«Четыре фильма конца 1980‑х». О молодёжных кинохитах перестройки

В под­ка­сте «Всё идёт по пла­ну» писа­тель и режис­сёр Вла­ди­мир Коз­лов рас­ска­зы­ва­ет о жиз­ни в СССР, раз­ве­и­ва­ет мифы и опро­вер­га­ет фейки.

Сего­дня VATNIKSTAN пуб­ли­ку­ет тек­сто­вую вер­сию бонус­но­го выпус­ка о четы­рёх пере­стро­еч­ных филь­мах — дра­ме о грод­нен­ских «любе­рах», леген­дар­ной дра­ме Сер­гея Соло­вьё­ве, самой откро­вен­ной совет­ской лен­те и неуста­ре­ва­ю­щем бое­ви­ке с Вик­то­ром Цоем.


При­вет! Это — Вла­ди­мир Коз­лов с новым эпи­зо­дом под­ка­ста «Всё идёт по пла­ну». Начи­ная с это­го эпи­зо­да и до кон­ца лета будут выхо­дить несколь­ко более корот­кие чем обыч­но «бонус­ные» эпи­зо­ды подкаста.

В сего­дняш­нем эпи­зо­де я хотел бы пого­во­рить о несколь­ких филь­мах вре­мён пере­строй­ки, кото­рые в своё вре­мя про­из­ве­ли на меня впе­чат­ле­ние, попы­тать­ся вспом­нить обсто­я­тель­ства, при кото­рых я в пер­вый раз посмот­рел каж­дый из них, кон­текст, в кото­ром это про­изо­шло и свои пер­во­на­чаль­ные впе­чат­ле­ния. Плюс, я добав­лю ком­мен­та­рии, появив­ши­е­ся при после­ду­ю­щих просмотрах.

В вось­ми­де­ся­тые годы про­шло­го века в Моги­лё­ве, где я жил, новые филь­мы шли в трёх кино­те­ат­рах, и, начи­ная лет с деся­ти, я ста­рал­ся смот­реть прак­ти­че­ски все. Тому, как смот­ре­ли кино в позд­не­со­вет­ское вре­мя, посвя­щён один из про­шлых эпи­зо­дов под­ка­ста — он назы­ва­ет­ся «Из всех искусств для нас важ­ней­шим…».

Не повто­ряя того, о чем я рас­ска­зы­вал в нём, заме­чу, что боль­шин­ство совет­ских филь­мов, дей­ствие кото­рых про­ис­хо­ди­ло в насто­я­щее вре­мя, име­ли доволь­но мало обще­го с реаль­но­стью за сте­на­ми кинотеатров.

Но во вто­рой поло­вине вось­ми­де­ся­тых, на волне реформ под лозун­га­ми «пере­строй­ки» и «глас­но­сти», ситу­а­ция нача­ла менять­ся. Были запу­ще­ны, сня­ты и попа­ли в кино­те­ат­ры филь­мы, кото­рые ещё за несколь­ко лет до это­го слож­но себе было пред­ста­вить. В кино появи­лась узна­ва­е­мая реаль­ность и герои, с кото­ры­ми, гово­ря совре­мен­ным язы­ком, я мог себя идентифицировать.

Из все­го пото­ка пере­стро­еч­но­го кино я хочу пого­во­рить о четы­рёх услов­но «моло­дёж­ных» филь­мах. Они вышли на экран в 1988–1989-годах, и все их я посмот­рел, соот­вет­ствен­но, в 16–17 лет. Гово­рить об этих филь­мах я буду в том поряд­ке, в каком я их посмот­рел в пер­вый раз.

Нач­ну с филь­ма «Меня зовут Арле­ки­но». Сере­ди­на лета 1988 года. Моги­лёв­ский кино­те­атр «Роди­на» — «вто­рой по зна­че­нию» после «Октяб­ря». Полу­пу­стой зал — воз­мож­но, пото­му что лето и людям не до кино. Хотя, воз­мож­но, так было в Моги­лё­ве, а в дру­гих горо­дах СССР на него при­шли боль­ше людей: фильм, как я про­ве­рил в интер­не­те, собрал доста­точ­но боль­шую кассу.

