Середина лета 1917 года стала для России роковой. Правительство пыталось справиться с проблемами, которым не было конца. Народ, измученный и ослабленный, отрёкся от обещаний верхов и заявил о себе. В то же время политические партии, растерявшись в сложившейся ситуации, понимали одно: события развиваются слишком стремительно.
Беда пришла откуда не ждали. Когда правительство расправилось с бунтующими частями на фронте, солдаты в тылу вознегодовали и потребовали, чтобы министры освободили свои кабинеты. Вслед за возмущением в войсках поднялись заводы. Рабочие выдвинули политический ультиматум — передать власть Советам. Анархисты тоже не сидели без дела и воспользовались сумятицей: рассылали агитаторов и поднимали вооружённое восстание.
Страну объял новый политический кризис — Июльский. Проявился он в сильнейших демонстрациях и перестрелках. Волнения могли перерасти в революцию, если бы их не уняли военачальники, обрушившие на Петроград погромы и репрессии. Подробнее — читайте в новом материале VATNIKSTAN.
Шалость анархистов
Прошёл месяц с последних волнений. Коалиционное правительство и Петросовет понимали, что если не решить проблемы: достичь мира без аннексий и контрибуций, демократизировать и укрепить армию, одолеть хозяйственную разруху, улучшить условия труда, покончить с аграрным вопросом и созвать Учредительное собрание, — то нагрянет новый кризис и социальная катастрофа неминуема.
Но верхи не пошли на попятную: назначили на 1 июля наступление в Галиции, продолжили отвечать отказами на прошения рабочих и «разгружать» заводы, то есть вывозить предприятия из Петрограда — чтобы подкосить революционное движение безработицей и голодом.
Брожение в городе то утихало, то разгоралось с новой силой. Опыт апрельского и июньского кризисов показал большевикам, что нельзя принимать поспешных решений — иначе рабочие распылят свои силы, снова разочаруются в партии, а кабинетные министры, воспользовавшись сутолокой, закрутят гайки и подавят народное выступление. Поэтому Ленин предлагал ждать подходящего момента, когда созреет объективный фактор — люди окончательно разуверятся в правительстве.
«У нас было решено, — говорил Иосиф Сталин в отчётном докладе ЦК на VI съезде РСДРП(б), — переждать момент наступления на фронте, дать наступлению окончательно провалить себя в глазах масс, не поддаваться на провокацию и, пока идёт наступление, ни в коем случае не выступать и дать Временному правительству исчерпать себя».
1 июля на совещании районных правлений представителей ЦИК, Петроградского Совета и политических партий обсуждалось, стоит ли проводить всеобщую стачку металлистов — для того, чтобы добиться общего тарифного договора. Представители от всех партий высказались против стачки и предложили искать «мирные» способы, с помощью которых можно повлиять на власть.
Если эсеры, меньшевики, межрайонцы и остальные воспротивились стачке потому, что поддерживали политику Коалиционного правительства и были по сути соглашателями, то большевики — потому, что предлагали поберечь силы для решающего удара. Александр Шляпников, работавший в правлении Союза металлистов, вспоминал:
«Наши руководящие органы (ЦК и ПК) считали всеобщую стачку металлистов за экономические требования слишком сильным средством и предлагали готовить силы для общей борьбы за власть и направлять рабочее движение в эту сторону».
На Юго-Западном фронте расформировали и предали суду солдат Гренадёрского полка, а солдат Сурамского и Павловского полков подвергли силовой расправе. В этих подразделениях были популярны большевистские идеи, поэтому, по распоряжению «особоуполномоченного представителя военного министра» эсера Мазуренко, их должны были разоружить и расформировать. Тогда войска отказались переходить в наступление. «Чрезвычайная следственная комиссия», созданная для подавления революционных настроений в армии, арестовала 8012 солдат и 13 офицеров.
В ответ на эти события 1‑й пулемётный полк, один из запасных полков Петрограда, 2 июля начал антиправительственный митинг. На нём выступили большевик Александр Жилин и межрайонец Анатолий Луначарский, которые обрушились с критикой на эсеров, меньшевиков и кабинетных министров. Солдаты приняли резолюцию:
«Выступаем против политики грубейшего насилия Временного правительства и военного министра Керенского над революционными войсками, воскрешающей старые приёмы Николая Кровавого».
Анархисты, узнав о недовольстве в армии, собрались в «красной комнате» дачи Дурново. Поразмыслив, они решили поднять 3 июля вооружённое восстание и арестовать членов Временного правительства, прежде всего Александра Керенского. Агитаторы разъехались по баракам и казармам, и вскоре, несмотря на увещевания левых партий, отговорить рабочих от выступления было уже невозможно.
