Кража Донской революции

Вес­ной 1917 года на Дону собрал­ся Каза­чий съезд, участ­ни­ки кото­ро­го пыта­лись опре­де­лить, по како­му пути пой­дёт край в новую эпо­ху. Но за страст­ны­ми и ожив­лён­ны­ми обсуж­де­ни­я­ми, они не заме­ти­ли, как по Обла­сти Вой­ска Дон­ско­го на цыпоч­ках кра­дёт­ся контрреволюция.


Обще­ка­за­чий съезд. Март 1917 года

Он зашёл в зали­тый солн­цем зал ста­нич­но­го прав­ле­ния и сно­ва почув­ство­вал себя педа­го­гом. Офи­це­ры, чле­ны Каза­чье­го сою­за, без коман­ды под­ня­лись со сво­их мест. Он бро­сил им спо­кой­ное, но при­вет­ли­вое «про­шу садить­ся» и чуть было не доба­вил — «дети». Офи­це­ры сей­час и вправ­ду пред­став­ля­лись ему детьми, эда­ки­ми поте­ряв­ши­ми­ся в поли­ти­че­ском лесу недо­тё­па­ми, кото­рых нуж­но взять за руч­ку и выве­сти на опушку.

Испол­ня­ю­щий дела Наказ­но­го Ата­ма­на, взяв­ший при­вет­ствен­ное сло­во, демон­стри­ро­вал осве­дом­лён­ность о заслу­гах и талан­тах гостя. Дела­лось это, по все­му было вид­но, не в пер­вый раз.

— …Мит­ро­фан Пет­ро­вич Бога­ев­ский, — вос­тор­жен­но вещал Воло­ши­нов, — изве­стен род­но­му краю, как талант­ли­вый педа­гог, дирек­тор Камен­ской гим­на­зии, иссле­до­ва­тель исто­рии каза­че­ства. Его рабо­та­ми вос­хи­ща­лись све­то­чи учё­ной мыс­ли столицы…

Услы­шав сло­ва о «све­то­чах», Бога­ев­ский вспом­нил лос­ня­щи­е­ся от жира лица уни­вер­си­тет­ской про­фес­су­ры, с уса­ми, бород­ка­ми и с бакен­бар­да­ми. Его кра­е­вед­че­ские ста­тьи те при­ни­ма­ли пона­ча­лу рав­но­душ­но: у нас сто­ли­ца, у нас Евро­па, кому нуж­ны здесь бай­ки о диких степ­ня­ках? Но когда он извле­кал из порт­фе­ля бутыл­ки с «Цим­лян­ским игри­стым», к исто­рии Дона тут же про­буж­дал­ся живой науч­ный интерес.

— …Совсем недав­но Мит­ро­фан Пет­ро­вич вер­нул­ся из Пет­ро­гра­да… Он был пред­се­да­те­лем Обще­ка­за­чье­го съез­да, гос­по­да. Согла­си­тесь, это боль­шая честь — пред­се­да­тель­ство­вать на съез­де всех каза­ков Рос­сии… Как жить ста­нич­ни­кам даль­ше? Что делать? Быть ли войне с Гер­ма­ни­ей до побед­но­го кон­ца? Мно­же­ство живо­тре­пе­щу­щих вопро­сов обсуж­да­лось там! И теперь, пред­се­да­тель съез­да — у нас. Мы сно­ва собра­лись в прав­ле­нии ста­ни­цы Ново­чер­кас­ской и гото­вы выслу­шать наказ от луч­ших пред­ста­ви­те­лей все­го каза­че­ства России …

Воло­ши­нов повер­нул­ся в его сто­ро­ну и чуть не задел бородой:

— Не мог­ли бы вы, Мит­ро­фан Петрович…

Мит­ро­фан Пет­ро­вич Богаевский

Бога­ев­ский ску­по побла­го­да­рил и.д. Наказ­но­го Ата­ма­на, обо­рвав на полу­сло­ве. Ещё раз попри­вет­ство­вал при­сут­ству­ю­щих. Он ска­зал: неуже­ли не понят­но, чего ждут каза­ки Рос­сии от каза­ков Дона? И пред­ло­жил перей­ти к делам местным.

