В книге 2011 года «Между молотом и наковальней. Союз советских писателей СССР: документы и комментарии», приводится краткое, но ёмкое высказывание о герое нашего материала:
«Азиз Ниало (настоящие имя и фамилия — Станишевский Андрей Владимирович) (1904–1993) — востоковед, писатель, переводчик, чекист, общественный деятель. Владел множеством языков: английским, немецким, таджикским, афганским, персидским и другими. Его перу принадлежат многочисленные исследования по истории, этнографии и географии Востока, роман „Так говорят Памирские горы“, „Страна затерянных гор. Повесть о Северо-Западной Индии“».
Андрей Владимирович Станишевский — советский учёный-востоковед, этнограф, специалист по Памиру и Афганистану. Принимал участие в «дуэлях» с иностранными разведками в Афганистане, Иране, Тибете. Служил старшим офицером Объединённого государственного политического управления при СНК СССР, Красной Армии, заместителем председателя комиссии по демаркации советско-афганской границы 1947–1948 гг. Известен как военный топограф, начальник Особой партии таджикско-памирской экспедиции Академии наук СССР.
В течение всей жизни он обращался к Памиру, участвуя в его жизни как мыслью, так и действием. Андрей Владимирович Станишевский писал:
«Я остаюсь верным памирской теме и заветам моих учителей, наметившим вехи того, что сделано мною. Поэтому я снова и снова возвращаюсь к Памиру и на Памир».
Данный материал подготовил Хуршед Худоёрович Юсуфбеков — автор более 50 исторических статей в русскоязычной «Википедии». Специально для VATNIKSTAN он продолжает рассказ о Памире. Ранее мы узнали историю отношений Памира и Российской империи в конце XIX века, мирных подвигов русских военачальников, о научных подвигах исследователей природы Памира и их вкладе в развитие региона. Сегодня в центре внимания — жизнь и судьба Андрея Станишевского.
Детство, отрочество и юные годы жизни
Андрей Владимирович Станишевский родился 17 июня 1904 года во Владикавказе. Его отец, Владимир Иванович (1848–1919), — полковник, дежурный штаб-офицер управления 23‑й Владикавказской местной бригады, а мать, Раиса Михайловна (урождённая Волховская; 1874–1968), — дочь надворного советника. Отец, ветеран Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, служил в Тенгинском полку, а в 1908‑м пребывал в должности Екатеринодарского уездного воинского начальника. В 1911 году произведён в генерал-майоры с последующим увольнением в запас по возрасту. После семья выбрала местом жительства Киев — дом № 5 по улице Дикой (сейчас Студенческая), с тем чтобы дать четырём детям образование.
Владимир Станишевский по роду службы общался с молодёжью и напечатал свои педагогические убеждения в книге «О воспитании детей», изданной в 1910 году. Там он сформулировал идею объединения нравственного и физического воспитания в сочетании с реформой образования — от дошкольного до университетского:
«Наука требует, чтобы дети с самых ранних лет мыслили, рассуждали и давали бы правильную оценку всем явлениям жизни».
Свои идеи полковник Владимир Станишевский проводил в собственной семье. Вот как его сын Андрей вспоминал своё детство:
«Сперва меня научили понимать природу и жить с ней в ладах. Четырёх лет от роду я умел выбрать в горах правильную тропу. По отпечатку подковы на тропе я правильно угадывал, кто был всадник: мужчина или женщина… Я мог вскарабкаться на коня, и мы с конём друг другу доверяли… Русскую грамоту я самостоятельно осилил четырёх лет от роду. В пять я одинаково читал по-русски и по-французски. Шести лет меня обучили читать по-арабски… В 12 лет меня научили работать. Я знаю слесарное, оружейное и штамповальное дело, в ладах с электротехникой. Могу сапожничать. Был садовником в одном из лучших в стране садоводств».
В восемь лет Андрей поступил в реальное училище: его любимым предметом стала география, также показывал хорошие способности к иностранным языкам. Обстоятельства сложились так, что из-за войны и разорения семьи училище не окончил, отучился только три года. Вынужден был поступить рабочим на штамповальную фабрику, а после — в садоводство Карла Мейера, где жил за счёт работодателя (зарплату платили хлебом). Андрей посещал вольнослушателем лекции академика Агафангела Крымского в Ближневосточном институте с 1918 года.
Киев — РККА, Средняя Азия — ЭКОСО, колония бадахшанцев после оккупации Памира
Андрей Станишевский с 1920 года служил сапёром в Военно-дорожном отряде Киевского военного округа РККА на Украине, а также участвовал в советско-польской войне 1919–1921 годов. В боях под Ковелем осенью 1920 года был ранен и контужен:
«18 мая 1922 г. Центральный Комитет РКП (б) принял по докладу И. В. Сталина постановление о положении дел в Туркестане и Бухаре, где басмачество ещё представляло собой заметную силу. Вскоре по решению Реввоенсовета Киевского военного округа группа командиров разных специальностей была направлена в Туркестан. В этой группе были Ардабьев и Станишевский. Ардабьев командовал Военно-дорожным отрядом на Украине, и в этом отряде начал военную службу шестнадцатилетний юноша Андрей Станишевский (с 1920)».
В Ташкенте группу командиров из Киева принял зампред Туркестанского СНК Николай Антонович Паскуцкий, герой Гражданской войны в Туркестане, возглавлявший Реввоенсовет Закаспийского фронта. Он предложил командирам работу во вновь организованных в то время Экономических совещаниях. У Станишевского сохранилась запись беседы с Паскуцким о том, какими методами пользовались в борьбе с басмачеством:
«Я сам было свыкся с мыслью о том, что стал военным человеком <…> А вот партия поставила меня на новый боевой пост: председателем Экономического совета Туркестанской республики. У военных большой организационный опыт, да и по примеру Украины вы сами знаете, что налаживание хозяйства помогло ликвидировать политический бандитизм ещё в большей мере, чем действия вооружённых сил. Поэтому я и предлагаю всем подумать насчёт работы в Экономсовещаниях…»
Таким образом, Ардабьев и Станишевский очутились на работе в ЭКОСО — Экономсовещании, органе при СНК союзной республики в 1920–1937 годах для руководства народнохозяйственной деятельностью. В 1922 году председатель Среднеазиатского ЭКОСО Николай Антонович Паскуцкий поручил Ардабьеву и Станишевскому собрать информацию об экономическом положении охваченных басмачеством Алайской долины и Восточного Памира.
Паскуцкий знал, что Станишевский востоковед и сочетает службу с учёбой в Институте внешних сношений, и порекомендовал обратить внимание на выходцев с Западного Памира, живших в колонии бадахшанцев в городе Оше. Памирцы оказались на юге Киргизии, в местах, напоминавших им по своей природе родину: кто в Оше, кто в Учкургане, а кто и в Исфаре с 1880‑х годов после оккупации Памира афганцами.
«А в Оше и прилегающих к городу кишлаках оказалось немало исмаилитов. Западный Памир был нищим краем. Ежегодно десятки людей шли на отходные работы в Ферганскую долину. <…> Было два маршрута, по которым текли толпы ищущих заработка. Многие шли из Рушана, Язгулема и Ванча через Каратегин, <…> в Фергану <…> Второй маршрут из Шугнана, Ишкашима и Вахана пролегал возвышенными нагорьями Восточного Памира».
В становище киргизских кочевников поиску Станишевского сопутствовала удача: удалось познакомиться с потомками последней властительницы алайских киргизов — Курманжан-датка.
