Психология «гомо советикуса» эпохи оттепели

Вес­ной VATNIKSTAN пуб­ли­ко­вал фраг­мент из кни­ги Михай­ло Михай­ло­ва «Лето мос­ков­ское 1964» — инте­рес­ных путе­вых заме­ток, напи­сан­ных, с одной сто­ро­ны, рус­ским по про­ис­хож­де­нию чело­ве­ком (хоть и жив­шим тогда в Юго­сла­вии), а с дру­гой — чело­ве­ком несо­вет­ским. Неуди­ви­тель­но, что ему не уда­лось избе­жать кли­ше и обоб­ще­ний по пово­ду «гомо сове­ти­кус» — попу­ляр­ной фра­зы сре­ди эми­гран­тов пер­вой вол­ны. В 1950–1960‑е годы о «гомо сове­ти­ку­се» ста­ли писать и запад­ные советологи.

Одна из послед­них глав вос­по­ми­на­ний Михай­ло­ва о путе­ше­ствии в СССР так и назы­ва­ет­ся — «Пси­хо­ло­гия „гомо сове­ти­ку­са“». Здесь путе­вые замет­ки и реаль­но наблю­да­е­мые Михай­ло­вым фак­ты пере­пле­лись с цита­та­ми из лите­ра­ту­ры и фило­со­фии, а так­же с доволь­но точ­ны­ми пред­по­ло­же­ни­я­ми — напри­мер, о том, что имен­но апо­ли­тич­ная тех­ни­че­ская интел­ли­ген­ция сыг­ра­ет боль­шую роль в совет­ской исто­рии в буду­щем. Посколь­ку харак­тер это­го фраг­мен­та отли­ча­ет­ся от обще­го повест­во­ва­ния преды­ду­щих глав, мы выкла­ды­ва­ем его отдельно.

Пуб­ли­ка­ция иллю­стри­ро­ва­на фото­гра­фи­я­ми аме­ри­кан­ско­го кор­ре­спон­ден­та Дэна Вей­не­ра сере­ди­ны 1950‑х годов. Пол­ную под­бор­ку его фото­гра­фий смот­ри­те на нашем сай­те.


Какое сча­стье, что все энту­зи­а­сты — покойники!
Ина­че им при­шлось бы видеть, что их дело ни на шаг не продвинулось,
что их иде­а­лы оста­лись идеалами
и что недо­ста­точ­но раз­не­сти Басти­лию по камням,
что­бы из ско­ван­ных аре­стан­тов сде­лать сво­бод­ных людей.
Алек­сандр Герцен

Совет­ская пси­хо­ло­гия суще­ству­ет. Это пси­хо­ло­гия людей, отож­деств­ля­ю­щих себя со всей исто­ри­ей Совет­ско­го Сою­за, со все­ми иде­я­ми, дви­жу­щи­ми (или ино­гда тор­мо­зя­щи­ми) жизнь Совет­ско­го Сою­за. Этих людей чело­век встре­ча­ет, глав­ным обра­зом, в соста­ве раз­ных совет­ских деле­га­ций, в «Инту­ри­сте» и т. д. Меж­ду тем, «гомо сове­ти­ку­са» не сле­ду­ет пол­но­стью иден­ти­фи­ци­ро­вать с чле­на­ми КПСС. Восемь мил­ли­о­нов чле­нов КПСС ни в коем слу­чае не явля­ют­ся пого­лов­но «гомо сове­ти­ку­са­ми». Их нема­лый про­цент и сре­ди бес­пар­тий­ных, хотя, конеч­но, сре­ди чле­нов пар­тии про­цент выше. Самое член­ство в КПСС — орга­ни­за­ции, кото­рая лише­на како­го бы то ни было демо­кра­ти­че­ско­го нача­ла и без сло­ва про­во­дит в жизнь рас­по­ря­же­ния «вер­хуш­ки», рас­по­ря­же­ния (с тех пор как пар­тия у вла­сти) более или менее жан­дарм­ско­го харак­те­ра, — тре­бу­ет от людей — не сквер­ных, но сла­бых, — что­бы они искренне вери­ли во все бес­смыс­ли­цы вер­хуш­ки. Соглас­но утвер­жде­ни­ям этой вер­хуш­ки, напри­мер, в исто­рии СССР до насто­я­ще­го вре­ме­ни не было ни одно­го руко­во­дя­ще­го лица, кото­рое, как это уста­нав­ли­ва­лось впо­след­ствии, не было бы «капи­та­ли­сти­че­ским най­ми­том», «пре­да­те­лем», соучаст­ни­ком одной из мно­го­чис­лен­ных «анти­пар­тий­ных» груп­пи­ро­вок и т. д., начи­ная, конеч­но, с «анти­на­род­но­го» Сталина.

