По своему основному занятию ваш покорный слуга — старший научный сотрудник в Костромском музее деревянного зодчества. В октябре 2017 года мы с коллегами отправились в командировку в деревню Никулино Макарьевского района Костромской области. Нужно было осмотреть деревянный дом времён НЭПа, пообщаться с хозяевами и, вероятно, принять решение о возможном переносе дома на территорию музея. Пока коллеги-архитекторы обмеряли дом и обследовали хозяйственный двор и подклет, я окунулся в этнографическую часть поездки.
Хозяйка дома Нина Ивановна прожила в Макарьевском районе без малого 70 лет, много чего знала и охотно делилась воспоминаниями. Мы поговорили про местных ремесленников — гончаров и пимокатов, — про беглых заключённых из соседнего Унжлага, и вот речь зашла о местных престольных праздниках и религиозных обрядах. Оказалось, что в трёх километрах на северо-запад от Никулино есть святой источник Поток, указатель на него мы проезжали как раз по пути. Там находится часовня, поклонный крест и купальня. По преданию, давным-давно крестьяне в этих местах нашли икону Владимирской Божией Матери и отнесли её в церковь. Но вскоре икона пропала из храма и вновь была обнаружена на том же самом месте. Тогда же вблизи её нашли родник, который и стали называть Поток.
Бóльшую часть прошлого столетия Поток переживал упадок — отношения у советской власти с религией были очень напряжённые. Людям запрещали посещать святой источник, часовню несколько раз сжигали, выставляли охрану. Но местные жители всё равно приносили туда иконы, развешивали их на деревьях и вновь своими силами сооружали часовню. Ходили в то время на Поток в основном ночью. Нина Ивановна рассказала, что тогда в Макарьевском районе начали добывать торф и ковшом экскаватора «испортили» родник. Но ключик всё равно нашёл дорогу.
Сейчас на Поток приходят со всей округи, считая, что вода там помогает избавиться от болезней. Каждый год в праздник Владимирской иконы Божьей Матери (6 июля) священник села Унжи (примерно 16 километров от Никулино и 14 километров от Потока) проводит на источнике службу.
Сам Поток оброс множеством поверий. Например, считается, что туда нужно ходить обязательно пешком, а после купания оставить часть одежды, чтобы быть здоровым надолго. У кого что болит — тот такой предмет одежды и оставляет. Возле Потока можно увидеть множество цветных ленточек и одежду, развешанную на деревьях, как символ того, что болезнь осталась здесь.
Вот и встаёт вопрос: каким образом оставленная на берёзках одежда соотносится с православием? Поклонение предметам, то есть фетишизм, — одна из форм язычества. А посетители Потока — христиане, а никак не язычники. Да и ни в одном Священном Писании подобные обряды не упоминаются. Перед нами явный пример двоеверия или, как его ещё называют, народного православия.
Далее мы порассуждаем об этом понятии и рассмотрим его на примерах — как святые становились покровителями домашнего скота, почему языческие элементы вплетались в христианские праздники, а также кто такие заложные покойники.
Батюшка Егорий Победоносец
Святки, Масленица, день Ивана Купалы и многие другие праздники уходят корнями в языческие времена. Но с принятием христианства они обрели новый смысл, более соответствующий догматам православной церкви. Это общеизвестные факты, оттого нет смысла останавливаться на них подробно. Обратим взор на примеры, может, и менее очевидные, но сохранившиеся в традиционной культуре вплоть до наших дней.
День Георгия Победоносца приходится на 6 мая по григорианскому календарю и на 23 апреля по юлианскому. Его отмечают по всему славянскому миру, в том числе и на европейской территории России. Например, в Костромской области крестьяне называли его Егорьевым днём, и он был одним из самых важных праздников. Местами егорьевские обряды сохраняются и по сей день.
В первую очередь это праздник первого выгона скота, найма пастухов и «магической» защиты домашней скотины. Костромской край относится к «зоне рискованного земледелия», где выжить только тем, что вырастили в поле, — задача сложная. Поэтому крестьяне искали другие источники дохода: кто-то занимался ремеслом, кто-то — отхожими промыслами (от слова «отходить», то есть работали в другом регионе, вдалеке от дома, как современные вахтовики. — Прим.). Скотоводство порой оказывалось даже важнее земледелия, отсюда и такое значение праздника.
Егорьев день оброс собственными традициями, например календарными (приуроченными к определённым дням) и обрядовыми песнями. Их пели, когда выгоняли на выпас домашний скот и обходили деревенские дворы для сбора угощения. Пение сопровождали игрой на пастушьей барабанке.