Зал одоб­ри­тель­но загу­дел. Бога­ев­ский, тще­душ­ный чело­век, впа­лая грудь, чёр­ный пиджак, белая руба­ха — один-един­ствен­ный в штат­ском сре­ди «золо­тых погон», уве­рен­но осо­знал, что смо­жет дири­жи­ро­вать этим залом. О, милая про­вин­ци­аль­ность! Сто­ли­ца, пред­се­да­тель Обще­ка­за­чье­го съез­да… Вся ауди­то­рия в кармане.

— Какая обста­нов­ка в Ново­чер­кас­ске? — вкрад­чи­во спро­сил Мит­ро­фан Петрович.

— Как изме­нил­ся баланс поли­ти­че­ских сил после фев­раль­ской революции?

К три­буне чуть ли не стро­е­вым шагом вышел пред­ста­ви­тель Вой­ско­во­го шта­ба, сухо­ща­вый пол­ков­ник С. И. Бояринов.

— Вот уже месяц, — доло­жил пол­ков­ник, — Ново­чер­касск бьёт­ся в рево­лю­ци­он­ной лихо­рад­ке. Что сде­ла­ла новая власть? Что сде­лал Дон­ской испол­ни­тель­ный коми­тет и его пред­се­да­тель Пет­ров­ский? Ниче­го… Они ста­ли заиг­ры­вать с ино­го­род­ни­ми. Дон — для всех, не толь­ко для каза­ков, пред­став­ля­е­те, Мит­ро­фан Пет­ро­вич? Не каза­чья у нас зем­ля, ока­зы­ва­ет­ся, — общая! С какой ста­ти, я спра­ши­ваю? На кой чёрт нам такая рево­лю­ция?! Повто­ряю, ниче­го хоро­ше­го этот Коми­тет не сде­лал! Они разо­гна­ли поли­цию и учре­ди­ли мили­цию. Наве­ли поря­док в горо­де? Нет! Обуз­да­ли тол­пы митин­гу­ю­щих? Нет! Они про­сто под­ми­на­ли всё под себя, до послед­не­го бранд­мей­сте­ра, началь­ни­ка рыб­ных ловель чуть из окна соб­ствен­но­го каби­не­та не вышвыр­ну­ли… И все им усту­па­ли — власть новая, как же… Обо­жглись на нас, на Вой­ско­вом шта­бе и Юнкер­ском училище…

Имен­но в нед­рах Вой­ско­во­го шта­ба, хваст­ли­во сооб­щил Бояри­нов, созре­ли идеи созда­ния Каза­чье­го сою­за и про­ве­де­ния съез­да дон­ско­го каза­че­ства, Вой­ско­во­го съезда.

— Как же к это­му отнёс­ся Дон­ской испол­ни­тель­ный коми­тет? —поин­те­ре­со­вал­ся Богаевский.

Бояри­нов хит­ро под­миг­нул в ответ.

— Да что они про­тив нас могут?! При­шёл этот их… Голу­бов. Револь­ве­ром раз­ма­хи­вал, кри­чал: «Пре­кра­тить контр­ре­во­лю­ци­он­ные сбо­ри­ща! За нами — власть, за нами — шест­на­дцать тысяч шты­ков». Я ему вре­зал: «У нас шаш­ки и шты­ки тоже име­ют­ся». Он — к началь­ству, к Пет­ров­ско­му. А Пет­ров­ский — ни «тпру», ни «ну». Это же — обще­ствен­ное собра­ние, у нас сво­бо­да собра­ний, пусть …

В зале засме­я­лись, захло­па­ли, кто-то даже присвистнул.

— …вот, и гос­по­дин испол­ня­ю­щий дела Наказ­но­го Ата­ма­на нам помог, — новое под­ми­ги­ва­ние, истин­но ёрни­че­ское, Бояри­нов адре­со­вал Воло­ши­но­ву, — поме­ще­ние ста­нич­но­го прав­ле­ния выде­ли­ли для собра­ний, благодарствуем…

Воло­ши­нов открыл было рот, что­бы объ­яс­нить­ся, а может и вовсе отме­же­вать­ся от новой вла­сти, но лёг­ким дви­же­ни­ем руки Бога­ев­ский предот­вра­тил его объяснения.

— То есть вы хоти­те ска­зать, — сно­ва обра­тил­ся он к Бояри­но­ву, — что Коми­тет не будет пре­пят­ство­вать про­ве­де­нию Вой­ско­во­го съезда?

