Петербургские латыши: как жила латышская диаспора в столице империи

Чис­лен­ность латыш­ских мигран­тов, про­жи­вав­ших в Санкт-Петер­бур­ге, усту­па­ла диас­по­рам из Фин­лян­дии и Эсто­нии. Тем не менее сто­ли­ца импе­рии сыг­ра­ла боль­шую роль в куль­тур­ной и поли­ти­че­ской жиз­ни латы­шей. Здесь, вда­ли от дав­ле­ния ост­зей­ских нем­цев, дея­те­ли куль­ту­ры мог­ли пуб­ли­ко­вать свои про­из­ве­де­ния и обсуж­дать буду­щее роди­ны. В рево­лю­ци­он­ные годы Пет­ро­град стал поли­ти­че­ским цен­тром латыш­ской эмиграции. 

Когда пер­вые мигран­ты из Лиф­лян­дии, Кур­лян­дии и Лат­га­лии ока­за­лись в Санкт-Петер­бур­ге, чем зани­ма­лись при­ез­жие и как сло­жи­лась судь­ба диас­по­ры в годы совет­ской вла­сти — в мате­ри­а­ле Ники­ты Николаева.

Латыши в составе Российской империи

Рос­сий­ская импе­рия при­со­еди­ня­ла тер­ри­то­рию совре­мен­ной Лат­вии по частям на про­тя­же­нии все­го XVIII века. По ито­гам Север­ной вой­ны в состав стра­ны вошла Лиф­лян­дия, а в ходе раз­де­лов Речи Поспо­ли­той в эпо­ху прав­ле­ния Ека­те­ри­ны II Санкт-Петер­бург полу­чил кон­троль над Кур­лян­ди­ей и Латгалией. 

На этих тер­ри­то­ри­ях суще­ство­вал осо­бый «Ост­зей­ский поря­док». Вся эко­но­ми­че­ская и поли­ти­че­ская власть в При­бал­тий­ских губер­ни­ях при­над­ле­жа­ла немец­ко­му мень­шин­ству — потом­кам рыца­рей-кре­сто­нос­цев, при­шед­ших сюда ещё в XIII веке. Они вла­де­ли зем­лёй и кон­тро­ли­ро­ва­ли орга­ны мест­но­го само­управ­ле­ния. Ост­зей­ский край поль­зо­вал­ся широ­кой авто­но­ми­ей вплоть до кон­ца суще­ство­ва­ния импе­рии — так, у реги­о­на были даже соб­ствен­ные тамо­жен­ные гра­ни­цы, отме­нён­ные, впро­чем, в эпо­ху прав­ле­ния Ека­те­ри­ны II. Этот поря­док фор­ми­ро­вал­ся века­ми, и Пётр I, заво­е­вав­ший Лиф­лян­дию, при­знал его суще­ство­ва­ние в обмен на лояль­ность немец­ких элит. 

Латы­ши, состав­ляв­шие льви­ную долю жите­лей при­со­еди­нён­ных губер­ний, пре­иму­ще­ствен­но были кре­пост­ны­ми кре­стья­на­ми и рабо­та­ли на немец­ких поме­стьях. Немно­гие мог­ли повы­сить соци­аль­ный ста­тус, но лишь в слу­чае отка­за от род­но­го язы­ка в поль­зу немец­ко­го. Обу­че­ние в шко­лах и уни­вер­си­те­тах велось лишь на язы­ке наци­о­наль­но­го мень­шин­ства. Конеч­но, такая дис­кри­ми­на­ция не спо­соб­ство­ва­ла фор­ми­ро­ва­нию латыш­ской наци­о­наль­ной интеллигенции.