Пер­вой харак­тер­ной чер­той «гомо сове­ти­ку­са» явля­ет­ся одоб­ре­ние и при­ня­тие любо­го реше­ния руко­вод­ства. При­чём — искрен­нее одоб­ре­ние. Вто­рой — наив­ное и неосо­знан­ное иезу­ит­ство того типа, как его изоб­ра­зил Досто­ев­ский в обли­ке Эрке­ля — одной из эпи­зо­ди­че­ских лич­но­стей «Бесов» — чест­но­го, чув­стви­тель­но­го и при­ят­но­го в лич­ной жиз­ни чело­ве­ка, но спо­соб­но­го на самые боль­шие под­ло­сти во имя «выс­шей идеи»:

«Испол­ни­тель­ная часть была потреб­но­стью этой мел­кой, мало­рас­суд­ной, веч­но жаж­ду­щей под­чи­не­ния чужой воле нату­ры, — о, конеч­но, не ина­че как ради „обще­го“ и „вели­ко­го“ дела. Но и это было всё рав­но, ибо малень­кие фана­ти­ки, подоб­ные Эрке­лю, никак не могут понять слу­же­ния идее ина­че, как слив её с самим лицом, по их поня­тию, выра­жа­ю­щим эту идею. Чув­стви­тель­ный, лас­ко­вый и доб­рый Эркель, быть может, был самым бес­че­ло­веч­ным из убийц, собрав­ших­ся на Шато­ва, и безо вся­кой лич­ной нена­ви­сти…» (Досто­ев­ский, «Бесы», часть 3, гла­ва V).

Конеч­но, XX съезд внёс мно­го поло­жи­тель­но­го как раз тем, что он порвал нить, на кото­рой в тече­ние трёх деся­ти­ле­тий пси­хи­че­ски дер­жа­лась опре­де­лён­ная систе­ма. Но так же как Ста­лин не один вино­ват в ста­ли­низ­ме, так и XX съезд не в силах был уни­что­жить всех тех мно­го­чис­лен­ных эрке­лей, кото­рые толь­ко и ждут, что­бы покло­нить­ся како­му-нибудь боже­ству. Не под­ле­жит сомне­нию, что ста­ли­низм был лишь мате­ри­а­ли­за­ци­ей пси­хи­че­ских потреб­но­стей мил­ли­о­нов эрке­лей, для кото­рых сво­бо­да лич­но­го реше­ния в каж­дую мину­ту жиз­ни в пол­ном смыс­ле сло­ва ужас­на, тяже­ла, невоз­мож­на и кото­рые из-за пле­бей­ства сво­е­го духа не могут суще­ство­вать без «хозя­и­на». Быть субъ­ек­том слиш­ком тяже­ло. Лег­че — объ­ек­том. Слиш­ком тяже­ло — лич­но­стью, лег­че — кол­лек­ти­вом! Слиш­ком тяже­ло нести за всё ответ­ствен­ность — лег­че объ­явить, что чело­век под­чи­нён есте­ствен­ным «зако­нам» раз­ви­тия общества.

Пер­вое впе­чат­ле­ние, кото­рое остав­ля­ет «гомо сове­ти­кус», — незре­лость. Имен­но наив­ная спо­соб­ность верить даже в соб­ствен­ную ложь, созна­тель­ное отбра­сы­ва­ние все­го того, что обли­ча­ет эту ложь, пси­хи­че­ское и тео­ре­ти­че­ское оправ­да­ние самой низ­кой под­ло­сти во имя «выс­ших целей» — всё это состав­ля­ет пси­хо­ло­гию сред­не­го «гомо сове­ти­ку­са». Наив­но пред­по­ла­гать, что какая бы то ни было тира­ния когда-либо дер­жа­лась на под­ле­цах. Носи­те­ли любой, даже самой страш­ной дик­та­ту­ры — это чест­ные фана­ти­ки. Созна­тель­ных под­ле­цов все­гда необык­но­вен­но мало и они нико­гда не при­но­сят столь­ко зла, как чест­ные фанатики.

К сожа­ле­нию, обще­ствен­ная систе­ма в Совет­ском Сою­зе до сих пор спо­соб­ству­ет раз­ви­тию имен­но эрке­лей — начи­ная с песе­нок, кото­рые посто­ян­но обра­ща­ют­ся к «ребя­там»; со школь­ной систе­мы с насиль­ствен­ным вос­пи­та­ни­ем так назы­ва­е­мо­го «духа кол­лек­ти­виз­ма», то есть с уни­что­же­ни­ем вся­кой инди­ви­ду­аль­ной соб­ствен­ной лич­но­сти в ребён­ке (что часто обсуж­да­ют и о чём пишут в послед­нее вре­мя в совет­ской печа­ти); с уни­фи­ка­ци­ей духа (уже начи­ная с пио­нер­ской орга­ни­за­ции!). И всё это при откры­том вос­хва­ле­нии того, как это хоро­шо ничем не отли­чать­ся от мас­сы, по совет­ской тер­ми­но­ло­гии — «наро­да» (это самая боль­шая ложь — мас­са не народ! Пуш­кин народ, а «мас­са» не народ). То же самое в кол­хо­зах, на фаб­ри­ках и т. д., где повсю­ду насаж­да­ет­ся «дис­ци­пли­на» — «рас­по­ря­же­ние — выпол­не­ние» — изго­ня­ет­ся любая лич­ная инициатива.

