Петербург оккультный: духовные поиски на закате империи

В нача­ле XX века Рос­сия пере­жи­ва­ла насто­я­щий взрыв инте­ре­са к таин­ствен­но­му и неиз­ве­дан­но­му. Раз­де­лен­ное и отя­го­щён­ное мно­же­ством внут­рен­них кон­флик­тов, рос­сий­ское обще­ство ока­за­лось на удив­ле­ние еди­но в дан­ном увлечении. 

Пред­ста­ви­те­ли самых раз­ных сло­ёв обще­ства стре­ми­лись оку­нуть­ся в мисти­ку и эзо­те­ри­ку. Интел­ли­ген­ция уда­ря­лась в духов­ные иска­ния и прак­ти­ки, люди попро­ще тол­пи­лись в при­ём­ных меди­у­мов и про­ри­ца­те­лей. По све­де­ни­ям поли­ции, на 1913 год в Петер­бур­ге насчи­ты­ва­лось без мало­го 400 гада­лок и 16 пред­ска­за­те­лей судь­бы. Их объ­яв­ле­ния не схо­ди­ли с газет­ных полос: «Пер­сид­ский маг Ормузд — кон­суль­тант замуж­них жен­щин», «Мари­эт­та — обла­да­тель­ни­ца тре­тье­го гла­за и внут­рен­не­го ока видит про­шлое и буду­щее», «Каб­ба­лист и аст­ро­лог Рафа­эль ждёт Вас». Веро­ят­но, памя­туя такие заго­лов­ки, Остап Бен­дер создал себе образ «зна­ме­ни­то­го бом­бей­ско­го бра­ми­на-йога Иока­на­а­на Марусидзе».

Лежав­шая меж­ду клас­си­че­ским Запа­дом и кол­лек­тив­ным Восто­ком, Рос­сия вос­при­ни­ма­ла тен­ден­ции, исхо­див­шие с обе­их сто­рон. В это вре­мя попу­ляр­ность обре­ли идеи Эми­ля Жака-Даль­кро­за и Айсе­до­ры Дун­кан о тан­це как осо­бом язы­ке, кото­рый помо­га­ет познать смысл того, что невоз­мож­но выра­зить обыч­ны­ми сло­ва­ми. Что каса­ет­ся Восто­ка, то к нему отно­си­лись со сме­шан­ным чув­ством стра­ха и обо­жа­ния. Нали­чие «жёл­той угро­зы» (выра­же­ние Андрея Бело­го), не меша­ло рас­суж­дать о гибе­ли запад­но­го мира, в свя­зи с чем отве­ты на все глав­ные вопро­сы сле­до­ва­ло искать в насле­дии восточ­ных цивилизаций.

Цита­дель импер­ской вла­сти, Петер­бург, одно­вре­мен­но стал оккульт­ной сто­ли­цей Рос­сии. Это­му спо­соб­ство­ва­ли раз­лич­ные слу­хи и леген­ды, неиз­мен­но окру­жив­шие город. В сто­ли­це печа­та­лось мно­же­ство эзо­те­ри­че­ских изда­ний. В редак­ци­ях сто­лич­ных жур­на­лов «Изи­да» и «Маг» соби­ра­лись десят­ки оккуль­ти­стов, там же мож­но было купить соот­вет­ству­ю­щие аму­ле­ты и зака­зать горо­скоп. Кро­ме того, тон здесь зада­ва­ла сама цар­ству­ю­щая чета. В раз­ное вре­мя при дво­ре мож­но было встре­тить самых раз­ных «учи­те­лей» и «посвя­щён­ных», а лило­вую облож­ку лич­но­го днев­ни­ка импе­ра­три­цы Алек­сан­дры Фёдо­ров­ны укра­ша­ла выши­тая золо­тая свастика.

Дан­ный текст не пре­тен­ду­ет на исчер­пы­ва­ю­щую харак­те­ри­сти­ку тако­го обшир­но­го явле­ния, как рус­ский доре­во­лю­ци­он­ный оккуль­тизм. Выбран­ные пер­со­на­жи явля­ют собой сво­е­го рода топ‑4 пер­со­на­жей, с кото­ры­ми свя­за­но наи­боль­шее коли­че­ство домыс­лов и легенд. Фами­лии при­ве­де­ны в алфа­вит­ном порядке.


