«Внуки Ленина пить не будут»: питейные заведения в России времён НЭПа

Мас­со­вое недо­воль­ство поли­ти­кой воен­но­го ком­му­низ­ма, зна­чи­тель­ное ухуд­ше­ние уров­ня жиз­ни наро­да и затяж­ной эко­но­ми­че­ский кри­зис под­толк­ну­ли совет­скую власть исполь­зо­вать рыноч­ные отно­ше­ния в пери­од пере­хо­да от капи­та­лиз­ма к соци­а­лиз­му. Новая эко­но­ми­че­ская поли­ти­ка (НЭП) поз­во­ли­ла вос­ста­но­вить народ­ное хозяй­ство и эко­но­ми­ку, раз­ру­шен­ные Пер­вой миро­вой и Граж­дан­ской войнами.

НЭП, при­шед­ший на сме­ну «воен­но­му ком­му­низ­му», юри­ди­че­ски про­су­ще­ство­вал до 1931 года, когда было при­ня­то поста­нов­ле­ние о пол­ном запре­те част­ной тор­гов­ли в СССР. И, есте­ствен­но, он ска­зал­ся на алко­голь­ной про­мыш­лен­но­сти, тор­гов­ле и питей­ных заве­де­ни­ях. Вы уже чита­ли, куда ходи­ли пить рос­си­яне в XIX веке и в нача­ле XX века. Сего­дня VATNIKSTAN про­дол­жа­ет цикл Алек­сея Кире­ен­ко об исто­рии оте­че­ствен­ных питей­ных заве­де­ний. На оче­ре­ди — 1920‑е годы.


Отмена сухого закона

Вме­сте с сухим зако­ном, вве­дён­ным в Рос­сии в 1914 году, в рус­ском язы­ке впер­вые появ­ля­ет­ся тер­мин «само­гон». По одним све­де­ни­ям, назва­ние неза­кон­но­го кустар­но­го креп­ко­го алко­го­ля при­шло с вве­де­ни­ем цар­ской моно­по­лии в кон­це XIX века. По дру­гим — тер­мин «само­го­но­ва­ре­ние» впер­вые появил­ся в декре­тах Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства. В издан­ном в 1924 году сбор­ни­ке «Пре­ступ­ный мир Моск­вы» мож­но обнаружить:

«Само­гон­щи­ки и само­гон­ка — тер­ми­ны срав­ни­тель­но недав­не­го происхождения».

Арест само­гон­щи­ков в Крас­но­яр­ске. 1925 год

Стро­и­тель­ство ново­го мира после рево­лю­ции пред­по­ла­га­ло ради­каль­ное иско­ре­не­ние всех бур­жу­аз­ных пере­жит­ков. С этой точ­ки зре­ния Ленин счи­тал вполне необ­хо­ди­мым при­нуж­де­ние в целях дости­же­ния соци­аль­но­го бла­га. С нача­лом НЭПа он по-преж­не­му оста­вал­ся реши­тель­ным сто­рон­ни­ком лик­ви­да­ции алко­голь­но­го про­из­вод­ства и тор­гов­ли. Вод­ка, наравне с рели­ги­ей («духов­ной сиву­хой»), оста­ва­лась для Лени­на до кон­ца его жиз­ни сим­во­лом страш­но­го и недо­пу­сти­мо­го зла.

Реаль­ное поло­же­ние дел ока­за­лась слож­нее. С нача­лом НЭПа раз­ре­ше­ние част­но­го пред­при­ни­ма­тель­ства и тор­гов­ли и сама прак­ти­ка рыноч­но­го хозяй­ство­ва­ния заста­ви­ли руко­вод­ство стра­ны посте­пен­но отой­ти от жёст­кой анти­ал­ко­голь­ной политики.

Тор­го­вый дом «Пас­саж». Ленин­град. 1924 год

Уже в авгу­сте 1921 года Совет народ­ных комис­са­ров раз­ре­шил сво­бод­ную выдел­ку и про­да­жу вино­град­но­го вина кре­по­стью до 14 гра­ду­сов, а в декаб­ре — до 20 гра­ду­сов. В кон­це 1922 года легаль­ным напит­ком стал коньяк, в 1924 году ста­ли воз­рож­дать­ся оста­нов­лен­ные в своё вре­мя моно­поль­ные вин­ные скла­ды, ста­но­вив­ши­е­ся совет­ски­ми ликё­ро­во­доч­ны­ми заво­да­ми. С «Мос­ков­ско­го казён­но­го вин­но­го скла­да № 1» (буду­ще­го заво­да «Кри­сталл») пошли в про­да­жу пер­вые 30-гра­дус­ные налив­ки и настойки.