Конеч­но, поло­же­ние по срав­не­нию с тем, что было до 1956–1957 года, силь­но улуч­ши­лось и далее улуч­ша­ет­ся, но каж­дый новый успех про­грес­сив­ных сил опла­чи­ва­ет­ся боль­ши­ми жерт­ва­ми и сопро­вож­да­ет­ся мучи­тель­ной борь­бой. Ещё до сих пор про­яв­лен­ная по лич­ной ини­ци­а­ти­ве, а не спла­ни­ро­ван­ная «свер­ху» дея­тель­ность — какой бы полез­ной она ни была — осуж­да­ет­ся, пото­му, что нет боль­ше­го гре­ха, чем посту­пок, не запла­ни­ро­ван­ный зара­нее. Дохо­дит до неве­ро­ят­ных абсур­дов. Так, в про­шлом году совет­ские газе­ты часто печа­та­ли на вид­ном месте ста­тьи о том, что в Москве необ­хо­ди­мо орга­ни­зо­вать про­да­жу цве­тов, так как цве­ты — это ника­кой не «бур­жу­аз­ный» товар, а вполне соот­вет­ству­ет «про­ле­тар­ским вза­и­мо­от­но­ше­ни­ям» меж­ду людь­ми. В кон­це кон­цов было объ­яв­ле­но, что какой-то коми­тет Мос­со­ве­та рас­смот­рит этот вопрос и выне­сет реше­ние. Не знаю, како­во было реше­ние, но факт, что об этом необ­хо­ди­мо про­во­дить широ­кую дис­кус­сию на пер­вых стра­ни­цах совет­ских газет, гово­рит сам за себя.

На самом деле сего­дня нет в мире более кон­сер­ва­тив­но­го обще­ства, чем совет­ское, пото­му что малей­шая пере­ме­на — начи­ная с ново­го гал­сту­ка, песен­ки или шири­ны брюк — вызы­ва­ет гро­мад­ное противодействие.

Но XX съезд нанёс «гомо сове­ти­ку­су» смер­тель­ный удар. Моло­дое поко­ле­ние, а глав­ным обра­зом сту­ден­че­ская моло­дёжь глу­бо­ко и болез­нен­но ощу­ща­ют всю абсурд­ность цен­тра­ли­зо­ван­но­го эта­тиз­ма и не удо­вле­тво­ре­ны мед­лен­ным тем­пом либе­ра­ли­за­ции. Это неудо­вле­тво­ре­ние даже пере­хо­дит в дру­гую край­ность, в абсурд. Так, один сту­дент МГУ, гово­ря мне о том, что в СССР не ува­жа­ют лич­ность, со зло­бой рас­ска­зы­вал о том, что, когда совет­ские радио­стан­ции транс­ли­ру­ют лёг­кую музы­ку, то дик­то­ры объ­яв­ля­ют назва­ние вещи толь­ко после несколь­ких так­тов, и невоз­мож­но запи­сать на маг­ни­то­фон всю вещь без голо­са дик­то­ра. Конеч­но, в этом слу­чае дело не в неува­же­нии лич­но­сти, а в эффек­те транс­ля­ции. Но симп­то­ма­тич­но здесь то, что «моло­дые» бес­ком­про­мисс­но осуж­да­ют любое поку­ше­ние на пра­ва лич­но­сти. Боль­шой попу­ляр­но­стью поль­зу­ют­ся сти­хи Робер­та Рож­де­ствен­ско­го «Родине», напе­ча­тан­ные в «Прав­де» (от 16 декаб­ря 1962 года):

Мы уже не скажем:
кто-то
думает
за нас! —
Мы узнали,
Чем это кончается!..

Гёте в своё вре­мя напи­сал, что нет худ­ше­го прав­ле­ния, чем патер­на­лизм. К сожа­ле­нию, века цар­ско­го само­дер­жа­вия и деся­ти­ле­тия ста­ли­низ­ма оста­ви­ли страш­ное наслед­ство — без­гра­нич­ный патер­на­лизм! «Царь-батюш­ка» — отец наро­да, а про­стой чело­век — ребё­нок. Эти поня­тия под­со­зна­тель­но созда­ют пси­хо­ло­ги­че­ский базис для «гомо сове­ти­ку­са». Отсю­да и этот «отцов­ский» и «мате­рин­ский» страх, что­бы дитя не соблаз­ни­ли, забо­та о том, что­бы оно чита­ло не что ему хочет­ся, а то, что «вос­пи­ты­ва­ет»; отсю­да этот живот­ный страх перед либе­ра­лиз­мом и неве­рие в чело­ве­ка (а каж­дое неве­рие в дру­го­го есть послед­ствие неве­рия в само­го себя!), уве­рен­ность в том, что без «роди­тель­ской забо­ты» и «води­тель­ства» он про­па­дёт. Один юно­ша на мой вопрос о том, поче­му все ресто­ра­ны откры­ты толь­ко до поло­ви­ны один­на­дца­то­го, иро­ни­че­ски ответил:

«Пра­ви­тель­ство забо­тит­ся о нашем здоровье».

По-види­мо­му, пред­ви­дя нечто подоб­ное на сво­ей родине, Лев Тол­стой писал:

«Вос­пи­та­ние, как пла­ни­ро­ван­ное фор­ми­ро­ва­ние людей по опре­де­лён­ным иде­ям, неза­кон­но и невоз­мож­но. Вос­пи­та­ние пор­тит, а не исправ­ля­ет людей. Чем более испор­чен ребе­нок, тем менее его нуж­но вос­пи­ты­вать, тем боль­ше ему необ­хо­ди­ма сво­бо­да… Не бой­тесь: чело­ве­ку не вред­но ничто чело­ве­че­ское. Сомне­ва­е­тесь? Сле­дуй­те сво­бод­но за сво­и­ми чув­ства­ми, отбрось­те все заклю­че­ния разу­ма — и чув­ство вас не обма­нет. Поверь­те его природе».

Но всё напрас­но. Как гово­рит Лев Шестов: если бы исти­на была напи­са­на даже на каж­дом углу круп­ны­ми бук­ва­ми — тот, кому не дано её про­честь, её не заме­тил бы.