Пётр Бадмаев

Зага­доч­ный бурят­ский цели­тель, кон­фи­дент двух царей, агент рус­ско­го вли­я­ния в Азии — это всё про док­то­ра Бад­ма­е­ва. Эти­ми харак­те­ри­сти­ка­ми не исчер­пы­ва­ет­ся лич­ность Бад­ма­е­ва, кото­рый был столь же неор­ди­нар­ным, сколь и про­ти­во­ре­чи­вым чело­ве­ком. Он появил­ся на свет вес­ной 1851 года в семье небо­га­то­го ско­то­во­да, хотя впо­след­ствии и воз­во­дил свой род к Чин­гис­ха­ну. В отли­чие от мно­гих сво­их сопле­мен­ни­ков, Пётр (в ту пору ещё Жам­са­ран) Бад­ма­ев полу­чил хоро­шее евро­пей­ское обра­зо­ва­ние — спер­ва в иркут­ской гим­на­зии, а затем в Петер­бург­ском университете.

С ран­них лет Жам­са­ран про­явил себя как дея­тель­ный и энер­гич­ный чело­век. Ещё будучи сту­ден­том, он стал помощ­ни­ком сво­е­го стар­ше­го бра­та Суль­ти­ма, дер­жав­ше­го в сто­ли­це апте­ку восточ­ной меди­ци­ны, а после его смер­ти всту­пил в её вла­де­ние. Одно­вре­мен­но Бад­ма­ев-млад­ший пре­по­да­вал в уни­вер­си­те­те и слу­жил пере­вод­чи­ком в МИДе, в ито­ге дой­дя до гене­раль­ско­го чина. Важ­ней­шей вехой в жиз­ни Бад­ма­е­ва стал его пере­ход в пра­во­сла­вие, при­чём крёст­ным высту­пил наслед­ник пре­сто­ла вели­кий князь Алек­сандр Алек­сан­дро­вич, буду­щий импе­ра­тор Алек­сандр III. Имен­но этот факт вку­пе с позна­ни­я­ми в нетра­ди­ци­он­ной меди­цине сде­лал вче­раш­не­го сту­ден­та вхо­жим в ближ­ний круг цар­ской семьи.

Сле­ду­ет отме­тить, что Бад­ма­ев стре­мил­ся соче­тать дер­жав­ный пат­ри­о­тизм с прак­тич­ным под­хо­дом к делу. Обра­тив вни­ма­ние на инте­рес вла­стей к рас­ши­ре­нию рус­ско­го вли­я­ния на Даль­нем Восто­ке, он под­го­то­вил на этот счёт обшир­ный про­ект. В част­но­сти, он под­ра­зу­ме­вал раз­ви­тие восточ­ной окра­и­ны импе­рии, вклю­чав­шей откры­тие тор­го­во­го дома, нала­жи­ва­ние эко­но­ми­че­ских свя­зей с Кита­ем и Мон­го­ли­ей, орга­ни­за­цию ско­то­вод­че­ских хозяйств и даже изда­ние соб­ствен­ной бес­цен­зур­ной газе­ты. В даль­ней­шем пла­ни­ро­ва­лось пере­не­сти экс­пан­сию на сопре­дель­ные тер­ри­то­рии, при­чём, по сло­вам Бад­ма­е­ва, «вся­ко­му истин­но рус­ско­му чело­ве­ку» было жела­тель­но, что­бы Рос­сия огра­ди­ла Китай «от хищ­ни­ков ради соб­ствен­ных инте­ре­сов», дей­ствуя «бес­ко­рыст­но, питая любовь к сво­е­му близ­ко­му соседу».

