Лев Толстой — писатель, мыслитель, глава большой и плодовитой семьи, чьё влияние на отечественную историю и мир трудно переоценить. О графе и его наследии написаны сотни книг и статей, сняты десятки художественных и документальных фильмов, однако мало кто знает, насколько глубокие философские открытия сделал писатель на закате жизни.
В молодости Толстой был далёк от тех идеалов, которые он провозгласил в зрелые годы, однако, в данной статье мы не будем акцентировать внимание на «тёмной стороне» писателя, хотя бы потому, что не можем быть уверены в достоверности фактов, включая даже некоторые дневниковые записи. Также не будем оценивать его крамольные высказывания в адрес церкви. Толстой судил обо всём как революционер и свободный мыслитель-правдоруб, а это уже само по себе предполагает конфликт с догматиками и консерваторами. Мыслитель отметал любые догмы, включая «толстовские» — то есть своих же последователей.
Перед вами первый материал цикла о жизненном пути Льва Толстого — о его взглядах, семье, творчестве и философских исканиях.
Детство и потеря родителей (1828–1835)
Лев Толстой родился 28 августа 1828 года, в Крапивенском уезде Тульской губернии, в семье графа Николая Толстого, продолжателя старинной и знатной династии Толстых, представители которой служили Ивану Грозному и Петру I. Мама юного Льва была представительницей славного рода Волконских, потомков династии Рюриков. Интересно, что у Льва Толстого был общий предок с Александром Пушкиным — адмирал царского флота Ивана Головина, который строил флот в эпоху Петра I. Голицыны, Трубецкие, Одоевские, Репнины, Горчаковы, Волконские. Столь великая родословная с невероятно богатой историей, конечно же, повлияла на характер Толстого — мятежный, противоречивый, страстный.
Детство писателя было трагичным. Юный Лев, которому ещё не исполнилось и двух лет, теряет мать (она умирает при родах), а в восемь лет прощается с отцом. Дети Толстых попадают под опеку тёти Татьяны Александровны Ергольской, а затем — к графине Александре Ильиничне Остен-Сакен.
И всё же Мария Толстая, сестра Льва, вспоминает его так:
«Лев Николаевич в детстве отличался особенной жизнерадостностью; он был какой-то лучезарный. Когда, бывало, прибежит в комнату, то с такой радостной улыбкой, как будто сделал открытие, о котором хочет сообщить всем. Любил шутить. Всегда был нежный, ласковый, уступчивый; никогда не был груб. Если его приласкают — прослезится. Обидят его братья — уйдёт куда-нибудь подальше и плачет. Но с братьями они всю жизнь жили дружно».
Отрочество и новые опекуны (1835–1842)
После смерти графини, в 1840 году, дети переезжают в Казань — в семью отцовской сестры — Пелагеи Ильиничны Юшковой. С этого момента у детей начинается спокойная и размеренная жизнь. Пелагея Юшкова стала «кадетской мамой» Толстого:
«…требовательная к соблюдению светских приличий, помещица Юшкова была воплощением „хорошего тона“, стремилась во что бы то ни стало соответствовать идеалу „комильфо“. Она любила поесть, менять туалеты, убрать со вкусом комнаты, и вопрос о том, куда поставить диван, был для неё вопросом огромной важности. Человеком она была незлым, но капризным и взбалмошным. Обожая светскую жизнь, охотно посещала монастыри, выстаивала службы, раздавала по обителям заказы на шитьё золотом. Однако с крепостными вела себя грубо».
Толстой посвятил этому периоду своей жизни первые литературные шедевры — «Детство», «Отрочество» и «Юность», а в автобиографии назвал его самым счастливым в своей жизни:
«…счастье не зависит от внешних причин, а от нашего отношения к ним… человек, привыкший переносить страдания, не может быть несчастлив…»
Дом Юшковой считался самым гостеприимным и добропорядочным во всей Казани и частенько был полон гостей, во многом, благодаря мужу Пелагеи Ильиничны — Владимиру Юшкову, полковнику, ветерану войны 1812 года.