Отмена крепостного права как катализатор миграции

Закре­по­щён­ные кре­стьяне не мог­ли поки­дать дом без раз­ре­ше­ния хозя­ев, поэто­му немно­гие латы­ши после при­со­еди­не­ния бал­тий­ских губер­ний к Рос­сии отпра­ви­лись на восток. В основ­ном это были рекру­ты, кото­рые после про­хож­де­ния дол­гой служ­бы пред­по­чи­та­ли не воз­вра­щать­ся на роди­ну, а остать­ся в Петер­бур­ге. Совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли пред­по­ла­га­ют, что таких быв­ших воен­ных в сто­ли­це импе­рии на рубе­же XVIII–XIX веков насчи­ты­ва­лось менее тыся­чи человек. 

Ситу­а­ция изме­ни­лась в эпо­ху прав­ле­ния Алек­сандра I. В 1817—1819 годах кре­пост­ное пра­во было отме­не­но на боль­шей части тер­ри­то­рии совре­мен­ной Лат­вии за исклю­че­ни­ем Лат­га­лии (юри­ди­че­ски она не вхо­ди­ла в состав Ост­зей­ско­го края и явля­лась частью Витеб­ской губер­нии). Сот­ни тысяч кре­стьян обре­ли сво­бо­ду, одна­ко суще­ство­ва­ло мно­же­ство под­вод­ных кам­ней. Латы­ши не полу­чи­ли во вла­де­ние зем­лю, сво­бо­да пере­дви­же­ния на несколь­ко лет была огра­ни­че­на. Одно­вре­мен­но немец­кие баро­ны осво­бож­да­лись от обя­зан­но­сти «уха­жи­вать» за сво­и­ми быв­ши­ми крепостными. 

Это зако­но­мер­но при­ве­ло к мигра­ции насе­ле­ния сна­ча­ла в круп­ные цен­тры в самом Ост­зей­ском крае, а позд­нее и в дру­гие реги­о­ны импе­рии. Лишь в кон­це 40‑х годов XIX века мест­ное зако­но­да­тель­ство поз­во­ли­ло кре­стья­нам вла­деть земель­ны­ми участ­ка­ми и про­во­дить сдел­ки с недви­жи­мо­стью. В 1861 году кре­пост­ное пра­во было отме­не­но в Лат­га­лии, и мест­ные жите­ли, как и их сосе­ди, так­же отпра­ви­лись в боль­шие горо­да в поис­ках луч­шей доли.

Духовная жизнь диаспоры

Мно­гие стре­ми­лись в Санкт-Петер­бург, кото­рый нахо­дил­ся не так уж дале­ко от Лат­вии. По дан­ным пер­вой пере­пи­си насе­ле­ния, про­ве­дён­ной в сто­ли­це импе­рии в 1869 году, латыш­ская диас­по­ра насчи­ты­ва­ла в горо­де при­мер­но три тыся­чи чело­век. Из них в каче­стве род­но­го язы­ка латыш­ский назва­ло око­ло две тре­ти мигран­тов, немец­кий — остав­ша­я­ся треть. По всей види­мо­сти, рус­ский зна­ли еди­ни­цы. Око­ло поло­ви­ны латы­шей были свя­за­ны с воен­ным делом. 

Чем же зани­ма­лись осталь­ные? Глав­ным обра­зом это были быв­шие кре­стьяне, кото­рые устра­и­ва­лись на рабо­ту на про­мыш­лен­ные пред­при­я­тия. Чаще все­го труд был неква­ли­фи­ци­ро­ван­ным. Мно­гие рабо­та­ли двор­ни­ка­ми. Часть латы­шей, вла­дев­ших немец­ким язы­ком, слу­жи­ли ост­зей­ским дво­ря­нам — нани­ма­лись на месте или же пере­ез­жа­ли из При­бал­тий­ско­го края. 