Песни эти весьма древние. В 1839 году о них писал фольклорист Иван Снегирёв в труде «Русские простонародные праздники и суеверные обряды»:
Мы вокруг поля ходили,
Егорья окликали,
Макарья величали.
Егорий ты наш храбрый,
Макарий преподобный!
Ты спаси нашу скотинку
В поле и за полем,
В лесу и за лесом,
Под светлым под месяцем,
Под красным солнышком,
От волка от хищнаго,
От медведя лютаго,
От зверя лукавого! [1]
Спустя почти 140 лет, в 1975 году, вариант похожего содержания записали сотрудники Российской академии музыки имени Гнесиных в Кологривском районе Костромской области:
Батюшка Егорий,
Макарий преподобный!
Спаси нашу скотинку,
Всю животинку!
В поле и за полем,
В лесе и за лесом,
За горами за крутыми,
За песками за жёлтыми
От лесного зверя,
Волка, медведя.
Лесному зверю
Волку, медведю,
Векушке, куничке,
Зайчику, лисичке —
Пень да колода,
За морем дорога.
Уж как нашей-то скотинке —
Травка-муравка,
Зелёненький лужочек,
Холодный ручеёчек.
В ручеёчке напьётся,
Домой поплетётся. [2]
Батюшка Егорий, которого просят о помощи в песнях крестьяне, — христианский мученик и один из самых почитаемых святых не только в православии — Георгий. Он жил в III веке, был воином, пострадал от гонений на христиан, выдержал страшные мучения и в итоге был обезглавлен. Скорее всего, он никогда в жизни не пас скот, но близость дня его поминовения к началу скотоводческого сезона сделала Георгия «старшим по коровам» среди всех святых.
Структура егорьевских песен напоминает заговоры: в них перечисляются те места, где нужно «спасти и сохранить» домашний скот. Знаменитый советский исследователь язычества Борис Рыбаков, связывающий заговоры с анимизмом (верой в духов и души), так описывает это явление:
«Первобытное мироощущение особенно явно проступает в подробнейших многословных перечнях тех сил, которые могут помочь или повредить человеку… Составитель заклинания стремится предусмотреть также и все многообразные обстоятельства причинения зла. Заботясь о предотвращении зла, разлитого повсеместно в природе и во всём окружении человека, перечисляет и всю фауну, и все элементы ландшафта (реки, леса, горы, травы) …» [3].
Нечто подобное мы замечаем и в приведённых выше текстах. Там упоминаются места, где может пострадать домашний скот.
Заговоры же — безусловный пример народного православия. В некоторых из них содержатся даже упоминания существ из славянской мифологии. Вот фрагмент заговора от полуночницы:
«Полуночница денная, нощная, минутная, полуминутная, часовая, получасовая. Не тронь и не шевели раба божья младенца имярек. Пяток не щекоти, не тешься и не потешайся над младенцем имярек. Тешься, потешайся в парной бане, на частой камнице, над серым камнем…»
Полуночницы или ночницы — это враждебные духи, которые нападают на детей, готовящихся уснуть, и вызывают бессонницу. Многие славянские народы верили, что именно полуночницы являются причиной детского плача и ночного крика. Как раз образ полуночницы использовала польская компания-разработчик CD Project RED в серии игр «Ведьмак», которая во многом основана на славянской мифологии. Конечно же, с точки зрения христианства, никаких полуночниц не могло существовать.
Святые становятся покровителями грачей, или Не куличом единым
Ещё один весенний праздник с языческими элементами — Сороки или Жаворонки — отмечается 9/22 марта. Название «Сороки» происходит от церковного наименования праздника — «Сорок мучеников севастийских». Это день поминовения 40 воинов римского легиона. В 320 году в Севастии военачальник Агрикола потребовал их принести жертвы языческим богам, но те отказались. Тогда римские солдаты раздели их и вывели на ледяное озеро. Там все 40 человек и замёрзли, приняв мученическую смерть. В крестьянском сознании число 40 переплелось с сороками — так появилась новая трактовка праздника. С названием связано ещё и поверье, что от праздника до тёплых дней осталось 40 утренних заморозков или, как их ещё называли, «утренников». Это число перекликается с 40 замёрзшими воинами — вновь смысл праздника пришёл в соответствие с крестьянским календарём.
Считалось, что в этот день из тёплых краёв возвращаются перелётные птицы, которых встречали песнями-закличками:
Жаворонки прилетали,
Матку Волгу заклевали.
Матка Волга не давалась,
Под песочек забиралась,
Тонким леднем закрывалась.