Пожар возмущения рабочих и солдат
В ночь на 3 июля, сразу после того как закрылось заседание анархистов, горожане узнали последние новости: кадеты вышли из Временного правительства — протестуя против автономизации Украины. Рабочие «Русского Рено», «Айваза» и Путиловского завода, а также солдаты петроградского гарнизона восприняли акцию кадетов как контрреволюционный заговор — и это стало последней каплей для трудящихся.
Заводы остановили производство, начались митинги и манифестации. Рабочие «Русского Рено» предоставили солдатам автомобили с пулемётами, чтобы те смогли сагитировать больше предприятий в короткий срок. В результате выступление поддержали Трубочный, Балтийский, Патронный, Военно-подковный заводы, «Сименс-Гальске» и другие предприятия.
3 июля в 4 часа дня состоялся митинг у Путиловского завода, в котором участвовало 15 тысяч человек:
«Путиловцы должны выйти первыми, — призывал один из солдатских ораторов. — За путиловцами пойдут другие заводы, и мы, наконец, принудим Совет взять власть в свои руки, отобрать её у капиталистов».
В 6 часов вечера забурлила Выборгская сторона. Рабочие «Нового Лесснера», «Нового Парвиайнена», предприятий Нобеля и Эриксона, вооружившись и выстроившись в колонну, пошли на Сампсониевский проспект. Чуть позже к ним присоединились пять тысяч солдат с винтовками и ещё отряд из 25 человек с пулемётами — из 1‑го пулемётного полка. Пролетарские вереницы к 9 часам подошли к бывшему дому Кшесинской — штабу РСДРП(б).
«У особняка Кшесинской находилось в это время около 50 автомобилей, имевших на вооружении 200–250 пулемётов. Солдаты были сплошь все обмотаны пулемётными лентами. Тут же стояли броневики запасной автобронемастерской»*
* Знаменский О.Н., Ильина Г.И., Кручковская В.М. Питерские рабочие и Великий Октябрь. — Л. : Наука, 1987. — С. 238.
Перед протестующими выступили Яков Свердлов, Михаил Калинин, Николай Подвойский — они призывали не торопить события, сложить оружие и разойтись по домам. Правда, «отношение к ораторам было настолько враждебное, что многие пулемётчики для демонстрации этого настроения взяли свои винтовки на изготовку».
Большевики, невольно ставшие политическим центром, поняли, что народный гнев уже не умерить, и созвали совещание членов ЦК, ПК, а также представителей полков и заводов. После недолгих прений собрание поддержало «немедленное выступление рабочих и солдат на улицу в поддержку лозунга „Вся власть Советам!“ и решило взять руководство движением в свои руки».
Как было сказано в отчётном докладе ЦК на VI съезде РСДРП(б), «признаётся необходимым перерешить вопрос, вмешаться и овладеть уже начавшимся движением. Было бы преступлением со стороны партии умыть руки в этот момент».
Большевики направили колонны к Таврическому дворцу. В то же время в нём заседал Петросовет, обдумывая, как унять резко возникший народный протест. Близ архитектурного творения Ивана Старова собралось около 30 тысяч человек, которые призывали меньшевиков с эсерами передать власть Советам и перестать заискивать перед кадетами и капиталистами.
Перед митингующими выступил эсер Владимир Войтинский:
«Обещаем рассмотреть ваши требования на следующий день и призываем вас к преклонению перед волей всей демократии».
Большевики, пытаясь удержать ситуацию под контролем и выиграть время, чтобы продумать план действий, попросили пулемётчиков и рабочих отправиться домой — для того, чтобы набраться сил перед новым выступлением. Стало очевидно, что соглашатели уклоняются от ответа и не собираются менять свой политический курс.
В ночь с 3 на 4 июля совещание членов ЦК, ПК, Военной организации большевиков, Комитета межрайонцев и комиссии рабочей секции Петроградского Совета решило провести мирную демонстрацию на следующий день — под лозунгом «Вся власть Советам!».
Однако кровопролития избежать не удалось. Как сообщало Управление Петроградской городской милиции, в ночь на 4 июля была зафиксирована стрельба с автомобилей в 1‑м Александро-Невском подрайоне (8−10 жертв); на Невском проспекте от Николаевской улицы до Владимирского проспекта — сильная стрельба; около 100 выстрелов раздалось в районе магазина Гвардейского экономического общества (6 пострадавших).
На Невском также произошла стрельба в районе Казанского собора (число пострадавших не выяснено); в 1‑м Спасском подрайоне прогремели перестрелки от Садовой до Итальянской по Невскому (двое раненых); одиночные выстрелы были слышны и на Петроградской стороне (ранен один человек).
