Имя Эльзы Скиапарелли известно по всему миру благодаря её скандальным нарядам. Среди модных изобретений парижского модельера — платье-скелет, колье из насекомых и перчатки с золотыми когтями. С ней сотрудничал Сальвадор Дали и соперничала Коко Шанель, её платья носили голливудские актрисы и состоятельные дамы парижской богемы.
В 1935 году Эльза отправилась в СССР, где участвовала во французской торговой выставке. Ей предстояло создать новый, лаконичный и стильный образ для простой советской женщины. Почему эта затея провалилась и какое впечатление у экстравагантного дизайнера оставило посещение Советского Союза — в новом материале VATNIKSTAN.
В конце 1935 года в Москве состоялась Французская торговая выставка. Её организаторы столкнулись с существенным, но вполне ожидаемым препятствием — французы были готовы демонстрировать достижения промышленности, но немногие из них осмеливались отправиться на мероприятие лично. Среди тех, кто решился на поездку, была Эльза Скиапарелли. Знаменитую авантюристку от мира моды, которая часто шокировала публику жакетами с массивными пуговицами в виде тараканов и шляпами-туфлями, надвинутыми на макушку, не испугало суровое русское гостеприимство. «Никто не хочет туда ехать, и это само по себе непреодолимо притягательно», — писала Скиапарелли в мемуарах «Моя шокирующая жизнь». До визита в СССР Россия казалась ей чем-то вроде сказочного королевства — шумного, богатого и очень опасного:
«Для меня Россия была страной… молодых нигилистов, для забавы спокойно подкладывавших бомбы под ноги прохожим; страной невероятных, мифических императоров, которые приказывали обезглавить врагов движением мизинца и строили города за одну ночь; страной императриц и танцовщиков, усыпанных крупными драгоценностями…»
Сказка кончилась сразу после того, как поезд с французской делегацией пересёк границу Польши с Россией. Эльзу и её спутников встретил совершенно пустой вокзал неизвестного города, стены которого были увешаны агитационными плакатами. Вероятно, здание специально закрыли для других посетителей, чтобы иностранцы не увидели «лишнего». На вокзале французов ждал советский поезд, обстановка в нём произвела на Эльзу неприятное впечатление. Спальные вагоны, которые всегда считались одними из самых комфортных и дорогих, оказались в плачевном состоянии. Скиапарелли вспоминала:
«Спальные вагоны русского поезда были весьма грязными… мы ехали с посторонними попутчиками. Моим соседом оказался огромный, не очень чистый субъект, от которого не слишком-то хорошо пахло».
Резкий контраст с грязным купе составляло богато украшенное помещение вагона-ресторана — вероятно, обычных пассажиров туда не пускали. Иностранцы лакомились многочисленными закусками, в том числе деликатесной чёрной икрой, сидя на обитых красным бархатом стульях. Обед сопровождался большим количеством водки.
На протяжении всей поездки Скиапарелли наблюдала за окнами поезда безрадостный пейзаж. «Колючая проволока, подобно лесу со зловещим кустарником, тянется на километры вдоль железной дороги», — писала она. Зато по прибытии в Москву французы, не успев сойти с поезда, увидели настоящее цирковое представление:
«Ещё до полной остановки поезда сотни женщин вспрыгнули на подножки поезда, цепляясь, как обезьяны, и стали смывать с вагонов грязь потоками воды: встречая иностранцев, прибывших из чужого, внешнего мира, надо стереть следы опасной заразы! Плотная одежда, мужские зимние пальто, чёрные платки на головах, тяжёлые ботинки сильно мешали этим маленьким женщинам, но они проявляли такую отвагу и ловкость, что им позавидовали бы цирковые артисты».
Какую «опасную заразу» имела в виду Скиапарелли? Смертельная «испанка» давным-давно миновала, других опасных инфекций, грозивших перерасти в пандемию, в то время ни на Западе, ни в России не наблюдалось. Очевидно, эти слова были сказаны с иронией — в те годы, да и много позже, в СССР настороженно относились к иностранным гостям. Однако для чего администрация вокзала заставила женщин наброситься на поезд с тряпками сразу после прибытия? Возможно, железнодорожники хотели удивить французов трудолюбием и расторопностью работниц. Увы, нужного эффекта достигнуть не удалось — описанная Эльзой картина выглядела комично и нелепо.