Цен­тром обще­ствен­ной жиз­ни мигран­тов были про­те­стант­ские при­хо­ды. В нача­ле XIX века латы­ши посе­ща­ли бого­слу­же­ния вме­сте с нем­ца­ми в церк­ви Свя­то­го Миха­и­ла на Васи­льев­ском ост­ро­ве (там же соби­ра­лись мно­гие уро­жен­цы Эст­лян­дии) и в часовне Град­ских бога­де­лен у Смоль­но­го собо­ра — учре­жде­ния, осно­ван­но­го во вре­мя прав­ле­ния Ека­те­ри­ны II. 

В 1845 году нем­цы и латы­ши при­об­ре­ли земель­ный уча­сток на окра­ине горо­да – в рай­оне буду­ще­го Витеб­ско­го вок­за­ла (ныне — Заго­род­ный про­спект). На пожерт­во­ва­ния бога­тых уро­жен­цев Лиф­лян­дии и Кур­лян­дии, а так­же Нико­лая I, выде­лив­ше­го на эти цели из каз­ны 10 тысяч руб­лей, в тече­ние несколь­ких лет была воз­ве­де­на камен­ная кир­ха, назван­ная в честь Хри­ста Спа­си­те­ля. Зда­ние спро­ек­ти­ро­вал архи­тек­тор Васи­лий Мор­ган — автор мно­гих про­ек­тов доход­ных домов сере­ди­ны XIX века. 

Цер­ковь ста­ла важ­ным цен­тром обще­ствен­ной жиз­ни латыш­ской общи­ны, чья чис­лен­ность из года в год уве­ли­чи­ва­лась. В 1890 году в Петер­бур­ге про­жи­ва­ло уже боль­ше пяти тысяч уро­жен­цев Лиф­лян­дии, Кур­лян­дии и Лат­га­лии, а в 1910 году — 18,5 тыся­чи. Льви­ная доля была при­пи­са­на к при­хо­ду Хри­ста Спасителя. 

В Петер­бур­ге про­жи­ва­ло и неко­то­рое коли­че­ство пра­во­слав­ных латы­шей. Они посе­ща­ли бого­слу­же­ния в Алек­сан­дро-Нев­ской лавре.

Культурное возрождение

Во вто­рой поло­вине XIX века в сто­ли­цу импе­рии нача­ли при­ез­жать латы­ши, гово­рив­шие на рус­ском язы­ке. Это про­ис­хо­ди­ло бла­го­да­ря откры­тию учеб­ных заве­де­ний в самой Лат­вии, где пре­по­да­ва­ли на офи­ци­аль­ном язы­ке импе­рии. Одной из них ста­ла Алек­сан­дров­ская гим­на­зия в Риге, осно­ван­ная в 1868 году. В то же вре­мя впер­вые в исто­рии Лат­вии гим­на­зи­сты мог­ли изу­чать латыш­ский язык, что серьёз­но било по мно­го­ве­ко­вой «куль­тур­ной моно­по­лии» ост­зей­ских немцев. 

Латы­ши, вла­дев­шие рус­ским язы­ком, мог­ли посту­пить в сто­лич­ные учеб­ные заве­де­ния, при­ём в кото­рые в эпо­ху реформ Алек­сандра II стал более демо­кра­тич­ным. В Петер­бур­ге посте­пен­но фор­ми­ро­ва­лось латыш­ское объ­еди­не­ние интел­ли­ген­тов, кото­рые уже в 1878 году созда­ли пер­вое наци­о­наль­ное обще­ство — «Петер­бург­ское латыш­ское бла­го­тво­ри­тель­ное обще­ство». За счёт член­ских взно­сов орга­ни­за­ция помо­га­ла, опла­чи­ва­ла лече­ние и нахо­ди­ла рабо­ту неиму­щим чле­нам общи­ны. В 1912 году было осно­ва­но обще­ство «При­ста­ни­ще», кото­рое зани­ма­лось исклю­чи­тель­но дела­ми при­ю­та, откры­то­го при люте­ран­ском при­хо­де за несколь­ко лет до это­го. При­ют рас­по­ла­гал­ся в сосед­нем с кир­хой Хри­ста Спа­си­те­ля зда­нии. В 1882 году рядом с цер­ко­вью был постро­ен доход­ный дом. 

