«В конечном счёте СССР может здесь остаться в выигрыше. Во-первых, он избавлен теперь от обязанности нести моральную ответственность за бесславные дела Лиги Наций, причём ответственность за „оставление СССР вне Лиги Наций“ целиком ложится на Лигу Наций и на её англо-французских режиссёров. Во-вторых, СССР теперь уже не связан с пактом Лиги Наций и будет иметь отныне свободные руки».
Так отреагировал ТАСС на известия, пришедшие из Женевы 14 декабря 1939 года. С началом советско-финляндской войны генеральная ассамблея Лиги Наций исключила СССР из состава организации. Советский Союз был её членом всего пять лет. Работа бывшего наркома по иностранным делам Максима Литвинова фактически была перечёркнута.
Путь Советской России в Лигу Нации был долог, отношение Москвы к организации, созданной членами Антанты, менялось от резко отрицательного до примирительного. Когда прозвучали первые идеи о необходимости вступления СССР в Лигу, какую альтернативу этой международной организации предлагали советские дипломаты, каков вклад Максима Литвинова в «повороте» СССР к Европе и кто поддерживал возможное членство Москвы в Лиге среди европейских держав — рассказывает Никита Николаев.
Отношение большевиков к Лиге Наций
Лига Наций — одно из главных достижений Версальской мирной конференции, которая покончила с Первой мировой войной. Наконец на практике воплотилась давняя идея создания международной организации, которая сможет предотвращать будущие конфликты в зародыше благодаря сотрудничеству всех стран земного шара. Такой видел Лигу президент США Вудро Вильсон, один из главных идеологов её создания.
Правда, не все страны сразу стали участниками новой организации. «Выключенными» из версальского миропорядка оказались побеждённая Германия и Россия. Последняя оказалась за бортом из-за гражданской войны и существования нескольких альтернативных друг другу правительств. Впрочем, симпатии основателей Лиги, стран Антанты, очевидно были на стороне белых. Правительство Колчака даже получило приглашение стать одним из членов международной организации, но разгром армий адмирала помешал этой идее реализоваться.
Большевики в первые годы существования Советской России относились к Лиге Наций крайне отрицательно. В 1919 году Владимир Ленин в интервью «Манчестер гардиан» чётко сформулировал позицию:
«Мы, конечно, противники Лиги Наций, и, я думаю, что не только наш экономический и политический строй с его особенностями вызывает наше отрицательное отношение к Лиге Наций, но и интересы мира, рассматриваемые с точки зрения конкретных условий всей современной международной политики вообще, вполне оправдывает это отрицательное отношение».
Впрочем, Ленин иногда не скупился на эпитеты, называя Лигу «союзом хищных зверей». «Мертворождённая» организация в условиях грядущей мировой революции долго не протянет, а её естественным преемником станет Коминтерн, считал Владимир Ильич. Однако дальнейшие события показали, что даже без формального вступления в организацию, сотрудничать с ней всё же пришлось.
Вынужденное взаимодействие
Первые контакты большевиков и представителей Лиги Наций случились уже в годы Гражданской войны. В начале 1920 года Международное бюро труда, один из комитетов организации, предложило отправить комиссию в Советскую Россию для оценки условий жизни граждан. Фактически это событие должно было стать первым шагом по «включению» РСФСР в новый международный порядок, тем более что в то же самое время советские дипломаты начали переговоры о признании страны другими государствами.
Но особенности военного времени наложили отпечаток на эту инициативу. Советская Россия воевала против Польши, которую поддерживали создатели Лиги Наций. Большевики сочли опасным приезд комиссии международной организации и отказались принять её, выдвинув в качестве условия прекращения боевых действий.
В последующие годы отрицательная риторика Советской России в отношении Лиги Наций сохранялась. Но после окончания Гражданской войны в большевистской дипломатии наметилась тенденция к уходу от концепции мировой революции. В 1920‑е годы лейтмотивом советской внешней политики стала идея о «мирном сосуществовании» стран с разным общественно-политическим строем. Это означало и более тесное взаимодействие с Лигой Наций, которую при этом большевики нещадно клеймили и всячески осуждали.