— Не посме­ют! — уве­рен­но про­гро­хо­тал Бояри­нов, — Силё­нок не хватит!

«А не такие-то они и дети», — уко­рил себя Бога­ев­ский за то высо­ко­ме­рие, с кото­рым он здесь появился.

Мит­ро­фан Пет­ро­вич мыс­лен­но пере­нёс­ся в серые мар­тов­ские дни. Пет­ро­град, сырость, колю­чий снег. На Обще­ка­за­чьем съез­де собра­лись львы вой­ны, там было кому пред­се­да­тель­ство­вать, но столь высо­кое собра­ние пору­чи­ли про­ве­сти имен­но ему, педа­го­гу и учёному.

Он пом­нил луча­щи­е­ся доб­ро­той гла­за А.И. Дуто­ва, заме­сти­те­ля пред­се­да­те­ля Вре­мен­но­го Сове­та Каза­чьих Войск: «Собы­тие поис­ти­не исто­ри­че­ское! Кому как не исто­ри­ку каза­че­ства вести этот съезд?» Дутов дол­го тряс его руку: «Мит­ро­фан Пет­ро­вич, Дон дол­жен стать опо­рой, при­ме­ром креп­кой вла­сти в Рос­сии. Поста­рай­тесь. Пока­жи­те при­мер. Тогда за вами пой­дёт всё каза­че­ство, и мы сохра­ним Отчиз­ну». «Но ведь у нас, как и во всей Рос­сии, появи­лась новая власть, — мяг­ко ответ­ство­вал Бога­ев­ский, — Дон­ской испол­ни­тель­ный коми­тет — умень­шен­ная копия Вре­мен­но­го Пра­ви­тель­ства. Что же? Мы долж­ны совер­шить контр­ре­во­лю­цию?» Собе­сед­ник задум­чи­во поче­сал бри­тую голо­ву. «Это… не долж­но назы­вать­ся контр­ре­во­лю­ци­ей. Вам не нуж­но захва­ты­вать власть. Вам её нуж­но… пе-ре-хватить».

Алек­сандр Ильич Дутов

Тогда эти сло­ва пока­за­лись Бога­ев­ско­му уто­пи­ей. Но теперь, пони­мая, что новая власть в Ново­чер­кас­ске неустой­чи­ва, она — не более, чем пыль под сапо­га­ми, и её мож­но рас­топ­тать, до него дошло, что имел в виду Дутов.

«ДИК совер­шил непро­сти­тель­ную ошиб­ку, — заклю­чил про себя он, — они про­де­кла­ри­ро­ва­ли, что дадут всем все, в том чис­ле и зем­лю. Они забы­ли, что зем­ля для каза­ка — свя­тое, она добы­та кро­вью воль­но­лю­би­вых пред­ков. Это — козырь. И теперь он мой».

— Основ­ные поло­же­ния повест­ки, — вос­пол­нил воз­ник­шую пау­зу Мит­ро­фан Пет­ро­вич, — обо­зна­чим сего­дня же, после пере­ры­ва. Есть ли в зале пред­ста­ви­те­ли прес­сы? Про­шу вас подой­ти ко мне, господа…


2

12 апре­ля 1917 года в газе­те «Воль­ный Дон» появи­лась скром­ная замет­ка за автор­ством Ф. Лари­на — «Оче­ред­ные вопро­сы на Дону».

«Ста­рый строй пал, — сооб­щал чита­те­лям Ларин, — и глав­ней­шей зада­чей теку­ще­го момен­та явля­ет­ся укреп­ле­ние ново­го поряд­ка основ наро­до­прав­ства. У нас, на Дону, это необ­хо­ди­мо начать с вос­ста­нов­ле­ния раз­но­вре­мен­но отня­тых у каза­ков их прав и воль­но­стей. Необ­хо­ди­мо преж­де все­го немед­лен­ное вос­ста­нов­ле­ние пол­но­стью было­го каза­чье­го само­управ­ле­ния — вос­кре­ше­ние Вой­ско­во­го Круга».