В октяб­ре 1925 года была вос­ста­нов­ле­на госу­дар­ствен­ная моно­по­лия на изго­тов­ле­ние 40-гра­дус­ной вод­ки. Завод­ская про­дук­ция тут же была окре­ще­на «рыков­кой» по име­ни ново­го гла­вы пра­ви­тель­ства Алек­сея Ива­но­ви­ча Рыкова.


Пивные для пролетариата

Для рабо­че­го клас­са откры­ва­лись част­ные пив­ные, сто­ло­вые, кафе и чай­ные. Жур­нал «Цирк и эст­ра­да» сооб­щал, что в 1922 году толь­ко в Москве при­ни­ма­ли посе­ти­те­лей более сот­ни пив­ных. Счи­та­лось, что питей­ное заве­де­ние ста­нет для про­ле­та­рия не баналь­ной рас­пи­воч­ной, а будет выпол­нять функ­ции муж­ско­го клу­ба, где за кру­жеч­кой пен­но­го напит­ка созна­тель­ные граж­дане неспеш­но смо­гут обсуж­дать теку­щий поли­ти­че­ский момент.

Рабо­чие в совет­ском трак­ти­ре. 1924 год

В пер­вое вре­мя рабо­ты пив­ных с их стен на выпи­ва­ю­щий рабо­чий класс взи­ра­ли Карл Маркс и Вла­ди­мир Ленин, но с авгу­ста 1924 года порт­ре­ты вождей были убра­ны. Им на сме­ну при­шли пла­ка­ты и лозун­ги, при­зы­вав­шие про­ле­та­ри­ат не забы­вать о мораль­ном обли­ке: «Лицам в нетрез­вом состо­я­нии ниче­го не про­да­ёт­ся», «Если хочешь быть куль­тур­ным, окур­ки и мусор бро­сай в урны», «Пей, но знай меру, в пья­ном виде ты можешь обнять сво­е­го клас­со­во­го врага».

Какое-то вре­мя в прес­се, осо­бен­но в фаб­рич­но-завод­ских газе­тах, появ­ля­лись ста­тьи, пытав­ши­е­ся обла­го­ро­дить дух совет­ских пив­ных. Раб­ко­ры и про­фес­си­о­наль­ные жур­на­ли­сты с уми­ле­ни­ем писа­ли, что за круж­кой пива рабо­чие обсуж­да­ли поло­же­ние бра­тьев по клас­су в Англии, Китае, дис­ку­ти­ро­ва­ли по вопро­сам суще­ство­ва­ния бога. Это рас­смат­ри­ва­лось как свое­об­раз­ное дока­за­тель­ство высо­ко­го уров­ня поли­ти­че­ской созна­тель­но­сти про­ле­та­ри­ев. Попыт­ки сов­ме­стить про­све­ти­тель­скую дея­тель­ность с тор­гов­лей спирт­ным высме­и­вал в фелье­то­нах моло­дой Миха­ил Бул­га­ков («Биб­ли­фет­чик» и другие).

— Вам воблочку?
— Нам чиво-нибудь почитать.
— Чего прикажете?
— Ну, хоша бы Гоголя.
— Вам домой? Нельзя‑с. На вынос книж­ки не отпус­ка­ем. Кушай­те, то бишь читай­те, здеся.
— Я зака­зы­вал шни­цель. Дол­го я буду ждать?!
— Чичас. Заму­чил­ся. За «Эрфурт­ской про­грам­мой» в погреб побежали.

Пив­ной зал Крас­ный пекарь 2‑й коопе­ра­тив­ной арте­ли инва­ли­дов. Омск. 1922 год

Любо­пыт­но отме­тить, что эти идеи повли­я­ли на неко­то­рых более позд­них запад­ных иссле­до­ва­те­лей. В 1970‑е годы в аме­ри­кан­ской исто­рио­гра­фии мож­но было встре­тить суж­де­ние о том, что рус­ская пив­ная, как ана­ло­гич­ные заве­де­ния в Гер­ма­нии, была местом поли­ти­че­ско­го обра­зо­ва­ния рабочих.