Для «гомо сове­ти­ку­са» совер­шен­но немыс­ли­мо и абсурд­но, что кто-то в мире может опуб­ли­ко­вать в газе­тах своё соб­ствен­ное мне­ние, не соот­вет­ству­ю­щее «офи­ци­аль­ной про­грам­ме» в сре­де, в кото­рой он живёт. Немыс­ли­мо, что кто-то может при­знать за дру­гим пра­во на сво­бод­ное реше­ние, посколь­ку он сам в состо­я­нии само­сто­я­тель­но опре­де­лить, что такое сво­бод­ное реше­ние. Убеж­де­ние, что ника­кой демо­кра­тии нико­гда не было и быть не может (пото­му что без «стро­гой оте­че­ской забо­ты» мир погиб бы), настоль­ко глу­бо­ко, что при­во­дит к неве­ро­ят­ным бес­смыс­ли­цам. Вот цита­та из кни­ги Е. Коль­ма­на «Есть ли бог?»:

«А в капи­та­ли­сти­че­ских стра­нах и в насто­я­щее вре­мя пре­сле­ду­ют учё­ных, кото­рые не верят в Бога. В Соеди­нён­ных Шта­тах бога­чи-мил­ли­о­не­ры, кото­рые там заправ­ля­ют, рас­про­стра­ня­ют по все­му миру сказ­ку об аме­ри­кан­ской „сво­бо­де мыс­ли“ и одно­вре­мен­но лиша­ют кус­ка хле­ба и пре­сле­ду­ют тех пре­по­да­ва­те­лей, кото­рые обу­ча­ют истине о про­ис­хож­де­нии зем­ли, жиз­ни и чело­ве­ка. Там быва­ет даже, что пуб­лич­но сжи­га­ют науч­ные тру­ды» (Коль­ман, «Есть ли бог?». «Моло­дая гвар­дия», Москва, 1958, стр. 33).

Имен­но поэто­му мак­кар­тизм и аме­ри­кан­ская «охо­та на ведьм» толь­ко уси­ли­ва­ют и под­дер­жи­ва­ют патер­на­ли­сти­че­ские, ста­лин­ские силы в совет­ской стране. Про­тив лжи нель­зя бороть­ся ложью. И каж­дое зло толь­ко уси­ли­ва­ет дру­гое зло.

В пси­хо­ло­гии «гомо сове­ти­ку­са» суще­ству­ет силь­ный отте­нок пле­бей­ства и отсут­ству­ет духов­ный (не био­ло­ги­че­ски-соци­аль­ный) ари­сто­кра­тизм. К «вождю» он отно­сит­ся как влюб­лён­ный слу­га, а это ска­зы­ва­ет­ся во всех обла­стях жиз­ни. Пол­ное неве­рие в соб­ствен­ное мыш­ле­ние, потреб­ность в руко­вод­стве или в сове­те спе­ци­а­ли­ста — это, одно­вре­мен­но, и корень нынеш­ней сле­пой веры в нау­ку, кото­рая зна­ет луч­ше нас даже то, как спать с соб­ствен­ной женой, как дру­жить с кол­ле­га­ми, что в дей­стви­тель­но­сти мы сами жела­ем и т. д.

Круп­ный совре­мен­ный аме­ри­кан­ский марк­сист Эрих Фромм пишет:

«Утвер­жде­ние, что про­бле­мы слиш­ком запу­та­ны для того, что­бы их понял сред­ний чело­век, явля­ет­ся свое­об­раз­ной дымо­вой заве­сой. Наобо­рот, оче­вид­но мно­гие основ­ные спор­ные вопро­сы, настоль­ко про­сты, что сле­ду­ет ожи­дать, что каж­дый их пой­мёт. Допу­ще­ние, что они выгля­дят настоль­ко запу­тан­ны­ми, что толь­ко „спе­ци­а­лист“ и то лишь в огра­ни­чен­ной обла­сти, может в них разо­брать­ся, на самом деле рав­но­силь­но стрем­ле­нию к умень­ше­ние воз­мож­но­сти чело­ве­ка опи­рать­ся на спо­соб­ность само­сто­я­тель­но­го суж­де­ния о дей­стви­тель­но важ­ных про­бле­мах… Инди­ви­ду­ум ощу­ща­ет себя бес­по­мощ­ным, пой­ман­ным и запу­тав­шим­ся во мно­же­стве дан­ных и с пате­ти­че­ским тер­пе­ни­ем ждёт, когда спе­ци­а­ли­сты откро­ют ему, что делать и куда идти» (Эрих Фромм, «Бег­ство от сво­бо­ды», Бел­град, изд. 1964, стр. 227).

Несо­мнен­но, каж­дый раз, когда чело­век пере­но­сит ответ­ствен­ность за свои поступ­ки на дру­го­го, он облег­ча­ет своё суще­ство­ва­ние. Но нака­за­ние за это неминуемо.

«Вся­кая стад­ность — при­бе­жи­ще нео­да­рён­но­сти, всё рав­но вер­ность ли это Соло­вьё­ву, или Кан­ту, или Марк­су. Исти­ну ищут толь­ко оди­ноч­ки и поры­ва­ют со все­ми, кто любит её недо­ста­точ­но», — писал Борис Пастер­нак в сво­ём извест­ном романе.

И ещё:

«Глав­ное несча­стье, корень буду­ще­го зла, была поте­ря веры в цен­ность соб­ствен­но­го мышления».