Мне 16 лет. Я пере­шёл в деся­тый — выпуск­ной — класс. Рабо­чий посё­лок, где я живу с роди­те­ля­ми, — окра­ин­ный рай­он горо­да, не так уж силь­но отли­ча­ю­щий­ся от при­го­род­но­го посел­ка в Грод­нен­ском рай­оне, где живут герои «Арле­ки­но». И они все­го на пару лет стар­ше меня.

Полу­ча­ет­ся, что я дол­жен был бы лег­ко «иден­ти­фи­ци­ро­вать себя» с пар­ня­ми из филь­ма — тем более что филь­мов, сколь­ко-нибудь при­бли­жён­ных к реаль­но­сти, тогда выхо­ди­ло ещё очень мало.

Но иден­ти­фи­ка­ция сра­бо­та­ла лишь отча­сти. Да, они жили в той же реаль­но­сти, что и я, ходи­ли по ули­цам почти тако­го же горо­да. Чем-то они были похо­жи на ребят из мое­го рай­о­на, но в них было и мно­го фаль­ши, «кинош­но­сти» — я тогда это почув­ство­вал, хоть и не мог сформулировать.

Фальшь про­яви­лась и на уровне диа­ло­гов, и на уровне дета­лей: одеж­ды и при­чё­сок. Если ребя­та в Моги­лё­ве так не выгля­де­ли, то вряд ли мог­ли выгля­деть в Грод­но — все­го в 400 кило­мет­рах, поду­мал я.

Но боль­ше все­го не понра­вил­ся глав­ный герой, Арле­ки­но. Я ехид­но поду­мал, что такой «кли­ку­хи» у «основ­но­го паца­на» быть не мог­ло. «Арле­ки­но» — это, конеч­но, не «Петух», но где-то рядом. Вся рефлек­сия героя пока­за­лась неесте­ствен­ной — хотя сло­ва «рефлек­сия» я, конеч­но, не знал. Люди из этой сре­ды не рефлек­си­ру­ют — не обя­за­тель­но пото­му, что им не хва­та­ет умствен­ных спо­соб­но­стей (они у всех раз­ные), а пото­му что они при­вык­ли жить инстинктами.

При этом я поду­мал, что героя сде­ла­ли таким спе­ци­аль­но — ради «кинош­но­сти», пото­му что такие «пра­ви­ла игры».

Мно­го поз­же я обра­тил вни­ма­ние на то, что фильм был снят по пье­се Юрия Щеко­чи­хи­на о под­мос­ков­ных «любе­рах», и понял, поче­му орга­нич­но пере­не­сти это исто­рию из Под­мос­ко­вья в Грод­но у бело­рус­ско­го режис­сё­ра Вале­рия Рыба­ре­ва не полу­чи­лось — там про­сто не было «любе­ров». Или, по край­ней мере, их не было в том виде, что в Под­мос­ко­вье. В филь­ме ребят из при­го­ро­да, при­ез­жа­ю­щих в город на элек­трич­ке, назы­ва­ют «вагон­ка» — вро­де как «вагон­ная шпа­на». Воз­мож­но, это сло­во при­ду­ма­ли авто­ры филь­ма, как при­ду­ма­ли и самих этих грод­нен­ских «любе­ров».

Да, гоп­ни­ки с окра­ин нена­ви­де­ли воло­са­тых «нефор­ма­лов» и при слу­чае мог­ли постричь кого-нибудь из них — совсем как в филь­ме, здесь всё «схва­че­но» вер­но. Но вот в «соци­аль­ный кон­фликт» ребят из при­го­ро­да («бед­ных») и город­ских мажо­ров-фар­цов­щи­ков («бога­тых») я не пове­рил ни тогда, ни потом.

