Исследователи Дмитрий Жуков и Иван Ковтун специализируются на истории коллаборационизма во время Великой Отечественной войны. Авторский дуэт фокусирует внимание на отвратительных страницах истории — перу Жукова и Ковтуна принадлежат работы о полицаях, «охотниках за партизанами» и русских эсэсовцах. Недавно вышло дополненное переиздание исследования об антисемитской пропаганде на оккупированных территориях во время войны. Полное заглавие работы — «Цветы ненависти. Русскоязычная антисемитская пропаганда на оккупированных территориях». Книга вышла в издательстве «Пятый Рим».
VATNIKSTAN пообщался с историками о влиянии белой эмиграции на идеологию НСДАП, псевдотроцкистских радиостанциях фашистской Германии и послевоенной судьбе русских пропагандистов-антисемитов.
— Дмитрий и Иван, здравствуйте! Это второе издание вашего исследования. В чём принципиальное отличие от первого издания, которое вышло в 2015 году в Ростове-на-Дону?
Дмитрий Жуков: — После выхода первой книги мы получили в свой адрес массу откликов. Большинство составляло положительные отклики. Но встречались и критические замечания. Это сподвигло нас на то, чтобы продолжить работу в архивах и ответить на возникшие вопросы. Мы вносим соответствующие коррективы в предыдущие издания и исправляем допущенные ошибки. Заметим, что от этого не застрахован ни один исследователь, серьёзно изучающий сложные исторические проблемы. Но самое главное, на наш взгляд, не впадать в присущий некоторым догматизм, когда в угоду собственным представлениям иная точка зрения либо не принимается во внимание, либо намеренно игнорируется. Так как мы всегда тяготели к объективному рассмотрению наиболее острых вопросов, связанных с историей Второй мировой войны, то конструктивная критика нас никогда не пугала. Напротив, она подталкивала к дальнейшему поиску и беспристрастному анализу, выявлению тех моментов, которые остались в тени.
Кроме того, второе издание было расширено за счёт введения нового фактологического материала. В частности, в научный оборот был введён ряд новых источников: например, материалы, вышедшие из-под руки немецких пропагандистов и их помощников — русских коллаборационистских журналистов, работавших в различных медийных структурах Третьего рейха. Наконец, издание этой книги снабжено множеством иллюстраций. Это весьма важно, поскольку нам хотелось, чтобы читатели смогли своими глазами увидеть образцы антисемитской продукции.
— Как отличалась антисемитская пропаганда на оккупированных территориях РСФСР от других регионов СССР? И в чём была особенность в сравнении с другими европейскими странами?
Дмитрий Жуков: — Практически ничем не отличалась. Тем более, большинство образчиков антисемитизма (в первую очередь, периодическая печать) выходило на русском языке. В оккупированных европейских странах антисемитская пропаганда также проводилась. Каких-либо существенных особенностей не было, за исключением того, что здесь ненависть к евреям преподносилась в более «утончённой» обвёртке, с учётом вкусов и образования европейской публики.
— Постоянно использовалось понятие «иудо-большевизм». Большевик был тождественен еврею в нацистской пропаганде?
Иван Ковтун: — Разумеется. Но этим проблема не ограничивается. Необходимо посмотреть на неё шире. Понятие «жидо-большивизм» — а именно так оно звучало в то время — включало в себя всех врагов коричневой империи, включая потенциальных. Например, в 1941 году под это понятие попали советские партизаны. Генерал войск СС Эрих фон дем Бах, военный преступник, отвечавший за так называемое «умиротворение» захваченных областей в тылу вермахта, вывел даже целую «формулу»: «Где есть партизан — там и еврей, и где есть еврей — там и партизан».
В основе таких представлений, конечно же, лежали взгляды самого Гитлера. В его понимании война против СССР произрастала из концепции потребности в жизненном пространстве, которая сочетала в себе экспансию на Восток с искоренением большевизма и уничтожением еврейства. Поскольку в этой концепции нерасторжимо слились положения социал-дарвинизма, расистские аргументы, соображения продовольственного снабжения и принципы силовой политики, нет смысла гадать, какие из этих соображений оказались более важными. Для Гитлера еврейская власть и большевизм были идентичны. Расово-идеологическая война на уничтожение против «жидо-большевизма» считалась неотъемлемым компонентом Восточной кампании ещё до начала боевых действий.
