Вызовы, с которыми столкнулась страна во время Первой мировой войны, оказались намного серьёзнее испытаний Русско-японской. Число погибших и раненых было несопоставимо больше: если в японскую кампанию Россия потеряла около 50 тысяч человек, то в Великую войну только на фронтах умерло свыше двух миллионов солдат. В 1914–1918 годах противник занял часть территорий Российской империи: Прибалтику, часть Беларуси и Украины, российскую часть Польши. С оккупированных земель вглубь страны направился поток беженцев. В таких условиях социальная и религиозная деятельность церкви стала более масштабной.
VATNIKSTAN продолжает цикл материалов об истории Русской православной церкви в начале ХХ века. Ранее мы рассказывали, что РПЦ делала во время Первой русской революции и Русско-японской войны. Сегодня в центре внимания — события времён Первой мировой.

Объяснение причин войны и благословение на борьбу
В послании по случаю начала войны Священный синод обратился к армии с обещанием, что «святая Церковь Христова непрестанно будет молиться ко Господу, да сохранит Он вас невредимыми под кровом своим и да дарует венец вечного царствия тем, коим суждено будет пасть в славном бою». Послание напоминало, что воинам предстоит сражаться не только за «братьев по вере», но и за славу царя, честь и величие Родины. Духовенству предписывалось читать ежедневные — «вседневные» — молитвы о победе в войне. На волне антинемецких настроений в обществе Синод запретил прихожанам на Рождество ставить в домах ёлки — эта традиция пришла в Россию из Германии.
Как и во время Русско-японской войны, духовенство объясняло мотивы вражды божественным наказанием за грехи. Тобольский епископ Варнава причинами «страшного пожара» войны считал не только неразрешимые противоречия между державами, но и преступность, безверие и эгоизм. По мнению епископа, угождение плоти, пьянство, курение табака, разврат, ложь, клевета и ненависть, нежелание слушать советы духовенства вызвали помрачение в умах. Оно и стало одной из причин Великой войны — так современники называли Первую мировую. Война, по мысли епископа, должна была пробудить в русском человеке религиозное сознание. Он был уверен, что только вернувшись к православию, Россия победит врага. «Тобольские епархиальные ведомости» разъясняли читателям, что идёт противостояние не только между Россией и Германией, но между русским православным и чуждым ему англосаксонским миром.

Помощь солдатам и их семьям
Синод призывал монахов, священников и прихожан помогать раненым и армии в целом, а также семьям тех, кто ушёл на войну. Священнослужители предложили не ограничиваться отдельными пожертвованиями Красному Кресту и другим благотворительным организациям, а сделать эту помощь постоянной.
Ректор Московской духовной академии епископ Ямбургский Афанасий (Александров) 12 августа 1914 года обратился в Синод с представлением об открытии специального комитета Красного Креста в церковных учебных заведениях для опеки больных и раненых воинов. Синод удовлетворил ходатайство и учредил комитет определением от 18 августа 1914 года. Его возглавил архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), будущий патриарх.
Церковное руководство не осталось в стороне от работы «для фронта и победы». 29 июля 1914 года Синод принял определение № 6712, согласно которому «всё получаемое по должности членов или присутствующих в Святейшем Синоде жалованье» направлялось на открытый Синодом госпиталь для больных и раненых воинов. Тогда же члены духовной коллегии обязались перечислять два процента от своего содержания на военные нужды.
Все пригодные помещения в монастырях и других церковных учреждениях переоборудовали под госпитали. Церковь подобрала персонал для ухода за больными и ранеными и приобрела всё необходимое. В лазаретах при женских монастырях сёстрами милосердия работали, как правило, сами монахини. В Минской духовной семинарии организовали этапный лазарет имени преподобного Серафима Саровского. При нём была открыта библиотека, которую учебный комитет Синода снабжал просветительской литературой. Больница работала всю войну, в ней проходили лечение тысячи раненых.