Демонстрация, испугавшая правительство
4 июля демонстрация началась с Выборгской стороны. Партийный комитет большевиков, возглавлявший колонну, направил её в сторону особняка Кшесинской. Постепенно подтягивались рабочие из соседних районов: Василеостровского, Нарвского и других. Стройные ряды, пересекая центральные кварталы, шли к Таврическому дворцу. В тот день около 400 тысяч человек наводнили улицы Петрограда.
Рабочие настаивали на том, чтобы ЦИК ответил на их требование передать власть Советам. Один из них, потрясая мозолистым кулаком перед Виктором Черновым, сказал:
«Бери власть, коли дают».
Под натиском демонстрантов в 17:30 открылось совместное заседание ЦИК Советов и исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов. На него допустили 90 делегатов от крупнейших заводов и воинских частей столицы, но выступить с речью разрешили только пятерым из них. Ораторы, заявив, что отстаивают интересы всех трудящихся, огласили свой ультиматум:
«Пока соглашательская политика с буржуазией будет продолжаться, не может быть успокоения в стране. Довольно отогревать эту гадину за пазухой! Сейчас, когда кадеты отказались с вами работать, мы спрашиваем вас, с кем вы будете ещё сторговываться. Мы требуем, чтобы вся власть перешла в руки Всероссийского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».
Ираклий Церетели предложил решить вопрос о власти через две недели в Москве — на чрезвычайном съезде Советов, а пока бразды правления оставить в руках Временного правительства. ЦИК, который состоял в основном из эсеров и меньшевиков, большинством голосов поддержал его предложение. Петросовет снова не оправдал ожиданий рабочих.
Весь день в городе кипели страсти, которые разразились с новой силой, после того как горожане узнали о резолюции ЦИК. Максим Горький вспоминал:
«На всю жизнь останутся в памяти отвратительные картины безумия, охватившего Петроград днём 4 июля. Вдруг где-то щёлкает выстрел, и сотни людей судорожно разлетаются во все стороны, гонимые страхом, как сухие листья вихрем, валятся на землю, сбивая с ног друг друга, визжат и кричат: „Буржуи стреляют!“ Стреляли, конечно, не „буржуи“, стрелял не страх перед революцией, стрелял страх за революцию».
Однако «буржуи» действительно стреляли. Выдающийся советский историк, исследователь кризисов 1917 года Олег Знаменский пришёл к выводу, что провокации чинили правоэкстремистские военные и полувоенные союзы, комитеты и организации. Они работали с согласия и при поддержке правительства, так как Пётр Половцов — главнокомандующий Петроградским военным округом — приказал «очистить» улицы от бунтовщиков.
Первая перестрелка завязалась на Невском со стороны Николаевского вокзала в 12 часов дня. Рабочие, оказавшись под огнём провокаторов, сидевших на крышах, бросились в подъезды и подворотни.
В 2 часа подверглась обстрелу колонна рабочих на Литейном проспекте, а чуть позже — демонстрация кронштадтских матросов на углу Невского и Садовой. В три часа дня солдаты, после того как заметили стрелков на верхних этажах, обыскали чердаки дома на Фурштадтской улице. Были найдены два пулемёта, бомбомёты, десятки винтовок: «Генерал и несколько офицеров, находившихся при оружии, подверглись заслуженной каре на месте».
В итоге, по сообщению ЦИК, 3 и 4 июля были убиты и ранены около 400 человек, а по сведениям Центрального пункта медицинской помощи пострадавшим, жертв оказалось ещё больше: было убито 16 человек, 40 погибли от ран, а 650 — получили ранения.
Наступление реакции
Вечером 4 июля большевики созвали срочное совещание ЦК, ПК и Военной организации, чтобы подвести итоги демонстрации. Партийцы, понимая, что правительство готовится к контратаке, а отразить её пока невозможно, выработали новую тактику. В воззвании, принятом на заседании, большевики призвали рабочих «организованно прекратить забастовку и демонстрации, копить силы для дальнейшей борьбы».
Тем временем сторонники правительства корпели в типографиях над искромётными памфлетами, а с Северного фронта маршировали войска, вызванные Половцовым.
5 июля в газете эсеров «Дело народа» вышла статья, авторы которой считали, что люди стремятся к власти Советов, потому что они «маниакально настойчивы и темны»:
«Секрет этой маниакальной настойчивости прост. Легковерие и темнота — родные сёстры. Тёмные низы лёгко поддаются вере в чудо. Советам рабочих и солдатских депутатов хотят силком вложить в руки власть, чтобы они сделали чудо: одолели разруху, дали хлеба, дали мир».