Самая потря­са­ю­щая отли­чи­тель­ная чер­та души «гомо сове­ти­ку­са» — это внут­рен­нее, пси­хи­че­ское оправ­да­ние наси­лия и лжи. Наси­лие и ложь — во имя люб­ви, как это быва­ет у роди­те­лей во имя люб­ви к детям. Но ничто в мире не при­нес­ло боль­ше зла, чем зло во имя люб­ви. Дья­вол лукав — гово­ря биб­лей­ским язы­ком. Чистая цель оправ­ды­ва­ет гряз­ное сред­ство. Отсю­да пси­хи­че­ское оправ­да­ние уста­нов­ле­ния инсти­ту­та тай­ной поли­ции. В здо­ро­вом обще­стве, сама струк­ту­ра кото­ро­го преду­смат­ри­ва­ет любую откро­вен­ную и откры­тую кри­ти­ку и оппо­зи­цию, уста­нов­ле­ние инсти­ту­та тай­ной поли­ции было бы бес­смыс­ли­цей. Отсю­да и страх перед общественностью.

Любая дис­кус­сия и любая поле­ми­ка, про­во­ди­мые в совет­ских газе­тах и жур­на­лах, более или менее орга­ни­зо­ва­ны. Нали­чие более серьёз­ных про­блем, о кото­рых хра­нят мол­ча­ние, дока­зы­ва­ет­ся гро­мад­ным коли­че­ством ано­ним­ных писем, полу­ча­е­мых редак­ци­я­ми совет­ских газет (Недав­но «Ком­со­моль­ская прав­да» обру­ши­лась на авто­ров этих писем).

У «гомо сове­ти­ку­са» нет ощу­ще­ния исто­ри­че­ско­го про­шло­го. Как буд­то мир появил­ся вче­ра. Всё, что было до 1917 года, не толь­ко неваж­но, но и неин­те­рес­но. Какие-то там сред­ние века, какая-то там эпо­ха Воз­рож­де­ния, какие-то фило­со­фы… Вооду­шев­ле­ние тех­ни­кой, дет­ская вера в то, что толь­ко совре­мен­ная «нау­ка» при­но­сит сча­стье чело­ве­че­ству и что она обя­за­тель­но решит все про­ти­во­ре­чия (как толь­ко откро­ет все зако­ны при­ро­ды), созда­ёт глу­бо­кое убеж­де­ние в том, что все немарк­сист­ские мыс­ли­те­ли (вклю­чая сюда и Эрне­ста Бло­ха, Люсье­на Гольд­ман­на, Эри­ха Фром­ма и т. д.) — или най­ми­ты капи­та­ла или амо­раль­ные иди­о­ты. Всё это обу­слов­ли­ва­ет какую-то совер­шен­но незре­лую пси­хи­че­скую кон­сти­ту­цию «гомо советикуса».

Удив­ля­ет без­лич­ность носи­те­ля этой пси­хи­че­ской кон­сти­ту­ции. «Чело­век мас­сы» — как гово­рил боль­шой фило­соф Орте­га и Гас­сет (Хозе Орте­га и Гас­сет. «Вос­ста­ние масс», 1941). Все оди­на­ко­вы. По выра­же­нию лица сра­зу видишь, с кем име­ешь дело. Но дол­жен при­знать­ся, что сре­ди сту­ден­тов ни одно­го тако­го чело­ве­ка я не встре­тил. Хотя один ита­лья­нец, обу­чав­ший­ся в Москве, утвер­ждал, что и сре­ди сту­ден­тов их немало.

Эта интел­лек­ту­аль­ная «невин­ность» спер­ва кажет­ся забав­ной, но через неко­то­рое вре­мя невы­но­си­мо утом­ля­ет. Когда вы узна­е­те, что ваш собе­сед­ник глу­бо­ко убеж­дён, что Мах и Аве­на­ри­ус — послед­ние и самые круп­ные дости­же­ния «бур­жу­аз­ной фило­со­фии», что в XX веке не было круп­ных фран­цуз­ских писа­те­лей, кро­ме Бар­бюс­са и Ара­го­на, что Берг­сон и Фрейд — заяд­лые реак­ци­о­не­ры и мра­ко­бе­сы (о Кьер­ке­го­ре обык­но­вен­но никто не слы­хал); когда в раз­го­во­ре с исто­ри­ком узна­ё­те, что он нико­гда не читал Осваль­да Шпен­гле­ра и т. д. — вас охва­ты­ва­ет отча­я­ние. Моло­до­му поко­ле­нию при­дёт­ся вести тяжё­лую борь­бу, что­бы рас­чи­стить эти духов­ные заросли.

С дру­гой сто­ро­ны, — как бы пара­док­саль­но это ни зву­ча­ло, — раб­ское пре­кло­не­ние перед Запа­дом. Прав­да, это две сто­ро­ны одной и той же меда­ли, и в сле­ду­ю­щие два-три сто­ле­тия мы, веро­ят­но, сно­ва будем сви­де­те­ля­ми кон­флик­та новых «сла­вя­но­фи­лов» и «запад­ни­ков», как в про­шлом веке.

