Кризисы 1917 года: борьба, митинги, расстрелы. Часть I. Апрельский кризис

Наша стра­на не толь­ко вына­ши­ва­ла, но и роди­ла чуть ли не самое зна­чи­мое собы­тие в исто­рии — рево­лю­цию 1917 года. К ней мож­но отно­сить­ся по-раз­но­му, но вряд ли кто-то будет отри­цать, что она изме­ни­ла ход миро­вой истории.

Рос­сия, вына­ши­вая в себе рево­лю­цию, долж­на была пото­нуть в поли­ти­че­ских пери­пе­ти­ях и обще­ствен­ных кри­зи­сах — имен­но этим муче­ни­ям посвя­щён наш новый цикл.

В трёх частях мы раз­бе­рём три наи­бо­лее зна­чи­мых кри­зи­са — апрель­ский, июнь­ский и июль­ский. Посмот­рим, за что боро­лись поли­ти­че­ские силы, поче­му раз­нять их было невоз­мож­но и какие фор­мы при­ни­ма­ло их соперничество.


Противоречие Февральской революции

Само­дер­жа­вие пало, народ лико­вал — обще­ство зара­зи­лось ожи­да­ни­я­ми свет­ло­го буду­ще­го. Все надеж­ды воз­ла­га­ли на новую власть, кото­рую поде­ли­ли Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство и Пет­ро­со­вет. Люди сла­бо пони­ма­ли, чем эти орга­ны раз­ли­ча­ют­ся, и счи­та­ли их пло­тью от пло­ти наро­да. Они не виде­ли под­во­ха, и при­чин тому несколько.

Самая глав­ная из них — мно­гих граж­дан захва­ти­ли идеи «рево­лю­ци­он­но­го обо­рон­че­ства». Суть этих настро­е­ний выра­зил Миха­и­ла Родзян­ко, пред­се­да­тель Госу­дар­ствен­ной Думы: «Бра­тья, неуже­ли мы нем­цам отда­дим сво­бод­ную Рос­сию! Да не будет это­го! С богом на вра­га!» Рабо­чие боя­лись, что нем­цы отни­мут заво­е­ва­ния Фев­раль­ской рево­лю­ции. Они вери­ли, что новый строй при­не­сёт им сча­стье. Поэто­му толь­ко в «сов­мест­ной обо­роне» от атак обще­го вра­га они виде­ли спа­се­ние «луч­шей жизни».

Колон­на демон­стран­тов про­хо­дит по Нев­ско­му про­спек­ту мимо Гости­но­го дво­ра. Март 1917 года

Вто­рая при­чи­на — неви­дан­ные вос­торг и энту­зи­азм, вызван­ные побе­дой над царём, затми­ли поли­ти­че­ские раз­но­гла­сия. Всем каза­лось, что «вме­сте с побе­дой рево­лю­ции при­шёл конец спо­рам, дис­кус­си­ям и отдель­ным фрак­ци­ям в рабо­чей сре­де». Ситу­а­ция усу­губ­ля­лась тем, что граж­дане не пони­ма­ли, чем одна пар­тия отли­ча­ет­ся от дру­гой. Поэто­му, напри­мер, на выбо­рах в Пет­ро­со­вет кан­ди­да­ты не ука­зы­ва­ли, чле­на­ми какой пар­тии они явля­ют­ся. В этом попро­сту не было смыс­ла. Рабо­чий Тума­нов вспоминал:

«Когда мы совер­ша­ли рево­лю­цию, мы мало ещё обра­ща­ли вни­ма­ния на пар­тий­ность… Нам дорог был момент закреп­ле­ния рево­лю­ци­он­ной борь­бы за рабо­чим классом».

Тре­тья при­чи­на, поче­му тру­дя­щи­е­ся согла­ша­лись с Двое­вла­сти­ем, заклю­ча­лась в том, что все рабо­чие пар­тии при­чис­ля­ли себя к «соци­а­ли­стам». Граж­дане, неис­ку­шён­ные в поли­ти­ке, вери­ли попу­ли­стам на сло­во и не соби­ра­лись про­ве­рять их обе­ща­ния на прак­ти­ке. В гла­зах обы­ва­те­лей соци­а­ли­сты сиде­ли и во Вре­мен­ном пра­ви­тель­стве, и в Пет­ро­со­ве­те. Они не пони­ма­ли, что за кра­соч­ны­ми реча­ми кро­ют­ся совсем раз­ные про­грам­мы и взгляды.