Её внук Кадырбек был знаком с Михаилом Фрунзе, за боевые заслуги в борьбе с басмачеством награждён боевым оружием и орденом Красного Знамени. Другой внук, Джамшидбек, был известен образованностью, рассказывал предания киргизских племён, от него Станишевский впервые услышал об эпической поэме киргизов «Манас». По его словам, среди киргизов Припамирья и Южной Кашгарии в форме сказок сохранились прозаические варианты «Манаса», которые, как и поэма, нанизывались одна на другую и сплетались в бесконечное повествование.
Соседство киргизов и буришей привело к некоторым лингвистическим заимствованиям. Например, слово «манас», означающее «длинное повествование», вошло и в канджутский язык (бурушаски).
На Восточном Памире Андрею Станишевскому удалось записать сведения не только о «Манасе», но и заполучить информацию об английском консуле Перси Эсертоне (Percy Etherton) в Кашгаре, который часто посещал Восточный Памир в 1918–1919 годах. Здесь он устанавливал связи с родовыми старейшинами, с самостоятельными полевыми командирами отрядов басмачей, призывал создавать банды для набегов на Ферганскую долину, а также снабжал оружием, платил британским агентам золотом за поджоги хлопкозаводов и собранного впрок хлопка. В результате страна Советов оставалась без сырья — дефицит товаров усугублялся.
Станишевский занёс в тетрадку скорбную запись по информации, полученной от караульщика Супи на озере Сасыккуль и от крупного родового старшины каракульских киргизов Джутанкибая:
«Сколько людей погибло от рук басмачей, вооружённых подполковником Перси Эсертоном, сколько было ограблено кочевников, сколько банд прошло по тропам Восточного Памира и Алая, неся смерть в кишлаки Ферганской долины».
Систематизация полевых записей, Дом коммунистического просвещения, Киев
В 1923 году Станишевский вынужден был покинуть Туркестан из-за тропической малярии. Он вернулся в Киев и после выздоровления занялся систематизацией полевых записей об исмаилизме, сделанных в Оше на встречах с переселенцами из Шугнана и афганского Бадахшана.
В это же время Станишевский руководил Губернским лекторским бюро политического просвещения, находившимся в здании Дома коммунистического просвещения, первого в Советской России. Он стал одним из деятельных создателей Дома коммунистического просвещения на Большой Владимирской улице в бывшем здании Педагогического музея. На этой улице напротив находилась Академия наук Украины, где в то время пост секретаря занимал Агафангел Ефимович Крымский, первый наставник Станишевского в области востоковедения:
«…вспоминает Станишевский о киевском периоде жизни: Ещё до поездки в Туркестан, во время лекций А. Е. Крымского по истории культуры Персии, я услыхал <…> о замечательной средневековой энциклопедии „Ихван-ас-Сафа“ („Братство верных друзей“). А. Е. Крымский считал, что эта энциклопедия оказала огромное влияние на развитие философии в Западной Европе. Центром, где создавалась энциклопедия, был город Басра. Уже в X в. энциклопедия была привезена в Испанию. Несколько позже один из крупных философов Испании раввин Калонимос перевёл отдельные трактаты на древнееврейский язык. В предисловии к своему переводу Калонимос писал: „Здесь говорится обо всех науках, какие только существуют на земле, о всех материях, <…> ибо в эту энциклопедию прямо внесено то, что в течение многих веков и до наших дней признаётся за верное“. Составителями энциклопедии было целое общество учёных людей, славных между народами колена Исмаилова…»
Агафангел Ефимович считал, что «Братство верных друзей» было тайным обществом, основанным исмаилитами. Академик Сергей Фёдорович Ольденбург в свою очередь видел в исмаилизме сильные следы буддизма, которые были привнесены, когда буддизм влиял на Византию, и даже заставил христианскую церковь канонизировать Будду как христианского святого.
Среднеазиатский Государственный Университет, Ташкент
Весною 1926 года Станишевский переведён в Ташкент, где участвует в работе востоковедов Ташкента. Это проявлялось в годы, когда окреп Восточный факультет Среднеазиатского госуниверситета (САГУ). Ректором САГУ и одновременно уполномоченным Наркомата иностранных дел СССР (НКИД) в Узбекской ССР и по Средней Азии тогда был Андрей Александрович Знаменский, который также возглавлял созданное им «Общество для изучения Таджикистана и иранских народностей за его пределами».
В 1925 году в издании «Общества» под редакцией профессора Николая Леопольдовича Корженевского (1879–1958) выходит капитальный сборник статей о Таджикистане, где опубликованы материалы и о Памире. Под редакцией Александра Александровича Семёнова (1873–1959) издан перевод книги «Каттаган и Бадахшан», которую составил Бурхан-уд-Дин-хан‑и Кушкеки, одновременно с ним вышли книги Михаила Степановича Андреева (1873–1948) «К материалу по Среднеазиатской керамике» и «Выработка железа в долине Ванча». В «Обществе» участвовал и академик Василий Владимирович Бартольд (1869–1930), в 1926 году здесь издана его работа «Исторический обзор Ирана». Большой интерес вызвало издание труда Александра Александровича Семёнова «К догматике памирского исмаилизма».
По прибытии в Ташкент Станишевский восстановил старые связи с Андреевым, Корженевским и Семёновым. Незадолго до этого с Памира вернулся его товарищ Арнольд Дуккур, охранявший границу на Памире с 1924 по 1925 год.
Внутри Общества по изучению Таджикистана возникла секция, специализирующаяся на Памире. Андрей Знаменский тогда предложил Станишевскому заняться сбором архивов. В дальнейшем Станишевский свободное время посвящал Госархиву Узбекской ССР, разыскивая подтверждающие сведения по Памиру. Тогда же найдена папка материалов «Дипломатической части при Туркестанском генерал-губернаторстве», где оказалось письмо Николая Фёдоровича Петровского, имевшего большие знания о Востоке. Много лет он занимал пост российского генконсула в Кашгаре и в 1883 году по поручению МИД Российской империи составил на основе расспросов купцов сводку материалов о Шугнане. Ценность заключалась в сведениях, полученных во время бесед с последним бадахшанским миром Джехандар-Шо, бежавшим в Ферганскую область и умершим там, вдали от Родины, в кишлаке Учкурган в колонии для выходцев из Шугнана и Бадахшана.
Интерес у Станишевского вызвали письменные свидетельства об осени 1888 года, поступившие от посланцев Акбар Али-хана, правителя Шугнана, к Ферганскому военному губернатору, где он просил о русском подданстве и вхождении Шугнана в состав Российской империи. Посланцы во время беседы заявили:
«Шугнанское ханство несколько лет <…> просило Русское правительство принять народ в русское подданство <…> чтобы избавиться от подчинения их афганцам, <…> подозревая шугнанцев в сочувствии народа к русскому правительству, жестоко преследуют народ и доводят до крайнего разорения и нищеты: убивают невинных, отнимают жён, насилуют девушек, отнимают имущество, накладывают разорительные подати, забирают в рабство, где погибают безвозвратно или возвращаются лишь опозоренные дочери к разорённым родителям».