Мы достаточно подробно останавливаемся на этих вопросах в первой главе нашего исследования. Здесь анализируются преступные приказы военно-политического руководства нацистской Германии, рассказывается о целях и задачах «крестового похода» против СССР. Что касается самой конструкции «жидо-большевизм», то она является известным клише, которое самым глубоким образом повлияло на формирование специфической риторики коллаборационистского антисемитизма.
— Имелась ли питательная почва для антисемитской пропаганды? Был ли распространён антисемитизм в советском обществе накануне Великой Отечественной войны?
Дмитрий Жуков: — Безусловно, нацистская антисемитская пропаганда в годы войны легла на подготовленную почву. Архивы показывают, что взаимные межэтнические стереотипы базировались как на традиционных представлениях, сложившихся на протяжении длительного периода совместного существования, так и на критериях, которые сформировались уже после революции. В дореволюционные годы многие традиционные предрассудки — религиозные, этнические и социальные — усиливались под влиянием враждебной евреям царской бюрократии и близких к ней консервативных кругов, в том числе части интеллигенции. Новые межэтнические стереотипы явились в значительной мере результатом быстрого социального продвижения евреев, что стало возможным благодаря эмансипации, дарованной революцией 1917 года. Принцип этнического равенства был полностью принят большевиками, и его реализация легла в межвоенные годы в основу советской национальной политики.
Вместе с тем традиционные предрассудки в отношении евреев никуда не исчезли. Например, советская антирелигиозная политика способствовала росту антиеврейских настроений. Население было уверено, что в предвзятом отношении властей к религии и в религиозных преследованиях особую роль играли евреи. Эта уверенность, зародившись в период изъятия церковных ценностей в начале 1920‑х годов, вновь дала о себе знать в ходе кампании закрытия культовых зданий в 1929 году.
Никуда не исчезла вера в «паразитический образ жизни» евреев, процветающих за счёт остального населения. Борьба с внутрипартийной оппозицией, в которой видные места занимали евреи (Троцкий, Зиновьев, Каменев и другие), также усиливала межэтническую напряженность. Дискредитация оппозиционеров в прессе воспринималась как освобождение от евреев. Зафиксировано немало случаев взаимного оскорбления и насилия, получивших распространение в повседневной жизни. Враждебность на этнической почве встречалась во всех слоях общества, как в городе, так и в деревне, в том числе среди членов партии и комсомола.
Изменение национальной доктрины в середине 1930‑х годах — замена интернационалистической концепции экспорта революции на «советско-патриотическую» — повлияло на подход властей к проблеме межнациональных отношений. С 1935 года антисемитизм фактически перестал упоминаться в советской печати как фактор жизни евреев в СССР. После начала переговоров с Германией в мае 1939 года, подписания пакта Молотова — Риббентропа и вторжения немецких и советских войск на территорию Польши тема антисемитизма фактически исчезла со страниц советской прессы.
В реальной жизни, однако, антиеврейские проявления продолжали существовать, и случаи, квалифицировавшиеся местными властями как антисемитизм, были не столь уж редки. Неудивительно, что с началом оккупации, затаённые до времени предубеждения против евреев, уверенность в существовании «еврейского засилья» приобрели открытые и достаточно массовые формы.
— Идеологическая работа велась с разными слоями населения. Кто был наибольшим образом подвержен антисемитской пропаганде?
Иван Ковтун: — Больше всего антисемитской пропаганде было подвержено население, проживавшее в сельской местности, крестьяне. Влияние на них было достаточно сильным. Некоторые стереотипы нацистской пропаганды, внедрённые среди них в период оккупации, давали о себе знать и после войны. Примеров очень много. Возможно, в будущем это станет предметом для нашего нового исследования.
— На оккупированных территориях немцам и коллаборационистам противостояли партизаны. Писали ли они что-либо по еврейскому вопросу в своих журналах и листовках?