В дове­сок Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство заво­е­ва­ло авто­ри­тет сре­ди рабо­чих. Оно взя­ло власть одно­вре­мен­но с Пет­ро­со­ве­том и выгля­де­ло в гла­зах людей как один из оппо­зи­ци­он­ных цен­тров. Цер­ковь под­дер­жа­ла выступ­ле­ние «Вре­мен­но­го коми­те­та от наро­да», а Нико­лай Чхе­ид­зе, один из лиде­ров мень­ше­ви­ков, пер­во­на­чаль­но вхо­дил в его состав. Он пока­зал, что каби­нет­ным мини­страм мож­но дове­рять. В кон­це кон­цов, как бы неле­по это ни зву­ча­ло, Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство и Пет­ро­со­вет юти­лись в одном зда­нии — в Таври­че­ском двор­це, что внешне гово­ри­ло об их единстве.

В фор­ме Двое­вла­стия выра­зи­лось корен­ное про­ти­во­ре­чие Фев­раль­ской рево­лю­ции — про­ти­во­ре­чие меж­ду рабо­чи­ми и кре­стья­на­ми, создав­ши­ми Сове­ты, и капи­та­ли­ста­ми, пер­во­на­чаль­но застиг­ну­ты­ми врас­плох рево­лю­ци­он­ной сума­то­хой. Пер­вые были недо­ста­точ­но созна­тель­ны­ми и орга­ни­зо­ван­ны­ми, что­бы все­рьёз брать власть, а вто­рые, вос­поль­зо­вав­шись этим, выжда­ли и нача­ли про­тал­ки­вать свои поли­ти­че­ские интересы.

Похо­ро­ны жертв Фев­раль­ской рево­лю­ции. Нев­ский про­спект. 10 мар­та 1917 года

В конеч­ном счё­те ожи­да­ния низов бес­по­щад­но бились о реаль­ность вер­хов. «Народ­ная» власть не стре­ми­лась выпол­нять народ­ные тре­бо­ва­ния: вве­сти 8‑часовой рабо­чий день, пере­дать зем­лю кре­стья­нам, не отправ­лять рево­лю­ци­он­ные части на фронт. Самое глав­ное, поли­ти­ка вла­сти­те­лей не отве­ча­ла важ­ней­ше­му чая­нию изби­ра­те­лей — выве­сти «сво­бод­ную Рес­пуб­ли­ку» из вой­ны, что­бы она смог­ла зажить новой жизнью.

Корен­ное про­ти­во­ре­чие Фев­раль­ской рево­лю­ции зако­но­мер­но бала­му­ти­ло обще­ство. Стал­ки­вая лба­ми враж­ду­ю­щие поли­ти­че­ские силы, оно при­ни­ма­ло раз­ные фор­мы. Одной из таких форм были кри­зи­сы, кото­рые осо­бен­но ярко выра­зи­лись в рас­стре­лах рабо­чих демонстраций.


Экспозиция конфликта

27 мар­та Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство опуб­ли­ко­ва­ло декла­ра­цию «О зада­чах вой­ны». В ней министр-пред­се­да­тель Геор­гий Львов уве­рял избирателей:

«…цель сво­бод­ной Рос­сии не гос­под­ство над наро­да­ми, не насиль­ствен­ный захват чужих тер­ри­то­рий, но утвер­жде­ние проч­но­го мира на осно­ве само­опре­де­ле­ния народов».

Декла­ра­ция укре­пи­ла в созна­нии людей мысль, что стра­на обо­ро­ня­ет­ся вынуж­ден­но. Лишь для того, что­бы Рос­сия не вышла с позо­ром из вой­ны и не поте­ря­ла то, что вырва­ла из «цеп­ких лап цариз­ма». Мень­ше чем через месяц в голо­вах довер­чи­вых граж­дан посе­я­лись пер­вые зёр­на сомнения.