К этому году относилось собрание документов об экспедиции Бронислава Людвиговича Громбчевского (1855–1926) на Памир, побывавшего также в Канджуте (Хунзе) — княжестве, которое упорно сопротивлялось агрессии британских колонизаторов. В июле 1888 года Громбчевскому не удалось проникнуть из Дарваза через Южный Шугнан в Ишкашим, пришлось выйти на Восточный Памир трудным маршрутом через Каратегин и Алтын-Мазар. Там он узнал, что Шугнан оккупирован афганцами. В письме Петровскому, российскому генконсулу в Кашгаре, Громбчевский сообщал о бедствиях на Западном Памире:
«Занятие Шугнана сопровождалось страшными жестокостями, все способные носить оружие были перебиты, девушки и молодые женщины заполонены, а дети более знатных и влиятельных семейств высланы в Кабул. Население бежало к соплеменникам своим — сарыкольцам, но китайцы выслали сильный отряд под начальством Чжан-Дарина <…> безжалостно прогонял беглецов обратно в Шугнан, а афганцы ловили и казнили возвращавшихся».
Члены Общества по изучению Таджикистана проявляли внимание к сущности документов, в то время как развитию событий в Шугнане посвящена только работа Александра Семёнова, опубликованная в Ташкенте в 1916 году в «Протоколах Кружка любителей археологии». Перевод этой рукописи принадлежал Хайдар-Шо Муборак-Шо-Заде из Шугнана. Предисловие, примечания и заключение к переводу выполнены Семёновым. В «Истории Шугнана» отсутствовали вопросы экономики и социальной жизни, тогда как найденные Станишевским архивные свидетельства полно отражали эти вопросы.
В 1926 году присоединению Шугнана к России исполнилось около 30 лет, ему предшествовала борьба за независимость Шугнана против афганского вторжения. В памяти народа (не только стариков, но и людей зрелого возраста) ещё были свежи зверства афганцев. Знаменский предложил Станишевскому записывать рассказы стариков. Сложность заключалась в том, что трудно было найти среди местных человека, готового к полевым условиям работы.
Активизация разведки извне, противодействие английской разведки, рассказы собеседника из XVIII века
Британская разведка в 1928 году активизировала работу в Средней Азии. Она действовали с баз в Мешхеде, где управляли знатоки «русского вопроса» Хамбер и Стевени. На Востоке опорой разведки было Кашгарское генконсульство. Две другие базы — политические агентства в Гильгите и Малаканде — дислоцировались на территории Британской Индии, играя главенствующую роль. Советский Памир в Ишкашиме был отделён от территории княжества Читрал призрачной полоской, где с вершины перевала Садиштраг в бинокле был виден красный флаг, реющий над домом сельсовета в кишлаке Нуд.
Английская разведка пыталась по этому маршруту забрасывать агентуру на территорию Памира. Из Гильгита через Восточный Памир агенты проникали на юг Киргизии, и в итоге — в Ферганскую долину. Малакандским политагентом в те времена был полковник Томсон-Гловер, а при нём в Читрале состоял помощником капитан Базиль Вудз-Баллард. Сквозь Читрал к Ага-Хану III, живому богу, шли в Британскую Индию на поклонение верующие исмаилиты c Памира. Богомольцев с Советского Памира подробно расспрашивали политические агенты, приставленные к исмаилитскому читральскому ишану.
Во второй половине 1928 года для пресечения деятельности британской разведки на Памирском направлении и для усиления охраны госграницы на должность начальника Особого отдела на Памире Полномочного представительства ОГПУ по Средней Азии прибыл опытный работник ВЧК, участник штурма Зимнего дворца — Александр Иванович Степанов. Его заместителем назначили Станишевского.
Небольшое отступление по поводу истории первой жены, запечатлённой на фотографии вместе с сыном Исмаилом. Андрей Станишевский до 1930 года был женат на Ерохиной Валентине Петровне. Интерес Андрея Владимировича к исмаилизму отразился на имени его сына — Исмаил (родился 3 декабря 1925 года). С июля 1941 года он служил во флоте: Измаил Андреевич Станишевский был зачислен в Высшее военно-морское училище им. М. В. Фрунзе, которое эвакуировалось из Ленинграда в Астрахань. Впоследствии стал профессиональным моряком, математиком, штурманом, капитаном I ранга, выполнял алгоритмизацию навигационных задач как для машины «Высота», так и для всех названных БИУС надводных и подводных отечественных кораблей. В семье по-прежнему его называли Исмаил, умер в 2017 году. Его мама Валентина Петровна пережила блокаду Ленинграда, при этом потеряла второго мужа, умершего от голода. В 1944 году Андрей Станишевский женился на Мансуровой Лидии Фёдоровне, от неё родились в июне 1945 года Татьяна Андреевна (любезно предоставившая фотографии и документы отца), по профессии инженер-гидроэнергетик, и её младший брат Андрей, инженер-самолётостроитель, — в 1954 году.
Но вернёмся к теме материала. В силу служебных обязанностей Андрею Станишевскому пришлось побывать по всему Советскому Памиру. В основу сбора исторических, этнографических и географических материалов легла обширная программа, разработанная учёными-востоковедами Михаилом Степановичем Андреевым, Александром Александровичем Семёновым и Николаем Леопольдовичем Корженевским.
На Памире народ гостеприимен и приветлив, в каждом кишлаке жили люди, помнившие предания прошлого. Среди местных встречались долгожители, державшие в памяти события столетней давности. В Ямчуне Андрей Владимирович обнаружил собеседника из XVIII века по имени Гулом Наби, родившегося в начале 1792 года. С необычайными подробностями он рассказывал о событиях начала XIX века, украшая повествование народными поговорками. У Ямчуна сохранились развалины древней крепости, и Гулом Наби вечерами рассказывал предания о том, что в старину здесь располагалась столица правителей сияхпушей.
Минуя кишлак Ямчун, торговые пути шли из бассейна Тарима в Бадахшан, караваны здесь пользовались защитой сияхпушских правителей и выплачивали немалую дань за это. По преданию, на Западный Памир прибыл с воинством святейший Али, зять пророка Мухаммада, и тогда сияхпуши отступили через Мунджан на южные склоны Гиндукуша в страну, называемую Катвар. Гулом Наби в беседе не смог объяснить, где находилась эта страна, но уверял, что её жители не приняли веру, за что соседние афганские племена прозвали их неверными. «Страна неверных» — Кафиристан — до 1896 года была независима от эмиров Кабула (Афганистана). В его поздних границах ныне расположены афганская провинция Нуристан и прилегающие территории в пакистанском Читрале. Существовавшую там совокупность культов именуют гиндукушской религией — то были политеистические верования архаичных индоиранских (арийских) племён, чьи потомки ещё не утратили свои нуристанские и дардские языки.
Станишевский вместе с младшим сыном Гулома Наби, которому было 89 лет, поднимался к развалинам Ямчунской крепости, господствовавшей над долиной Вахана. Древнее укреплённое поселение с высокой стеной вокруг примыкало к крепости. По преданию, здесь жили ремесленники, а посередине городища помещался храм, в котором вечно горел огонь. Сияхпуши обожествляли его, за что соседние народы называли их словом «оташпараст» — «поклонник огня».
Теперь Вахан населяет относительно малочисленная народность, специфический язык которой входит в скифо-сакскую группу. Ваханская речь генетически близка исчезнувшему хотано-сакскому языку, отражённому в древних рукописях, найденных в Восточном Туркестане. К западу от Ямчуна находится кишлак Намадгут. Гулом Наби рассказывал, будто предки его жителей не успели уйти к соплеменникам (сияхпушам) в Кафиристан. В Намадгуте жил Дод Мамад, хранивший в памяти много преданий о прошлом Горного Бадахшана, и Станишевский с ним дружил.