Тонек ледень обломился,
Скоры снеги покатились,
В реках воды появились.
Вы не клюйте песок,
Не тупите свой носок.
Пригодится носок
На овсяный колосок! [4]
Неотъемлемый атрибут праздника — обрядовое печенье в форме жаворонков. Есть сведения, как в этот день дети, выйдя в поле, подбрасывали фигурки печёных жаворонков в воздух и кричали заклички, приближая прилёт птиц и приход весны.
Обрядовое печенье разных форм пекли на многие праздники. Всем известны пасхальные куличи, но и помимо них есть ещё несколько весьма примечательных примеров.
С «жаворонками», например, сходны «грачи», которых готовили 4/17 марта в день памяти святых Герасима Иорданского (монах, живший в V веке и приручивший дикого льва) и Герасима Вологодского (русский иеромонах, основавший Вологду). В народе праздник получил название «Герасим Грачевник», а ничего не подозревающие святые в народной традиции слились в одного абстрактного персонажа, который оказался покровителем грачей. С возвращением этих птиц и связывали праздничный день.
Привязка имён святых к определённым периодам года и явлениям природы встречается довольно часто и тоже наводит на мысли об отголосках язычества. Таков, например, праздник «Алексей — с гор вода» или «Алёша Тёплый» (17 или 30 марта), связанный с таянием снегов. Официальная церковь знает его под именем Алексий, человек Божий — это святой и аскет, живший в Западной Римской империи в IV‑V веках.
Тихонов день (16 или 29 июня), когда по поверьям солнце замедляет ход по небу, а птицы перестают петь. Имя Тихон созвучно со словами «тихий» и «тишина», что отразилось в народных приметах. Православная церковь в этот день поминает трёх святых с именем Тихон, так что сложно сказать, кто именно замедляет солнце, а кто заставляет птиц замолчать.
«Кузьминки» (1 или 14 ноября) — день святых-бессребреников и врачевателей братьев Кузьмы и Демьяна. Они жили в III-IV веках и оказались покровителям кузнецов — в этот день «Кузьма-Демьян куёт лёд на реках» — и свадеб («куют свадьбу»).
Список можно продолжать долго. Там окажутся и Василий-свинятник, и Катерина-санница, и Георгий Победоносец — уже упоминавшийся выше «батюшка Егорий».
Возвращаясь к теме печенья в виде жаворонков и грачей — это пример того, что учёные называют симильной магией, то есть попыткой добиться результата демонстрацией желаемого в символической форме. Желая приблизить прибытие перелётных птиц, а с ним и приход долгожданной весны, люди готовили печенье в форме грачей и жаворонков, а дети подбрасывали его в небо.
Приведём ещё несколько примеров. В среду или четверг четвёртой недели Великого поста пекли кресты. Этот день назывался «Средокрестие», он приходился ровно на середину периода между Масленицей и Пасхой. В этот день пост «ломается», идёт на убыль. По поверью, если выйти этой ночью на улицу, то можно услышать, как трещит лёд на реках. Вновь в христианскую традицию вплелось народное представление. Ломается пост, а значит, и лёд.
Иногда по испечённым крестам гадали — внутрь могли запечь монетку, кусочек угля или лучинку. Кому с чем попадётся крест — того в будущем году и ожидает такая судьба. Монетка означала счастье, а уголёк — смерть.
Дети, как на колядках или на Егорьев день, ходили по дворам выпрашивать угощение — печёные крестики. Обход дворов также сопровождался обрядовыми песнями:
Крест воскрес!
Подай мой крест!
Великое Говинье
Переломится.
Коробья с бельём
Откроются.
Кадка с молоком
Опрокинется.
Новыя сапожки
С нёба упадут,
Старыя старушки
По крестику дадут.
Давайтё крест.
Давайтё другой,
Обливайтё водой!
Давайтё третий,
Хлещите плетью! [5]
На Вознесение (40‑й день после Пасхи), в день Иоанна Лествичника (четвёртое воскресенье Великого поста), а иногда и в Лазареву субботу (суббота перед Вербным воскресеньем) пекли «лесенки». Порой это объясняли тем, что «Лазарь за вербой лазал». Можно провести аналогию между Вознесением — стремлением наверх, в небеса — и лестницей, также направленной вверх. По этой же логике печёные лестницы иногда относили в поля и ставили среди растущих злаков, чтобы «рожь лучше росла» — ещё один пример симильной магии.