Эта замет­ка уже не носи­ла харак­те­ра невы­ска­зан­ной угро­зы. Рево­лю­ци­он­ная власть полу­чи­ла вполне офи­ци­аль­ное пре­ду­пре­жде­ние о том, что дни её пре­бы­ва­ния на Дону сочтены.

Порт­рет каза­ков в фор­ме, пред­став­ля­ю­щей весь пери­од исто­рии кубан­ско­го каза­чье­го вой­ска. 1910 год

3

Бога­ев­ский дав­но знал Голу­бо­ва. Они были зна­ко­мы ещё с гим­на­зи­че­ских вре­мён. Креп­кий, коре­на­стый Коля любил рас­ха­жи­вать по Ново­чер­кас­ску, засу­чив рука­ва. Шалов­ли­во гля­дя по сто­ро­нам, он буд­то спра­ши­вал: «А ну? С кем бы подраться?».

И како­во было удив­ле­ние Мит­ро­фа­на Пет­ро­ви­ча, когда Воло­ши­нов рас­ска­зал ему о том, что Голу­бов митингует.

«Коля — ора­тор? — не пове­рил он ушам сво­им, — я не пом­ню, что­бы в дет­ские годы он отли­чал­ся красноречием».

«Голу­бов чер­тов­ски крас­но­ре­чив! Он здо­ро­во заво­дит чернь, — чуть ли не жало­вал­ся Воло­ши­нов, — на одном митин­ге этот него­дяй сорвал с себя пого­ны, топ­тал их и гор­ло­па­нил: „Мне стыд­но быть офи­це­ром! Я ваш! Я с вами!“. Сол­да­ты и рабо­чие ликовали…»

«Брось­те», — вяло отре­а­ги­ро­вал Богаевский.

Но вот, 16 апре­ля, в день откры­тия Вой­ско­во­го съез­да, в зале зим­не­го теат­ра Ново­чер­кас­ска воз­ник он, Голубов.

Голу­бов, кото­рый назы­вал Каза­чий союз «контр­ре­во­лю­ци­он­ным сбо­ри­щем»! Голу­бов, кото­рый заяв­лял, что ниче­го обще­го со «сбо­ри­щем» иметь не может! По зако­нам офи­цер­ской чести, взбал­мош­ный еса­ул появ­лять­ся здесь был вооб­ще не дол­жен! А он взял, и появил­ся. Наг­ло, с ехид­ной улыб­кой (в пого­нах и с награ­да­ми, кста­ти) он подо­шёл к пре­зи­ди­у­му и попро­сил, нет, потре­бо­вал слова.

Воло­ши­нов попы­тал­ся вос­пре­пят­ство­вать: в спис­ках высту­па­ю­щих вас нет, еса­ул, кати­тесь к чёр­ту, но не он власт­во­вал на Съез­де, Пред­се­да­те­лем был Бога­ев­ский, и Бога­ев­ско­му захо­те­лось поиг­рать. «Пусть пого­во­рит, — решил он, — потом я его размажу».

— Голу­бов — ора­тор чер­ни, — шеп­нул Мит­ро­фан Пет­ро­вич Воло­ши­но­ву, — мать, изви­ни­те, пере-мать. Здесь — дру­гая ауди­то­рия. Это будет его лебе­ди­ной пес­ней, поверьте …

И Бога­ев­ский просчитался.

— В Дон­ской запас­ной бата­рее пред­став­ле­но 135 ста­ниц, — гово­рил Голу­бов, бро­сая дерз­кие взгля­ды на Бога­ев­ско­го, — каза­ки бата­реи ска­за­ли: мы слиш­ком любим Дон, что­бы отдать его руко­вод­ство кому бы то ни было. При сво­бод­ном строе мы научи­лись любить сво­бо­ду и ува­жать её в дру­гом. Кто пой­дёт про­тив сво­бо­ды дру­го­го, тот поте­ря­ет свою свободу…

В зале послы­ша­лись апло­дис­мен­ты, и сидя­щий в пре­зи­ди­у­ме Пет­ров­ский побагровел.