Иностранных гостей отвезли в отель «Метрополь» — на тот момент один из самых лучших в Москве. По воспоминаниям Эльзы, обстановка в отеле совсем не соответствовала его статусу — простыни на кроватях были дырявыми, водопровод не работал. Единственным достоинством номера, в котором расположилась парижанка, был великолепный вид на Кремль. Вот как Скиапарелли описывала главную достопримечательность Москвы:
«…одна из самых впечатляющих картин в мире. Ничто даже в Риме или на американском Дальнем Западе не производит подобного впечатления могущества. <…> Необычный, варварский внешний вид [Кремля] поражает вас, подобно обширным панорамам камней и гор, или гигантам, стремящимся достигнуть неба, или навязчивым кричащим формам: „Никто до сих пор не смог и никогда не сможет нас разрушить!“»
Второй поезд, который вёз материалы для выставки, задержался, так что у Эльзы и её спутников оказалась масса свободного времени. Несколько дней они провели, гуляя по Москве и посещая музеи. Всё это делалось под неустанным надзором приставленных к ним гидов, которые следили, чтобы иностранцы следовали только по «одобренным» маршрутам. Скиапарелли удалось побывать в Алмазном фонде Кремля и посетить Архангельский собор. Последний привлёк её внимание не архитектурой, а неухоженным видом. Колонны храма рушились, из них выпадали камни. Гид пояснил, что во время французской оккупации Москвы в 1812 году Наполеон и его свита привязывали лошадей к этим колоннам. «Теперь мы их реставрируем», — убеждал провожатый озадаченную иностранку. Сложно поверить, что лошадь Наполеона билась на привязи так отчаянно, что смогла разрушить каменную колонну. Скорее всего, находчивый гид постарался скрыть безалаберное отношение местных властей к архитектурным памятникам: война с французами закончилась более 100 лет назад, а реставрация, судя по всему, даже не начиналась.
Музей нового западного искусства на Пречистенке (ликвидирован в 1948 году. — Прим.) поразил Скиапарелли большим количеством полотен Пикассо, Матисса и Сезанна, которые она никак не ожидала увидеть в советских выставочных залах. «Кто их отбирал с такой любовью и знанием дела, прежде чем привезти сюда?» — удивлялась Эльза в мемуарах. Однако экспозиция музея радовала далеко не всех посетителей:
«Публика состояла в основном из рабочих и крестьян, они… смотрели на картины с мрачным видом. Их больше интересовал Музей икон, собранных из церквей и дворцов (вероятно, имеется в виду экспозиция икон в Музее Московского Кремля. — Прим.)».
Больше всего в Москве Эльзе запомнился Мавзолей Ленина. Точнее, огромная очередь желающих туда попасть. Скиапарелли описала мрачный «аттракцион», ради которого провела на морозе несколько часов:
«Я сама выстояла эту очередь и чуть не заледенела. Ленин покоился в стеклянном саркофаге, его восковая фигура в чёрном костюме и белой рубашке была окружена солдатами.
„Проходите! Проходите!“ — подгоняют они публику, так что едва успеваешь что-то разглядеть».
Московские рестораны не баловали гостей особенными изысками. Гиды всячески пытались скрыть от французов нехватку продовольствия, причём делали это весьма оригинальным способом. Они требовали у официантов деликатесные блюда, к примеру лососину или антрекот, и удивлялись, когда их не получали — мол, нас тут всегда хорошо кормят, но сегодня почему-то не повезло. Сама Скиапарелли в путешествии придерживалась необычной диеты: водка, хлеб и чёрная икра. По её словам, такое питание прекрасно способствовало потере веса. «В Париж я вернулась худой, как Ганди, и прекрасно себя чувствовала», — говорила она.
Город-парадокс — так можно коротко охарактеризовать впечатления парижанки от посещения советской столицы. Антизападные, в особенности антиамериканские, настроения не мешали архитекторам возводить здания в стиле ар-деко и не препятствовали проникновению зарубежной моды в гардеробы советских граждан. Однако Эльзе эти попытки примерить на себя чуждую культуру казались неудачными:
«Чувствовалась некоторая неприязнь к западной цивилизации, особенно к американской, но тем не менее [горожане] стремились с ней конкурировать и подражать. Огромная статуя Сталина, возведённая в то время, казалась призраком, весьма безобразным, современного искусства. Некрасивые здания в духе американских небоскрёбов были похожи на заблудившихся детей в этом восточном городе. Люди, видимо, чувствовали себя неловко в одежде, которая не подходила ни для климата, ни для страны. Ошибка Востока — желание одеваться по-европейски».