Почему могила — это не для всех
Наиболее наполнен языческими смыслами цикл троицко-семицких обрядов и праздников. Сюда входят Зелёные святки (неделя до Троицы), Семик (четверг за три дня перед Троицей), Троица (50‑й день по Пасхе) и Духов день (следующий день после Троицы). Для крестьян они символизировали полный переход от весны к лету и связаны с образом Матери-Земли, плодородием, а также с заложными покойниками.
Заложными называли тех, кто умер неестественной смертью от несчастного случая, например от удара молнией или утопления, от мора, был убит или покончил с собой. Умершие неестественной смертью по народным представлениям «доживают за гробом свой век», то есть тот срок, который был отмерен при рождении, и всё это время находятся среди живых до тех пор, пока не настанет настоящий срок смерти. Есть даже весьма распространённое народное выражение «земля не принимает».
Этнографы записали множество легенд и быличек, в которых покойников, закопанных несколько дней назад, находили на поверхности земли — то ли земля их не приняла, то ли они сами из неё выбрались.
По поверьям, заложных покойников очень мучает жажда. Настолько, что мертвецы высасывают всю влагу из земли рядом с местом погребения. Именно с этим было связано представление о засухе. Как пишет знаменитый этнограф Дмитрий Зеленин, заложных покойников порой выкапывали из могил и бросали в сырые места — реки, озёра, болота — либо лили в могилу бочками воду. Это выглядит дикостью с точки зрения православного христианина, но, видимо, страх остаться без урожая из-за засухи был значительно сильнее.
Как минимум до конца XVIII века умерших неестественной смертью вовсе не хоронили, видимо считая, что погребение способно разгневать Мать — Сыру Землю и, помимо засухи, вызывать заморозки, неурожаи, наводнения. Но это не значит, что умерших бросали в чистом поле. Их не зарывали в землю, а, положив в общую большую яму, закрывали ветвями деревьев — «закладывали». Отсюда и пошло название «заложенные», позднее сократившееся до «заложных».
Местами погребения заложных были границы полей, перекрёстки дорог, болоты, леса и так далее. Особняком стоят «убогие дома», «скудельницы» или, как их ещё называли, «божедомы». Это как раз те самые глубокие большие ямы, куда отвозили умерших. Иногда рядом ставили «молитвенные храмы» — простейшие деревянные постройки. Туда складывали тела и оставляли их не засыпанными землёй вплоть до Семика, то есть до четверга перед Троицей. Видимо, в это время уже не опасались гнева Матери — Сырой Земли, заморозков, а опасный период года для земледелия считался пройденным. Над всеми умершими сразу совершали панихиду, яму засыпали, а рядом выкапывали новую. Впервые убогие дома упоминаются в Новгородской летописи аж в 1215 году: во время мора «поставиша скудельницу, и наметаша полну». Прекратили же они своё существование после указа Екатерины II в 1771 году.
Неестественным считалось и отсутствие тления у умершего. По народным поверьям, ему не подвергались тела колдунов, ведьм, самоубийц, опойцев и проклятых родителями:
«Мать прокляла своего сына, сказав: „Щоб ты на мисти остався!“ Тот
мгновенно умер, а она связала ему руки своею косою, которую он у ней
только что оторвал в драке. Спустя несколько десятков лет на кладбище
строили церковь и разрыли в могиле труп, нисколько не подвергшийся
тлению: руки его были связаны женскою косою. Мать проклятого была
ещё жива; она и рассказала, за что на её сыне лежит проклятие и почему, значит, и земля не принимает его. Когда мать, помолившись, перекрестила труп сына и сняла с него свою косу, он мгновенно превратился в землю» [6].
Представление о том, что отсутствие гниения — признак нечистоты, резко контрастирует с почитанием нетленных мощей святых в православии. Вероятно, это говорит о языческих корнях представлений о заложных покойниках.
К разряду заложных покойников можно отнести и русалок — духов некрещёных детей или утопившихся девушек. В массовой культуре русалки чаще всего представлены как девушки (реже — мужчины) с рыбьими хвостами. Но это поздний образ, появившийся под западным влиянием на литературу и кинематограф и корнями уходящий к Морской деве — персонажу из европейской мифологии. Славянские русалки — без хвостов, а вполне себе с человеческими ногами. Выглядят они по-разному, в зависимости от географии. Где-то это маленькие девочки, где-то девушки, а где-то косматые безобразные женщины с огромной грудью. Но всегда с распущенными волосами. Это опасные существа, которые могут даже защекотать до смерти заблудившегося ночного путника. Встретить русалку можно на Русальной неделе, то есть как раз в Зелёные святки, на неделе перед Троицей. Поэтому с Семика до Духова дня старались не купаться в реках и озёрах.
