнику лагеря и как эту речь переводил Чахер, но факт остаётся фактом: немцы ушли, оставив людей в живых.
Исчезновение на 16 лет
Вскоре в лагерь пришли советские солдаты. Как сложилась судьба неравнодушного немца-коммуниста — неизвестно. А вот Георгий Фёдорович вернулся в госпиталь. Вместе с Красной армией он дошёл до Берлина и даже расписался на здании рейхстага. Был демобилизован в 1946 году и… пропал на 16 лет.
Синяков работал в Челябинской больнице и никому не рассказывал о своём лагерном прошлом. Советская версия гласит, что он был очень скромным человеком, который не считал себя героем, поэтому и молчал.
Есть и другая версия, более приземлённая. Военный врач угодил в плен, сотрудничал с фашистами — и за меньшие огрехи отправляли в лагеря. Георгий Фёдорович затаился, ведь он не знал, к какому следователю бы попал и чем бы завершился «поиск правды».
Возможно, никто бы и не узнал о докторе Синякове, если бы не всё та же Анна Егорова. Спустя 16 лет после Победы, в 1961 году, на телевидении вышла программа, посвящённая лётчице. В ней-то она и рассказала о своём спасителе — Георгии Фёдоровиче. Историей заинтересовали журналисты, и вскоре в нескольких газетах были опубликованы материалы о хирурге. Времена уже изменились, после эпохи Сталина значительно «потеплело», поэтому Синяков стал настоящим героем, без каких-либо «но».
Не стало Георгия Фёдоровича 7 февраля 1978 года. Похоронили его на Успенском кладбище в Челябинске.
Читайте также наш материал «Михаил Ромм. Между человеком и идеологией».