Всё пошло не так с само­го нача­ла. Стрем­ле­ние моно­по­ли­зи­ро­вать рынок натолк­ну­лось на серьёз­ную кон­ку­рен­цию со сто­ро­ны мест­ных пред­при­ни­ма­те­лей, кото­рые, объ­еди­нив­шись, фак­ти­че­ски зада­ви­ли Бад­ма­е­ва. Его под­держ­ка зем­ля­ков, при усло­вии их пере­хо­да в пра­во­сла­вие, вызва­ла недо­воль­ство бурят­ских элит. Кро­ме того, ста­ло извест­но, что вла­де­лец тор­го­вой мар­ки с целью её про­дви­же­ния рас­про­стра­нял слу­хи о сво­ём род­стве с царём и боль­ших свя­зях при дво­ре. Осе­нью 1896 года сек­рет­ное отде­ле­ние Мини­стер­ства финан­сов нача­ло рас­сле­до­ва­ние «аван­тюр­ной дея­тель­но­сти тор­го­во­го дома „П. А. Бад­ма­ев и ком­па­ния“», а поли­ция взя­ла «бурят­ско­го вра­ча» в неглас­ную раз­ра­бот­ку (оба дела сохра­ни­лись и доступ­ны в госу­дар­ствен­ных архи­вах Петер­бур­га и Москвы).

Всё это не спо­соб­ство­ва­ло репу­та­ции Бад­ма­е­ва. Зимой 1896/1897 гг. он попы­тал­ся ока­зать вли­я­ние на Нико­лая II и полу­чить допол­ни­тель­ный кре­дит в 2 млн руб­лей, одна­ко ниче­го не вышло. В даль­ней­шем Нико­лай отно­сил­ся к Бад­ма­е­ву ско­рее насто­ро­жен­но, хотя в целом его отно­ше­ния с цар­ской семьёй были доста­точ­но ровными.

Сосре­до­то­чив­шись на заня­ти­ях восточ­ной меди­ци­ной, Бад­ма­ев, тем не менее, не остав­лял попы­ток сде­лать Рос­сию вла­ды­чи­цей Восто­ка. Так, он бук­валь­но засы­пал госу­да­ря и чле­нов импе­ра­тор­ской фами­лии запис­ка­ми и пред­ло­же­ни­я­ми. Сре­ди них мож­но назвать про­ек­ты построй­ки желез­ной доро­ги из Семи­па­ла­тин­ска в Мон­го­лию, орга­ни­за­ции обще­ства «для руко­вод­ства хозяй­ствен­ным раз­ви­ти­ем Мон­го­лии», созда­ния рус­ско-мон­голь­ско­го воен­но­го сою­за и мон­го­ло-бурят­ско­го кава­ле­рий­ско­го ирре­гу­ляр­но­го вой­ска. В годы Пер­вой миро­вой вой­ны Бад­ма­ев пред­ла­гал при­влечь всех, кто нахо­дит­ся вне воен­ных дей­ствий, к при­ну­ди­тель­но­му заня­тию сель­ским хозяй­ством, что­бы жен­щи­ны и дети таким обра­зом нашли «оздо­рав­ли­ва­ю­щий труд», «боль­ные попра­ви­лись, ста­ри­ки помо­ло­де­ли и при­об­ре­ли мужество».

Имен­но стрем­ле­ние быть совет­чи­ком и защит­ни­ком цар­ской семьи сыг­ра­ло с Бад­ма­е­вым злую шутку.

Если одни счи­та­ли его «серым кар­ди­на­лом», незри­мо вли­яв­шим на важ­ней­шие кад­ро­вые реше­ния, то в гла­зах дру­гих он был лов­ким шар­ла­та­ном, сумев­шим вте­реть­ся в дове­рие к монар­шим осо­бам. В зна­ме­ни­том совет­ском филь­ме «Аго­ния» Бад­ма­ев пока­зан как инфер­наль­ный гуру, могу­ще­ствен­ный зна­харь, у кото­ро­го кон­суль­ти­ро­вал­ся сам Рас­пу­тин. При этом харак­тер его вза­и­мо­от­но­ше­ний со «стар­цем», рав­но как и дру­гие вопро­сы (вли­я­ние на поли­ти­ку и масон­ство) до сих пор оста­ют­ся непроясненными.