«Обаятельный, с отличным чувством юмора, дядюшка откровенно насмешничал над фальшью и противоречиями светских приличий и условностей общества, супруги, среды, жизнь в которой проходила „между картами, танцами, сплетнями, балами, чревоугодием“, тем не менее, он сам был частью этой среды, приятным и весёлым человеком своего круга, гостеприимным хозяином в доме».
Толстой симпатизировал Юшкову именно за его искренность, истории войны с Наполеоном, а впоследствии, за героизм при тушении страшного пожара в Казани в августе 1842 года.
Юность и увлечения молодого Толстого (1842–1849)
Лев Толстой начинает постигать науки уже на домашнем обучении. К нему приходят лучшие французские (гувернёр Сен Тома) и немецкие преподаватели, и уже в 1843 году он поступает на факультет восточных языков Казанского университета, с отличием сдав экзамен по турецко-татарскому. Изучение языков с детства хорошо давалось полиглоту — он владел английским, французским и немецким, мог читать на итальянском, польском, сербском и чешском, изучал греческий, латынь, церковнославянский и многие другие языки. Тем не менее лингвистика наскучила ему, и он провалил экзамены, после чего перевёлся на юридический.
Уже на университетской скамье воображение молодого Льва наполняли романтические идеи и образы жизни в деревне, среди простых крестьян. Горячая кровь и максимализм сделали своё дело: молодой и пылкий Толстой бросает учёбу и возвращается в родовое гнездо — Ясную Поляну. Там он начинает изучать деревенскую жизнь, пробует наладить отношения с крестьянами, записывая наблюдения в дневник. В марте 1847 года он написал:
«Я ясно усмотрел, что беспорядочная жизнь, которую большая часть светских людей принимает за следствие молодости, есть не что иное, как следствие раннего разврата души».
Однообразие и рутина помещичьей жизни вскоре наскучили Толстому, и он возвращается в Москву, а затем перебирается в Петербург. Молодого повесу видят на светских раутах, балах. Умиротворением для его страстной натуры послужило увлечение классической музыкой. Немецкие и французские композиторы — Фредерик Шопен, Иоганн Себастьян Бах, Вольфганг Амадей Моцарт — долгие часы занимали слух начинающего писателя. С обожанием юный Толстой относился к сентиментальному Жан-Жаку Руссо, к церковным же обычаям — с пренебрежением. В 16 лет он нацепил вместо креста на шею медальон с портретом философа — так и ходил.
Толстой часто бывал в гостях у Любови Александровны Берс и её большой семьи, в селе Красном Тульской губернии, в 35 верстах от Ясной Поляны. Особенно ему были приятны минуты общения с её дочерьми: Лизой, Софьей и Татьяной. Сонечка впоследствии не раз вспоминала, как они все пели хором под аккомпанемент Льва Николаевича.
Начало писательства и военная служба (1849–1856)
Зимой 1850–1851 гг. Толстой начинает писать повесть «Детство», а весной 1851 года брат Николай, будучи сам офицером, советует Льву взяться за дело и поехать на Кавказ, на военную службу. Перспективы сделать карьеру, сбежать от долгов и рутины, хорошее жалование и романтика гор, обрисованные братом — всё это пробудило интерес Толстого. Весной 1851 года Лев Николаевич вместе со старшим братом-артиллеристом отправляется на Кавказ. Для поступления на службу не хватало документов, и в ожидании посылки их из Москвы Толстой живёт пять месяцев в Пятигорске, в русской избе, в обществе казака Епишки (прототип «Ерошки» из повести «Казаки»). Получив документы, осенью 1851 года сдаёт экзамены и становится юнкером артиллерийской бригады, расположенной в станице Старогладовской, на берегу Терека. Впоследствии жизнь среди казаков и природу Казказа Толстой красочно опишет в своих кавказских произведениях — «Хаджи-Мурат», «Казаки», «Рубка леса» и «Набег», причём в последнем, по словам Толстого, «всё, что было хорошего, всё выкинуто или изуродовано». Ему оказались близки по духу сильные духом, независимые, не знавшие крепостного рабства казаки.