Кир­ха Хри­ста Спа­си­те­ля не закры­лась после рево­лю­ции. Бого­слу­же­ния про­во­ди­лись в церк­ви вплоть до 1938 года. Зда­ние силь­но постра­да­ло в годы Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны. После её окон­ча­ния руи­ны снес­ли — на их месте появил­ся сквер. Доход­ный дом, в свою оче­редь, сохра­нил­ся до наших дней. 

Латыш­ские интел­лек­ту­а­лы в Петер­бур­ге попа­да­ли на бла­го­дат­ную поч­ву сво­бо­ды от тяго­тив­ше­го на родине немец­ко­го ост­зей­ско­го ига. Здесь они мог­ли спо­кой­нее гово­рить об исто­ри­че­ской судь­бе сво­е­го наро­да и путях его куль­тур­но­го воз­рож­де­ния. В 1862 году в сто­ли­це импе­рии появи­лась пер­вая в горо­де газе­та на латыш­ском язы­ке Pēterburgas Avīzes («Петер­бург­ские ведо­мо­сти»), изда­те­лем кото­рой стал чинов­ник мини­стер­ства финан­сов Кри­шья­нис Вал­де­марс. Он вме­сте с дру­ги­ми латыш­ски­ми интел­лек­ту­а­ла­ми при­над­ле­жал к дви­же­нию мла­до­ла­ты­шей, высту­пав­ших про­тив куль­тур­но­го и эко­но­ми­че­ско­го заси­лья немец­ких дво­рян и стре­мив­ших­ся «открыть» для дру­гих сооте­че­ствен­ни­ков бога­тую народ­ную культуру. 

Газе­та про­су­ще­ство­ва­ла все­го несколь­ко лет. Изда­ние было закры­то из-за мно­го­чис­лен­ных жалоб ост­зей­ских нем­цев, недо­воль­ных мла­до­ла­ты­ша­ми. Впро­чем, уже в нача­ле XX века «Петер­бург­ские ведо­мо­сти» вновь уви­де­ли свет и про­дол­жа­ли быть одной из самых авто­ри­тет­ных сто­лич­ных газет на латыш­ском языке. 

К нача­лу XX века в сто­ли­це появ­ля­ет­ся всё боль­ше раз­ных печат­ных орга­нов. Это было свя­за­но с диф­фе­рен­ци­а­ци­ей поли­ти­че­ских взгля­дов чле­нов латыш­ской общи­ны. Либе­ра­лы, монар­хи­сты, кон­сер­ва­то­ры и, конеч­но же, соци­ал-демо­кра­ты изда­ва­ли газе­ты, где дели­лись взгля­да­ми на буду­щее роди­ны. По состо­я­нию на 1913 года в Санкт-Петер­бур­ге насчи­ты­ва­лось боль­ше 70 газет и жур­на­лов, выхо­див­ших на латыш­ском языке. 

Но жизнь в сто­ли­це была актив­ной и без поли­ти­ки. Рубеж веков — важ­ное вре­мя для латыш­ской наци­о­наль­ной куль­ту­ры, и боль­шую роль в её раз­ви­тии сыг­рал Петер­бург. Здесь в нача­ле XX века впер­вые были опуб­ли­ко­ва­ны латыш­ские народ­ные пес­ни, дай­ны, собран­ные фольк­ло­ри­стом и мла­до­ла­ты­шом Кри­шья­ни­сом Баро­ном. Пер­вый том появил­ся в печа­ти бла­го­да­ря помо­щи дру­го­го уро­жен­ца Лат­вии, куп­ца Ген­ри­ха Висен­дор­фа. К изда­нию после­ду­ю­щих пяти под­клю­чи­лась Импе­ра­тор­ская ака­де­мия наук. 

