История доктора Моро, придуманная Гербертом Уэллсом, известна по всему миру. В его романе учёный превратил островок в Тихом океане в лабораторию по исследованию вивисекции. Но мало кто знает, что в Советском Союзе жил свой «доктор Моро». Илья Иванов, будучи специалистом в межвидовой гибридизации и искусственного осеменения, попытался скрестить человека и обезьяну. В СССР учёного поддержали, решив, что эксперимент может иметь «важное научное значение».
Заветная мечта учёного-зоолога
Будущий исследователь, взорвавший своими экспериментами научное сообщество, являлся уроженцем села Щигры, что в Курской губернии. Родился Илья Иванович Иванов ещё в Российской империи, а именно в 1870 году. Он отучился в сумской классической гимназии и поступил в Московский университет на естественно-исторический факультет. Но в Москве Иванов пробыл недолго, вскоре Илья оформил перевод в Харьковский университет на тот же факультет. Поскольку молодой исследователь демонстрировал блестящие знания, после окончания учебного заведения он прошёл несколько стажировок, причём не только в Российской империи. Ему довелось побывать и в некоторых европейских городах, например, в Женеве.
После этого Илья Иванович перешёл от теории к практике. Его «коньком» стало искусственное осеменение сельскохозяйственных животных. Правда, не все коллеги поддерживали рвение Иванова, некоторые и вовсе считали молодого учёного сумасшедшим, одержимым мечтой о выведении биологических уродов. И, надо сказать, их критика была вполне обоснованной, поскольку Иванов шагнул на запретную тропу искусственного выведения гибридов. Он сумел скрестить мышей и крыс, осла с зеброй, корову и зубра. И не просто скрестить, а получить от них вполне жизнеспособное потомство.
Кроме этого, Илья Иванович разработал уникальный метод искусственного осеменения, который позволял, например, одному элитному жеребцу-производителю оплодотворять несколько сотен кобыл. И это научное достижение в полной мере оценили представители ведущих конезаводов необъятной империи.
Но сам Иванов чувствовал, что способен на большее. Мыши, крысы, ослы… всё это было слишком мелко для него и слишком просто. Набравшись опыта, Илья Иванович решил, что пришла пора реализовывать главную мечту своей жизни — получить жизнеспособное потомство от человека и обезьяны.
В 1910 году Иванов выступил на Всемирном конгрессе зоологов, который состоялся в австрийском городе Граце. Здесь учёный поделился мыслями о странном и диковинном эксперименте — создать гибрид человека и обезьяны. Зоологи отнеслись к идеям Иванова скептически. Тогда никто не верил, что такое возможно.
Перейти от слов к делу Иванову помешали события, никак не связанные с его работой. Сначала Первая мировая война, затем рухнула Российская империя, а страна погрузилась в противостояние красных и белых. И лишь после окончательного укрепления советской власти Илья Иванович смог вернуться к своему эксперименту. Произошло это в 1924 году.
Попытка сыграть в бога
В то время Илья Иванович сумел выехать из Советского Союза и начать работу в Институте Пастера. Яркий, настойчивый и одержимый идеей гибридизации, Иванов выбил из дирекции разрешение на опыты. В качестве научной вотчины ему выделили земли в Киндии во Французской Гвинее. Исследователя поддерживал не только Институт Пастера, но и Советский Союз. Это произошло благодаря Николаю Горбунову, который заведовал делами СНК. Именно Горбунов свято верил, что эксперименты Иванова могут иметь «важное научное значение», а это, в свою очередь, положительно скажется на научном престиже ещё молодого советского государства. Но дальше дело не пошло, разрешения и поддержки было мало, требовались существенные финансовые влияния. А французы не могли обеспечить Иванова нужной суммой.
Дело сдвинулось с мёртвой точки в 1925 году благодаря всё тому же Горбунову. Он получил десять тысяч американских долларов от Академии наук и передал их Иванову. Этой суммы как раз хватило, чтобы оплатить далёкое путешествие в Африку.
Весной 1926 года Иванов добрался до Киндии. Но радовался учёный недолго. Оказалось, что все шимпанзе на местной зоологической станции, были молоды и не подходили для эксперимента. От безысходности советский учёный вернулся во Францию. Но отступать от задуманного он, естественно, не собирался. И Иванову всё-таки улыбнулась удача — губернатор Гвинеи разрешил ему провести нужные эксперименты в ботанических садах Конакри. Вскоре Илья Иванович отправился в путь.
