В начале XX века Россия переживала настоящий взрыв интереса к таинственному и неизведанному. Разделенное и отягощённое множеством внутренних конфликтов, российское общество оказалось на удивление едино в данном увлечении.
Представители самых разных слоёв общества стремились окунуться в мистику и эзотерику. Интеллигенция ударялась в духовные искания и практики, люди попроще толпились в приёмных медиумов и прорицателей. По сведениям полиции, на 1913 год в Петербурге насчитывалось без малого 400 гадалок и 16 предсказателей судьбы. Их объявления не сходили с газетных полос: «Персидский маг Ормузд — консультант замужних женщин», «Мариэтта — обладательница третьего глаза и внутреннего ока видит прошлое и будущее», «Каббалист и астролог Рафаэль ждёт Вас». Вероятно, памятуя такие заголовки, Остап Бендер создал себе образ «знаменитого бомбейского брамина-йога Иоканаана Марусидзе».
Лежавшая между классическим Западом и коллективным Востоком, Россия воспринимала тенденции, исходившие с обеих сторон. В это время популярность обрели идеи Эмиля Жака-Далькроза и Айседоры Дункан о танце как особом языке, который помогает познать смысл того, что невозможно выразить обычными словами. Что касается Востока, то к нему относились со смешанным чувством страха и обожания. Наличие «жёлтой угрозы» (выражение Андрея Белого), не мешало рассуждать о гибели западного мира, в связи с чем ответы на все главные вопросы следовало искать в наследии восточных цивилизаций.
Цитадель имперской власти, Петербург, одновременно стал оккультной столицей России. Этому способствовали различные слухи и легенды, неизменно окружившие город. В столице печаталось множество эзотерических изданий. В редакциях столичных журналов «Изида» и «Маг» собирались десятки оккультистов, там же можно было купить соответствующие амулеты и заказать гороскоп. Кроме того, тон здесь задавала сама царствующая чета. В разное время при дворе можно было встретить самых разных «учителей» и «посвящённых», а лиловую обложку личного дневника императрицы Александры Фёдоровны украшала вышитая золотая свастика.
Данный текст не претендует на исчерпывающую характеристику такого обширного явления, как русский дореволюционный оккультизм. Выбранные персонажи являют собой своего рода топ‑4 персонажей, с которыми связано наибольшее количество домыслов и легенд. Фамилии приведены в алфавитном порядке.
Пётр Бадмаев
Загадочный бурятский целитель, конфидент двух царей, агент русского влияния в Азии — это всё про доктора Бадмаева. Этими характеристиками не исчерпывается личность Бадмаева, который был столь же неординарным, сколь и противоречивым человеком. Он появился на свет весной 1851 года в семье небогатого скотовода, хотя впоследствии и возводил свой род к Чингисхану. В отличие от многих своих соплеменников, Пётр (в ту пору ещё Жамсаран) Бадмаев получил хорошее европейское образование — сперва в иркутской гимназии, а затем в Петербургском университете.
С ранних лет Жамсаран проявил себя как деятельный и энергичный человек. Ещё будучи студентом, он стал помощником своего старшего брата Сультима, державшего в столице аптеку восточной медицины, а после его смерти вступил в её владение. Одновременно Бадмаев-младший преподавал в университете и служил переводчиком в МИДе, в итоге дойдя до генеральского чина. Важнейшей вехой в жизни Бадмаева стал его переход в православие, причём крёстным выступил наследник престола великий князь Александр Александрович, будущий император Александр III. Именно этот факт вкупе с познаниями в нетрадиционной медицине сделал вчерашнего студента вхожим в ближний круг царской семьи.
Следует отметить, что Бадмаев стремился сочетать державный патриотизм с практичным подходом к делу. Обратив внимание на интерес властей к расширению русского влияния на Дальнем Востоке, он подготовил на этот счёт обширный проект. В частности, он подразумевал развитие восточной окраины империи, включавшей открытие торгового дома, налаживание экономических связей с Китаем и Монголией, организацию скотоводческих хозяйств и даже издание собственной бесцензурной газеты. В дальнейшем планировалось перенести экспансию на сопредельные территории, причём, по словам Бадмаева, «всякому истинно русскому человеку» было желательно, чтобы Россия оградила Китай «от хищников ради собственных интересов», действуя «бескорыстно, питая любовь к своему близкому соседу».