Он, как гла­ва рево­лю­ци­он­ной вла­сти, здесь при­сут­ство­вать не соби­рал­ся. Что ему было делать в стане пре­тен­ду­ю­ще­го на власть вра­га? Но при­шла в Ново­чер­касск теле­грам­ма мини­стра Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства А.И. Гуч­ко­ва, «ниче­го про­тив про­ве­де­ния Вой­ско­во­го съез­да не име­ем», — гово­ри­лось в ней, и Пет­ров­ско­го при­нес­ло сюда вет­ром исто­рии. «Быть может, — наив­но поду­мал быв­ший адво­кат, — мне дают понять, что пора кон­со­ли­ди­ро­вать­ся? Выстра­и­вать власт­ную вер­ти­каль сов­мест­но с Каза­чьим сою­зом? Поче­му нет? Объ­еди­ним наш Воен­ный отдел с их Вой­ско­вым шта­бом, и все успокоится».

Со сво­е­го места под­нял­ся епи­скоп Гер­мо­ген. Батюш­ка бла­го­сло­вил съезд. Это пока­за­лось зна­ком. Все вокруг пред­ста­ви­лось Пет­ров­ско­му пре­крас­ным, чару­ю­щим: и лица сидя­щих в зале, и золо­той крест на гру­ди Гер­мо­ге­на, и боро­да Воло­ши­но­ва, и, жур­ча­щая ручьём речь Богаевского.

Одна­ко вылез чёр­тов Голу­бов, и оча­ро­ва­нию при­шёл конец.

…— Пусть не сму­ща­ют­ся об упад­ке дис­ци­пли­ны! Новый строй созда­ёт новые фор­мы дис­ци­пли­ны, но дис­ци­пли­ны духа…

Эти сло­ва заста­ви­ли побаг­ро­веть уже и пред­се­да­те­ля. «Да он анар­хи­че­ский три­бун, — оша­ра­шен­но при­знал­ся себе Мит­ро­фан Пет­ро­вич, — Баку­нин! „Дис­ци­пли­на духа“ — как это кра­си­во, чёрт возь­ми, вели­че­ствен­но звучит!».

— Как устро­ить нашу жизнь? — про­дол­жал Голу­бов. — Не мыс­лим дру­го­го прав­ле­ния, кро­ме рес­пуб­ли­ки! Осу­ще­ствим заве­ты воль­но­сти Сте­па­на Рази­на и Ерма­ка Тимо­фе­е­ви­ча… (бур­ные апло­дис­мен­ты) …Да! Каза­ки запас­ной бата­реи с пер­вых дней рево­лю­ции ясно и твёр­до опре­де­ли­ли — демо­кра­ти­че­ская рес­пуб­ли­ка! И в этой борь­бе мы пой­дём вме­сте с пролетариатом!

Пет­ров­ский уро­нил голо­ву в ладо­ни, вздрог­нув всем телом. Со сто­ро­ны мог­ло пока­зать­ся, что Пред­се­да­тель Дон­ско­го испол­ни­тель­но­го коми­те­та рыдает.

— Каза­ки заяви­ли, что не оста­но­вят­ся ни перед чем, идя на защи­ту сво­бо­ды, и что враг народ­ной сво­бо­ды мог отнять её, раз­ве что, пере­шаг­нув через наши трупы…

…Как толь­ко пер­вый день рабо­ты съез­да был закон­чен, Бога­ев­ский собрал Воло­ши­но­ва и Бояри­но­ва на неболь­шое сове­ща­ние в каби­не­те дирек­то­ра театра.

— С офи­це­ра­ми нуж­но хоро­шо пого­во­рить, гос­по­да. Не может быть Голу­бо­ва и поощ­ри­тель­ных аплодисментов!

В после­ду­ю­щие дни еса­у­лу дали спо­кой­но высту­пить толь­ко один раз. Обсуж­дал­ся вопрос спе­ци­фи­че­ский — о рас­ши­ре­нии воз­мож­но­стей армей­ской служ­бы каза­че­ства. Он пред­ло­жил ори­ги­наль­ную идею — брать «низо­вых» каза­ков на флот (они же пого­лов­но рыба­ки, часто выхо­дят в Азов­ское море!) В Пре­зи­ди­у­ме обе­ща­ли над его пред­ло­же­ни­ем подумать.

В осталь­ных же слу­ча­ях, как толь­ко он начи­нал вспо­ми­нать на три­буне о рево­лю­ции и вла­сти ДИК, сло­ва его заглу­ша­ла кано­на­да улю­лю­ка­ний и захлопываний.