17 и 18 февраля 1852 года юнкер Толстой в составе восьми батальонов, с кавалерией и артиллерией, участвует в переправе через Хулхулау, и вступает в сражение в Маюртупском лесу, на переправе через Гашень и атаке на Мичике. К счастью для России, артиллерист Толстой родился в рубашке: ядро, которое разнесло его пушку, попало в колесо. Георгиевский крест Толстой благородно уступил однополчанину, чтобы облегчить бедняге жизнь.
В мае 1852 года Лев Николаевич отправляется на Кавказские минеральные воды, чтобы вылечить ревматизм, полученный на военной службе и на охоте, к которой он в последнее время пристрастился. Толстой останавливается в Кабардинской слободе, в уютном домике с садом. После кавказской мясорубки — Пятигорск, с благоустроенным курортом, роскошными зданиями, благоухающими садами и бульварами, по которым прогуливался весь бомонд, казался раем. Возмужавший Толстой, согласно записям в дневнике, не впечатляется музыкой и увеселениям, помня о своей лечебной цели:
«Встаю в четыре утра, чтобы пойти пить воды, что продолжается до шести. В шесть беру ванну…Читаю или разговариваю за чаем с одним из наших офицеров, который живёт рядом со мной, пишу до 12-час нашего обеда… Сплю до четырёхх, играю в шахматы или читаю, снова отправляюсь к источнику…».
В 1852 году, в свободное от службы время, Толстой пишет первую часть автобиографии — «Детство».
«Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений…».
В июле 1852 года Толстой отправляет рукопись повести Николаю Некрасову, редактору журнала «Современник» со словами:
«…я с нетерпением ожидаю вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимого дела, или заставит сжечь все мои рукописи».
Интересны и требования Толстого к читателю, изложенные в предисловии к «Детству»:
«Чтоб быть приняту в число моих избранных читателей, я требую очень немногого: чтобы вы были чувствительны <…> и не стыдились бы этого…».
Предисловие не было напечатано, и сентиментальный Толстой был этим очень огорчён, очевидно, считая его неотъемлемой частью произведения, а последующие правки Некрасова ещё больше его расстроили. Не оправдалась и надежда писателя на гонорар, поскольку по правилам журнала первое произведение авторов не оплачивалось. Но слава быстро утешила молодого Толстого — в редакцию стали поступать восторженные отзывы. Тургенев, Достоевский, Панаев, критики журналов «Отечественные записки», «Москвитянин» и «Пантеон» — восхищались его дебютом. Впоследствии Тургенев станет близким другом Льва Николаевича. Так, узнав, что Толстой записался в солдаты, Тургенев в 1855 году напишет другу:
«…военная карьера всё-таки не Ваша, Ваше назначение — быть литератором, художником мысли и слова. Ваше орудие — перо, — а не сабля, — а музы не только не терпят суеты — но ревнивы».
Но Толстой по-прежнему мечется по жизни и бросается в крайности. Женщины, азартные игры, балы и фехтование. Фатализм молодого Толстого при его страстной и авантюрной натуре однажды привели к материальной трагедии. В 1854 году, на одной игре в карты он так поддался азарту, что поставил всё, и… проиграл огромный родительский дом, где провёл детство и вырос.