Всё пошло не так с самого начала. Стремление монополизировать рынок натолкнулось на серьёзную конкуренцию со стороны местных предпринимателей, которые, объединившись, фактически задавили Бадмаева. Его поддержка земляков, при условии их перехода в православие, вызвала недовольство бурятских элит. Кроме того, стало известно, что владелец торговой марки с целью её продвижения распространял слухи о своём родстве с царём и больших связях при дворе. Осенью 1896 года секретное отделение Министерства финансов начало расследование «авантюрной деятельности торгового дома „П. А. Бадмаев и компания“», а полиция взяла «бурятского врача» в негласную разработку (оба дела сохранились и доступны в государственных архивах Петербурга и Москвы).
Всё это не способствовало репутации Бадмаева. Зимой 1896/1897 гг. он попытался оказать влияние на Николая II и получить дополнительный кредит в 2 млн рублей, однако ничего не вышло. В дальнейшем Николай относился к Бадмаеву скорее настороженно, хотя в целом его отношения с царской семьёй были достаточно ровными.
Сосредоточившись на занятиях восточной медициной, Бадмаев, тем не менее, не оставлял попыток сделать Россию владычицей Востока. Так, он буквально засыпал государя и членов императорской фамилии записками и предложениями. Среди них можно назвать проекты постройки железной дороги из Семипалатинска в Монголию, организации общества «для руководства хозяйственным развитием Монголии», создания русско-монгольского военного союза и монголо-бурятского кавалерийского иррегулярного войска. В годы Первой мировой войны Бадмаев предлагал привлечь всех, кто находится вне военных действий, к принудительному занятию сельским хозяйством, чтобы женщины и дети таким образом нашли «оздоравливающий труд», «больные поправились, старики помолодели и приобрели мужество».
Именно стремление быть советчиком и защитником царской семьи сыграло с Бадмаевым злую шутку.
Если одни считали его «серым кардиналом», незримо влиявшим на важнейшие кадровые решения, то в глазах других он был ловким шарлатаном, сумевшим втереться в доверие к монаршим особам. В знаменитом советском фильме «Агония» Бадмаев показан как инфернальный гуру, могущественный знахарь, у которого консультировался сам Распутин. При этом характер его взаимоотношений со «старцем», равно как и другие вопросы (влияние на политику и масонство) до сих пор остаются непроясненными.
Как бы то ни было, после Февральской революции Бадмаева арестовали одним из первых, наряду с министрами и сановниками. Следующие три года жизни он периодически проводил в заключении, причём к нему одинаково негативно относилось и Временное правительство, и большевики. Бадмаев парировал это тем, что он, прежде всего, был врачом и никому не отказывал в помощи. Так, в августе 1919 года он писал из тюрьмы председателю Петроградской ЧК Филиппу Медведю, что является «по своей профессии интернационалом» и просил «во имя коммунистической справедливости» освободить его вернуть к трудовой жизни.
В итоге Бадмаева перевели в Чесменский концлагерь, зловещую «Чесменку», расположившуюся в бывшей богадельне за Московскими воротами (по странному совпадению, сюда после убийства привезли тело Распутина). Там пожилой Бадмаев перенёс тиф, от последствий которого скончался в августе 1920 года. Его скромная могила сохранилась на Шуваловском кладбище Петербурга. Потомки Бадмаева занимаются тибетской медициной до сих пор.
Читайте также ещё более подробный материал о жизни, делах и достижениях Петра Бадмаева.Александр Барченко
В апреле 1938 года в московской Лефортовской тюрьме по обвинению в создании «масонской контрреволюционной террористической организации „Единое трудовое братство“» был расстрелян Александр Васильевич Барченко. Долгое время это имя находилось в забвении, однако впоследствии, с появлением волны публикаций о советских исследованиях в сфере оккультизма, вдруг приобрело заметную популярность. Интерес вызывала, в первую очередь, работа Барченко в Специальном отделе ОГПУ/НКВД под руководством не менее легендарного Глеба Бокия, а также экспедиции, якобы призванные обнаружить наследие исчезнувших цивилизаций, чтобы затем поставить их на службу коммунистической идее.
Прежде чем стать «оккультистом Страны Советов» (меткая характеристика Александра Андреева), Барченко долго искал свой путь в жизни. Он родился в 1881 году в провинциальном Ельце. Отец, местный нотариус, был дружен с Иваном Алексеевичем Буниным, который нередко останавливался у них дома. Мать Барченко происходила из семьи священника, и именно ей, по словам сына, он был обязан интересом к духовным исканиям. Окончив гимназию в Петербурге, Барченко изучал медицину в трёх университетах, но так и не окончил курса. Впоследствии он переменил ряд занятий, успев побывать чиновником, журналистом, матросом, издателем газеты и даже хиромантом.