В молодости, в 1880‑е годы, Дод Мамад побывал в Кафиристане, чтобы разузнать, жили ли там народы, родственные жителям Намадгута. Из Кафиристана он пробрался на юг Читрала, в Калашгум, жители которого сохранили древнюю веру. О путешествиях Дод Мамад рассказывал с такой живостью, будто всё происходило на днях. Станишевский тогда собрал исключительный материал о древнем исмаилизме.
Собранные Бобринским, Семёновым и Станишевским исмаилитские рукописи были переписаны рукой Шо-Заде-Мамада. Некоторые из них попали в европейские национальные хранения книжных фондов. В их числе была «История Бадахшана» Мирзы Санг Мухаммед Бадахши, дополненная Мирзо Фазль Алибеком, эмигрантом с Бадахшана, жившим в Оше.
Мирзо Фазль Али-бек довёл повествование до 1908 года. В 1928 году с согласия своего родственника Абдул Гияс-хана, последнего потомка бадахшанских и шугнанских правителей, жившего в древней крепости Калаи Вамар, ишан Сеид Юсуф Али-Шо уступил рукопись Станишевскому, знакомому с Абдул Гияс-ханом:
«Ишан Сеид Юсуф Али-Шо <…> в Оше в доме Фазль Али-бека познакомился с уникальной рукописью „История Бадахшана“. В числе ближайших родственников (по женской линии) у ишана был Абдул Гияс-хан <…> и в 1915 или 1916 г. специально посылал своего халифа к Фазль Али-беку, согласившемуся уступить ишану свою рукопись. В 1917 г. ишан Сеид Юсуф Али-Шо попытался провозгласить Абдул Гияс-хана правителем Шугнана <…> подкреплявшего претензии последнего, ссылался на „Историю Бадахшана“, где сообщалось о „державных“ родственниках Абдул Гияс-хана. Так рукопись „История Бадахшана“ попала на Памир и играла некоторое время даже роль политического документа. В 1928 г. ишан расстался с этой потерявшей для него значение рукописью, уступив её с согласия Абдул Гияс-хана А. В. Станишевскому, который был знаком и с Абдул Гияс-ханом».
Собрать подробные записи об астральных праздниках, являвшихся пережитком далёкой доисламской эпохи народов Памира, Станишевскому удалось. Часть сведений была опубликована им в книге «По горным тропам», но в основном записи так и остались в рукописи — полевых дневниках.
Здесь будет небольшой экскурс в историю, произошедшую после Февральской революции 1917 года и передачи Андрею Станишевскому документов, которые освещали тот период. Весною того года события на Памире развивались стремительно. В Памирском отряде оказались представители большевиков, имевшие влияние среди солдат, которые избрали их в состав 1‑го Комитета солдатских депутатов. По поручению большевика Воловика, возглавлявшего Солдатский комитет, Тихон Назарович Белов (зауряд-военный чиновник, знавший шугнанский язык) вошёл в состав избранного в апреле 1917 года Шугнанского волостного комитета. Комитет возглавил шугнанец Хайдар-Шо Мубарак-Шо-заде, упоминавшийся выше. Шугнанский волисполком 8 мая 1917 года вынес решение, вызвавшее смятение в Бухарском эмирате. Западный Памир формально числился частью территории Бухарского эмирата. События Февральской революции в России обошли стороной Бухару, и власть даже усилилась.
После февральских событий хорасанский консул Британии, полковник Грей установил связи с Бухарой, предложил не забывать о «добрых соседях англичанах», если свергнувшие царя попытаются отстранить эмира. Сеид Алим-хан попытался вести себя далеко не как «послушный уездный начальник» в Российской империи.
Сношение с Бухарой ранее вёл императорский политический агент, который числился по штатам в МИД, но подчинялся генерал-губернатору Туркестана. Февральская революция ликвидировала административный аппарат, управлявший Туркестанским краем, и Петроград вёл сношения с эмиром напрямую. Министр ИДН Временного правительства Павел Николаевич Милюков посылал напрямую директивы бухарскому резиденту Чиркину. Суверенитет Бухарского эмира будто возрос, и вдруг Шугнанский исполком на отшибе выносит решение, ущемляющее «права» главы государства. Решение на Памире было сформулировано коротко и понятно:
«Ввиду смерти исполняющего обязанности Шугнанского бека Мирза Касир Мирахура, представителя от бухарского правительства за ненадобностью, вследствие перехода на самоуправление, больше не назначать. Имеющиеся ветхие постройки и один ковш земли Комитет постановил взять в своё пользование».
Постановление подписали Хайдар-Шо и зампред волисполком Тихон Белов (в Шугнане звали его Тих-Назар). Три других члена волисполкома подтвердили подписи личной печатью. В Бухарском эмирате решение шугнанцев восприняли так, что революция не минует и Эмират. Русский резидент Чиркин, представлявший правительство Керенского, попытался поддержать эмира, пытавшегося утвердить положение на Памире. В августе правитель Дарваза вступил в переговоры с начальником Памирского отряда в Хороге с тем, чтобы добиться согласия на посылку в Шугнан нового бека эмиром, одновременно вступив в связи с памирскими ишанами. Так он рассчитывал захватить в руки Западный Памир при поддержке извне.
Документы о первых днях революции на Памире бережно хранил у себя Хайдар-Шо Мубарак-Шо-заде. В 1928 году он передал их Станишевскому, взяв обещание обнародовать их, чтобы в Советском Союзе узнали о верности трудящихся Памира.
Памир стал для Андрея Владимировича второй родиной. Хорогский горком принял его кандидатом в члены партии. Первым партийным заданием было создать кружок востоковедения, по предложению председателя Памирского партбюро КП(б) Константина Александровича Моисеенко. С его помощью кружок востоковедения приступил к сбору фирманов — религиозных указов Ага-хана, духовного главы исмаилитов. Удалось собрать редкую коллекцию переводов исмаилитских фирманов, равной которой не было в востоковедческих хранилищах мира, также были собраны редкие исмаилитские рукописи. В III томе «Записок коллегии востоковедов» 1930 года опубликована шугнанско-исмаилитская редакция «Книги Света» Носири Хусрава. К подготовке публикации рукописей снова приложил руку профессор Семёнов. Среди остальных рукописных документов, по словам Семёнова, «имеются два очень интересных, проливающих новый свет на источники памирской исмаилитской доктрины».
Осенью 1929 года Станишевский на время уехал с Горного Бадахшана, но во второй половине 1930 года снова вернулся с тем, чтобы продолжить изучать местную религию. Сведения о догматике исмаилизма, о его распространении на Памире были беседы с Хайдар-Шо и с Шо-Заде Мамадом, а также с тремя другими ишанами: с Сеид Юсуф Али-Шо, отошедшим от политики, Хаджи Бадалом и Шо-Хусейном. Помощниками выступили окончившие Ташкентский восточный факультет А. П. Востров и бессменный спутник Станишевского в поездках по Памиру — Халык Назар Ходжиназаров, знавший русский, афганский литературный (дари, схожий с таджикским), пашто и ваханский. Востров работал в народном образовании, в свободное время от работы изучал исмаилизм, переводил фирманы Ага-хана, кроме того, записывал диспуты о догматике исмаилизма.