Служба в армии, по-видимому, пошли на пользу молодому повесе. Весну и половину лета 1854 года Толстой, будучи офицером Дунайской армии, проводит в Бухаресте, где пишет «Отрочество» и рассказ «Рубка леса». Сентябрь-октябрь того же года 26-летний офицер Толстой проводит в Кишинёве. Однополчане Толстого вынашивают идею создания журнала «Солдатский вестник» или «Листок» для распространения среди солдат грамоты и просвещения. Толстой писал Некрасову:
«Мы хотели основать Листок, по цене и содержанию доступный всем сословиям военного общества, который бы, избегая всякого столкновения с существующими военно-официальными журналами, служил бы только выражением духа войска».
Идеям просвещения среди солдат не суждено было сбыться — Николай I запретил учреждение нового журнала, над которым Толстой с энтузиазмом трудился. Это заставило Толстого пересмотреть взгляды на военную службу, которые он изложил в своих Кишинёвских рассказах «Записки фейерверкера», «Дядюшка Жданов и кавалер Чернов», «Как умирают солдаты». Пребывание в Кишинёве — время планов и творческих замыслов, при этом переживаний за судьбу русской армии в Севастополе. Вскоре, 2 ноября того же 1854 года Толстого отправляют «в самую мясорубку» — осаждённый британцами, французами и турками Севастополь.
«Одно из двух: или война есть сумасшествие, или, ежели, люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать».
Страшные впечатления от войны заставили молодого Толстого усомниться уже в христианских ценностях:
«Да, на бастионе и на траншее выставлены белые флаги, цветущая долина наполнена смрадными телами, прекрасное солнце спускается с прозрачного неба к синему морю, и синее море, колыхаясь, блестит на золотых лучах солнца. Тысячи людей толпятся, смотрят, говорят и улыбаются друг другу. И эти люди — христиане, исповедующие один великий закон любви и самоотвержения, глядя на то, что они сделали, не упадут с раскаянием вдруг на колени перед тем, кто, дав им жизнь, вложил в душу каждого, вместе со страхом смерти, любовь к добру и прекрасному, и со слезами радости и счастья не обнимутся, как братья? Нет! Белые тряпки спрятаны — и снова свистят орудия смерти и страданий, снова льётся честная, невинная кровь и слышатся стоны и проклятия».
Талант молодого писателя, проявленный в «огне» и «воде», был встречен «медными трубами». Его ждали восторженные отзывы критиков, даже сам император Александр II восхитился творческими способностями Толстого, в особенности, его рассказом «Севастополь в декабре месяце». За проявленную храбрость Толстой награждается пятью медалями, из которых одну ему присуждают за «Севастопольские рассказы».
В 1855 году 28-летний писатель приезжает в Петербург. Целый год он почивает на лаврах: посещает заседания кружка «Современник», участвует в литературных чтениях, спорах и разборках между писателями. Все дороги открыты перед блистающим литератором и прославленным офицером. Но всё это не прельщает правдоруба Толстого. Он пишет несколько сатирических песен на солдатский манер об ошибке русского генерала Реада во время сражения у речки Чёрной 4 (16) августа 1855 года, которое привело к поражению русской армии. Такие вольности Толстому обошлись утратой доверия со стороны ряда генералов. В ноябре 1856 года писатель навсегда оставляет военную службу и опостылевший ему кружок «Современник» и возвращается в родную «Ясную поляну».
Вновь и вновь вспоминая ужасы Севастополя, он в том же 1855 году пишет:
«Вчера разговор о божественном и вере навёл меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить всю свою жизнь. Мысль эта — основание новой религии, способствующей развитию человечества. Религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле».
В 1857 году он пишет своему другу и родственнице-фрейлине императорского двора Александре Толстой:
«Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие — душевная подлость. От этого-то дурная сторона нашей души и желает спокойствия, не предчувствуя, что достижение его сопряжено с потерей всего, что есть в нас прекрасного, не человеческого».
Продолжение истории жизни Льва Толстого в следующем материале.
Читайте также наш материал «„Былое и думы“ Герцена: романтический герой под присмотром Третьего отделения».