Идео­ло­ги­че­ской спло­чён­но­сти вокруг пив­ных в Рос­сии так и не слу­чи­лось, одна­ко народ всё рав­но охот­но шёл внутрь. Ведь имен­но здесь мож­но было пого­во­рить по душам, укрыть­ся от ком­му­наль­ных склок, не опа­сать­ся окри­ка началь­ни­ка или свар­ли­вой жены. Осо­бо попу­ляр­ные заве­де­ния рабо­та­ли почти круглосуточно.

«Пьют, не отхо­дя от мага­зи­на». Брэн­сон Деку. 1932 год

Питейный нейминг 1920‑х годов

Пока­за­тель­ны­ми будут вос­по­ми­на­ния совет­ско­го исто­ри­ка Нико­лая Поле­ти­ки о 1920‑х годах:

«Бичом быта было пьян­ство. На люд­ных ули­цах рас­по­ла­га­лось по несколь­ку пив­ных: за „Ста­рой Бава­ри­ей“ сле­до­ва­ла „Новая Бава­рия“, за ней „Калин­кин“, за „Калин­ки­ным“ — „Вена“, за ней „Новая Вена“. Они улав­ли­ва­ли про­хо­жих. Из пив­ных нес­лись пья­ные кри­ки и пес­ни, игра­ла гармонь».

Про­из­во­ди­те­ли, учи­ты­вая конъ­юнк­ту­ру эпо­хи, поли­ти­че­ски гра­мот­но дава­ли сво­ей про­дук­ции назва­ния «Стень­ка Разин», «Крас­ная Бава­рия», «Октябрь­ское».

В оформ­ле­нии алко­голь­ной рекла­мы участ­во­ва­ли и извест­ные худож­ни­ки. Так, авто­ра­ми зна­ме­ни­то­го пла­ка­та о том, что «Трёх­гор­ное пиво» луч­ше само­го­на и хан­жи (креп­кий кустар­ный алко­голь), были Мая­ков­ский и Родченко.

«Трёх­гор­ное пиво». В. В. Мая­ков­ский и А. М. Род­чен­ко. 1925 год

Недол­гая эпо­ха вос­хва­ле­ния питей­ных заве­де­ний фаб­рич­ных окра­ин объ­яс­ня­лась необ­хо­ди­мо­стью про­ти­во­по­ста­вить их част­ным ресто­ра­нам, кото­рые посе­ща­ли в основ­ном пред­ста­ви­те­ли новой бур­жу­а­зии, высо­ко­по­став­лен­ные слу­жа­щие, интел­ли­ген­ция. Пья­ный раз­гул, царив­ший там, опи­сы­вал­ся в совет­ской прес­се с явным сар­каз­мом. Сати­ри­че­ский жур­нал «Крас­ный ворон» в 1923 году писал, что для нэп­ма­нов в сле­ду­ю­щем году будут откры­ты новые ресто­ра­ны — «На дне Мой­ки» и «Фонар­ный столб».


Тревожный НЭП

Посе­ще­ние ресто­ра­нов во вто­рой поло­вине 1920‑х годов было удо­воль­стви­ем весь­ма доро­гим. Недё­ше­во сто­и­ли и хоро­шие вина, про­да­вав­ши­е­ся в спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ных мага­зи­нах, кото­рых в Ленин­гра­де в 1926 году насчи­ты­ва­лось более двух­сот. Толь­ко на Нев­ском про­спек­те было рас­по­ло­же­но 12 таких тор­го­вых точек.

Пив­ные эти­кет­ки 1920‑х годов

После офи­ци­аль­но­го раз­ре­ше­ния про­да­жи вод­ки, вопре­ки заве­ре­ни­ям из газет, было ясно, что спирт­ные напит­ки потреб­ля­ют отнюдь не толь­ко нэп­ма­ны, но и рабо­чие. Пиво и «рыков­ка» были более доступ­ны по цене и пото­му рас­про­стра­ня­лись имен­но в рабо­чей сре­де. В 1930 году сред­няя ленин­град­ская рабо­чая семья тра­ти­ла на вод­ку и пиво 2,8% сво­е­го бюд­же­та, а в 1931 году — уже 3,5%. При этом часть бюд­же­та на пита­ние оста­ва­лась почти неиз­мен­ной — 40,6% в 1930 году и 40,4 % в 1931 году.