«Известия» Петросовета, находившиеся под влиянием меньшевиков, в статьях обрушились на большевиков. Они уверяли читателей, что «прихвостни Ленина», будучи провокаторами, кидают рабочих в горнило революции, чтобы расколоть единое социалистическое правительство:
«Нет, не победу, а поражение потерпела часть петроградского пролетариата и армии — поражение, нанесённое руками тех, кто сделал всё, чтобы бросить обманутые массы на улицу, под провокаторские выстрелы, на позорную гибель от братских рук своих товарищей».
5 июля городская администрация развела мосты через Неву, отключила телефоны предприятий, воинских частей и организаций, которые участвовали в волнениях. В типографию большевистской «Правды» ворвались неизвестные, которые не оставили от неё камня на камне. Журналист Иван Воинов, при вывозе отпечатанных номеров «Листка Правды» из типографии «Труд», был зверски избит толпой — вскоре он скончался от полученных ран в больнице.
Войска, прибывшие с Северного фронта, захватили Петропавловскую крепость, которой ранее овладели протестующие пулемётчики и кронштадтские матросы в ходе демонстрации. Ленина и других видных большевиков власти объявили в розыск.
Солдаты Половцова разоружали Красную гвардию, но они сталкивались с сопротивлением. Например, когда юнкера попытались отнять у рабочих завода Щетинина винтовки, те рассыпались вдоль заборов и открыли стрельбу — оружие удалось сохранить.
Репрессии этим не ограничивались: аресты, преследования и погромы целую неделю держали в страхе весь Петроград. Правительство даже разрешило проводить обыски без санкции суда. Однако кампания против большевиков, возбуждённая Церетели, Чхеидзе и Черновым, настолько осложнила положение в городе, что начала выходить из-под контроля верхов. Керенский, испугавшись роста влияния Половцова, отправил генерала на Кавказский фронт. С 12 июля волна насилия пошла на убыль.
Июльский кризис окончательно сформировал классовое сознание столичного пролетариата. Люди, воочию наблюдая за тем, как власти расправляются с несогласными, отреклись от обещаний, которым верили раньше. Министерская чехарда, каждый раз возникающая после кризисов, не меняла сути дела.
Например, 8 июля ушёл в отставку Георгий Львов — глава кабинета и министр внутренних дел — и его место занял Александр Керенский. Новые лица в высших эшелонах не изменили общего политического курса. Правительство продолжило называть себя социалистическим, но при этом отказывалось идти на уступки рабочим и «душило брата нашего», поэтому оно не могло быть по-настоящему народным.
Опыт трёх кризисов
Апрельский, Июньский и Июльский кризис — уникальны в российской истории. Они проявлялись с тем большей силой, чем ненавистней для рабочих становилось Временное правительство. Как мы отмечали в прошлых статьях, только на личном, политическом опыте люди могут убедиться, кто на самом деле отстаивает их интересы. С каждым новым потрясением политическая ширма, за которой таились интересы банкиров и фабрикантов, тускнела и блёкла.
В основе кризисов лежали объективные факторы. Постоянное ухудшение материальных условий, политическая несостоятельность «социалистического» правительства, нескончаемая война выводили людей на улицы. Искусственно создать волнения, вопреки заверениям проплаченной публики, было невозможно.
Апрельский кризис начался с ноты Милюкова — он был стихийным, неорганизованным и привёл к расстрелу демонстраций. Трудящиеся поработали над ошибками, сплотились и создали Красную гвардию.
Июньский кризис возник после того, как кабинетные министры попытались выселить анархистов с дачи Дурново, в которой располагались рабочие организации. Большевики назначили демонстрацию, подняли заводы, но ультиматуму правительства в то время ничего не смогли противопоставить. Тогда партийцы решили повременить с выступлением.
Июльский кризис вырос из акции кадетов и шалости анархистов. Труженики, изнурённые томительным ожиданием, потребовали передать власть Советам — без колебаний и с оружием. Уже в первые дни месяца министры могли лишиться всех мандатов. В город ввели войска, Половцов чинил погромы, а власть начала преследовать большевиков.
На примере трёх кризисов мы увидели, как социальные противоречия, зарождаясь и укрепляясь на определённой почве, закономерно вскрываются и усиливаются — даже от неаккуратного, но красного словца. Они принимали форму антиправительственных демонстраций, но по содержанию были чем-то большим, чем простые манифестации, и в то же время меньшим, чем революции. В ходе волнений вымывались «средние» элементы, и на арене продолжали бороться только две силы — пролетариат и крупная буржуазия.
Прошедшие события показали: в июле 1917 года требования рабочих, крестьян и солдат можно было удовлетворить только одним путём — революционным. Общественная практика неизбежно это доказывала. Народ, осознав свои классовые интересы, готовился к новому, неслыханному в истории выступлению.
Читайте также предыдущие материалы цикла об Апрельском и Июньском кризисах.