Декла­ра­ция была очень неод­но­знач­ной. С одной сто­ро­ны, она при­зы­ва­ла к миру без аннек­сий и на осно­ве само­опре­де­ле­ния наро­дов. А с дру­гой сто­ро­ны, она заяв­ля­ла о «пол­ном соблю­де­нии обя­за­тельств, при­ня­тых в отно­ше­нии наших союз­ни­ков».

Эта попыт­ка Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства «и рыб­ку съесть, и в пруд не лезть» не устра­и­ва­ла стра­ны Антан­ты. Они попро­си­ли при­нять более одно­знач­ную пози­цию. После это­го на сце­ну вышел министр ино­стран­ных дел Павел Милю­ков, кото­рый 18 апре­ля провозгласил:

«Про­ник­ну­тые этим новым духом осво­бож­дён­ной демо­кра­тии заяв­ле­ния Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства, разу­ме­ет­ся, не могут подать ни малей­ше­го пово­да думать, что совер­шив­ший­ся пере­во­рот повлёк за собой ослаб­ле­ние роли Рос­сии в общей союз­ной борь­бе. Совер­шен­но напро­тив, все­на­род­ное стрем­ле­ние дове­сти миро­вую вой­ну до реши­тель­ной побе­ды лишь уси­ли­лось».

Толь­ко граж­дане не хоте­ли вое­вать до реши­тель­ной побе­ды. Они уста­ли от «кро­ва­вой бой­ни наро­дов» и хоте­ли вый­ти из неё. Поэто­му неуди­ви­тель­но, что 20 апре­ля, после того как в печа­ти опуб­ли­ко­ва­ли ноту Милю­ко­ва, люди заволновались.


20 апреля — завязка событий

Пер­вым на ули­цу вышел запас­ной бата­льон Фин­лянд­ско­го пол­ка. Менее чем за час у казарм собра­лось семь тысяч фин­лянд­цев, что­бы «выра­зить про­тест про­тив выступ­ле­ния мини­стра ино­стран­ных дел Милю­ко­ва с нотой к союз­ным дер­жа­вам, кото­рая в корне про­ти­во­ре­чит воз­зва­нию Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства к наро­дам мира от 27 мар­та».

Выступ­ле­ние ора­то­ра на Иса­а­ки­ев­ской пло­ща­ди. Апрель 1917 года

С пла­ка­та­ми «Милю­ко­ва — в отстав­ку!» и «Долой Милю­ко­ва!» демон­стран­ты дви­ну­лись к Мари­ин­ско­му двор­цу, где засе­да­ло Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство. Даже глав­но­ко­ман­ду­ю­щий Пет­ро­град­ским воен­ным окру­гом Лавр Кор­ни­лов, при­быв к казар­мам, не смог убе­дить сол­дат разой­тись. В ответ на уве­ще­ва­ния они про­сто разо­рва­ли геор­ги­ев­ский флаг на машине начальства.

Чуть поз­же к демон­стра­ции фин­лянд­цев при­со­еди­ни­лись 180‑й запас­ной пехот­ный полк, запас­ной бата­льон Кекс­гольм­ско­го пол­ка и 2‑й Бал­тий­ский флот­ский эки­паж. К вече­ру под­тя­ну­лись запас­ной бата­льон Мос­ков­ско­го пол­ка и запас­ной бата­льон Пав­лов­ско­го пол­ка. В резуль­та­те на пло­ща­ди перед Мари­ин­ском двор­цом собра­лось 25–30 тысяч солдат.

На пер­вый взгляд — вну­ши­тель­ная сила, кото­рая мог­ла изме­нить ход исто­рии. Одна­ко так толь­ко кажет­ся: её быст­ро обуз­да­ли пред­ста­ви­те­ли Испол­ко­ма Пет­ро­со­ве­та — Миха­ил Ско­бе­лев и Абрам Гоц. Они, при­е­хав на пло­щадь, попро­си­ли сол­дат вер­нуть­ся в казар­мы, пока Совет не решит до зав­траш­не­го вече­ра, как отно­сить­ся к ноте. «Серд­це про­ле­тар­ской вла­сти» ещё не рас­те­ря­ло сво­е­го вли­я­ния, так что про­те­сту­ю­щие успо­ко­и­лись и разошлись.