В успехе Иванов не сомневался, он был на сто процентов уверен, что у него всё получится. Право на такие смелые мысли ему давали не только собственные исследования, но и утверждения коллег-зоологов из Европы. Илья Иванович знал, что некоторые мечтали провести похожие эксперименты, но не могли. Они боялись осуждения общества и религии, ведь подобные «дела» вряд ли можно было бы отнести к богоугодным.
А Иванов считал веру глупым пережитком прошлого. Да и мораль у советского учёного была своя. Он не боялся осуждения и непонимания. Всё это являлось частью его привычной научной жизни. Главным его ориентиром был нидерландский исследователь Бернелот Мунс.
Мунс был уверен, что вполне реально получить гибрид человека и гориллы или же шимпанзе. Правда, голландец считал необходимым брать сперму исключительно у чернокожих людей, которых он относил к «низшей» расе. Мунс говорил, что жителей Африки гораздо проще скрестить с обезьянами, нежели белых. Голландец и сам хотел отправиться во Французское Конго, но собрать нужную сумму для экспедиции не смог.
А у Иванова дела шли хорошо. В Конакри он прибыл со своим сыном — Ильёй. Благодаря местным, учёные получили в распоряжение одиннадцать шимпанзе, среди которых шесть самок и два самца, остальные были ещё неполовозрелыми подростками. Илья Иванович хотел провести параллельно два эксперимента: оплодотворить самок обезьян человеческим семенем и чернокожих женщин — обезьяним. Вот только местные жительницы не согласились — даже деньги не помогли. Пришлось Иванову искусственно оплодотворить самок обезьян.
Крах мечты и карьеры
Вся работа требовала больших финансовых затрат и примерно в середине 1927 года деньги у Иванова закончились. И взять их было уже негде, поскольку Академия наук умыла руки. Точно также повёл себя Управделами Совнаркома. Поразмыслив, Илья Иванович решил, что обезьян будет лучше перевезти в Сухумский заповедник. Кроме этого, учёный надеялся, что ему удастся уговорить поучаствовать в эксперименте нескольких советских женщин.
Долгий путь в Сухуми животным оказался не под силу. До нового места жительства добрались лишь две обезьяны. Правда, и они вскоре умерли. Но самое главное — эксперимент по искусственному оплодотворению провалился. Как показало вскрытие, ни одна из самок шимпанзе не забеременела.
Казалось бы, пришла пора остановиться. Но Иванов был не таким человеком. Он отчитался перед начальством, что провал эксперимента вызван неблагоприятной африканской средой и точку в научной работе ставить ещё рано. К тому же в Сухумском заповеднике обитал самец орангутанга. Его-то и решил задействовать Илья Иванович в качестве донора спермы.
Через газеты он обратился к жительницам Советского Союза, где в красках описал всю важность эксперимента для науки. Удивительно, но несколько женщин даже ответили согласием. Вот только другие учёные обрушились на Иванова со шквалом критики. Сам Илья Иванович вспоминал:
«Кругом, кроме явного замешательства и даже хулиганского отношения, редко видишь хотя бы терпимое отношение к моим необычным исканиям. Однако я не сдаюсь и, наплевав на выходки наших „старцев“ и их подхалимов, продолжаю добиваться возможности начатые опыты довести до более солидного числа и получить ответ на поставленные вопросы. Веду переговоры и надеюсь получить поддержку там, где, если нет академического колпака на голове, есть здравый смысл и отсутствие профессиональной нетерпимости».
Провести эксперимент Иванову так и не удалось. В 1930 году в научных кругах прошла серьёзная чистка. Пострадало много учёных, среди которых был и Илья Иванович. В декабре его арестовали, а вскоре приговорили к пяти годам ссылки в Алма-Ату. Надо сказать, что должность профессора он сохранил. Соответственно, в ссылке Иванов преподавал в местном ветеринарно-зоотехническом институте. Но в Москву он так и не вернулся — в марте 1932 года Илья Иванович умер от инсульта.
Читайте ещё один материал о смелых научных экспериментах 1920‑х годов «Русская революция: создавая „нового человека“».