Сим­па­тич­ный мос­ков­ский юно­ша Юра Зуев, работ­ник «Инту­ри­ста», рас­ска­зы­вая о нечест­ном поступ­ке одно­го ино­стран­но­го сту­ден­та по отно­ше­нию к девуш­ке, ска­зал, что это «не евро­пей­ский посту­пок». Одна девуш­ка мне с зави­стью рас­ска­зы­ва­ла, что её началь­ник ино­гда ездит «в Евро­пу». Все­воз­мож­ные загра­нич­ные пред­ме­ты — в гро­мад­ной цене, и на ули­цах вас оста­нав­ли­ва­ют и спра­ши­ва­ют про раз­лич­ные части туа­ле­та: не про­да­ди­те ли? Экс­кур­сия «в Евро­пу» — недо­сти­жи­мая меч­та. Раз­ре­ше­ние, «путёв­ка», несмот­ря на её срав­ни­тель­но неболь­шую цену, доступ­ны лишь избранным.

А как обсто­ит дело с теми людь­ми, кото­рых нель­зя оха­рак­те­ри­зо­вать как «гомо советикус»?

Одна­жды мне при­шлось быть сви­де­те­лем инте­рес­но­го про­ис­ше­ствия на Крас­ной пло­ща­ди. Мой гид Олег Мер­ку­лов и я сто­я­ли, наме­ре­ва­ясь сде­лать несколь­ко сним­ков Васи­лия Бла­жен­но­го. Вне­зап­но к нам подо­шёл худой и очень бед­но оде­тый чело­век лет пяти­де­ся­ти, с напря­жён­ны­ми изму­чен­ны­ми гла­за­ми и дро­жа­щим от зло­бы голо­сом ска­зал мое­му гиду, в руках у кото­ро­го был фотоаппарат:

«Что, меня фото­гра­фи­ру­ешь? Не надо — вы меня, гады, уже и так добили!»

Сму­щён­ный Олег начал его раз­убеж­дать, чело­век ото­шёл, мах­нув рукой.

Одна­жды в пар­ке име­ни Горь­ко­го я видел сле­ду­ю­щее: перед кас­сой пави­льо­на для тан­цев сто­я­ла боль­шая оче­редь — око­ло 200 чело­век. Из зала вышел муж­чи­на — по-види­мо­му, заве­ду­ю­щий этим уве­се­ли­тель­ным объ­ек­том, — и, обра­ща­ясь к людям в кон­це оче­ре­ди, начал гово­рить, что нет смыс­ла ждать здесь, в то вре­мя как все­го в ста мет­рах отсю­да есть ещё один пави­льон, где нет тол­чеи и где игра­ет отлич­ный оркестр под управ­ле­ни­ем «крем­лёв­ско­го капель­мей­сте­ра». В ответ на это несколь­ко моло­дых людей, сто­яв­ших в оче­ре­ди, на вид рабо­чие, нача­ли смеяться:

«Ну, если под крем­лёв­ским руко­вод­ством, то зна­чит, ниче­го он не стоит».

Дру­гие, сто­яв­шие в оче­ре­ди, ухмы­ля­лись, но отво­ра­чи­ва­ли голо­вы от этих юношей.

И в Москве и в Ленин­гра­де мне рас­ска­зы­ва­ли о выступ­ле­нии сту­ден­тов одно­го тех­но­ло­ги­че­ско­го инсти­ту­та в Ленин­гра­де в 1956 году, во вре­мя Вен­гер­ско­го вос­ста­ния. Сту­ден­ты при­шли к быв­ше­му Зим­не­му двор­цу — сей­час Эрми­та­жу — и кричали:

«Руки прочь от Венгрии!»

Конеч­но, они исчез­ли из инсти­ту­та и из города.

«Гомо сове­ти­кус» отли­ча­ет­ся от дру­гих людей сво­им отно­ше­ни­ем к суще­ству­ю­щей дей­стви­тель­но­сти, его очень лег­ко опо­знать, как толь­ко он про­из­не­сёт несколь­ко слов. О чём бы ни начал­ся раз­го­вор — об отсут­ствии пла­нов Моск­вы (пла­ны появи­лись в киос­ках толь­ко на седь­мой день после мое­го при­ез­да), о полё­тах в кос­мос, о жилищ­ном стро­и­тель­стве, — «гомо сове­ти­кус» все­гда скажет:

«Мы не напе­ча­та­ли доста­точ­ное коли­че­ство пла­нов, мы лета­ли в кос­мос, мы построили…»

Обыч­но же люди говорят:

«Они не напе­ча­та­ли пла­нов, они отпра­ви­ли в кос­мос, они постро­и­ли квартиры…»

«Мы» и «они»!

Обык­но­вен­но жите­лю вели­кой стра­ны боль­ше все­го меша­ет следующее:

1. Адми­ни­стра­тив­ное при­креп­ле­ние кол­хоз­ни­ка к зем­ле. Без пас­пор­та кре­стья­нин не может уйти из кол­хо­за. Посколь­ку уро­вень жиз­ни у кол­хоз­ни­ка намно­го ниже уров­ня жиз­ни даже само­го низ­ко­опла­чи­ва­е­мо­го фаб­рич­но­го рабо­че­го, то без адми­ни­стра­тив­ных мер кол­хо­зы бы опу­сте­ли. «Кре­пост­ное пра­во!» — ска­зал ещё один студент.

2. Гро­мад­ная раз­ни­ца в зара­бот­ках. В то вре­мя, как неква­ли­фи­ци­ро­ван­ный рабо­чий за свой месяч­ный зара­бо­ток (око­ло 60 руб­лей) может купить все­го-навсе­го две пары обу­ви, круп­ный спе­ци­а­лист, адми­ни­стра­тив­ный работ­ник, дирек­тор за свои 500–600 руб­лей в месяц может купить два телевизора.