В это же вре­мя вышли пер­вые пуб­ли­ка­ции латыш­ских поэтов и писа­те­лей. Кни­ги печа­та­ли в том чис­ле в Петер­бур­ге, рас­про­стра­нять про­из­ве­де­ния помо­га­ли рос­сий­ские дея­те­ли искусств. Уже в годы Пер­вой миро­вой вой­ны в изда­тель­стве «Парус» вышел сбор­ник латыш­ской лите­ра­ту­ры, редак­то­ра­ми ста­ли Мак­сим Горь­кий и Вале­рий Брю­сов. В те же годы в петер­бург­ской кон­сер­ва­то­рии пре­по­да­вал один из самых извест­ных лат­вий­ских ком­по­зи­то­ров Язепс Витолс.

Военные беженцы

Во вре­мя Пер­вой миро­вой вой­ны немец­кие вой­ска окку­пи­ро­ва­ли часть Лат­вии. Мно­гие бежен­цы эва­ку­и­ро­ва­лись на восток, в том чис­ле в Пет­ро­град. Точ­ная чис­лен­ность латы­шей, при­быв­ших в сто­ли­цу, неиз­вест­на. Источ­ни­ки сооб­ща­ют по мень­шей мере о более 10 тыся­чах рабо­чих, эва­ку­и­ро­ван­ных в Пет­ро­град вме­сте с про­мыш­лен­ны­ми пред­при­я­ти­я­ми из круп­ных латыш­ских горо­дов. На деле чис­ло бежен­цев было намно­го выше — до 25 тысяч человек.

При­быв­шим в сто­ли­цу помо­га­ли как мест­ные наци­о­наль­ные объ­еди­не­ния, так и госу­дар­ствен­ные слу­жа­щие. Бежен­цы созда­ва­ли и соб­ствен­ные обще­ства, преж­де все­го осно­ван­ные на про­фес­си­о­наль­ной при­над­леж­но­сти. Они зани­ма­лись тру­до­устрой­ством и мате­ри­аль­ным обес­пе­че­ни­ем пере­се­лен­цев. Актив­но дей­ство­ва­ли и поли­ти­че­ские пар­тии, сре­ди кото­рых осо­бо выде­ля­лись соци­ал-демо­кра­ты — как боль­ше­ви­ки, так и мень­ше­ви­ки. Они изда­ва­ли газе­ты и аги­ти­ро­ва­ли сре­ди воен­ных и беженцев. 

После Фев­раль­ской рево­лю­ции актив­но обсуж­да­лась судь­ба Лат­вии после вой­ны. В отли­чие от эстон­цев, орга­ни­зо­вав­ших демон­стра­цию и добив­ших­ся от Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства авто­но­мии в соста­ве рес­пуб­ли­ки, латы­ши огра­ни­чи­лись фор­ми­ро­ва­ни­ем про­ек­та «осо­бо­го ста­ту­са». Рос­сий­ские вла­сти отло­жи­ли реше­ние вопро­са в дол­гий ящик — до буду­ще­го Учре­ди­тель­но­го собрания. 

После при­хо­да боль­ше­ви­ков к вла­сти в жиз­ни латыш­ской общи­ны как буд­то ниче­го не изме­ни­лось: так же дава­ли пред­став­ле­ния наци­о­наль­ные теат­раль­ные труп­пы, про­хо­ди­ли выстав­ки худож­ни­ков и встре­чи писа­те­лей. Более того, в крас­ном Пет­ро­гра­де спо­кой­но соби­ра­лись либе­раль­ные латыш­ские поли­ти­ки, кото­рые обсуж­да­ли буду­щее сво­ей роди­ны в изме­нив­ших­ся усло­ви­ях. В горо­де спо­кой­но засе­да­ли отде­ле­ния бур­жу­аз­ных пар­тий, а в янва­ре 1918 года в Пет­ро­гра­де про­хо­ди­ли сес­сии Латыш­ско­го вре­мен­но­го наци­о­наль­но­го сове­та — кон­сер­ва­тив­но­го съез­да политиков. 