Однажды на квартире Станишевского в Хороге происходил диспут. Исмаилиты Хайдар Шо и Шо-Заде Мамад с советской стороны вели дискуссию с Акбар Али, пешаварским купцом. Тот вначале представился как суннитский мулла, но при следующей встрече выяснилось, что он ахмадийский проповедник, прибывший по заданию общины для выяснения условия ведения их проповедей на Памире. Ахмадийская секта с чёткой управленческой структурой работала под покровительством английских политических органов. Назарати Ала — Высший надзорный орган — состоял из управления призыва и пропаганды, также просвещения и воспитания, судебно-следственного управления, издательства и спецуправления по устройству банкетов и приёму гостей.
Главным было управление общих внешних дел, куда стекались от проповедников за границей ежемесячные сводки о политэкономическом положении стран, где велась проповедь. Для органов английской разведки подходила среда, в которую падали семена божественного учения Мирза Гулям Ахмеда — главы ахмадизма. После его смерти во главе ахмадийцев встал его сын Мирза Башираддин Махмуд Ахмед с титулом «Халифат-уль-Масих» (Преемник Мессии). Обратившись со спецпосланием к принцу Уэльскому, он сообщил об откровениях отца, которые должны были сбыться после Первой мировой войны:
«…предсказаний обетованного Мессии <…> касается России <…> правительство этой страны попадёт <…> в руки ахмадийцев. Другое его пророчество <…> ахмадийское движение <…> быстро распространится в Бухаре». «Руидади джелсе‑и Дуа» („Отчёт о молитвенном собрании. Молитва о победе в Трансваале и Доклад его святейшества“), „Тухва‑и Кайсара“ („Знаменитая императрица“, Прославление <…> Виктории и призыв её к исламу), „Легчари Сиалкот“ („Сиалкотские лекции“), в которых его святейшество <…> лице воплотился сам Кришна, „Кешт‑и Нух“ („Ноев ковчег“) — средство избавления от чумы. В одной из книг, привезённых <…> на Памир, было <…> „О мусульмане! Вставайте <…> благодарите бога <…> чтобы милостивой Британии остался памятник вечный, и чтобы она победила злополучную Россию“».
В 1920‑х годах в Бухарский эмират ахмадийцами были посланы проповедники Зухур Хусейн и Мамад Амин-хан. На Памир послали проповедника рангом пониже — муллу Акбар Али. Привезённые ими книги, затем вошедшие в коллекцию Андрея Станишевского, показывали универсальность новоявленной религиозной секты.
В диспуте с Хайдар Шо ахмадийский проповедник Акбар Али проиграл, после чего был вынужден покинуть пределы Советского Союза на Памире, где народ проявил к нему крайнюю недоброжелательность. Госграница СССР на Памирском участке до 1936-го была открыта. У ахмадийских проповедников свежо было в памяти, как в Афганистане ахмадийский проповедник мулла Негматулла, пытавшийся распространять воззвания с призывом покориться английским империалистам, был казнён публичным побиением камнями. Тогда мусульманское духовенство Индии и Ирака тоже одобрило казнь английского прислужника в Афганистане.
Строительство Памирского тракта и горные землекопы — исмаилиты из бассейна реки Тарим
В 1931 году Станишевский возвращается в Ташкент в тот период, когда дело шло к подготовке строительства Памирского автомобильного тракта по маршруту южнокиргизский город Ош — Хорог.
Часто приходится выезжать в Ош в связи с проектами строительства тракта, где уже начинался набор землекопов для строительства автомобильной дороги. В Центральной Азии первейшими землекопами считались выходцы с бассейна Тарим, из горных исмаилитов племён шипху, чипан, пахпу, входивших в общины, руководимые памирскими ишанами, и со слов этих ишанов Станишевский записывал предания, указавшие древние отношения Памира с бассейном Тарима. В поездках в город Ош Станишевский имел в беседах с землекопами неожиданные результаты с уточнениями сообщений памирских исмаилитских ишанов.
Как выяснилось, в горах к югу Хотана и Каргалыка имеются предания о Сиявуше, соотносящиеся с сообщением тысячелетней давности пера Мухаммада Наршахи, написавшего «Историю Бухары». Согласно сведениям великих хорезмийских учёных Абу Рейхана Мухаммеда ибн Ахмеда аль-Бируни и Абу Бакра Мухаммада ибн Джафара ан-Наршахи, Сиявуш являлся одним из родоначальников династии Кейянидов, правившим ещё в эпоху до Ахеменидов во II тысячелетии до нашей эры. Согласно преданиям, Сиявуш, убитый Афрасиабом, похоронен у ворот Гариан в Бухаре. Мухаммад Наршахи в «Истории Бухары» писал:
«Бухарские маги по этой причине относятся с большим уважением к этому месту; ежегодно, в день Нового года (Навруз), ещё до восхода солнца, каждый мужчина по обычаю закалывает здесь в память Сиявуша одного петуха. У жителей Бухары есть песни об убиении Сиявуша, известные во всех областях. Музыканты сочинили к ним мотив и поют их…»
Исследователи сюжета о Сиявуше утверждали, что область распространения мифов охватывает только пределы Хорасана, Бухары и долину Зеравшана. И вдруг Станишевский обнаружил во время бесед с ишанами на Памире, а позже выходцами из бассейна Тарима в городе Ош, что предания о Сиявуше в полной форме сохранились на Памире и в горных районах к югу Хотана и Каргалыка. Предания свидетельствуют, что Сиявуш являлся правителем страны, которая охватывала территорию Хотана до Кучара и доходила до пределов Памира на западе.
Согласно преданиям, Сиявуш был убит, и в память о его смерти в день Навруз — весеннего равноденствия, нового года, — по сей день горцы, приезжающие к гробнице, находящейся вблизи Хотана, закалывают жертвенного петуха. Рассказывавший это предание Ишан Шо-Хусейн также дополнил, что человек, управлявший Иссорской крепостью Зангибар на Памире, являлся родным братом Сиявуша. Третий брат, по имени Барбар, сперва властвовал над городом возле Ямчунской крепости, и до сего дня развалины носят название Шаар-и-Барбар — то есть «город Барбара». После Барбар женился на родственнице и стал главой государства, располагавшегося на перепутье Иссык-Куля к Кашгару и Кучару.
Предание о городе Барбар в Вахане опубликовано Андреем Владимировичем Станишевским в книге «По горным тропам» в 1933 году. Позже Сергей Фёдорович Ольденбург обратил внимание автора, что Николаем Николаевичем Пантусовым в 1909 году опубликовано сказание о мазаре неподалёку от Учтурфана (ныне уезд округа Аксу, Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР) в Кашгарии (ныне округ Кашгар в СУАР). Мазар был возведён в память о войне зятя пророка — Али против царя Барбара. Ольденбург обнаружил сходство памирского сказания о войне Али против царя Каахка — брата Барбара, правившего городом у крепости Ямчун, с восточно-туркестанской легендой о войне Али против Барбара, называемого правителем Уч-Турфана. В свете замечаний Ольденбурга рассказ ишана Шо-Хусейна приобретает интерес.
Знакомство Андрея Станишевского и Сергея Ольденбурга состоялось в Ленинграде осенью 1932 года. О работах Станишевского, связанных с изучением Памира, Ольденбург знал посредством писем Михаила Степановича Андреева. Сергей Фёдорович заинтересовался сообщениями Станишевского о бассейне Тарима, будучи руководителем экспедиции Российской академии наук в Восточном Туркестане.