Зато, пере­смат­ри­вая фильм через мно­го лет, я обра­тил вни­ма­ние на инте­рес­ную доку­мен­таль­ную и полу­до­ку­мен­таль­ную фак­ту­ру. В 1988‑м в гла­за это не бро­си­лось: что-то подоб­ное я посто­ян­но видел вокруг себя. Но сего­дня эти кад­ры — любо­пыт­ный «доку­мент» реаль­но­сти, кото­рой уже нет: цыгане, иду­щие через желез­но­до­рож­ные пути и на ходу пою­щие пес­ни, мужи­ки на дре­зине, меро­при­я­тие с уча­сти­ем криш­на­и­тов и про­чих «нефор­ма­лов», безум­ный поэт Стась, чита­ю­щий сти­хи и тол­ка­ю­щий теле­ги, такой же безум­ный «поеда­тель стакана».

Сле­ду­ю­щий фильм — «Асса». В отли­чие от «Арле­ки­но», дей­ствие в нём про­ис­хо­дит не пря­мо сей­час, а в 1980 году, и на реа­ли­сти­че­ское отоб­ра­же­ние дей­стви­тель­но­сти он не пре­тен­ду­ет. И всё же, это один из глав­ных для меня филь­мов того времени.

Тогда, в нача­ле авгу­ста 1988-го, я попал на пре­мье­ру «Ассы» с кон­цер­том групп «Веж­ли­вый отказ» и «Али­би» и встре­чей с участ­ни­ка­ми съё­моч­ной груп­пы. В Москве пре­мье­ра «Ассы» состо­я­лась ещё в апре­ле, а к авгу­сту фильм дое­хал и до Могилёва.

Вооб­ще, моги­лёв­ских пока­зов «Ассы» было несколь­ко, и на вечер­них игра­ла толь­ко одна из двух групп. Но я — бла­го­да­ря стар­ше­му бра­ту — узнал, что на утрен­нем пока­зе высту­пят и «Али­би», и «Отказ», и поэто­му при­шёл имен­но на него.

Пом­ню несколь­ко мел­ких кон­фу­зов, свя­зан­ных с этой пре­мье­рой. Фронт­мен «Веж­ли­во­го отка­за» Роман Сус­лов, при­вет­ствуя ауди­то­рию, пере­пу­тал Моги­лёв с Гоме­лем, а какой-то безум­ный зри­тель после пока­за стал спо­рить с зам­ди­рек­то­ра кар­ти­ны (он и музы­кант «Отка­за» Дмит­рий Шуми­лов, сыг­рав­ший «негра Витю», были «участ­ни­ка­ми съё­моч­ной группы»):

«Вот вы гово­ри­те, что из филь­ма ниче­го не выре­за­ли, а я точ­но знаю, что в кон­це Борис Гре­бен­щи­ков пел пес­ню „Коз­лы“».

Поче­му-то он решил, что видео на эту пес­ню, пока­зан­ное неко­то­рое вре­мя назад, кажет­ся, в про­грам­ме «Взгляд» — финал «Ассы».

Но всё это, конеч­но, мело­чи по срав­не­нию со «сно­ся­щим баш­ню» воз­дей­стви­ем филь­ма на меня — моги­лёв­ско­го тиней­дже­ра, слу­ша­ю­ще­го почти исклю­чи­тель­но груп­пы Ленин­град­ско­го рок-клу­ба. Фильм понра­вил­ся на абсо­лют­но «нут­ря­ном» эмо­ци­о­наль­ном уровне: пес­ни, стран­ный герой со стран­ным про­зви­щем Бана­нан, реаль­ность, не похо­жая на то, что когда-либо видел в кино (и тем более в жизни).

Мно­го поз­же я поду­мал, что это, навер­но, был один из пер­вых совет­ских «пост­мо­дер­нист­ских» фильмов.

Конеч­но, вне кон­тек­ста кон­ца вось­ми­де­ся­тых «Асса» тако­го ярко­го впе­чат­ле­ния уже не про­из­во­дит. Бро­са­ет­ся в гла­за, насколь­ко не скле­и­ва­ет­ся пер­во­на­чаль­ный «детек­тив­ный» сце­на­рий с музы­каль­но-кон­тр­куль­тур­ным анту­ра­жем, добав­лен­ным позже.