Ещё в студенческие годы Барченко увлёкся паранауками (в том числе, телепатией), а путешествие по Индии укрепило его интерес к восточному мистицизму. Очевидно, в это время он познакомился с основателем Психоневрологического института Владимиром Бехтеревым, у которого позже работал. Также можно предполагать, что Барченко так или иначе контактировал с эзотериками, такими как Григорий Мебес и Георгий Гурджиев (элементы их теорий ощущались в последующих практиках Барченко), а также был знаком с обитателями петербургского дацана в Старой Деревне.
Помимо этого, перед революцией Барченко занимался литературным трудом и успел получить определённую известность как автор приключенческой и научно-фантастической литературы. Тем не менее желаемого дохода это занятие не приносило, и автору порой приходилось жить в весьма стеснённых обстоятельствах.
Революция вдохнула в Барченко новые силы. Сперва он, как и многие интеллигенты, оставшиеся в революционном Петрограде, читал лекции красноармейцам и морякам Балтийского флота. В 1920 году Барченко сумел окончить высшие педагогические курсы для работников народного просвещения.
В начале 1921 года Институт мозга командировал его в экспедицию на Кольский полуостров для изучения феномена мяреченья у местных жителей, которая заняла почти два года. Помимо изначальной задачи, Барченко активно исследовал прошлое края и его культурное своеобразие. После возвращения экспедиции в Петроград в газетах появились сенсационные сообщения, что она обнаружила «остатки древнейших культур, относящихся к периоду, древнейшему, чем эпоха зарождения египетской цивилизации».
Стоит заметить, что 1920‑е гг. стали неповторимым временем для множества экспериментальных направлений, причём грань между наукой и паранаукой в ту пору была очень тонкой. При официальном главенстве материалистической идеологии аппарат тотального контроля над научной сферой ещё не сформировался, а нестандартность исследования всегда можно было оправдать его «революционностью». Так, в указанный период в советской России действовало Русское евгеническое общество (Николай Кольцов), проводились опыты по омоложению через переливание крови (Александр Богданов), разбирались психические основы гениальности (Григорий Сегалин). Дух времени нашёл отражение в ряде фантастических произведений Михаила Булгакова и Александра Беляева.
В этом смысле неудивительно, что Барченко сочетал научную деятельность с эзотерическими исканиями. После возвращения из экспедиции в 1923 году он поселился в квартире своего знакомого Александра Кондиайна. Там вокруг Барченко собралась группа соратников, образовав своеобразную коммуну в рамках созданного им «Единого трудового братства». По свидетельствам очевидцев, среди поднимавшихся тем были телепатия, хиромантия, теософия, астрономия, медицина. Параллельно осуществлялись опыты по передаче мыслей и спиритические сеансы. Целью Барченко было собрать разрозненные осколки тайного знания для создания универсальное учение, основанное на вселенской гармонии.
Не секрет, что среди адептов Барченко были и чекисты. В данной связи наиболее противоречивыми являются взаимоотношения Барченко с его главным куратором — начальником Специального отдела Глебом Боким. По прошествии времени уже сложно определить, в какой степени искренняя заинтересованность соседствовала с расчётом и политическими интригами. Насколько можно судить, каждая сторона вкладывала в происходящее разные смыслы. Так, Барченко стремился совместить элементы марксистской теории с эзотерическим знанием с целью донести свои идеи до советского руководства. В свою очередь, ОГПУ рассматривало рассказы о Шамбале (таинственном духовном центре в сердце Азии) и телекинезе как возможности для расширения советского влияния.
В любом случае, время экспериментов подходило к концу. Становление тоталитарной системы в СССР подразумевало унификацию всех сфер жизни, и любое отклонение от нормы сразу навлекало на себя подозрения. В мае-июне 1937 г. был арестован основной костяк группы Барченко, а также некоторые его высокопоставленные «ученики». Помимо прочего, их обвиняли в создании «конспиративно-заговорщической организации восточных мистиков-масонов», используемой англичанами для подрыва мощи советского государства и влияния на руководство страны. Барченко был уничтожен последним. Перед этим он успел изложить на бумаге основы своего учения, которые, возможно, до сих пор хранятся вместе с другими засекреченными документами.