3. Шко­лы закры­то­го типа. После школь­ной рефор­мы 1959 года, — когда было выне­се­но реше­ние о том, что все уче­ни­ки обя­за­ны отра­бо­тать два года в про­мыш­лен­но­сти или в сель­ском хозяй­стве, — вве­де­ны так назы­ва­е­мые шко­лы закры­то­го типа. Гово­рят, что в Москве четы­ре таких шко­лы; есть они и в дру­гих боль­ших горо­дах. В этих шко­лах пре­по­да­ва­ние ведёт­ся одно­вре­мен­но на трёх евро­пей­ских язы­ках, на очень высо­ком уровне, и офи­ци­аль­но в них при­ни­ма­ют осо­бо ода­рён­ных детей. На самом же деле — детей из при­ви­ле­ги­ро­ван­ных сло­ёв общества.

4. Дол­гий срок служ­бы в армии: три и четы­ре года.

Боят­ся ли люди вой­ны? Дол­жен при­знать­ся, что меня уди­ви­ло рав­но­душ­ное отно­ше­ние всех, с кем я встре­чал­ся, и к воз­мож­ной войне и к кон­флик­ту с Кита­ем. «Жить так скуч­но», — ска­за­ла мне моло­дая ленинградка.

Мас­со­вая теку­честь рабо­чей силы вызва­ла необ­хо­ди­мость вве­де­ния тру­до­вых пас­пор­тов (как раз сей­час их вво­дят), в кото­рых будет отме­чен каж­дый пере­ход с одно­го места рабо­ты на дру­гое и кото­рые сде­ла­ют воз­мож­ным кон­троль и при­ня­тие мер про­тив теку­че­сти рабо­чей силы. Уже, к сча­стью, не в силе дра­ко­нов­ские зако­ны пери­о­да перед Вто­рой миро­вой вой­ной, когда рабо­чих за несколь­ко неоправ­дан­ных неявок на рабо­ту мог­ли сослать в кон­цен­тра­ци­он­ный лагерь.

Вне сомне­ния, до тех пор, пока вся систе­ма хозяй­ства не пере­ори­ен­ти­ру­ет­ся на «мате­ри­аль­ное сти­му­ли­ро­ва­ние» — вся эта фра­зео­ло­гия, уже в тече­ние полу­ве­ка «поды­ма­ю­щая тру­до­вой энту­зи­азм масс», оста­ёт­ся бес­смыс­лен­ной. Как раз сей­час дела­ют­ся попыт­ки покон­чить с пла­ни­ро­ва­ни­ем в сель­ском хозяй­стве. Но, конеч­но, это толь­ко самое начало.

Вооб­ще же, вопре­ки сло­вам Евту­шен­ко, выска­зав­шим удив­ле­ние, что после все­го того, что деся­ти­ле­ти­я­ми про­ис­хо­ди­ло в стране, рус­ский народ не сде­лал­ся цинич­ным, — я дол­жен ска­зать, что часто при встре­чах с людь­ми меня удив­лял имен­но цинизм опре­де­лён­но­го оттен­ка. Так, один сту­дент с усмеш­кой ска­зал мне:

«Ах, и вы хоти­те посмот­реть на ленин­ские мощи?»

Вто­рой, пока­зы­вая на тол­стен­ную кни­жи­щу «Исто­рия КПСС», сказал:

«Види­те, готов­люсь к экза­ме­ну по ленин­ской религии».

Такое же впе­чат­ле­ние остав­ля­ют бес­чис­лен­ные анек­до­ты по любо­му пово­ду, кото­рые рас­ска­зы­ва­ют совсем откры­то. Вот, напри­мер, один из них:

«Вой­ны не будет, но мы будем так бороть­ся, так бороть­ся за мир, что не оста­нет­ся кам­ня на камне».

В ответ на наив­ную ложь, в кото­рую искренне верит сред­ний «гомо сове­ти­кус», моло­дёжь отве­ча­ет фана­ти­че­ской нена­ви­стью ко вся­кой, даже самой малой, лжи как в обще­ствен­ной, так и в лич­ной жиз­ни. Совет­ская печать об этой харак­тер­ной чер­те моло­до­го поко­ле­ния пишет с покро­ви­тель­ствен­ным, одоб­ри­тель­ным смеш­ком, за кото­рым ощу­ща­ет­ся: «Ну, да, моло­до — зеле­но». Нехо­тя я вспом­нил Пастернака:

«Невоз­мож­но изо дня в день без послед­ствий для здо­ро­вья мол­чать о том, что дума­ешь и чув­ству­ешь, делать вид, что раду­ешь­ся тому, что при­но­сит несча­стье. Наша нерв­ная систе­ма не пустой звук, не вымы­сел» («Док­тор Живаго»).