Он рассказал, что Михаил Васильевич Певцов (русский путешественник, исследователь Средней и Центральной Азии, генерал-майор, член Западно-Сибирского отдела Императорского русского географического общества) также отмечал в отчёте о путешествии в Кашгарию и Куэньлунь о гробнице Сиявуша вблизи Хотана. Это сообщение игнорировалась иранистами, занимавшимися преданиями о Сиявуше из-за старого (и сохраняющегося) предубеждения, что якобы «область распространения мифов о Сиявуше не простирается восточнее долины реки Зеравшан». Сергей Фёдорович придавал бассейну Тарима важное значение в давней истории восточно-иранских племён, основанной на древних классических источниках. Ольденбург считал, что большинство сакских племён на начальном этапе обитали в Восточном Туркестане, где положительные условия для кочевого скотоводства привели к росту численности и расселению племён. Он предполагал, что «часть из древнейших арийских племён в течение столетий освоила западную часть Тибетского нагорья, спустившись затем в Индию».
Ольденбург настаивал, чтобы полевые записи Андрея Станишевского были изданы хотя бы в виде путевых очерков вкратце. Под его влиянием Станишевский начал трудиться над книгой «По горным тропам», изданной в 1933 году. Не меньшую заинтересованность в публикации материалов из полевых дневников проявил его давний друг, директор библиотеки АН СССР в Ленинграде, член-корреспондент АН СССР Иннокентий Иванович Яковкин, советуя ему издать написанную тем ещё на Памире роман-хронику «Так говорят памирские горы», где было много занимательного для востоковедов. Им были описаны неведомые для того времени тайные исмаилитские ритуалы — «давати бако» и «давати фано». Яковкин знакомит Станишевского с директором Музея истории религии АН СССР, этнографом Владимиром Германовичем Богоразом, которого заинтриговали истоки догматики памирских исмаилитов. По просьбе Владимира Германовича тот создал для музея очерк о состоянии исмаилизма.
Перевод по службе в Москву, материалы о месте Памира в британских агрессивных планах
Весной 1933 года Андрея Владимировича переводят в Москву, где по поручению председателя Объединённого государственного политического управления (ОГПУ) СССР Вячеслава Рудольфовича Менжинского он работает над историей басмачества.
В период сбора материала стали обозначаться отчётливые линии связей английских разведывательно-политических органов с центрами в Туркмении, Кабуле, Малаканде, Гильгите и Кашгаре. Мешхедское генконсульство организовывало снабжение действовавших на территории Туркмении басмаческих банд, оттуда налаживался контакт с басмачеством, действовавшим в низовьях Амударьи, которое после поражения на территории СССР бежало на афганскую сторону, в Гератскую провинцию.
Бывший бухарский эмир Сеид Мир Мухаммед Алим-хан и ряд потерпевших поражение басмаческих курбаши Ферганской долины нашли себе приют в Кабуле, столице Афганистана, под покровительством английского посольства. Британцы пытались объединить басмаческих главарей и эмигрантов в специальную организацию «Тахлисо Бухаро ва Туркистан» («Общество спасения Бухары и Туркестана»). Также один спецагент пытался создать филиал организации в административно-хозяйственном центре Мазари-Шариф на севере Афганистана.
Когти британского посольства перетягивались к административному центру в Каттагане, городу Ханабад, и к Файзабаду — центру провинции Афганского Бадахшана, куда торговые караваны под видом хозяйственно продовольственных товаров доставляли оружие. Банды басмачей, получая поддержку, часто совершали стремительные нападения на территорию среднеазиатских советских республик и возвращались обратно на афганскую сторону.
Главными центрами по управлению басмачеством занимались политические агентства в Малаканде и Гильгите. Малакандский агент имел специального помощника в Читрале, который вербовал и обучал читральский корпус разведчиков. Те вели топографические съёмки приграничных горных перевалов и военных маршрутов, разведывая пригодность троп для прохождения вьючными лошадьми и всадниками. Специально обученные британо-индийские военные топографы под видом купцов тщательно производили съёмки приграничных к Памиру территорий Афганистана, одновременно совершали рейды на советскую, правую сторону реки Пяндж. Спецпомощник политического агентства в Малаканде к тому же напрямую руководил резидентурой в бадахшанском Файзабаде, которая снабжала боеприпасами и оружием банды басмачей Фузайла Махсума и других курбашей басмачества.
Весной 1929 года на Гармский вилайет и Ванчский район Западного Памира под руководством спецпомощника малакандского политагента по Читральскому княжеству капитана Вуда Балларда было совершено нападение. На подступах к советскому Восточному Памиру и Восточному Туркестану располагалось Гильгитское политагентство, охватывавшее крупную территорию. В его пределы входили к тому времени частично независимые княжества южных склонов Гиндукуша, в которых также был создан корпус головных отрядов английской разведки.
В задачу политического агентства входило обеспечение заброски агентуры через перевалы Восточного Памира в города Алайский и Ферганский долин, где перевалом Мынтеке проходил короткий путь в Яркенд и Кашгар. Дорогой пользовались по специальному разрешению гильгитского политагента. В период гражданской войны Восточному Памиру отводилась главенствующая роль в подрывных работах британцев. Согласно договору, который заключил Бейли с белогвардейцами — «Боевым штабом», — ферганские басмачи должны были обеспечиваться оружием посредством Восточного Памира. Накануне разгрома Колчак посылал к басмачам миссию полковника Худякова. Военный министр при Колчаке барон Будберг вёл переговоры с Альфредом Ноксом, английским представителем при ставке Колчака, требуя усиления доставки вооружения посредством памирских перевалов в Ферганскую долину.
Объединённые материалы о месте Памира в британских агрессивных планах Андрей Станишевский поместил в главу «Расчёты и просчёты британской секретной службы» для книги, посвящённой истории басмачества, завершить которую ему не удалось.
Таджикско-Памирская комплексная экспедиция АН СССР, материалы о догматике исмаилизма на Памире
В промежутке между командировкой в Ленинград, связанной с поисками английской литературы по теме книги, Станишевский встречается у Ольденбурга с Николаем Петровичем Горбуновым, в то время руководителем Таджикско-Памирской комплексной экспедиции АН СССР, с которым он был знаком ещё с осени 1931 года.
По дороге с Памира в Ташкент, у озера Каракуль на Восточном Памире они с другом Александром Ивановичем Степановым сделали однодневную остановку. Разбив палатку, под вечер заметили всадников, и впереди скакал знакомый ему Владимир Адольфович Шнейдеров (путешественник, кинорежиссёр, телеведущий, Народный артист РСФСР). Поравнявшись, тот спросил разрешения разбить палатку по соседству и представил управляющего делами Совета Народных Комисаров СССР и главу экспедиции, изучавшей Памир, — Николая Горбунова. За чаем в палатке Горбунов спрашивал о Памире, сам тоже много рассказывал: в частности, о личных встречах с русским художником Николаем Константиновичем Рерихом.
Потом Владимир Адольфович в дневниках отмечает об этой встрече под забавным названием «Ночь в Особом отделе». При новой встрече Николай Горбунов узнаёт, что Станишевский работает в Москве. Предлагает присоединиться к Таджикско-Памирской экспедиции, предложение поддерживают академик Ольденбург и директор ленинградской библиотеки АН СССР Яковкин, руководивший тогда составлением библиографии и систематизации собранных материалов о Памире. Заручившись согласием Станишевского, Горбунов в Москве переговаривает с Вячеславом Менжинским, и тот назначается начальником Особой партии Таджикско-Памирской экспедиции АН СССР.