Георгий Гурджиев
Этот уроженец древнего города Гюмри (в российское время он именовался Александрополь) всю жизнь сознательно мистифицировал свою биографию. Это было несложно, учитывая, что и на сегодняшний день о ней сохранилось очень мало достоверных источников и свидетельств. Даже фамилия, под которой Гурджиев вошёл в историю, оформилась уже в поздний период. При крещении его сына в церкви при петербургской Академии художеств отец был записан как «александропольский мещанин Гюрджиев», а по месту его рождения фамилия писалась как «Георгиадес». После смерти Гурджиева о нём появилось множество мифов. Его представляли магом и экстрасенсом, конфидентом и наставником многих великих личностей его времени, прежде всего, Сталина, с которым он якобы был хорошо знаком.
Если попытаться воссоздать реалистичную картину жизни этого духовного учителя, то начать следует с того, что он родился в Александрополе в многодетной семье малоазийских греков. По косвенным данным, вероятнее всего это произошло в 1877 году. Родным языком Гурджиева были греческий, не хуже он владел армянским, а по-русски говорил плохо, с сильным кавказским акцентом. С детства Гурджиев отличался любознательностью, и отец семейства, мелкий предприниматель, сумел отправить его в недавно присоединённый к России Карс, где Георгий обучался в государственной школе. Там же он начал петь в церковном хоре и первоначально намеревался продолжить занятия вокалом в Тифлисе.
Приехав в столицу Закавказья, волею судеб Гурджиев оказался на строительстве железной дороги, открыв в себе талант администратора и коммерсанта. В следующие годы он ездил по южным окраинам империи, умудряясь делать деньги буквально из воздуха. К примеру, пользуясь тем, что местные жители в Туркестане плохо разбирались в европейской технике, он за немалые суммы брал её в «ремонт» и потом возвращал в том же виде, просто объясняя, как она работает.
В это же время, со слов Гурдижева, он совершил ряд путешествий по Востоку, встречаясь с представителями самых разных духовных традиций. Действительно, в дальнейших практиках, которые развивал Гурджиев, присутствовали элементы суфизма, дзэна и других восточных религиозно-философских систем. Наряду с этим, в них явно ощущалось влияние европейской интеллектуальной мысли того времени, в частности, идей Ницше. Анализ автобиографических очерков Гурджиева, в которых тот рассказывал о своих странствиях, выявляет множество отсылок из фольклора разных народов, а также мировой литературы и современной автору русской беллетристики.
Всё это может указывать на то, что Гурдижев, вдохновляясь каким-то сюжетом, воображал себя тем или иным персонажем. Как вспоминал один из его самых известных приверженцев, Пётр Успенский, «он производил странное, неожиданное и почти пугающее впечатление плохо переодетого человека, вид которого смущал вас, потому что вы понимаете, что он — не тот, за которого себя выдает».
Вместе с тем, харизма и артистичность, в купе с нахватанными по верхам знаниями, позволили Гурджиеву создать вокруг себя устойчивую мистическую атмосферу. Его философия незавершённости человеческого существа и связанного с ним саморазвития снискала немалое число поклонников в обеих столицах империи в последние четыре года её существования. По сути, Гурджиев предвосхитил то, что впоследствии назовут «нью-эйджем», когда стремление дать понятные ответы на сложные вопросы мироздания порождало синкретические учения, составленные из фрагментов самых разных культур и традиций. При этом в центре кружка адептов неизменно находился харизматичный гуру, носитель тайного знания и вселенской мудрости.
Примерно то же происходило в 1915–1917 гг. на частных квартирах и в маленьких кафе Москвы и Петрограда. При этом, как это часто бывает, гуру не собирался делиться своими знаниями бескорыстно: те, кто становился учениками Гурджиева, обязывался вносить крупную сумму, доходившую до 1000 рублей в год.
Революция не помешала развитию кружка. Совершив одиссею из Ессентуков через Тифлис, Константинополь и Берлин, Гурджиев обосновался во Франции. Число его последователей то росло, то сокращалось, но интерес к нему не угасал. Многие ученики в этот период прибыли из Англии, Франции и США. Среди них, в частности, была Памела Трэверс, создательница Мэри Поппинс. Наследие Гурджиева, умершего под Парижем в октябре 1949 года, собирается и исследуется и в наши дни.