Думаю, режис­сёр Сер­гей Соло­вьёв не слиш­ком пони­мал рок-анде­гра­унд, но чув­ство­вал его неор­ди­нар­ность и энер­ге­ти­ку и пото­му вста­вил в фильм в ущерб прав­до­по­до­бию, сюже­ту и все­му остальному.

Сего­дня «Асса» кажет­ся слиш­ком сум­бур­ной — хотя сум­бур­ной и стран­ной была и эпо­ха, в кото­рую фильм был снят и выпущен.

При­мер­но через месяц после «Ассы» я посмот­рел ещё один гром­кий фильм того года — «Малень­кая Вера». Пом­ню, как после заня­тий на УПК — учеб­но-про­из­вод­ствен­ном ком­би­на­те, — куда я ходил раз в неде­лю обу­чать­ся про­фес­сии сле­са­ря, я под­хо­жу к рас­по­ло­жен­но­му непо­да­лё­ку само­му боль­шо­му кино­те­ат­ру Моги­лё­ва — «Октяб­рю». Такой длин­ной оче­ре­ди в кино я ещё не видел: она начи­на­ет­ся в кас­сах, выхо­дит на ули­цу и оги­ба­ет угол кино­те­ат­ра. Фильм, на кото­рый так ломят­ся, — «Малень­кая Вера». В тот день я на фильм так и не попал, посмот­рел его через несколь­ко дней — когда оче­ре­ди несколь­ко уменьшились.

Такой инте­рес к филь­му был свя­зан с «эро­ти­че­ски­ми сце­на­ми» — тогда в совет­ском кино ещё ред­ки­ми. Смут­но при­по­ми­наю пури­тан­ские газет­ные ста­тьи, в кото­рых фильм руга­ют за эту самую «эро­ти­ку».

С сего­дняш­них пози­ций та «эро­ти­ка» кажет­ся мини­маль­ной: сце­на сек­са глав­ных геро­ев, очень невин­но сня­тая, и несколь­ко кад­ров, в кото­рых Вера в испол­не­нии Ната­льи Него­ды пока­за­на в раз­ной сте­пе­ни обнажённости.

Тогда, в 1988‑м, глав­ным впе­чат­ле­ни­ем от филь­ма ста­ли не эти сце­ны. Ско­рей бро­си­лось в гла­за, насколь­ко реаль­ность филь­ма близ­ка реаль­но­сти, в кото­рой я жил сам. Пока­зан­ный в филь­ме про­ле­тар­ский быт инду­стри­аль­но­го Мари­у­по­ля (тогда ещё Жда­но­ва) не так уж силь­но отли­чал­ся от про­ле­тар­ско­го быта инду­стри­аль­но­го Могилёва.

До это­го в совет­ском кино я подоб­но­го не видел: если в нём и при­сут­ство­вал реа­лизм, то «соци­а­ли­сти­че­ский», а не «соци­аль­ный», позд­нее пре­зри­тель­но назван­ный «чер­ну­хой».

Герои тоже были вполне узна­ва­е­мы­ми — осо­бен­но Вера, да и ребя­та, с кото­ры­ми она обща­ет­ся — жда­нов­ские гопники.

Понра­ви­лась сце­на в мили­ции: Вера при­шла дать лож­ные пока­за­ния, что­бы выго­ро­дить отца, а в той же самой ком­на­те допра­ши­ва­ют её зна­ко­мо­го гоп­ни­ка. Посре­ди допро­са гоп­ник обо­ра­чи­ва­ет­ся к Вере и спра­ши­ва­ет фами­лию како­го-то паца­на, кото­ро­го он зна­ет толь­ко по «кли­ку­хе».