20 апре­ля рабо­чие тоже выхо­ди­ли на ули­цы, но в мень­шем коли­че­стве. Они были более орга­ни­зо­ван­ны­ми и не под­да­ва­лись эмо­ци­ям. Во вто­рой поло­вине дня нача­лись завод­ские митин­ги, на кото­рых при­ни­ма­ли резо­лю­ции, неуте­ши­тель­ные для Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства. Рабо­чие воз­му­ща­лись нотой, но в адрес Пет­ро­со­ве­та пре­тен­зий не посы­ла­ли. Он по-преж­не­му выгля­дел в гла­зах граж­дан доб­ро­со­вест­ным и «про­ле­тар­ским».

Утром 20 апре­ля митин­ги орга­ни­зо­ва­ли рабо­чие Тру­боч­но­го и Бал­тий­ско­го заво­дов, заво­дов «Сименс и Галь­ске», Кабель­но­го, «Сименс-Шук­керт» и дру­гих. Они про­те­сто­ва­ли с пла­ка­та­ми «Долой Милю­ко­ва!», но чаще с таки­ми, где было напи­са­но: «Да здрав­ству­ет Совет рабо­чих и сол­дат­ских депу­та­тов!» и «Впе­рёд к соци­а­лиз­му Циммервальда!»[simple_tooltip content=‘В 1915 году про­шла кон­фе­рен­ция евро­пей­ских соци­ал-демо­кра­тов в Цим­мер­валь­де, Швей­ца­рия. На ней они окон­ча­тель­но рас­ко­ло­лись на два лаге­ря: на тех, кто под­дер­жи­вал вой­ну, и на тех, кто высту­пал про­тив неё — послед­ни­ми были рево­лю­ци­он­ные соци­ал-демо­кра­ты (Ленин, Люк­сем­бург, Зино­вьев и дру­гие). Лозунг «Впе­рёд к соци­а­лиз­му Цим­мер­валь­да!» — рево­лю­ци­он­ный лозунг в под­держ­ку тех, кто высту­пил про­тив войны.’]*[/simple_tooltip]. Напе­вая Интер­на­ци­о­нал, рабо­чие в колон­нах пошли к Таври­че­ско­му дворцу.

На Пути­лов­ском заво­де митин­го­ва­ли и обсуж­да­ли резо­лю­ции до позд­не­го вече­ра. Толь­ко к 23 часам рабо­чие реши­ли вый­ти на демон­стра­цию, но было уже позд­но, поэто­му ини­ци­а­ти­ва не увен­ча­лась успе­хом. Вспом­нив рево­лю­ци­он­ные пес­ни, все разо­шлись по домам.

Напря­жён­ней все­го было в цен­тре. На Нев­ском про­спек­те столк­ну­лись две враж­ду­ю­щие силы. С одной сто­ро­ны — тор­гов­цы, чинов­ни­ки и интел­ли­ген­ты, кото­рые устра­и­ва­ли «лету­чие митин­ги» в под­держ­ку Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства. С дру­гой сто­ро­ны — рабо­чие и сол­да­ты, кото­рые тре­бо­ва­ли его отставки.

Пер­вые кри­ча­ли: «Да здрав­ству­ет Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство!» и «Да здрав­ству­ет Милю­ков!», а вто­рые, наобо­рот: «Долой Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство!» Пер­вые пек­лись о турец­ких про­ли­вах, отси­жи­ва­ясь в Пет­ро­гра­де, а вто­рые не хоте­ли уми­рать в окопах.

На тро­туа­рах, во дво­рах, мага­зин­чи­ках завя­за­лись пре­ния и дра­ки: «Велись запаль­чи­вые спо­ры о войне. Кар­ту­зы и пла­точ­ки сто­ят за мир, котел­ки и шляп­ки — за вой­ну». К 22 часам митин­гу­ю­щие нача­ли рас­хо­дить­ся. Тогда обо­шлось без смер­тей — огра­ни­чи­лись сса­ди­на­ми и ушибами.