Тем не менее в 1922 году, незадолго до Генуэзской конференции, советское правительство рассматривало перспективу вступления в Лигу. В Генуе европейские державы обсуждали экономические вопросы — в частности, проблему восстановления Восточной Европы после Первой мировой войны и вопрос о долгах царской России странам Антанты. Эксперты договорно-правового отдела народного комиссариата по иностранным делам даже составили докладную записку.
Советские дипломаты проанализировали устав Лиги и особенности её работы и пришли к выводу, что необходимо сразу добиваться включения в Совет международной организации — прообраз современного Совета Безопасности ООН. Хотя в Генуе большевики не поднимали этот вопрос, сам документ показывал, что Советская Россия ещё за 12 лет до официального вступления в Лигу активно прорабатывала возможность участвовать в работе «буржуазной» организации.
Вместо этого глава советской делегации, нарком Георгий Чичерин, выступил с проектом альтернативной международной организации, суть которого заключалась в критике Лиги.
«…Всемирный конгресс с участием всех народов земного шара на почве полного равенства, на основе провозглашения права самоопределения, права на полное отделение или на гомрули за всеми угнетёнными народами, а также на привлечение к участию, в размере одной трети всего конгресса, рабочих организаций».
Проект озвучил Чичерин на пленарном заседании. Помимо очевидной критики существующей организации, речь главы большевистской дипломатии несла ещё один очень важный посыл — желание сотрудничать с мировым сообществом, хотя бы в реформированной Лиге. 1922 год стал поворотным моментом в истории отношений Советской России и международной организации.
С этого времени СССР активно участвовал в конференциях, проводимых под эгидой Лиги Наций и касавшихся гуманитарных вопросов. Москва постоянно участвовала в обсуждении проблемы разоружения, взаимодействовала с международных комитетом здравоохранения и транспортной комиссией, отправляла представителей на различные технические и экономические съезды. Более активными контакты Лиги и СССР стали при наркоме иностранных дел Максиме Литвинове, сменившем Георгия Чичерина в 1930 году.
Нарком-джентльмен
Новый глава внешнеполитического ведомства СССР имел богатый дипломатический опыт. Старый большевик, много лет работавший в Великобритании и ещё до революции успевший обзавестись полезными контактами среди европейских политиков, он стремился придать внешней политике Советской России западный, «джентльменский» вид.
Подробнее о Максиме Литвинове читайте в материале Павла Жукова.
В 1925 году Веймарская Германия стала полноправным участником Лиги Наций. Исключая США, которые не ратифицировали вступление в организацию, из крупных держав лишь СССР оставался «за бортом» международного органа. Во многом именно эту цель и преследовала советская дипломатия при Максиме Литвинове. В отличие от Чичерина, новый глава НКИД ещё в 1925 году высказывал предложение об отправке в Ассамблею Лиги Наций представителя, по аналогии с США. Оно не было поддержано, однако этот момент наглядно демонстрировал разные дипломатические подходы тогдашнего наркома иностранных дел и его заместителя. Георгий Чичерин, несмотря на дворянское происхождение, действительно верил в мировую революцию и был верным ленинцем. Литвинов же придерживался скорее принципов realpolitik. Смена наркома отражала изменения внешней политики СССР в целом: Иосиф Сталин отказался от концепции «мировой революции», приступил к построению социализма внутри СССР и начал развивать отношения с западными странами.
Для этого фигура Литвинова подходила как нельзя хорошо. Уже достаточно известный в европейских дипломатических кругах, прекрасно говоривший на английском языке, одевавшийся по западной моде, он легко мог сойти за своего на любых переговорах с «капиталистами».
К смене ориентиров располагала и политическая ситуация в Европе. Стремительно набирали популярность фашистские партии. Правая диктатура победила в Италии и Германии — крупнейших странах Старого света. Проблема разоружения, обсуждавшаяся на протяжении последнего десятилетия, стремительно теряла актуальность — некоторые, наоборот, желали нарастить военную мощь. В итоге в 1933 году нацистская Германия, не так давно ставшая членом Лиги Наций, вышла из неё, пойдя по стопам Японии.
Вопрос о вступлении СССР в организацию стал важным как никогда. И на этот раз у него даже нашлись лоббисты в Европе.