Вопро­сы к сюже­ту воз­ник­ли у меня лишь при сле­ду­ю­щем про­смот­ре — уже в совсем дру­гую эпо­ху. Глав­ный вопрос: даже если пове­рить в «чув­ства» меж­ду Верой и Сер­ге­ем, вне­зап­но воз­ник­шие с обе­их сто­рон, непо­нят­но, зачем Сер­гею было пере­ез­жать к роди­те­лям Веры, тупым про­ле­та­ри­ям, из сво­ей обща­ги, где он летом пре­крас­но жил один в ком­на­те? А ведь основ­ной кон­фликт филь­ма воз­ник имен­но бла­го­да­ря это­му пере­ез­ду, ина­че его про­сто не было бы.

Но в любом слу­чае, «Малень­кая Вера» — вполне досто­вер­ный «доку­мент» позд­не­со­вет­ской реальности.

И послед­ний фильм, о кото­ром хочу здесь пого­во­рить подроб­но — «Игла» режис­сё­ра Раши­да Нуг­ма­но­ва с Вик­то­ром Цоем в глав­ной роли.

Конец мар­та 1989 года. Весен­ние кани­ку­лы в выпуск­ном клас­се шко­лы. Новый, открыв­ший­ся все­го месяц назад моги­лёв­ский кино­те­атр «Вет­разь». Зал на утрен­нем сеан­се полон: уже мно­го меся­цев сре­ди глав­ных хитов мест­ных киос­ков зву­ко­за­пи­си (вме­сте с «Раз­лу­кой» Нау­ти­лу­са Пом­пи­ли­уса и несколь­ки­ми аль­бо­ма­ми «Лас­ко­во­го мая») — аль­бом «Кино» «Груп­па кро­ви», и моло­дёжь при­мер­но мое­го воз­рас­та при­шла посмот­реть на Цоя и послу­шать пес­ни «Кино».

Для меня «Кино» тоже была одной из глав­ных групп, вме­сте с «Аква­ри­умом», «ДДТ» и «Али­сой». У меня ещё не было маг­ни­то­фо­на, толь­ко про­иг­ры­ва­тель, и я слу­шал толь­ко то, что к тому вре­ме­ни вышло на пла­стин­ках: аль­бом «Ночь», пес­ню «Хочу пере­мен» на саунд­тре­ке «Ассы», миньон с четырь­мя пес­ня­ми из «Началь­ни­ка Камчатки».

Фильм — как и «Асса» за пол­го­да до это­го — «снёс баш­ню». Хотя ска­зать, что ниче­го подоб­но­го не видел, я не мог: уже была «Асса». С геро­ем Цоя, Моро, — зага­доч­ным, стран­ным, цинич­ным — я ско­рее мог себя иден­ти­фи­ци­ро­вать, чем со стран­ным Бана­на­ном, к тому же жив­шим в дру­гом времени.

Анти­нар­ко­ти­че­ский посыл «Иглы» был мне не то что­бы непо­ня­тен, но, ско­рей, не бли­зок: к сча­стью, тогда я про­сто физи­че­ски был далёк от наркотиков.

Вышед­ший в 2010 году «реми­кс» «Иглы» я посмот­рел ско­рее с недо­уме­ни­ем: зачем вооб­ще это нуж­но было делать? В чём фильм за про­шед­шие два­дцать с лиш­ним лет уста­рел? И те, кому он в своё вре­мя понра­вил­ся, ещё дол­го будут его пересматривать.

Аргу­мент о том, что в таком виде «Игла» будет луч­ше вос­при­ня­та моло­ды­ми зри­те­ля­ми, я тоже не при­нял. Моло­дые ребя­та, кото­рые любят «Кино», посмот­рят фильм таким, какой есть, а тем, кому «Кино» до фона­ря, он не нужен ника­кой — ни «ори­ги­наль­ный», ни «реми­кс».


Под­пи­сы­вай­тесь на «Всё идёт по пла­ну» на «Apple Podcasts»«Яндекс.Музыке» и дру­гих плат­фор­мах, где слу­ша­е­те под­ка­сты, а так­же полу­чи­те доступ к допол­ни­тель­но­му кон­тен­ту на «Патре­оне».


Читай­те так­же «„К морю и солн­цу!“. О лет­нем отды­хе в СССР». 

Поделиться