На Кавказском фронте тоже действовал мобильный госпиталь, находившийся на попечении духовных учебных заведений. 1 сентября 1914 года лазарет на 50 коек был открыт даже в ведомственном доме обер-прокурора Синода. Медпункт назвали в честь цесаревича Алексея. Ещё один военный госпиталь в Петербурге появился при Иоанновском женском монастыре и получил имя Иоанна Кронштадтского.
Церковь не только открывала медицинские учреждения, но и выделяла стипендии на развёртывание дополнительных коек в лазаретах Красного Креста, городских и земских больницах. Находившиеся в госпиталях больные и раненые обучались грамоте, счёту, ремёслам. Выздоровевшие военнослужащие получали от церкви одежду, обувь и деньги. В каждом храме стояла кружка для пожертвований Красному Кресту.
Священнослужители призывали паству сплотиться во имя победы в войне, забыв о разногласиях. 20 июля 1914 года Синод принял постановление № 6503 «Об организации во всех православных приходах помощи семьям лиц, находящихся в войсках». В большинстве приходов, городах и сёлах были образованы особые попечительские советы. Они собирали и передавали семьям солдат деньги, продукты, вещи, дрова, уголь и зерно. Приходские советы также ремонтировали дома и хозяйственные постройки, помогали семьям солдат, ушедших на фронт, в сельскохозяйственных работах, в посевной и уборке урожая. Для детей были открыты ясли и детские сады.
Священники участвовали в поисках беженцев, писали письма за неграмотных, выдавали справки, составляли списки нуждающихся в помощи. Церковь собирала средства не только для военнослужащих и их семей, но также для беженцев и голодающих на оккупированных территориях. Многие переселенцы нашли приют в монастырях.
Социальной работой занимались и жёны священников. Они создавали собственные организации, куда вступали и прихожанки.
Помимо одежды, обуви, продуктов и медикаментов, на фронт в большом количестве церковные благотворительные организации отправляли литературу. В первую очередь духовную — религиозные листки и брошюры издавались миллионными тиражами. Некоторые благотворители жертвовали на нужды фронта целые библиотеки. Также церковь собирала подарки для солдат на Пасху и Рождество.
Поддержка сухого закона
В конце июля 1914 года Синод вновь выступил с посланием, в котором призывал прихожан к покаянию и подвигу во имя любви к Отечеству, а также поддержал приказ правительства от 17 июля 1914 года о введении сухого закона на время мобилизации — полном запрете продажи алкоголя. В послании речь шла о походе «на домашнего злейшего врага, которого народ называет зелёным змием».
29 августа 1914 года по случаю всероссийского праздника трезвости во всех храмах прошли молебны за успех борьбы с пьянством. 22 августа Николай II запретил продажу спиртного до конца войны. Некоторые клирики, в частности депутат IV Государственной думы священник Фёдор Адриановский, настаивали, чтобы «и по окончании войны не допускать в России ни под каким видом продажи не только крепких спиртных напитков, но и виноградных вин и пива, видя в этой мере залог будущего возрождения Русского государства».
Священники на фронте
С середины 1914 года значительно выросло число военных священников. Если до Первой мировой ведомство протопресвитера составляло 730 человек, то за весь период боевых действий на фронтах побывало более пяти тысяч капелланов. Во время войны многие иеромонахи стали военными священниками, многие монашествующие служили в санитарных отрядах. Зачастую послушники отправлялись в армию по призыву, не успев принять постриг.
Для военного духовенства была разработана специальная инструкция, одобренная церковным руководством всех военных округов. Там было чётко определено, где священник должен находиться во время военных действий, о чём и как проповедовать. Инструкция предписывала капелланам быть не только в полевых госпиталях и лагерях, но и идти в окопы, а если нужно, и дальше.

Но даже без указаний руководства, как и во время Русско-японской войны, пастыри поддерживали боевой дух солдат и матросов, нередко выходили вместе с ними на передовую, вдохновляя личным примером на подвиги. Например, когда 9‑й Казанский драгунский полк не решился идти в атаку на австрийцев, священник Василий Шпичек с криком: «За мной, ребята!» поскакал вперёд. За ним помчались несколько офицеров, а затем и весь полк. Враг был обращён в бегство. Старец — иеромонах Евтихий (Тулупов) в ключевой момент сражения с крестом в руках пошёл впереди солдат и погиб, но битва была выиграна. Священник пехотного полка отец Т., когда солдаты, не выдержав сильного обстрела, собирались отступить, пошёл к ним навстречу также с крестом в руках и уговорил вернуться на позиции. Капеллан артиллерийской бригады отец Константин под неприятельским огнём отправился чинить повреждённую телефонную линию. За ним последовал телефонист, вместе они восстановили связь. Служивший на корабле «Прут» иеромонах Антоний (Смирнов) во время крушения 6 октября 1914 года осенял крестом на палубе спасавшихся моряков. Затем Антоний отказался занять место в шлюпке и утонул вместе с кораблём.