Путь в Лигу Наций
Призрак сильной Германии на западных границах преследовал Францию ещё с XIX века. Одна война уже отгремела, и спустя почти 20 лет Европа стремительно скатывалась ко второй. В умах французских политиков, в основном левого толка, которые могли закрыть глаза на идеологические противоречия с Россией, вновь зародилась идея восточного противовеса. Сразу после выхода Германии из Лиги Наций инициативу проявили французские дипломаты.
Министр иностранных дел Третьей республики Жозеф Поль-Бонкур предложил Максиму Литвинову обсудить заключение европейского договора о безопасности и заодно вступление СССР в Лигу Наций осенью 1933 года. Москва была заинтересована в таких переговорах. В декабре того же года Иосиф Сталин в одном из интервью западной прессе заявил:
«Лига Наций может оказаться неким бугорком на пути к тому, чтобы несколько затруднить дело войны и облегчить в некоторой степени дело мира… Не исключено, что мы поддержим Лигу Наций, несмотря на её колоссальные недостатки».
При этом в Политбюро и среди высших партийных сановников существовали разные точки зрения относительно внешней политики в Европе. Вячеслав Молотов занимал прогерманские позиции. Его поддерживали Лев Карахан и Николай Крестинский. Они считали, что «дух Рапалло» (имелся в виду советско-германский договор 1922 года) всё ещё актуален. Однако Сталин сделал ставку на взаимодействие с Антантой и поддержал Литвинова.
Началась подготовка. Москва не хотела, чтобы западные страны уличили её в резкой смене внешнеполитических ориентиров — действительно, ведь не так давно большевики клеймили Лигу Наций как организацию эксплуататоров и капиталистов. Началось постепенное зондирование почвы по дипломатическим каналам — это отражалось в полуофициальных переговорах с западными политиками. На полях международных конференций большевистские дипломаты больше не говорили о негативных аспектах деятельности Лиги Наций. Советский Союз не хотел публично говорить о желании вступить в организацию, но ждал официального приглашения. При этом устав Лиги не предусматривал такой процедуры. Страны сами подавали прошение о включении, после чего кандидатура рассматривалась в нескольких комиссиях. Однако были и исключения: например, Турция, вступившая в Лигу в 1932 году. Именно на это исключение и рассчитывали Сталин и Литвинов.
Выступление Максима Литвинова на Ассамблее Лиги Наций по вопросам разоружения. Декабрь 1932 года
К весне 1934 года политика «мягкой силы» дала плоды. Западные политики начали склоняться к тому, чтобы включить Советскую Россию не только в Лигу, но и в Совет Лиги — впрочем, это было одним из условий Москвы. Мировая пресса выходила с аналитическими статьями, в которых рассматривалась возможность вступления СССР в Лигу и оценивалось влияние этого события на международные отношения. Газета «Сандэй рефери» утверждала:
«С Россией, но без Германии и Японии Лига Наций в состоянии будет проводить совершенно другую политику, чем она имела с Германией и Японией, но без России».
Но, кажется, даже сам Литвинов не был уверен в том, что СССР станет участником Лиги. На одном из заседаний конференции по разоружению он предложил реформировать этот орган в постоянно действующий и расширить количество его участников. Таким образом советская дипломатия фактически вновь заговорила о создании альтернативы Лиги Наций. Впрочем, некоторые исследователи предполагают, что Литвинов намеренно выдвинул это предложение, скрыв за ним своеобразный ультиматум: в случае отказа принимать СССР в Лигу есть высокая вероятность создания параллельной организации.
Участники конференции не поддержали предложение Литвинова, но и не выступили против него. Вообще, речь советского дипломата была встречена благожелательно. Инициатива Литвинова выполнила ещё одну задачу — создание нужного имиджа большевиков на международном поле. Даже в Великобритании поменялось отношение к дипломатам: об этом, в частности, говорил посол Иван Майский, который в июне 1934 года участвовал в Конгрессе мира в Бирмингеме.
Обсуждение вступления СССР в Лигу Наций шло параллельно с переговорами относительно заключения Восточного пакта. Париж и Москва сошлись на том, что договор получит необходимый вес, если будет опираться на устав международной организации. Поэтому главными «лоббистами» идеи о необходимости членства Советской России в Лиге был министр иностранных дел Франции Луи Барту и глава внешнеполитического ведомства Чехословакии Эдвард Бенеш. Их хлопоты привели к желаемому результату.