Как бы то ни было, после Фев­раль­ской рево­лю­ции Бад­ма­е­ва аре­сто­ва­ли одним из пер­вых, наря­ду с мини­стра­ми и санов­ни­ка­ми. Сле­ду­ю­щие три года жиз­ни он пери­о­ди­че­ски про­во­дил в заклю­че­нии, при­чём к нему оди­на­ко­во нега­тив­но отно­си­лось и Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство, и боль­ше­ви­ки. Бад­ма­ев пари­ро­вал это тем, что он, преж­де все­го, был вра­чом и нико­му не отка­зы­вал в помо­щи. Так, в авгу­сте 1919 года он писал из тюрь­мы пред­се­да­те­лю Пет­ро­град­ской ЧК Филип­пу Мед­ве­дю, что явля­ет­ся «по сво­ей про­фес­сии интер­на­ци­о­на­лом» и про­сил «во имя ком­му­ни­сти­че­ской спра­вед­ли­во­сти» осво­бо­дить его вер­нуть к тру­до­вой жизни.

В ито­ге Бад­ма­е­ва пере­ве­ли в Чесмен­ский конц­ла­герь, зло­ве­щую «Чесмен­ку», рас­по­ло­жив­шу­ю­ся в быв­шей бога­дельне за Мос­ков­ски­ми воро­та­ми (по стран­но­му сов­па­де­нию, сюда после убий­ства при­вез­ли тело Рас­пу­ти­на). Там пожи­лой Бад­ма­ев пере­нёс тиф, от послед­ствий кото­ро­го скон­чал­ся в авгу­сте 1920 года. Его скром­ная моги­ла сохра­ни­лась на Шува­лов­ском клад­би­ще Петер­бур­га. Потом­ки Бад­ма­е­ва зани­ма­ют­ся тибет­ской меди­ци­ной до сих пор.

Читай­те так­же ещё более подроб­ный мате­ри­ал о жиз­ни, делах и дости­же­ни­ях Пет­ра Бадмаева.

Александр Барченко

В апре­ле 1938 года в мос­ков­ской Лефор­тов­ской тюрь­ме по обви­не­нию в созда­нии «масон­ской контр­ре­во­лю­ци­он­ной тер­ро­ри­сти­че­ской орга­ни­за­ции „Еди­ное тру­до­вое брат­ство“» был рас­стре­лян Алек­сандр Васи­лье­вич Бар­чен­ко. Дол­гое вре­мя это имя нахо­ди­лось в забве­нии, одна­ко впо­след­ствии, с появ­ле­ни­ем вол­ны пуб­ли­ка­ций о совет­ских иссле­до­ва­ни­ях в сфе­ре оккуль­тиз­ма, вдруг при­об­ре­ло замет­ную попу­ляр­ность. Инте­рес вызы­ва­ла, в первую оче­редь, рабо­та Бар­чен­ко в Спе­ци­аль­ном отде­ле ОГПУ/НКВД под руко­вод­ством не менее леген­дар­но­го Гле­ба Бокия, а так­же экс­пе­ди­ции, яко­бы при­зван­ные обна­ру­жить насле­дие исчез­нув­ших циви­ли­за­ций, что­бы затем поста­вить их на служ­бу ком­му­ни­сти­че­ской идее.

Преж­де чем стать «оккуль­ти­стом Стра­ны Сове­тов» (мет­кая харак­те­ри­сти­ка Алек­сандра Андре­ева), Бар­чен­ко дол­го искал свой путь в жиз­ни. Он родил­ся в 1881 году в про­вин­ци­аль­ном Ель­це. Отец, мест­ный нота­ри­ус, был дру­жен с Ива­ном Алек­се­е­ви­чем Буни­ным, кото­рый неред­ко оста­нав­ли­вал­ся у них дома. Мать Бар­чен­ко про­ис­хо­ди­ла из семьи свя­щен­ни­ка, и имен­но ей, по сло­вам сына, он был обя­зан инте­ре­сом к духов­ным иска­ни­ям. Окон­чив гим­на­зию в Петер­бур­ге, Бар­чен­ко изу­чал меди­ци­ну в трёх уни­вер­си­те­тах, но так и не окон­чил кур­са. Впо­след­ствии он пере­ме­нил ряд заня­тий, успев побы­вать чинов­ни­ком, жур­на­ли­стом, мат­ро­сом, изда­те­лем газе­ты и даже хиромантом.