Иван Ковтун: — Нет, не писали. Для советской пропаганды военного времени — в тылу, на фронте и на захваченной территории — еврейских жертв истребительной политики оккупантов не существовало. Обычно факты целенаправленного уничтожения еврейского населения скрывали за обобщающим эвфемизмом «мирные советские граждане». Однако в секретных документах, проходивших по линии органов госбезопасности СССР, сообщения об убийстве евреев встречались. Но эти документы не подлежали огласке и предназначались только для высшего руководства страны.
— Вы упоминаете немецкие пропагандистские радиостанции, которые вещали от лица троцкистов или «старых большевиков». Могли бы вы рассказать об этих уловках? Кто готовил эфиры: бывшие члены партии, перебежавшие на сторону Гитлера? Были в эфирах этих радиостанций антисемитские мотивы?
Дмитрий Жуков: — Такого рода пропаганда имела место в основном в первый период войны. В листовках и радиоэфирах этого направления, естественно, никакого антисемитизма не было и в помине. Когда нацисты убедились в том, что псевдотроцкистская пропаганда не имеет существенного влияния на личный состав Красной армии, все подобные приёмы были быстро свёрнуты, и в дальнейшем ставка делалась в большей степени на русский национализм.
— В формировании антисемитской повестки, как вы утверждаете, важную роль сыграла юдофобия белоэмигрантов. Это была смычка черносотенной идеологии с немецким нацизмом? Кто из белоэмигрантов на раннем этапе повлиял на антисемитизм НСДАП?
Дмитрий Жуков: — В современной историографии, не только западной, но и российской, это уже неоспоримый тезис. После революций 1917 года в Германию из бывшей Российской империи бежали многие тысячи убеждённых монархистов, черносотенцев, а также этнических немцев, разделявших антисемитские тезисы (в их числе — Альфред Розенберг, автор «Мифа ХХ века», в 1941–1944 годах министр оккупированных восточных территорий). Именно они вооружили нацистов такой известной антиеврейской фальшивкой, как «Протоколы сионских мудрецов». Перевод на немецкий язык осуществил Пётр Шабельский-Борк. После издания 1919 года «Протоколы» были много раз перепечатаны в самой Германии и во всём мире. Среди известных русских националистов с нацистами активно сотрудничали такие эмигранты, как Сергей Таборицкий, Николай Марков, Пётр Краснов. Впрочем, последний со временем перешёл в казаче-сепаратистский лагерь…
— Вы выделяете три типа пропагандистов-антисемитов из числа русских — непримиримых белоэмигрантов, перебежчиков, сотрудничавших с оккупационным режимом, и власовцев. В чём отличия второй и третьей категорий? Власовцев вы воспринимаете в качестве отдельного движения?
Иван Ковтун: — Собственно говоря, так называемые власовцы и представляют собой отдельную ветвь русского коллаборационизма. До осени 1944 года, когда Гиммлер разрешил пленному советскому генералу сформировать несколько соединений Вооружённых сил Комитета освобождения народов России (ВС КОНР), Власов ничем не командовал, а использовался только по линии нацистской пропаганды. Однако надо отличать коллаборационистов, работавших на «имидж» дутой фигуры Власова, и тех, кто выполнял аналогичные задачи в других пропагандистских структурах рейха. Власов не имел никакого влияния на этих людей, так как оккупационные СМИ ему не подчинялись.
— Среди самых нелепых мифов антисемитской пропаганды был тот, что истинным руководителем Советского Союза был Каганович, а Сталин был даже женат на дочке Кагановича. При этом не использовался сюжет, согласно которому сам Сталин был бы евреем. Почему? Учитывая ложь нацистов, эта тема вполне могла бы быть затронута.
Иван Ковтун: — Немецким пропагандистам было хорошо известно, что Сталин был по происхождению грузин. Пытаться сделать из него еврея было бы абсурдно. К тому же подобный ход противоречил нацистским установкам, что глава советского государства является «марионеткой в руках мировой закулисы». Кроме того, образ Сталина всегда шёл в связке с представителями из его окружения — чаще всего Кагановичем, якобы оказывавшем на него основное влияние. Такой вектор восприятия образа обозначил лично Геббельс, приказавший своим подчинённым обратить внимание на фигуру Кагановича, назначенного на должность главного «проводника мирового еврейства» в Советском Союзе.