Сама Скиапарелли, напротив, решила примерить нечто более подходящее для суровой русской зимы и отправилась на поиски горжетки (шарф из шкуры пушного животного или цельная шкурка с головой, лапами и хвостом, которую носят на шее. — Прим.). Результат оказался плачевным: вместо пушистых песцов и горностаев ей удалось разжиться только «очень странной шкуркой, напоминавшей крысу».
Насмотревшись на достопримечательности Москвы, французы решили повидать Северную столицу. С гостиницей снова не повезло:
«В Ленинграде в моём отеле серебряные лампы и пепельницы из кварца были прикреплены к стенам цепями. По утрам улыбчивая горничная приносила мне начатый кусочек мыла».
Делегация посетила Екатерининский дворец в Царском селе, прошлась по залам Эрмитажа, где Эльзу приятно удивило большое количество полотен зарубежных мастеров, «с которыми не всякий музей способен сравниться». Несмотря на обилие достопримечательностей и европейскую архитектуру, Ленинград показался жизнелюбивой парижанке серым и угрюмым:
«Внешний вид города создавал впечатление, что Пётр Великий, чтобы заменить недостающие леса (в этой части России их мало), решил создать для своих подданных волшебный лес. Розовые здания поднимались в небо как каменные деревья с золотистыми апельсинами наверху, но всё равно атмосфера улиц была полна меланхолической печали, а краска на домах облупилась. <…> Улицы оставались мрачными и настороженными, как в городе, находящемся в осадном положении».
Кое-что её всё же порадовало — на местном аэродроме Скиапарелли довелось наблюдать показательные тренировки санитарок:
«Внезапно с неба стали падать санитарки, столы, сумки, казавшиеся очень тяжёлыми. Санитарки быстро освободились от своих парашютов, открыли сумки и за считанные секунды развернули на открытом воздухе импровизированную операционную».
Скиапарелли так впечатлило это зрелище, что после возвращения во Францию она выпустила коллекцию изящных «парашютных» платьев с тонкой талией и пышным куполообразным подолом. «Женщины, которые приняли эту моду, напоминали при ходьбе цветы, плавающие на воде», — писала Эльза о новом фасоне.
Наконец, французская делегация вернулась в Москву. Пришло время выставки. Эльза сидела за стендом, украшенным созданными ею шарфами с рисунком в виде газетных вырезок. К слову, именно её считают первым модельером, использовавшим этот принт в одежде. На стенде также были разложены модные зарубежные журналы: французские, английские, американские. По словам Скиапарелли, женщин в первую очередь интересовали яркие страницы с модно одетыми иностранками, а не разложенные на стенде ткани. «Многие молодые русские женщины никогда не видели настоящих модных журналов», — писала она о гостях выставки.
Женщин социалистического рая действительно очень привлекала мода «загнивающего Запада». Самые отчаянные из них осмелились проникнуть в гостиничный номер Эльзы, чтобы изучить её гардероб. Скиапарелли рассказывала:
«Однажды, забыв что-то в номере, я неожиданно вернулась в свой отель. В тот момент, когда я открывала дверь, вдруг услышала испуганные восклицания… Вхожу и вижу, что мои платья разложены на полу и четыре женщины спешно снимают с них патронки (выкройки. — Прим.). Все разом принялись говорить, как будто я понимала хоть одно слово. Сев на кровать, я хохотала до упаду и, к их глубокому удивлению, объяснила им жестами, как снимать патронки более быстрым и надёжным способом».
Платья от парижского кутюрье могли бы носить и советские женщины, причём не первые леди страны, а простые работницы и домохозяйки. Пока Эльза находилась в СССР, западные газеты вовсю трубили, что созданные ей наряды уже запущены в производство. Некоторые издания утверждали, что супруга Алексея Стаханова в награду за заслуги мужа якобы получила автомобиль, счёт в банке и платье последней модели от Скиапарелли. Интересно, что сам Стаханов в 1935 году женат не был: первая жена, Евдокия, на тот момент уже сбежала от него с цыганским табором, а вторая, 14-летняя Галина, вышла замуж за ударника социалистического труда лишь в 1936 году.