А дву­смыс­лен­но­сти и неис­крен­но­сти в повсе­днев­ной жиз­ни совет­ско­го чело­ве­ка бес­ко­неч­но мно­го. Глав­ная дву­смыс­лен­ность: Ста­лин и ста­ли­низм осуж­да­ют­ся, а боль­шин­ство идей, опре­де­ля­ю­щих до сих пор пони­ма­ние жиз­ни и духов­ные пози­ции, созда­ны во вре­мя Ста­ли­на и самим Ста­ли­ным — от «соц­ре­а­лиз­ма» до кол­хо­за. И ясно, что Совет­ский Союз вынуж­ден будет или деста­ли­ни­зи­ро­вать­ся в несрав­ни­мо боль­шей мере, чем сей­час, или коле­со исто­рии повер­нёт­ся к откры­той ста­лин­щине, и целый пери­од, начи­ная с 1956 года, будет объ­яв­лен «пре­да­тель­ством». Но это мало веро­ят­но, несмот­ря на то, что Хру­щёв не поль­зу­ет­ся боль­шой сим­па­ти­ей в наро­де. Одни счи­та­ют, что он всё ещё слиш­ком ста­ли­нец и вспо­ми­на­ют его дея­тель­ность во вре­мя Ста­ли­на, когда имен­но Хру­щёв вме­сте с Ежо­вым про­во­дил чист­ку на Укра­ине — во вре­мя кото­рой рас­стре­лян, наря­ду со мно­ги­ми дру­ги­ми, и сек­ре­тарь ЦК КП Укра­и­ны Коси­ор, кото­ро­го Хру­щёв сего­дня так вели­ко­леп­но реа­би­ли­ти­ру­ет. Дру­гие — более ста­рый сорт «гомо сове­ти­ку­са» — счи­та­ют, что Хру­щёв губит «дело ком­му­низ­ма». Это ста­лин­цы, кото­рых ещё мно­го, при­чём даже и сре­ди 20—25-летней моло­дё­жи. Одна 22-лет­няя моск­вич­ка гово­ри­ла мне:

«И хоро­шо делал, что уби­вал. Он гадов убивал!»

Появ­ля­ет­ся и совер­шен­но апо­ли­тич­ная, мещан­ская интел­ли­ген­ция, вер­нее полу­ин­тел­ли­ген­ция — армия тех­ни­ков, кото­рых инте­ре­су­ет толь­ко мате­ри­аль­ный доста­ток. Веро­ят­но, в близ­ком буду­щем имен­но эта тех­ни­че­ская и тех­но­кра­ти­че­ская груп­пи­ров­ка будет играть всё боль­шую и боль­шую роль в жиз­ни Совет­ско­го Сою­за. Имен­но к ним обра­ща­ет­ся Хру­щёв, когда гово­рит о под­ня­тии жиз­нен­но­го стан­дар­та на более высо­кий уро­вень. Пото­му что — как это ни зву­чит пара­док­саль­но — сред­ние, обык­но­вен­ные рус­ские люди, несмот­ря на то, что жиз­нен­ный уро­вень всё ещё очень низок (про­цен­тов на 40 ниже юго­слав­ско­го), не счи­та­ют, что самое боль­шое зло — мате­ри­аль­ная бедность.

Вспом­ним Достоевского:

«Попро­буй­те постро­ить дво­рец. Поме­сти­те в него мра­мор, кар­ти­ны, золо­то, рай­ских птиц, вися­чие сады, всё, что толь­ко суще­ству­ет… И вой­ди­те в него. Может быть, вы нико­гда и не поже­ла­ли бы из него вый­ти. Может быть, вы и на самом деле не вышли бы! Всё есть! Зачем искать „от добра добра“? Но вне­зап­но — пред­по­ло­жим! — вокруг ваше­го двор­ца кто-то выстро­ил огра­ду, а вам ска­зал: всё это твоё, насла­ждай­ся, но не смей отсю­да сде­лать ни шага! И будь­те уве­ре­ны, что в ту же мину­ту вы поже­ла­ли бы поки­нуть ваш рай и шаг­нуть за огра­ду. Не толь­ко это! Вся эта рос­кошь, всё богат­ство ещё уси­ли­ва­ет ваши стра­да­ния. Имен­но эта рос­кошь будет вас оскорб­лять… Да, толь­ко одно­го нет: сво­бо­ды!» (про­пу­щен­ный отры­вок из «Запи­сок из мёрт­во­го дома». По кни­ге «Ф. М. Досто­ев­ский — ста­тьи и мате­ри­а­лы» под ред. А. С. Доли­ни­на, изд. «Мысль». Пет­ро­град, 1922 год).

Преж­де все­го низ­кий стан­дарт жиз­ни не счи­та­ют глав­ным злом моло­дые люди, с жад­но­стью стре­мя­щи­е­ся под­нять­ся «на Гол­го­фу» ради вели­кой идеи, кото­рой, меж­ду тем, боль­ше не суще­ству­ет. Павел Кор­ча­гин борол­ся за «рай на зем­ле», а не за «высо­кий стан­дарт». Имен­но пото­му, из-за отсут­ствия «хле­ба духов­но­го», и про­ис­хо­дит рост раз­лич­ных рели­ги­оз­ных сект. Власть пыта­ет­ся направ­лять пси­хи­че­ский потен­ци­ал моло­дых на заво­е­ва­ние и куль­ти­ви­ро­ва­ние Сиби­ри или на осво­е­ние Кос­мо­са, но в насто­я­щее вре­мя ей это не уда­ёт­ся. Толь­ко китай­ская угро­за, может быть, моби­ли­зу­ет духов­ные силы рус­ско­го наро­да. Меж­ду тем, до сих пор ещё этой опас­но­сти никто реаль­но не ощущает.


Пуб­ли­ка­ция под­го­тов­ле­на авто­ром теле­грам-кана­ла CHUZHBINA.


Читай­те так­же «„Страх“ С. Юра­со­ва: побег совет­ско­го офи­це­ра из ГДР».

Поделиться