Пет­ро­со­вет, пред­став­ляя «кар­ту­зы и пла­точ­ки», ниче­го не делал и пред­ло­жил ждать, пока мини­стры не про­ком­мен­ти­ру­ют ноту. Он про­сто согла­шал­ся с тем, с чем согла­шать­ся не дол­жен был. При­чём в тот день было ясно, что «пра­ви­тель­ство дер­жать­ся боль­ше не может», а «Сове­ты мог­ли взять власть в свои руки без малей­ше­го сопро­тив­ле­ния с чьей бы то ни было стороны».


21 апреля — день кульминации

Застрель­щи­ком обще­го­род­ской мани­фе­ста­ции был Выборг­ский рай­он. Всё нача­лось с утрен­них завод­ских собра­ний. На них рабо­чие-выборж­цы реши­ли: надо идти на Нев­ский про­спект, что­бы воз­ра­зить ноте Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства. Пер­вые колон­ны вышли с заво­дов Пузы­рё­ва, «Струк» и «Экваль».

Митинг про­тив ноты Пав­ла Милю­ко­ва. Апрель 1917 года

Пет­ро­со­вет засу­е­тил­ся и отпра­вил к мани­фе­ста­ции сво­их пред­ста­ви­те­лей. Одним из них был Нико­лай Чхе­ид­зе, кото­рый, про­из­но­ся речь с авто­мо­би­ля, дока­зы­вал, что митин­го­вать бес­смыс­лен­но. Он успо­ка­и­вал рабо­чих тем, что мини­стры уже гото­вят объ­яс­не­ния, но его никто не слу­шал. В это вре­мя колон­ны шли; в них вли­ва­лось всё боль­ше людей. В резуль­та­те на Нев­ском собра­лось 10–12 тысяч рабочих.

Отре­а­ги­ро­ва­ли и сто­рон­ни­ки Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства — напри­мер, каде­ты, штаб кото­рых нахо­дил­ся в клу­бе на Фран­цуз­ской набе­реж­ной. Отту­да выез­жа­ли авто­мо­би­ли, в кото­рых сиде­ли аги­та­то­ры, дер­жав­шие при себе листов­ки и про­кла­ма­ции. Отту­да же высту­па­ли мани­фе­стан­ты, под­дер­жи­ва­ю­щие министров.

Рабо­чие встре­ти­лись с каде­та­ми у Казан­ско­го собо­ра, а так­же на углу Нев­ско­го и Садо­вой ули­цы. Нача­лись пере­пал­ки, руко­при­клад­ства и жар­кие спо­ры. «Котел­ки» кри­ча­ли «пла­точ­кам»: «Про­во­ка­то­ры, ленин­цы!», а те им выкри­ки­ва­ли: «Мы не ленин­цы, мы рабо­чие заво­да „Лес­снер“ с Выборг­ской сто­ро­ны».

При­ме­ча­тель­ный раз­го­вор про­изо­шёл меж­ду рабо­чим и зева­кой с тро­туа­ра. Когда послед­ний что-то выкрик­нул, то пер­вый ему ответил:

«Я сам два года был на войне, сидел в око­пах и знаю, что такое вой­на, пусть, если бур­жуи её хотят, сами туда идут; нам же доволь­но, хва­тит про­ли­вать кровь за них; вот вы с таким пузом (соот­вет­ству­ю­щий жест) попро­буй­те пой­ти, а потом и кри­чи­те „Да здрав­ству­ет война!“»

Воз­ле Гости­но­го дво­ра сто­рон­ни­ки Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства, сре­ди кото­рых были чинов­ни­ки, тор­гов­цы и офи­це­ры, выстро­и­лись в цепь. Они реши­ли «живой сте­ной» пре­гра­дить путь рабо­чим. Потом из-за их спин послы­ша­лись выстре­лы. Оче­ви­дец собы­тий вспоминал:

«Утвер­ждаю, что со сто­ро­ны рабо­чих выстре­лов не было, была лишь борь­ба из-за древ­ка зна­ме­ни и оружия».