«Уткой» оказалась не только новость о супруге Стаханова. Платьям Скиапарелли не суждено было появиться в гардеробах советских модниц — проект «зарезали» ещё на стадии эскиза. Эльза нарисовала простой, но стильный наряд, который состоял из чёрного платья с отложным воротником, широкого пальто с большими карманами и вязаной шапочки с кармашком на молнии. Именно этот кармашек и решил судьбу костюма — представители советского легпрома сочли его слишком соблазнительным для воришек в общественном транспорте.
Пребывание Скиапарелли в СССР не ограничилось участием в выставке. Ей была доверена почётная миссия — открытие Дома моделей на Сретенке.
«Я… оказалась в довольно маленькой комнате, полной людей, по виду которых трудно было определить, кто они, так как различия между социальными слоями были стёрты. Под стеклянным шаром медленно поворачивались электрические манекены, демонстрируя довольно странные туалеты, точнее, странные для меня: мне-то думалось, что одежда работающих людей должна быть простой и практичной, а тут — оргия шифона, бархата и кружев».
Эльза не знала, что эти богатые по советским меркам наряды были доступны только избранным. На открытии дома моделей не оказалось ни одного человека из рабочей среды — большинство присутствующих были членами правительства, жёнам которых и предназначалась поразившая Скиапарелли «оргия шифона». Модельера тут же забросали вопросами: сколько часов она работает, какую зарплату получает, что ест и как развлекается. Когда Эльза упомянула коктейльные вечеринки и полагающийся для них дресс-код, озадаченные собеседники спросили:
— А что такое коктейли?
— Ну, это когда после работы пьют водку.
— Но зачем переодеваться, чтобы выпить?
После церемонии открытия гостью угостили шикарным обедом — утончённые блюда, поданные на дорогой фарфоровой посуде, сопровождались дорогими французскими винами. Несмотря на тёплый приём, визит в Дом моделей неприятно удивил Скиапарелли. «Уходила я со странным чувством, похожим на шок», — писала она.
Путешествие, поначалу казавшееся весёлой авантюрой, произвело на Эльзу тягостное впечатление. «В Ленинграде, как и в Москве, возникала мысль, что даже развлечения принимаются всерьёз, и что люди, одержимые тяжёлыми проблемами, забыли, как смеются, — писала она. — Эту страну я покинула с убеждением, что, в конце концов, сегодняшняя Россия похожа на прежнюю, описанную в 1839 году маркизом де Кюстином, и в ней хорошо живут только те, кто принадлежит к правящему классу».
Действительно, в книге французского аристократа и путешественника Астольф де Кюстина «Россия в 1839 году», которая до сих пор не потеряла актуальности, можно встретить такое наблюдение:
«Различия между людьми в этой стране столь резки, что кажется, будто крестьянин и помещик не выросли на одной и той же земле. У крепостного своё отечество, у барина — своё. Государство здесь внутренне расколото, и единство его лишь внешнее…»
После возвращения кутюрье из СССР в журнале Vanity Fair опубликовали карикатуру мексиканского художника Мигеля Коваррубиаса, где в воздухе, держась за стропы парашютов, беседуют Эльза Скиапарелли и Иосиф Сталин.
Рядом с рисунком был помещен следующий диалог:
«Сталин: Что вы здесь делаете, портниха?
Скиапарелли: Совершаю обзор туалетов ваших женщин.
Сталин: Не можете оставить в покое наших женщин?
Скиапарелли: А они не желают, чтобы их оставили в покое, хотят быть похожими на других женщин в мире.
Сталин: Как, на эти чучела без ляжек и грудей вашей агонизирующей цивилизации?!
Скиапарелли: Знаете, они уже любуются нашими манекенами, нашими моделями. Рано или поздно они примут наши идеалы.
Сталин: Никогда, пока существует советская идеология!
Скиапарелли: Посмотрите вниз, стальной человек: возникают институты красоты, парикмахерские салоны, вслед за ними придёт мода. Через несколько лет вы не увидите больше платков на головах.
Сталин: Вы недооцениваете глубину души советских женщин.
Скиапарелли: А вы — естественное женское кокетство.
Сталин: Может быть, перерезать стропы вашего парашюта…
Скиапарелли: На моё место придут сто других.
Сталин: Тогда я перережу свои!»
Читайте также «Сироты, аборты и ядерные испытания. Мария Ковригина — опальный министр здравоохранения СССР».