— Что меня поразило больше всего — большинство русских пропагандистов, чьи материалы вы анализируете, избежало наказания. Многие осели в Латинской Америке или США. Это типичные судьбы для коллаборационистов?
Дмитрий Жуков: — Смотря для каких. Если мы ведём речь о пропагандистах и лицах, работавших на немецкие спецслужбы, то многие из них сумели избежать выдачи. Некоторые пропагандисты были связаны с немецкой разведкой — например, Борис Филистинский, бывший агентом полевой жандармерии, а затем полиции безопасности и СД (Службы безопасности СС. — Ред.). Очень многие бывшие сотрудники пропагандистских структур удачно обосновались на радиостанциях, вещавших на СССР под эгидой «свободного мира» из Западной Германии и США. Со временем — примерно к середине 1970‑х годов — от наиболее одиозных пропагандистов под разными предлогами избавлялись. В 1986 году после громкого судебного процесса был лишён гражданства США и выслан в Канаду бывший заместитель редактора орловской оккупационной газеты «Речь» Владимир Соколов-Самарин. Основную же массу «восточных добровольцев», казаков, солдат и офицеров КОНР (власовского органа политического руководства. — Ред.) союзники всё-таки передали советской стороне.
— В книге помещён дисклеймер, в котором говорится о том, что цитаты и изображения весьма специфического характера использованы в научных целях и не разжигают национальную рознь. У вас были прецеденты, что кто-то пытался обвинить ваш научный труд в экстремизме? Вообще, насколько уместен закон об экстремизме, тем более, в контексте научных исследований?
Дмитрий Жуков: — За долгие годы работы мы не сталкивались с подобными вещами, так как внимательно относимся к нашим текстам. В этом смысле мы вполне считаем закон об экстремизме нужным документом. Вопросы возникают по другому поводу. Есть люди, которые в силу своей исторической и юридической безграмотности доходят в борьбе с экстремизмом до крайностей, а порою и вовсе — до откровенного абсурда! Придираются к каким-то мелочам и требуют запретить книги. Причём авторы этих работ, насколько нам известно, всегда стояли на научных позициях и относятся к любому радикализму крайне отрицательно. Тем не менее указанная тенденция существует и, чего уж греха таить, мешает историкам спокойно заниматься разработкой сложных вопросов.
— Вы работаете вдвоём. Как вы распределяете обязанности? Кто-то из вас больше ориентирован на написание, а кто-то на работу с архивами?
Дмитрий Жуков: — Не будем раскрывать секретов нашей «кухни», но скажем о том, что в архивах мы бываем часто и ведём серьёзную исследовательскую работу по интересующим нас проблемам.
— Какие бы книги вы назвали «мастридами» по тематике антисемитизма фашистской Германии и коллаборационизма?
Иван Ковтун: — Этих книг множество. Вопросами нацистской пропаганды сейчас занимаются многие специалисты, и не только у нас, в России, но и за рубежом. Кого эта тема сильно волнует, посоветуем ознакомиться с работами немецких историков В. Ветте, Й. Янссена, К. Вашика, Б. Квинкерт, Ф. Фосслера. Среди англоязычных авторов, пожалуй, можно порекомендовать «классическую» работу Р. Герцштейна, исследования Л. Вэддингтон, Д. Уциэля и Д. Херфа. Что касается отечественных специалистов, то стоит обратить внимание на монографии и статьи Б. Н. Ковалёва, С. И. Филоненко и М. И. Филоненко, С. К. Бернева, Е. В. Деревянко, Д. И. Чернякова, И. В. Грибкова и А. Н. Белкова.
— Как вы считаете, на сегодняшний день проблема антисемитизма в России изжита?
Дмитрий Жуков: — Разумеется, она не стоит так остро, как ещё пару десятков лет назад. Однако само это явление, как показывает история, изжить до конца нельзя. Но можно свести его проявления в обществе до определённого минимума. Для этого необходимо объективное и серьёзное изучение обозначенной темы. Возможно ли такое? Вполне. Главное, чтобы у тех, кто несёт за это ответственность, было желание постоянно уделять этому внимание.