Связь троицкого цикла праздников с Землёй и плодородием прослеживается ещё и в том, что на Духов день (понедельник после Троицы) нельзя было работать в поле, потому что «в этот день Мать-Земля именинница». Да и вообще удивительно, как переплелись исконно языческие представления с главными православными праздниками.
Возвращаясь к теме русалок, заметим, что в славянской мифологии тоже есть персонажи с рыбьими хвостами — фараонки. Эти духи водной стихии встречались обоих полов. Согласно легенде, известной с XVI века, они произошли от египтян, утонувших в море при погоне войск фараона за пророком Моисеем. Это крайне популярный образ в народной культуре. Зажиточные крестьяне украшали дома изображениями фараонок, видимо желая уберечь их и себя от наводнения. Особенно много фараонок встречается в верхневолжской «корабельной» резьбе.
И снова удивительно, как языческий образ переплетается с библейской историей.
Православные христиане иногда поклоняются камням
Последнее, о чём хотелось бы рассказать, — снова пример фетишизма, как и одежда, оставленная на святом источнике. В 30 километрах от Костромы, в Красносельском районе, есть деревня Дурасово. Там находится деревянный старообрядческий храм Рожества Пресвятыя Богородицы начала XIX века. Рядом с храмом вплоть до 1950‑х годов находился удивительный объект — камень-слезник. Небольшой — около 50 см в диаметре и с углублениями-выемками на поверхности. По поверьям, вода, которая скапливалась в этих лунках после дождя или росы, обладала целебными свойствами и могла лечить глазные болезни. И снова — языческий объект, яркий пример фетишизма находится рядом с православной, но теперь уже старообрядческой церковью.
В 1950‑е годы камень перевезли сначала в Ипатьевский монастырь, затем в 2000‑е в костромской музей деревянного зодчества. Сейчас, не иначе как по иронии судьбы, он вновь находится в деревянной церкви. На сей раз в церкви Ильи Пророка из села Верхний Берёзовец Солигаличского района Костромской области. Говорят, местные жители первое время очень страдали без камня и сетовали на музейных сотрудников.
Примеры с почитанием камней можно приводить очень долго, и это тема скорее для отдельного исследования. Вот, например, камень из деревни Веняиха Красносельского района, появившийся по преданию после масштабного паводка. Узор на нём складывается в фигуру всадника на коне, и местные жители считают, что это Георгий Победоносец.
Есть легенды, как этот камень спасал деревню от пожара — огонь доходил до камня и гас. Сейчас над ним силами местных жителей сооружена часовня.
Не только христианство, но и любая мировая религия, приходя на новую территорию, всегда сталкивается с местными верованиями и религиозными культами. Так было, например, с исламом в Средней Азии. Этнографы описывали случаи, когда местные шаманы во время камлания обращались к Аллаху, а не к духам, как это бывало традиционно. Народное православие — явление похожего толка. Сочетания христианства и язычества порой странные и причудливые, но они во многом являются примером идентичности и уникальности.
Примечания
- Снегирёв И. М. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. Выпуск IV. М., 1839. С. 196.
- Записано в 1975 году в посёлке Даровка Кологривского района от уроженок деревни Морхинино Черменинского с/с Кудрявцевой А. Г. 1899 г. р. и Невзоровой Ф. А. 1902 г. р. Цит. по: Кирюшина Т. В. Костромские песни и наигрыши. Выпуск 1. Календарные обрядовые песни. С. 37–38.
- Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. 3‑е изд. М.: Академический проект; Культура, 2015. С. 144–146.
- Записано в 1981 году в деревне Пестово Галичского района от Киселевой М. Н. 1918 г. р., Смирновой А. В. 1928 г. р. Цит. по: Кирюшина Т.В. Костромские песни и наигрыши. Выпуск 1. Календарные обрядовые песни. С. 23
- Записано в 1977 году в селе Тимошино Макарьевского района Костромской области от Ярушиной Г. А. 1906 г. р., Банневой А.Ф. 1903 г .р., Яблоковой Н. Г. 1903 г. р., Воробьёвой Е. И. 1907 г. р., Филатовой А. И. 1903 г. р., Градусова Ф. В. 1912 г. р. Цит. по: Кирюшина Т. В. Костромские песни и наигрыши. Выпуск 1. Календарные обрядовые песни. С. 32–33
- Иванов П. В. Сила родительского проклятия // Этнографическое обозрение. 1889, № 3
Читайте также «Гудок — простонародная скрипка: инструмент „черни, особенно матросов“».