«При появ­ле­нии на три­буне Голу­бо­ва, — писа­ла газе­та „Воль­ный Дон“ от 28 апре­ля 1917 года, — под­ни­ма­ют­ся шум и голо­са: „Долой“!
Пред­се­да­тель дол­го зво­нит. Голу­бов пыта­ет­ся говорить…
Голос: „За кого буде­те говорить?“
Голу­бов: „За каза­ков!“ (кри­ки „долой“)
Голу­бов: „Это, гос­по­да, наси­лие“ (ухо­дит, раз­да­ют­ся аплодисменты)…»

…Всё тем же вкрад­чи­вым голо­сом Мит­ро­фан Пет­ро­вич повёл Вой­ско­вой съезд в нуж­ном направ­ле­нии. Каза­чий шови­низм, на фоне пер­спек­тив новых закон­ных сво­бод для каза­че­ства, взял верх над рево­лю­ци­он­ной роман­ти­кой, над «сво­бо­дой, равен­ством и брат­ством». Всё чаще слы­ша­лось на этом съез­де: «Дон — для казаков!».

Вре­мен­но­му пра­ви­тель­ству Съезд выра­зил пол­ное дове­рие. При этом ему пред­ла­га­лось офи­ци­аль­но сни­зить зна­че­ние Сове­тов рабо­чих и сол­дат­ских депу­та­тов и «при­нять меры к пре­кра­ще­нию вред­ной для рево­лю­ции аги­та­ции ленин­цев». «Вой­на, — гово­ри­лось в одном из реше­ний съез­да, — долж­на быть до побед­но­го конца».

Так­же про­воз­гла­ша­лось наци­о­наль­ное само­опре­де­ле­ние, под­держ­ка стрем­ле­ния Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства создать Демо­кра­ти­че­скую рес­пуб­ли­ку с силь­ной вла­стью на местах.

«Дон­ская Область, — кон­кре­ти­зи­ро­вал съезд, — состав­ля­ет неот­де­ли­мую часть Рос­сий­ской демо­кра­ти­че­ской рес­пуб­ли­ки, имея широ­кое мест­ное самоуправление».

Эти поло­же­ния вопро­сов у цен­траль­ной вла­сти не вызва­ли. Состав­лен­ные кор­рект­но, уме­ло отре­дак­ти­ро­ван­ные Мит­ро­фа­ном Пет­ро­ви­чем, «гене­раль­ной линии» они не про­ти­во­ре­чи­ли. Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство тоже было и за демо­кра­тию, и за вой­ну до побед­но­го конца.

Вопрос о зем­ле был отло­жен «на потом». Отло­жен с про­зрач­ным намё­ком на то, что «потом» — не слу­чит­ся никогда.

Реше­ние о при­зна­нии Дон­ско­го област­но­го испол­ни­тель­но­го коми­те­та «вре­мен­ной обще­ствен­ной орга­ни­за­ци­ей», измо­тан­ный почти дву­мя меся­ца­ми поли­ти­че­ской жиз­ни Пет­ров­ский под­пи­сал без­ого­во­роч­но, так же, как и согла­сил­ся в нача­ле мар­та 1917-го со сво­ей отстав­кой послед­ний Наказ­ной Ата­ман М.Н. Граббе.

Власть акку­рат­но при­кар­ма­ни­ли Бога­ев­ский и К. Офи­ци­аль­но же ею дол­жен был стать Вой­ско­вой Круг, кото­рый избе­рёт пра­ви­тель­ство и Вой­ско­во­го Ата­ма­на. Круг назна­чи­ли на 26 мая 1917 года. Контр­ре­во­лю­ция про­шлась по Обла­сти Вой­ска Дон­ско­го на цыпоч­ках. В Пет­ро­гра­де это­го, похо­же, и не заметили.


Пуб­ли­ка­цию под­го­то­вил писа­тель Сер­гей Пет­ров, автор книг «Баку­нин. Пер­вый панк Евро­пы», «Хро­ни­ка его раз­во­да» и «Мен­ты и люди». Сотруд­ни­ча­ет с изда­тель­ством «Пятый Рим» и пишет для жур­на­ла «Рус­ский пионер».


Читай­те так­же рас­сказ о гра­фе Миха­и­ле Граб­бе «Подо­ждём „Высо­чай­ше­го акта“».

Поделиться