В задачи партии входят сбор исмаилитских рукописей, запись преданий по истории Горного Бадахшана, материалов по этнографии и архивов соответственно их систематизации. Сергей Ольденбург порекомендовал отдельно обратить внимание на вопросы, связанные с догматикой исмаилизма.
Согласно средневековым источникам, в Ишкашиме и Вахане некогда процветал буддизм. В примыкающих к Памиру районах бассейна Тарима крепко ещё сохранялись манихейские общины. В этой связи Станишевским собраны факты, что буддийские представления о переселении душ оказали влияние на верования памирских исмаилитов, в догматике которого остались и следы манихейства. Увенчались успехи и в поиске исмаилитских рукописей, обнаружены неизвестные новые до тех пор списки. Вместе с ранее приобретёнными рукописями (в том числе «История Бадахшана»), после окончания экспедиции они переданы Станишевским в Ленинградское отделение Института востоковедения Академии наук СССР (теперь ИВР РАН).
В сборник вошли часть материалов об исмаилизме и архивные документы, 50 из которых составляли вопросы истории Памира. Среди них выделялись записи Николая Петровского о Шугнане, протоколы Особого совещания по Памирскому вопросу весной 1892 года, отчёты о двух поездках на Памир переводчика восточных языков и политагента в Бухаре барона Черкасова в 1904–1906 годах, важные сведения Андрея Снесарева об экономике Западного Памира в 1902–1903 годах и ряд документов по истории революции на Памире. В сборнике на 16 печатных листов содержались 22 документа, посвящённые исмаилизму, среди которых — коллекция переводов 11 фирманов Ага-хана, устав общины панджабаев (секты, образовавшейся внутри исмаилизма), материалы о догматике исмаилизма на Памире и список исмаилитских ишанов Западного Памира, Афганистана, Восточного Туркестана и Северо-Западной Индии.
Неизданный сборник хранится в рукописном виде в Хорогском архивном отделе, в Институте истории и археологии Академии наук Таджикской ССР, в ЦГА Узбекской ССР и у академика АН СССР Бободжана Гафуровича Гафурова (первый секретарь ЦК КП Таджикистана в 1946–1956 годах, директор Института востоковедения АН СССР в 1956–1977 годах). Исчез экземпляр Ленинградского отделения Института востоковедения Академии наук СССР:
«Ещё более печальной оказалась участь сводного отчёта о работе, проделанной во время последней служебной поездки А. В. Станишевского. Там были записи бесед с Хайдар-Шо Мубарак Заде и Додо Худо Кадам Шо-Заде (Додихудо Кадамшоев) по истории Шугнана и Вахана, записи преданий, сообщённых Шо-Заде Мамадом и Яфтали Мастик Заде из Ямчуна о сияхпушах на Памире и связях Горного Бадахшана с Кафиристаном, записи бесед с ишанами Шо-Хусейном и Сеид Юсуф Али-Шо о преданиях, слышанных ими в Сарыколе и Каргалыке; эти предания рассказывали о давних связях Припамирья с бассейном Тарима и проливали новый свет на <…> близость языков хотано-сакского с ваханским, мунджанским и пушту. Сводный отчёт <…> на двадцати печатных листах и взят Н. П. Горбуновым для перепечатки. Трагический конец Горбунова даже не дал возможности выяснить, куда затерялась рукопись. Памятью о проведённых работах остались только полевые записи в дневниках А. В. Станишевского. Часть этих материалов <…> позже при написании А. В. Станишевским новой повести о Северо-Западной Индии „Страна затерянных гор“, увидевшей свет в 1935 году».
Источником для первых глав повести «Страна затерянных гор» послужили сообщения, полученные от Дод Мамада из селения Намадгут, Яфтали из Ямчуна и Зурабека, сына Наврузбека из кишлака Намадгут. После усмирения восстания Исхак-хана в 1889 году, афганцы усилили натиск на горные районы, и житель Намадгута Наврузбек выехал в Кафиристан, жители которого упорно боролись с афганцами за независимость. Памирцы рассчитывали найти союзников в Кафиристане, и, чтобы выделить давние связи юга Памира с Кафиристаном, Наврузбек собрал старинные рукописи, содержавшие предания, что жители Намадгута являются потомками сияхпушей, якобы владевших в древности Ваханом и Ишкашимом. Дод Мамад, Яфтали и Зурабек (со слов отца — Наврузбека), сообщили много сведений по собственным наблюдениям о религиозных представлениях сияхпушей перед завоеванием афганцами Кафиристана. Рассказы Яфтали и Дод Мамада, побывавших в северо-западной Индии в княжествах Гиндукуша, вошли в основу повести, описавшей жизнь Читрала и Ладака. Станишевским была начата повесть «Подножье Солнца» о Памире, опубликованная к концу 1934 года в Москве в журнале «Просвещение национальностей». Сведениями для освещения жизни Шугнана перед вхождением Памира в состав Российской империи были рассказы Ходжа Назара, отца Халык Назара, сотрудника Андрея Станишевского во время его работы на Памире.
Станишевский в конце 1933 года по состоянию здоровья вынужден был демобилизоваться: поездки по Памиру здорово подорвали здоровье, проявились прежние ранения. Незадолго перед этим под псевдонимом Азиз Ниалло САОГом изданы две книги — «По горным тропам» и «Так говорят Памирские горы». Ранее журналом «Советская литература народов Средней Азии» был опубликован ряд трудов, посвящённых Памиру.
Работа в Союзе писателей СССР, участие во Всесоюзной конференции востоковедов
В 1933 году в разгар подготовки к созданию Союза советских писателей, в соответствии с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 23.04.1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций», Станишевский знакомится с персидско-таджикским поэтом Абулькасимом Ахмедзаде Лахути. Позже Андрей Владимирович в период жизни в Москве снова встречается с ним. Тот при создании Союза писателей руководил организационной работой по национальным литературам. Лахути сразу привлекает Станишевского к работе. Затем Лахути был избран зампредом правления Дома писателей, после перейдя в Национальный сектор Союза писателей СССР.
К концу 1935 года Станишевский закончил труд «К вопросу о населении Памира в древности», получив высокую оценку от знатока Востока, учёного-индианиста, доктора исторических наук, профессора Алексея Михайловича Дьякова, который являлся одним из сподвижников советской власти на Памире и объездил всю территорию Горно-Бадахшанской автономной области.
В городе Ташкенте в июне 1957 года состоялась Всесоюзная конференция востоковедов. На пленарном заседании конференции Андрей Станишевский высказал мнение, что считает задачами востоковедения фиксацию устной истории, устной традиции и исчезающих языков. Он выразил отношение с осуждением в адрес лингвистов, что в Ванчском районе в Техарве некоторое время тому назад умерли последние старики, владевшие ванчским языком:
«В Техарве жили четыре старика, которые разговаривали на старованчском языке. Сейчас мы уже опоздали. Эти старики умерли, а с ними умерло то, что дало бы для развития советской лингвистики ценный материал. Были в Вахане старики, знавшие язык пахру и пашру. Это два очень интересных диалекта из Западного Китая, которые могут пролить свет на развитие афганского языка. В Западном Китае существуют диалекты пахпу и пушпу, очень близкие к афганскому языку с его диалектами пахто и пашто. Они могут пролить свет на вопросы этногенеза народов Средней Азии. Сейчас с трудом мы ещё можем восстановить те элементы этнографической старины, которые сохранились. Надо торопиться изучить то, что уходит в века. Если мы этого не сделаем, нам этого не простят».