В июне 1926 года появи­лись тези­сы ЦК ВКП(б) «О борь­бе с пьян­ством», а чуть поз­же и спе­ци­аль­ное пись­мо ЦК ВЛКСМ, из тек­ста кото­ро­го вид­но, что быто­вав­шие тогда анти­ал­ко­голь­ные настро­е­ния име­ли поли­ти­че­скую направ­лен­ность и харак­тер. Зло­упо­треб­ле­ние спирт­ны­ми напит­ка­ми по-преж­не­му назы­ва­лось «насле­ди­ем ста­ро­го быта цар­ской Рос­сии». Прав­да, к чис­лу при­чин, тол­кав­ших людей к пьян­ству, были отне­се­ны не толь­ко «бур­жу­аз­ная идео­ло­гия», но и «нэп­ман­ская стихия».

Сто­ло­вая «Бор­жом», где пода­ют пиво. Николь­ская ули­ца. Москва. 1930 год

Под «нэп­ман­ской сти­хи­ей» в первую оче­редь пони­ма­лись вполне опре­де­лён­ные быто­вые прак­ти­ки. Плю­ра­лизм повсе­днев­ной жиз­ни вре­ме­ни НЭПа вооб­ще тре­бо­вал боль­шо­го само­кон­тро­ля. Из-за широ­ко­го выбо­ра досу­га и това­ров, в том чис­ле и алко­го­ля, сто­лич­ный граж­да­нин терял­ся. Кро­ме того, сама систе­ма боль­ше­вист­ской про­па­ган­ды акцен­ти­ро­ва­ла вни­ма­ние на этих «труд­но­стях» НЭПа. Всё это лишь уве­ли­чи­ва­ло чув­ство «неустой­чи­во­сти жиз­ни» и антинэпов­ские настроения.


Заведения новой эпохи

Ленин­град­ские нэп­ма­ны в боль­шин­стве сво­ём были пред­ста­ви­те­ля­ми доре­во­лю­ци­он­ной ком­мер­че­ской зна­ти и были тес­но свя­за­ны с ещё сохра­нив­ши­ми­ся облом­ка­ми сто­лич­ной ари­сто­кра­тии. Так писал о них в вос­по­ми­на­ни­ях сле­до­ва­тель Лев Шейнин:

«Коро­ли ленин­град­ско­го НЭПа обыч­но кути­ли в доро­гих ресто­ра­нах — „Пер­вом това­ри­ще­стве“ на Садо­вой, Фёдо­ров­ском, „Асто­рии“ или на „Кры­ше“ „Евро­пей­ской гости­ни­цы“. Здесь „коро­ли“ завер­ша­ли мил­ли­он­ные сдел­ки, тор­го­ва­лись, всту­па­ли в согла­ше­ния и ком­мер­че­ские аль­ян­сы и тща­тель­но обсуж­да­ли „общую ситу­а­цию“, кото­рая, по их мне­нию, в 1928 году скла­ды­ва­лась весь­ма тревожно».

Общий зал ресто­ра­на гости­ни­цы «Евро­пей­ская». 1924 год

Ещё одним попу­ляр­ным питей­ным местом были каба­ре и теат­ры мини­а­тюр. Их огни вновь закру­жи­лись вокруг Садо­во­го коль­ца и Нев­ско­го про­спек­та. Несмот­ря на высо­кие цены, эти места были все­гда пере­пол­не­ны. Быв­ший моск­вич, худож­ник-эми­грант Миха­ил Вер­бов вспо­ми­нал о сво­их моло­дых годах:

«Там, где нын­че рас­по­ла­га­ет­ся Театр Ста­ни­слав­ско­го, было каба­ре „Сем­пе­рантэ“. Пуб­ли­ка там соби­ра­лась спе­ци­фи­че­ская: рабо­чих пар­ней в серых кеп­ках, ком­со­мо­лок в кума­чо­вых плат­ках не наблю­да­лось. Зимой в гар­де­роб сто­я­ла оче­редь нэп­ма­нов в ено­то­вых шубах с барыш­ня­ми в лисьих гор­жет­ках, шляп­ках и обле­га­ю­щих пла­тьях. Под руч­ку с дама­ми вальяж­но фла­ни­ро­ва­ли кава­ле­ры в щёголь­ских френ­чах и загра­нич­ных ост­ро­но­сых штиб­ле­тах. Боль­шим успе­хом поль­зо­ва­лись у таких посе­ти­те­лей вся­кие разу­ха­би­стые пес­ни. Их тогда зва­ли „ростов­ски­ми песен­ка­ми“ или про­сто уличными».

Поми­мо част­ных питей­ных заве­де­ний, откры­ва­лись и мос­сель­про­мов­ские пив­ные. Вывес­ки на послед­них писа­лись белы­ми бук­ва­ми на синем фоне, вывес­ки част­ных — жёл­то-зелё­ны­ми. Если верить тогдаш­ней частуш­ке, то деле­ние так­же шло на обыч­ные и «куль­тур­ные» пивные:

«Слы­шен звон сереб­ра из кармана,
Это день­ги на пьян­ство пойдут,
А вда­ли пока­за­лась пивная,
Граж­да­нин, не при­ча­ли­вай тут!
Слыш­но хло­па­нье про­бок от пива,
От табач­но­го дыма туман,
А в куль­тур­ной пив­ной так красиво:
С бубен­ца­ми игра­ет баян!»

«Гри­ма­сы НЭПа» порож­да­ли у моло­дё­жи упад­ни­че­ские настро­е­ния и гру­бость или увле­че­ние «изяч­ной жиз­нью» с её есте­ствен­ным атри­бу­том — выпив­кой. В моло­дёж­ной пуб­ли­ци­сти­ке тех лет с тре­во­гой гово­ри­лось о гру­бо­сти и пош­ло­сти в отно­ше­ни­ях, про­яв­ле­ни­ях шови­низ­ма, пьян­стве, хули­ган­стве и про­чих нега­тив­ных явлениях.

Не помог и вос­ста­нов­лен­ный опыт созда­ния чай­ных — без­ал­ко­голь­ных досу­го­вых мест. Они откры­ва­лись при заво­дах, тор­го­вых пло­ща­дях, при воен­ных частях. Боль­шую часть насе­ле­ния всё же тяну­ло в более при­выч­ные питей­ные заведения.

Крас­но­ар­мей­ская чай­ная. 1920‑е годы

Новая антиалкогольная кампания

Вли­я­ние пьян­ства на про­из­во­ди­тель­ность тру­да в СССР в 1927 году выра­жа­лось в крас­но­ре­чи­вых циф­рах: про­гу­лы на поч­ве пьян­ства при­нес­ли 135 мил­ли­о­нов руб­лей убыт­ка, пони­же­ние про­из­во­ди­тель­но­сти тру­да — 600 мил­ли­о­нов рублей.

На XV съез­де пар­тии, на кото­ром обо­зна­чил­ся курс на инду­стри­а­ли­за­цию и кол­лек­ти­ви­за­цию, уже сто­ял вопрос о посте­пен­ном свёр­ты­ва­нии выпус­ка вод­ки и рас­ши­ре­нии таких источ­ни­ков госу­дар­ствен­но­го дохо­да, как радио и кино. В дирек­ти­вах по состав­ле­нию пяти­лет­не­го пла­на съезд под­черк­нул необ­хо­ди­мость повы­ше­ния куль­тур­но­го уров­ня насе­ле­ния горо­да и дерев­ни как одно­го из усло­вий индустриализации.