Это была не осеч­ка или слу­чай­ность, ведь стрель­ба раз­да­лась и у Казан­ско­го собо­ра. Там, из груп­пы офи­це­ров, юнке­ров и сту­ден­тов, про­зву­ча­ли выстре­лы в сто­ро­ну рабо­чих. Нача­лась пани­ка и нераз­бе­ри­ха. Как все раз­бе­жа­лись, ста­ло вид­но, что на доро­ге лежа­ла пара без­ды­хан­ных тел.

Вече­ром на углу Нев­ско­го и Садо­вой про­изо­шло то же самое: люди, пере­оде­тые в воен­ную фор­му, обстре­ля­ли демон­стран­тов. Завя­за­лась пере­стрел­ка меж­ду рабо­чей мили­ци­ей и неиз­вест­ны­ми про­во­ка­то­ра­ми. Новая пере­пал­ка унес­ла жиз­ни несколь­ких рабо­чих и солдат.

Изве­стия о том, что тво­рит­ся в цен­тре, донес­лись до Нарв­ско­го рай­о­на. В это вре­мя там митин­го­вал Пути­лов­ский завод, кото­рый не высту­пал, дожи­да­ясь ука­за­ний Пет­ро­со­ве­та. Толь­ко после того, как рабо­чие узна­ли, что их това­ри­щей уби­ва­ют «бур­жуи», они сию­ми­нут­но вышли в сто­ро­ну Невского:

«Как, нас гонят с улиц, наши зна­мё­на рвут, а мы будем мол­ча изда­ли смот­реть на это?!»

Пет­ро­град забур­лил с новой силой. Стра­сти кипе­ли на Нев­ском про­спек­те, в Нарв­ском, Выборг­ском и Васи­ле­ост­ров­ском рай­о­нах. Сре­ди пла­ка­тов митин­гу­ю­щих ста­ли пре­об­ла­дать лозун­ги «Воору­жай­ся, весь рабо­чий народ!» и «Да здрав­ству­ет Ленин!» Город не мог успо­ко­ить­ся до само­го утра.

Сол­дат­ская демон­стра­ция. Апрель 1917 года

В то вре­мя как на ули­цах гиб­ли люди, Пет­ро­со­вет обсуж­дал разъ­яс­не­ние мини­стров, полу­чен­ное поз­же ого­во­рён­ных сро­ков. В нём утвер­жда­лось, что «сло­ва о реши­тель­ной побе­де над вра­га­ми озна­ча­ют не более, чем дости­же­ние задач, постав­лен­ных в декла­ра­ции Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства от 27 мар­та». Эсе­ров и мень­ше­ви­ков такой ответ вполне устро­ил. Не понра­вил­ся он толь­ко большевикам.

Вече­ром 21 апре­ля Пет­ро­со­вет боль­шин­ством голо­сов при­нял резо­лю­цию, кото­рая «при­зна­ла инци­дент с нотой Милю­ко­ва исчер­пан­ным и при­зва­ла к даль­ней­шей под­держ­ке Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства». На том же засе­да­нии запре­ти­ли про­во­дить митин­ги и шествия сле­ду­ю­щие два дня. Рабо­чие с тру­дом, но под­чи­ни­лись реше­нию Совета.


Развязка первого кризиса

20–21 апре­ля впер­вые люди мас­со­во вышли про­тив Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства. В митин­гах участ­во­ва­ло более 100 тысяч рабо­чих. Может пока­зать­ся, что ниче­го бы не про­изо­шло, если бы Милю­ков акку­рат­ней выра­жал­ся, а мили­ция доб­ро­со­вест­ней охра­ня­ла поря­док. На самом деле нет — то, что про­изо­шло, рано или позд­но долж­но было случиться.

В Пет­ро­со­ве­те сиде­ли эсе­ры и мень­ше­ви­ки, а в верх­них эше­ло­нах вла­сти — бога­тые или те, кто пред­став­лял их инте­ре­сы. Пер­вые не реша­лись на серьёз­ные дей­ствия и гово­ри­ли, что пере­да­вать власть Сове­там пока рано. Поэто­му они игра­ли на руку вто­рым — тем, кто, по их мне­нию, мог и дол­жен был править.