Аналогичная участь может постигнуть и этнические группы пахпу, пашпу и шихпу в бассейне Тарима. Из учёных никто ничего не записал на их языках, и единственным материалом записи топонимов этих районов являются записи Андрея Станишевского. Теперь же в Китае проводится курс на китаизацию остатков малых народностей, поэтому велика угроза исчезновения реликтовых языков. В советском Вахане жили старики, знавшие те языки, и на той конференции Станишевский призывал лингвистов зафиксировать то, что ещё можно сохранить. Также он коснулся двух других вопросов, связанных с восточно-памирскими киргизами: по-видимому, ареал распространения племён-носителей эпоса о «Манасе» был шире современного, на что указывает фольклор тюркоязычных племён в долине Хаш в Бадахшане, сохранивших сказания, перекликающиеся с отдельными эпизодами «Манаса».
В 1964 году Станишевский закончил работу над аннотированной библиографией трудов по истории Афганистана, упоминавшейся в 1957‑м во время выступления на Всесоюзной конференции востоковедов в Ташкенте. Библиография, охватывающая свыше 2500 работ, по сей день не издана и хранится в Центральном государственном архиве Республики Узбекистан (ЦГА РУз).
Работы по афганскому Памиру и Припамирью обособлены в самостоятельный раздел. Интерес представляет обзор 350 трудов по вопросам этногенеза крепко соединённых друг с другом народов Памира, Афганистана и Дардистана — народов индоиранского (арийского) происхождения, издавна населявших Гиндукушско-Гималайский регион: сегодня его частями владеют Афганистан, Индия (Джамму и Кашмир, Ладакх, Химачал Прадеш), Пакистан (Гилгит-Балтистан, Хайбер-Пахтунхва).
При жизни Андрей Станишевский трудился над двумя проблемами. Первую составляла попытка объяснить происхождение этно-социальной группы хайбари, имевшей значительный вес в Вахане. Он особо обращал внимание на топоним Хайбари, где теснины являются главными дорогами из долины Свата в Читрал. Такое название носят пути из Среднего Канжута в Верхний, из области расселения афридиев в Джелалабадскую долину и по старому маршруту в Восточный Хорасан. Для завершения трудов над проблемой хайбари Станишевский намеревался посетить Вахан. Вторая задача связана с детальным изучением топонимов древнеиндийской космогонии. Индийские первоисточники начала нашей эры считали Памир центром Джамбудвипы (в индуизме и буддизме земля людей — гигантский диск, окружённый океаном).
Главные материки индийской космогонии сохраняют в названиях имя Кушан — так называлась правящая династия крупнейшего царства в Азии начала I тысячелетия нашей эры, которое охватывало территорию Афганистана, Северо-Западную Индию, часть Средней Азии. Кушаны сыграли большую роль в распространении буддизма. Страна комедов Клавдия Птолемея — это «Памирская высь», то есть Памир с юга, у северной подошвы гор, отделяющих землю Саков от Индии по эту сторону Ганга. В районе Припамирья раскрытие терминологии древнеиндийской космогонии может пролить новый свет на историю древнейших этнических передвижений:
«Я остаюсь верным памирской теме и заветам моих учителей, наметившим вехи того, что сделано мною, — говорит Андрей Владимирович. — Поэтому я снова и снова возвращаюсь к Памиру и на Памир».
Память, признание, звания и достижения
Сведения о его работе и подвигах в контрразведке (эпизодически и в разведке в Афганистане, Иране, Тибете) по линии основной работы в силовых структурах Главной политической спецслужбы при СНК СССР, в Красной Армии, затем Советской Армии до сих пор засекречены. В представленном материале приведены лишь те награды, которые недавно рассекречены по линии Минобороны СССР: орден Отечественной войны I степени; орден Красной Звезды; «За боевые заслуги»; «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», а также почётное звание «Заслуженный работник культуры Узбекистана» — из опубликованного большого некролога «Памяти писателя-востоковеда», от главного печатного органа парламента Республики Узбекистан Олий Мажлис и Кабинета министров Республики Узбекистан // «Народное слово». Ташкент, 1993 год:
«На девяностом году жизни скончался старейший русскоязычный писатель нашей республики Андрей Владимирович Станишевский (Азиз Ниалло). Автор целого ряда литературно-художественных произведений — „Так говорят Памирские горы“, „Разбуженный Восток“, повестей „Страна затерянных гор“, „Неудача Чарльза Лейарда“, книг и очерков „По горным кручам“, „Путешествие по Абиссинии“. В своём творчестве он придерживался правила, изложенного в древнем китайском афоризме: „Только беспристрастность излучает свет мудрости. Только бескорыстность рождает авторитет“. <…> профессиональный чекист <…> часто бывал в Туркестане (главным образом в Ташкенте и на Памире), выполнял ответственные оперативные задания. <…> Он принимал непосредственное участие в создании журнала „Советская литература народов Средней Азии“. <…> в 1933 году решением правительства был назначен начальником Особой партии таджикско-памирской Экспедиции АН СССР. <…> В годы Второй мировой войны А. В. Станишевский работал в Иране. В 1947–1948 гг. принимал участие в демаркации советско-афганской границы. <…> был членом редколлегии серии „Центральная Азия в источниках и документах XIX — начала XX века“, издававшейся в Москве по решению ЮНЕСКО. <…> Заслуги А. В. Станишевского были отмечены орденом Красной Звезды, медалями, присуждением почетного звания „Заслуженный работник культуры республики“. Светлая память о человеке большой души <…> перо которого объективно и высокохудожественно отражало ход истории Востока, будет служить достойным примером для тех, кто выбирает трудную стезю литературного поиска».
Владимир Сергеевич Бойко, директор по направлению экспертной деятельности, профессор кафедры востоковедения Алтайского госуниверситета — так писал о деятельности Андрея Владимировича Станишевского:
«Будучи чрезвычайно загруженным на основной работе в аналитических подразделениях силовых ведомств и решая специфические задачи, чаще — в конфиденциальном режиме, он тем не менее поддерживал тесные связи с местными коллегами и студенчеством, но слыл эрудитом-любителем в московских и ленинградских вузовско-академических кругах. Игнорирование условностей научной жизни с её особой иерархией и этикой и, как результат, собственная автономность и корпоративность, постепенно перерастающая в маргинальность, — вот формула его профессиональной карьеры и одновременно её цена. Однако несомненной заслугой А. В. Станишевского является воспитание высококлассных востоковедов (Тамара Григорьевна Абаева, Узбек Агзамович Рустамов, Азат Шамансурова, Нафтула Аронович Халфин и много др.) — хотя их с формальной точки зрения нельзя считать его научной школой (вообще не имел ученых степеней и пр.), но именно он оказал решающее влияние на их выбор и поддержал на начальных этапах профессионального становления. При этом А. В. Станишевский, будучи эрудитом широчайшего диапазона (история и современные проблемы Центральной Азии, Афганистана, северо-западного Китая и пр.), но, работая в автономном режиме специальных программ/миссий, был при жизни и до сих пор мало известен в университетско-академическом сообществе (в силу службы…), что не соответствует ни его реальному вкладу в научную и прикладную афганистику и смежные дисциплины, ни задачам изучения истории русскоязычного востоковедения».
Читайте также «Хубаншо Кирманшоев. Как герой революции на Памире оказался жертвой репрессий».