Чай­ная. 1920‑е годы

В это вре­мя в вер­хах уси­ли­ва­ют­ся анти­ал­ко­голь­ные настро­е­ния и начи­на­ет­ся новый виток борь­бы с пьян­ством. Одной из пер­вых её жертв ока­зал­ся Сер­гей Есе­нин. В 1927 году после пуб­ли­ка­ции «Злых заме­ток» чле­на Полит­бю­ро Нико­лая Буха­ри­на поэта посмерт­но объ­яви­ли глав­ным «пев­цом хули­ган­ства» в СССР:

«Есен­щи­на — это отвра­ти­тель­ная напуд­рен­ная и наг­ло рас­кра­шен­ная рос­сий­ская матер­ши­на, обиль­но смо­чен­ная пья­ны­ми сле­за­ми и отто­го ещё более гнус­ная. При­чуд­ли­вая смесь из „кобе­лей“, икон, „сися­стых баб“, „жар­ких све­чей“, берё­зок, луны, сук, гос­по­да бога, некро­фи­лии, обиль­ных пья­ных слёз и тра­ги­че­ской пья­ной икоты…»

В фев­ра­ле 1928 года в Колон­ном зале Дома Сою­зов состо­я­лось ·тор­же­ствен­ное учре­ди­тель­ное собра­ние Обще­ства по борь­бе с алко­го­лиз­мом (ОБСА), осно­ван­но­го на базе Мос­ков­ско­го нар­ко­ло­ги­че­ско­го обще­ства. Под­держ­ку новой обще­ствен­ной орга­ни­за­ции ока­за­ли Мос­ков­ский коми­тет ВЛКСМ и Мос­со­вет. Уже в пер­вые меся­цы суще­ство­ва­ния ОБСА орга­ни­зо­ва­ло более 100 спе­ци­аль­ных улич­ных мас­со­вых про­ти­во­ал­ко­голь­ных демон­стра­ций, более 60 рабо­чих конференций.

Актив­ность Обще­ства при­ве­ла к мас­со­вым закры­ти­ям пив­ных лавок и про­чих «злач­ных мест». Их пере­обо­ру­до­ва­ли в трез­вен­ни­че­ские сто­ло­вые и чай­ные. Было орга­ни­зо­ва­но изда­ние жур­на­ла «Трез­вость и куль­ту­ра», кото­рый биче­вал пьян­ство и про­па­ган­ди­ро­вал здо­ро­вый образ жиз­ни. Рез­кое сни­же­ние потреб­ле­ния пива при­ве­ло к сокра­ще­нию его про­из­вод­ства и закры­тию ряда круп­ных пиво­ва­рен­ных заво­дов в Москве, Ленин­гра­де и дру­гих горо­дах СССР.

Чай­ная вре­мён НЭПа в Бого­род­ске. 1920‑е годы

Для опе­ра­тив­но­сти и нагляд­но­сти про­па­ган­ды трез­во­сти устра­и­ва­лись «анти­ал­ко­голь­ные кино­экс­пе­ди­ции» и поезд­ки на «анти­ал­ко­голь­ных гру­зо­ви­ках» с ярки­ми лозун­га­ми и про­ве­де­ни­ем митин­гов — «Вну­ки Лени­на пить не будут». Тогда же появи­лись и пер­вые филь­мы на эту тему: «Косая линия», «Тань­ка-трак­тир­щи­ца», «За ваше здоровье».

Раз­воз­чи­ки пива в Гру­зии. 1920‑е годы

Алкоголь в деревне

В деревне госу­дар­ствен­ная вод­ка побе­ди­ла кре­стьян­ский само­гон толь­ко к нача­лу 1930‑х годов. При кол­хоз­ной систе­ме и боль­ших пла­нах госу­дар­ствен­ных поста­вок зер­на изго­тав­ли­вать спирт­ное в домаш­них усло­ви­ях ста­ло зна­чи­тель­но труднее.


Свёртывание НЭПа

Пово­рот к уста­нов­ле­нию в стране тота­ли­тар­но­го режи­ма свер­нул воль­ную Новую эко­но­ми­че­скую поли­ти­ку. Ста­лин­ский стиль пар­тий­но-хозяй­ствен­но­го руко­вод­ства тре­бо­вал агрес­сив­но-нажим­ных спо­соб­но­стей и без­услов­но­го про­ве­де­ния «гене­раль­ной линии» в любой сфе­ре, неза­ви­си­мо от сте­пе­ни ком­пе­тен­ции. О сле­ду­ю­щем эта­пе жиз­ни питей­ных заве­де­ний рас­ска­жем в чет­вёр­той части.


Читай­те так­же «Алко­голь­но-исто­ри­че­ская амне­зия. Утра­чен­ные доре­во­лю­ци­он­ные напит­ки»

Поделиться