Пять лет в Лиге Наций
15 сентября 1934 года 30 стран-членов Лиги Наций во главе с Францией, Великобританией, Чехословакией и другими странами обратились к советскому правительству с предложением стать полноправным участником организации. Москва немедленно согласилась — сватовство завершилось успехом. Правда, СССР допустил несколько оговорок. Лига не могла рассматривать конфликты, которые имели место до вступления, а также считала себя свободной относительно договоров, заключённых без её участия. В основном речь шла о пограничных территориальных спорах — прежде всего, проблеме Восточной Карелии, на которую претендовала Финляндия.
На голосовании Ассамблеи СССР без проблем получил необходимые две трети голосов членов. Против вступления Москвы высказались Португалия, Голландия и Швейцария. Мотив отказа прослеживался лишь в действиях Португалии — советские дипломаты рапортовали в СССР о том, что Ватикан призывал католические страны выступать против включения Советской России в Лигу. Литвинов сообщал:
«Надо признать, что Барту и Бенешу пришлось преодолеть большие трудности, которые они не предвидели».
Аналогично без особого сопротивления прошло голосование по включению СССР в Совет Лиги Наций. Литвинов выполнил одну из главных целей, а Москва формально перестала быть «изгоем» версальско-вашингтонской системы. Выступая на заседании Ассамблеи, нарком заявил:
«Я знаю, что Лига Наций не имеет в своём распоряжении средств полного упразднения войн. Я убеждён, однако, в том, что при твёрдой воле и дружном сотрудничестве всех её членов весьма многое может быть сделано, и в каждый данный момент, для максимального уменьшения шансов войны. Но это является достаточно почётной и благородной задачей, осуществление которой принесёт неисчислимые блага человечеству».
Вступление СССР в Лигу Наций стало главной новостью и внутри страны. Такие строчки напечатали в журнале «Большевик»:
«Сам факт приглашения СССР в Лигу Наций явился наглядной демонстрацией перед лицом всего мира, всех трудящихся и просто честных людей невиданно возросшей мощи, колоссального авторитета Советского Союза как передового борца за мир».
Москва активно участвовала в работе Лиги: предлагала резолюции, инициировала конференции и стремилась предпринимать меры против агрессоров. Постоянным представителем в Ассамблее и Совете был сам Максим Литвинов. Впрочем, в это время Лига становилась всё больше похожей на декорацию: страны предпочитали договариваться в закулисье, редко сообщая в полной мере о переговорах.
Спустя чуть меньше месяца после вступления СССР в Лигу Наций Луи Барту был застрелен в Марселе вместе с королём Югославии Александром I. Преступниками оказались болгарские националисты, которых поддерживали нацисты. Смерть одного из главных поборников «Восточного пакта» и построения системы коллективной безопасности в Европе осложнили и без того тяжёлые переговоры. Инициатива Барту — Литвинова так и осталась нереализованной.
Аншлюс Австрии, «Мюнхенский сговор» и активное наращивание военной мощи нацистской Германией привели к смене внешнеполитической ориентации Советского Союза. Отношение к Литвинову в кулуарах стало для дипломата невыносимым. За этим стоял Вячеслав Молотов. 3 мая 1939 года глава НКИД подал прошение об отставке — в самый разгар переговоров с союзниками в Москве. Молотов стал новым руководителем внешнеполитического ведомства. Обсуждения сложившейся в Европе ситуации с Великобританией и Францией ни к чему не привели, а в августе 1939 года СССР и нацистская Германия заключили договор, вошедший в историю как пакт Молотова — Риббентропа. В конце того же года за агрессию по отношению к Финляндии СССР исключили из Лиги Наций.
Литвинов, которого скинули с государственного олимпа, отошёл от активной политики. Он ждал, что вскоре за ним придут. По слухам, дело действительно готовилось и всё шло к аресту, но начавшаяся Великая Отечественная война отсрочила эти планы. Максим Литвинов вновь оказался нужен на дипломатическом поприще. Сталин активно использовал «джентльменский образ» и связи Литвинова для укрепления сотрудничества с союзниками. Первый и последний советский представитель в Лиге Наций закончил дипломатическую карьеру в 1946 году.
Читайте также «Первый английский министр в советской Москве: Иден в гостях у Сталина в 1935 году».