За всё участие России в войне на фронтах погибли 30 священников, а более 400 получили ранения.
Заботились священники и о военнопленных. Такая работа была не менее опасна, чем на поле боя. Немцы и австрийцы подозревали церковнослужителей в шпионаже, поэтому допускали их к пленным только в сопровождении конвоя и переводчика. Им запрещали вести с пленными духовные беседы, поминать в молитвах российского императора, а также главнокомандующего русской армией великого князя Николая Николаевича.
21 марта 1916 года председатель Чрезвычайной следственной комиссии обратился к Священному синоду с просьбой благословить оглашение в церквах отчёта комиссии о жестокостях немцев и их зверском обращении с русскими военнопленными. Благословение было получено.
Православная церковь оказывала духовную и материальную поддержку не только попавшим в плен соотечественникам, но и единоверцам из других стран, в частности сербам. Для духовного окормления военнопленных Синод 20 января 1916 года учредил специальную комиссию. Она отправляла священников в Германию и Австро-Венгрию, снабжая всем необходимым для проведения богослужений. Пастыри также привозили русским пленным литературу — как церковную, так и художественную и научно-популярную. Более 100 капелланов сами попали в плен, где также исполняли пастырские обязанности.
Несмотря на популярность антицерковных настроений, многие солдаты и офицеры во время войны становились глубоко верующими людьми. Чаще других утешения в религии искали раненые или побывавшие в плену.
Военное командование и император высоко оценили роль Русской православной церкви во время войны. Глава военного духовенства протопресвитер Георгий Шавельский пользовался большим авторитетом в Ставке. К его мнению прислушивались и великий князь Николай Николаевич, и сменивший его в 1915 году на посту главнокомандующего армией Николай II. За время войны 1072 священника были награждены орденами и медалями, в том числе такими почётными, как Георгиевские крест, золотой наперсный крест на Георгиевской ленте, святой Анны и святого Владимира. В 1915 году великий князь Николай Николаевич сказал в присутствии штаба, что «мы в ноги должны поклониться военному духовенству за его великую работу в армии».

Во время Первой мировой войны Русская православная церковь занималась и миссионерской работой в отвоёванной у Австро-Венгрии Галиции ─ западной части Украины. Большинство населения там принадлежало к Греко-католической (униатской) церкви. В конце 1916 года около 50 православных священников служили в галицких греко-католических храмах. Следует заметить, что протопресвитер не настаивал на скорейшем переходе униатов в православие. Шавельский понимал, что в случае отступления русской армии новообращённые могли подвергнуться репрессиям со стороны австрийского правительства. Впоследствии все достижения на миссионерском поприще свела на нет Февральская революция.
Несмотря на самоотверженную работу и героизм военного духовенства, русскую армию не удалось спасти от разложения. Дезертирство и братания с противником стали в ней массовым явлением уже во второй половине 1916 года. Шавельский писал о пропаганде «шпионов-агитаторов» на фронте, а также «пораженческого лагеря наших политиков» и сектантов (в тылу). Но дело было не только в этом.
Конечно, большое значение имел тот факт, что многие преданные монарху и верующие военнослужащие к тому времени погибли, были демобилизованы из-за ранений либо попали в плен. На их место в начале 1917 года пришло пополнение, заражённое антивоенной, антимонархической и антицерковной пропагандой. Новобранцы не понимали, для чего эта война, и верили, что можно заключить мир с врагом.
Особенно сложной ситуация была в запасных полках, количество которых сильно возросло в 1916 году. Солдаты этих подразделений не хотели ехать на фронт. Ещё до Февраля 1917 года имели место случаи убийства священников матросами и солдатами.
С другой стороны, общество устало от войны, было много проблем в экономике. Часть офицерства морально разложилась, нажившись на трофеях и привыкнув предаваться удовольствиям, в частности азартным играм.
Естественно, жажда наживы передавалась и рядовым. Об этом вспоминал барон Пётр Врангель:
«Нравы огрубели. Чувство законности было в значительной мере утеряно. Постоянные реквизиции — неизбежное следствие каждой войны — поколебали понятие о собственности. Всё это создавало благоприятную почву для разжигания в массах низменных страстей, но необходимо было, чтобы искра, зажёгшая пожар, была бы брошена извне».
Этой искрой и стали февральские события в Петрограде, после которых армия и флот полностью вышли из повиновения. И всё же благодаря подвигам священнослужителей и прихожан как на фронтах, так и в тылу, Русская православная церковь вписала свои героические страницы в историю России.
Рекомендуемая литература
- Елена Борщукова. Патриотическая деятельность православной церкви в годы Первой Мировой войны.
- Гордей Щеглов. Церковь и Первая Мировая война. Журнал «Ступени», № 1 (17), 2005 год.
- Русская церковь в годы Первой мировой войны.
Читайте также «Русское государство барона Врангеля, или Альтернатива Советской России».