После раз­го­на боль­ше­ви­ка­ми Учре­ди­тель­но­го собра­ния куль­тур­ная и поли­ти­че­ская жизнь диас­по­ры изме­ни­лась. К кон­цу лета 1918 года новые вла­сти закры­ли почти все объ­еди­не­ния латы­шей, не имев­шие отно­ше­ния к соци­ал-демо­кра­там. Куль­тур­ная жизнь диас­по­ры теперь нахо­ди­лась под кон­тро­лем Про­лет­куль­та, где открыл­ся осо­бый латыш­ский отдел.

Возвращение на родину

После под­пи­са­ния Брест­ско­го мира воз­ник­ла про­бле­ма воз­вра­ще­ния лат­вий­ских бежен­цев на роди­ну. Де-юре про­бле­мой дол­жен был зани­мать­ся спе­ци­аль­но создан­ный лат­вий­ской комис­са­ри­ат нар­ко­ма­та по делам наци­о­наль­но­стей, одна­ко в апре­ле появи­лась мень­ше­вист­ская орга­ни­за­ция «Союз само­опре­де­ле­ния Лат­вии». Боль­ше­ви­ки отно­си­лись к ней с боль­шим подозрением: 

«Латыш­ские мень­ше­ви­ки сво­ей гряз­ной аги­та­ци­ей и рас­про­стра­не­ни­ем лож­ных слу­хов спе­ку­ли­ру­ют на наи­ме­нее созна­тель­ных мас­сах бежен­цев, поль­зу­ясь чрез­вы­чай­но тяжё­лым поло­же­ни­ем в Рос­сии для при­вле­че­ния сочув­ству­ю­щих их “само­опре­де­ле­нию”».

Но ни мень­ше­ви­ки, ни боль­ше­ви­ки не смог­ли орга­ни­зо­вать более-менее рабо­чую схе­му воз­вра­ще­ния бежен­цев. Наи­боль­ших успе­хов достиг «Бал­тий­ский коми­тет», кото­рый вес­ной 1918 года занял­ся дела­ми уро­жен­цев быв­ше­го При­бал­тий­ско­го края под эги­дой гер­ман­ско­го кон­суль­ства. В основ­ном его дея­тель­ность каса­лась нем­цев, одна­ко око­ло тыся­чи латы­шей смог­ли вос­поль­зо­вать­ся услу­га­ми коми­те­та и поки­нуть Пет­ро­град. Сре­ди них — уже упо­ми­нав­ший­ся ком­по­зи­тор Язепс Витолс. 

В нояб­ре 1918 года кар­ди­наль­но изме­ни­лась ситу­а­ция в Лат­вии. Немец­кие вой­ска поки­ну­ли реги­он после пора­же­ния в Пер­вой миро­вой войне, и теперь кон­фликт раз­ви­вал­ся меж­ду «бур­жу­аз­ным» пра­ви­тель­ством, объ­явив­шим о неза­ви­си­мо­сти Лат­вии, и частя­ми Крас­ной армии, в соста­ве кото­рых было боль­шое коли­че­ство латыш­ских стрел­ков. Собы­тия на родине заста­ви­ли мно­гих латы­шей более актив­но занять­ся вопро­сом воз­вра­ще­ния домой. В сен­тяб­ре 1919 года в Пет­ро­гра­де оста­лось при­мер­но 10 тысяч латы­шей. При этом они не осо­бо актив­но участ­во­ва­ли в куль­тур­ной и поли­ти­че­ской жиз­ни. В раз­лич­ных круж­ках и сек­ци­ях, созда­ва­е­мых спе­ци­аль­но для латыш­ско­го насе­ле­ния, состо­я­ло обыч­но не боль­ше несколь­ких сотен человек. 