Григорий Мебес
Легенды о «рижском бароне Мёбесе» стали появляться ещё при его жизни. В них он представал как влиятельный чернокнижник и мистик, возглавлявший чуть ли не все соответствующие организации России. Разумеется, никаким бароном Григорий Оттонович Мебес (так правильно пишется его фамилия) не был, но происходил из хорошей семьи. Его дед, Карл Мебес, был уроженцем Берлина и там же получил медицинское образование. В 1813 году он переехал в Россию, где выслужил потомственное дворянство. Его старший сын, Юлиус Карлович, пошёл по стопам отца, став доктором медицины. Он был женат на Наталье Александровне Берс, двоюродной сестре Софьи Андреевны Толстой. Младший сын, Оттон Карлович, сделал военную карьеру в гвардии, дослужившись до флигель-адъютанта. Его сын Григорий родился в ноябре 1868 г. в Петербурге и был крещён в православие в полковой Мирониевской церкви.
Окончив гимназию, Григорий Мебес поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, который окончил в 1891 г. Начав обычным учителем в провинции, Мебес дослужился до действительного статского советника и преподавал в таких престижных учебных заведениях, как Николаевская гимназия в Царском селе и Пажеский корпус. В Царском среди его учеников был Николай Гумилёв, на миросозерцание которого, как считается, Мебес оказал определённое влияние.
Можно сказать, что с какого-то момента Мебес вёл двойную жизнь.
Днём добропорядочный учитель физики, вечером он становился «наиболее серьёзным и глубоким из оккультистов России», как о нём пишут в исследовательской литературе. С молодости интересовавшийся эзотерикой и духовными поисками, Мебес нашёл им практическое применение в 1910 году, когда состоялось его судьбоносное знакомство с Чеславом Чинским. Последний был поистине незаурядным персонажем. Недоучившийся студент-медик, он ездил по Европе с сеансами гипноза и успел посидеть в тюрьме за двоежёнство. Перебравшись в Париж, Чинский познакомился с Папюсом — культовой фигурой среди европейских оккультистов рубежа веков. Впоследствии Папюс несколько раз побывал в России и был представлен Николаю II, которому якобы предсказал гибель.
Впечатлившись познаниями Мебеса, Чинский назначил его генеральным секретарём петербургского отделения Ордена мартинистов. Как и другие направления эзотерического христианства, мартинизм являл собой набор духовных практик, нацеленных на обретение тайных знаний, способных дать понимание законов бытия. Мебес же, напротив, считал, что подобные знания первичны. На протяжении 1911–1912 гг. он читал своим ученикам лекции, которые впоследствии были опубликованы в виде двухтомника под названием «Курс энциклопедии оккультизма». В них Мебес попытался синтезировать в единое целое астрологию, алхимию, Таро, магические и каббалистические элементы. Подобный подход уже в 1913 году предопределил конфликт Мебеса с другими «братьями». В результате он объявил о своей автономии, а фактически создании собственного ордена. Он продолжил существовать в Петрограде и после революции, являясь, вероятно, наиболее крупной структурой такого рода.
Пока в стране шла Гражданская война, чекистам было не до оккультных обществ. В поле зрения ОГПУ Мебес попал летом 1924-го, когда выяснилось, что в Ленинграде ряд ответственных советских работников, военных и гражданских специалистов состоят в ложах и других тайных организациях. Разработка Мебеса шла почти два года, пока в апреле 1926 года в его квартире на Греческом проспекте не был проведён обыск. Тогда чекисты, среди прочего, обнаружили сотни книг, а также «молельню с алтарём, два халата и две пентаграммы».
Сперва Мебес остался на свободе под подписку о невыезде, однако уже через два месяца он был приговорён к трём годам лагерей с отбыванием на Соловках. Относительная мягкость приговора, очевидно, объясняется тем, что власти просто не знали, как квалифицировать действия Мебеса. Уже в 1927 году срок его заключения сократили на четверть, и в сентябре 1928 года его на три года выслали в Свердловск. По отбытии ссылки Мебес получив максимальный по тем временам «двенадцатый минус» (то есть запрет на проживание в двенадцати крупных городах) и перебрался в Великий Устюг, где и умер в 1934 году.
Описанные сюжеты и явления порой вызывают противоположную реакцию. Кто-то считает носителей «скрытого знания» проходимцами, пользующимися чужой наивностью, и приводит множество аргументов в защиту своих доводов. Тем не менее тех, кто стремится познать неизведанное, всегда оказывается больше. Вероятно, именно поэтому знахари и оккультисты, гуру и медиумы сумели пережить царскую империю и советскую власть, чтобы с новыми силами воспрянуть в наши дни. Другой вопрос, что нередко повышенный интерес к указанным сферам может быть признаком тяжёлого общественного кризиса, когда стремление к «обыкновенному чуду» затмевает все рациональные доводы.
Читайте также, как русские эмигранты жили в Константинополе, в материале «У ворот Царьграда».