Мень­ше­ви­ки и эсе­ры твер­ди­ли, что соци­а­лизм в Рос­сии невоз­мо­жен, пото­му что в ней нет насто­я­щей рес­пуб­ли­ки и раз­ви­той про­мыш­лен­но­сти. Всё это нуж­но, что­бы люди узна­ли, что такое поли­ти­ка, и научи­лись управ­лять про­из­вод­ством. Если они это­го не сде­ла­ют, то у них не полу­чит­ся постро­ить новое общество.

Оппо­нен­ты «соци­а­ли­стов» не воз­ра­жа­ли про­тив такой пози­ции, ведь она им иде­аль­но под­хо­ди­ла. Наобо­рот, они дела­ли всё что угод­но для того, что­бы уста­нов­ка «горе-марксистов»[simple_tooltip content=‘Так в рабо­те «Гро­зя­щая ката­стро­фа и как с ней бороть­ся» Ленин назвал эсе­ров и мень­ше­ви­ков, кото­рые счи­та­ли, что рабо­чие пока не «созре­ли» для соци­а­лиз­ма и поэто­му «вво­дить» его рано.’]*[/simple_tooltip] креп­ла и ста­но­ви­лась попу­ляр­ней. Этот союз офор­мил­ся 5 мая, когда было созда­но пер­вое коа­ли­ци­он­ное пра­ви­тель­ство: порт­фе­ли мини­стров полу­чи­ли эсе­ры и меньшевики.

Кри­зис дол­жен был слу­чить­ся, ведь, как мы гово­ри­ли в самом нача­ле, ожи­да­ния низов бес­по­щад­но бились о реаль­ность вер­хов. Гос­по­дин Милю­ков ска­зал то, что хотел, и мили­ция здесь ни при чём.

Един­ствен­ны­ми, кто при­зы­вал пере­дать власть Сове­там, были боль­ше­ви­ки. Прав­да, пока они не были попу­ляр­ны в наро­де — он толь­ко начал к ним при­смат­ри­вать­ся, — но это­го хва­ти­ло, что­бы заявить о себе. Отныне граж­дане смот­ре­ли на пра­ви­тель­ство уже не так доверчиво.

Об этом гово­рят резо­лю­ции заво­дов, при­ня­тые вече­ром 21 апре­ля. Низ­ло­жить Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство и пере­дать власть Сове­там потре­бо­ва­ли рабо­чие «Лан­ген­зип­пе­на», «Ста­ро­го Пар­ви­ай­не­на», Рус­ско-Бал­тий­ско­го ваго­но­стро­и­тель­но­го, Бара­нов­ско­го, Пузы­рё­ва, Розен­кран­ца, Опти­ко-меха­ни­че­ско­го заво­дов, Мор­ско­го поли­го­на, Нев­ской фаб­ри­ки меха­ни­че­ской обу­ви, ману­фак­ту­ры Воро­ни­на, Лют­ша и Чеше­ра, Нев­ской ниточ­ной ману­фак­ту­ры и дру­гих фабрик.

Толь­ко на лич­ном, поли­ти­че­ском опы­те люди могут убе­дить­ся, кто отста­и­ва­ет их инте­ре­сы на деле, а кто — лишь на сло­вах. Апрель­ский кри­зис стал пер­вым таким опытом.

«Вели­кое зна­че­ние вся­ких кри­зи­сов состо­ит в том, что они скры­тое дела­ют явным, отбра­сы­ва­ют услов­ное, поверх­ност­ное, мел­кое, отме­та­ют прочь поли­ти­че­ский сор, вскры­ва­ют истин­ные пру­жи­ны дей­стви­тель­но про­ис­хо­дя­щей клас­со­вой борьбы»[simple_tooltip content=’(Владимир Ленин. Уро­ки кри­зи­са. 22 апре­ля 1917 года)’]*[/simple_tooltip].


Читай­те так­же «Ружья для Крас­ной гвар­дии. Где боль­ше­ви­ки бра­ли ору­жие?»

Поделиться