В янва­ре 1920 года Лат­вия и Совет­ская Рос­сия заклю­чи­ли пере­ми­рие. В сле­ду­ю­щем меся­це боль­ше­ви­ки под­пи­са­ли пол­но­цен­ный мир с эстон­ским пра­ви­тель­ством. Это откры­ло для оста­вав­ших­ся в Пет­ро­гра­де латы­шей воз­мож­ность легаль­но, без рис­ков вер­нуть­ся на роди­ну через тер­ри­то­рию Эсто­нии. Латыш­ские сек­ции РКП(б) ста­ли при­ни­мать резо­лю­ции о жела­тель­но­сти воз­вра­ще­ния в Латвию. 

Судя по все­му, вла­сти не были доволь­ны таким энту­зи­аз­мом. Город мог лишить­ся ква­ли­фи­ци­ро­ван­ных рабо­чих, заня­тых на заво­дах. К тому же выхо­ди­ло так, что для латыш­ско­го про­ле­та­рия его «бур­жу­аз­ная» роди­на была милее пер­во­го в мире соци­а­ли­сти­че­ско­го госу­дар­ства. Газе­та Komunists («Ком­му­нист») опуб­ли­ко­ва­ла при­зыв к возвращающимся: 

«…Латыш­ские рабо­чие в Рос­сии, отправ­ляй­тесь в Лат­вию осво­бож­дать зем­лю, свой класс и вме­сте с тем саму Лат­вию. Латыш­ские ком­му­ни­сты в Рос­сии, при­шло вре­мя, когда инте­ре­сы про­ле­та­ри­а­та в Лат­вии тре­бу­ют вашей рабо­ты здесь!»

К сожа­ле­нию, неиз­вест­но, какое коли­че­ство латы­шей поки­ну­ло Пет­ро­град после окон­ча­ния Граж­дан­ской вой­ны. Веро­ят­но, речь шла о несколь­ких тыся­чах человек.

Судьба диаспоры

Для остав­ших­ся латы­шей в Пет­ро­гра­де про­дол­жа­ли рабо­тать куль­тур­ные и рабо­чие круж­ки. В 1923 году появил­ся Латыш­ский дом про­све­ще­ния. Откры­ва­лись наци­о­наль­ные дет­ские дома и тру­до­вые шко­лы. В Ленин­град­ском педа­го­ги­че­ском инсти­ту­те име­ни Гер­це­на суще­ство­ва­ло латыш­ское отде­ле­ние, а в ЛГУ, быв­шем импе­ра­тор­ском Санкт-Петер­бург­ском уни­вер­си­те­те, — отдель­ный раб­фак для латышей. 

Впро­чем, в 1930‑е годы все наци­о­наль­ные круж­ки и объ­еди­не­ния были закры­ты. Мно­гие пар­тий­ные дея­те­ли, уро­жен­цы Лат­вии, ока­за­лись репрес­си­ро­ва­ны из-за обви­не­ний в созда­нии наци­о­на­ли­сти­че­ских фашист­ских орга­ни­за­ций. В 1940 году Лат­вия ока­за­лась в соста­ве СССР, а после Вто­рой миро­вой вой­ны нача­лась новая вол­на отъ­ез­да латы­шей на исто­ри­че­скую роди­ну, теперь уже ком­му­ни­сти­че­скую. В 1950‑е годы в Ленин­гра­де про­жи­ва­ло уже око­ло пяти тысяч латышей.

Читай­те так­же о том, как жили в Санкт-Петер­бур­ге пред­ста­ви­ли дру­гих народов: 

— Петер­бург­ские фин­ны: как жили и чем зани­ма­лись уро­жен­цы Фин­лян­дии в сто­ли­це империи

— Петер­бург­ские эстон­цы. Как сто­ли­ца импе­рии ста­ла цен­тром наци­о­наль­но­го возрождения