Ещё в сту­ден­че­ские годы Бар­чен­ко увлёк­ся пара­на­у­ка­ми (в том чис­ле, теле­па­ти­ей), а путе­ше­ствие по Индии укре­пи­ло его инте­рес к восточ­но­му мисти­циз­му. Оче­вид­но, в это вре­мя он позна­ко­мил­ся с осно­ва­те­лем Пси­хо­нев­ро­ло­ги­че­ско­го инсти­ту­та Вла­ди­ми­ром Бех­те­ре­вым, у кото­ро­го поз­же рабо­тал. Так­же мож­но пред­по­ла­гать, что Бар­чен­ко так или ина­че кон­так­ти­ро­вал с эзо­те­ри­ка­ми, таки­ми как Гри­го­рий Мебес и Геор­гий Гур­джи­ев (эле­мен­ты их тео­рий ощу­ща­лись в после­ду­ю­щих прак­ти­ках Бар­чен­ко), а так­же был зна­ком с оби­та­те­ля­ми петер­бург­ско­го даца­на в Ста­рой Деревне.

Поми­мо это­го, перед рево­лю­ци­ей Бар­чен­ко зани­мал­ся лите­ра­тур­ным тру­дом и успел полу­чить опре­де­лён­ную извест­ность как автор при­клю­чен­че­ской и науч­но-фан­та­сти­че­ской лите­ра­ту­ры. Тем не менее жела­е­мо­го дохо­да это заня­тие не при­но­си­ло, и авто­ру порой при­хо­ди­лось жить в весь­ма стес­нён­ных обстоятельствах.

Рево­лю­ция вдох­ну­ла в Бар­чен­ко новые силы. Спер­ва он, как и мно­гие интел­ли­ген­ты, остав­ши­е­ся в рево­лю­ци­он­ном Пет­ро­гра­де, читал лек­ции крас­но­ар­мей­цам и моря­кам Бал­тий­ско­го фло­та. В 1920 году Бар­чен­ко сумел окон­чить выс­шие педа­го­ги­че­ские кур­сы для работ­ни­ков народ­но­го просвещения.

Облож­ка рас­ска­зов Барченко

В нача­ле 1921 года Инсти­тут моз­га коман­ди­ро­вал его в экс­пе­ди­цию на Коль­ский полу­ост­ров для изу­че­ния фено­ме­на мяре­че­нья у мест­ных жите­лей, кото­рая заня­ла почти два года. Поми­мо изна­чаль­ной зада­чи, Бар­чен­ко актив­но иссле­до­вал про­шлое края и его куль­тур­ное свое­об­ра­зие. После воз­вра­ще­ния экс­пе­ди­ции в Пет­ро­град в газе­тах появи­лись сен­са­ци­он­ные сооб­ще­ния, что она обна­ру­жи­ла «остат­ки древ­ней­ших куль­тур, отно­ся­щих­ся к пери­о­ду, древ­ней­ше­му, чем эпо­ха зарож­де­ния еги­пет­ской цивилизации».

Сто­ит заме­тить, что 1920‑е гг. ста­ли непо­вто­ри­мым вре­ме­нем для мно­же­ства экс­пе­ри­мен­таль­ных направ­ле­ний, при­чём грань меж­ду нау­кой и пара­на­у­кой в ту пору была очень тон­кой. При офи­ци­аль­ном гла­вен­стве мате­ри­а­ли­сти­че­ской идео­ло­гии аппа­рат тоталь­но­го кон­тро­ля над науч­ной сфе­рой ещё не сфор­ми­ро­вал­ся, а нестан­дарт­ность иссле­до­ва­ния все­гда мож­но было оправ­дать его «рево­лю­ци­он­но­стью». Так, в ука­зан­ный пери­од в совет­ской Рос­сии дей­ство­ва­ло Рус­ское евге­ни­че­ское обще­ство (Нико­лай Коль­цов), про­во­ди­лись опы­ты по омо­ло­же­нию через пере­ли­ва­ние кро­ви (Алек­сандр Бог­да­нов), раз­би­ра­лись пси­хи­че­ские осно­вы гени­аль­но­сти (Гри­го­рий Сега­лин). Дух вре­ме­ни нашёл отра­же­ние в ряде фан­та­сти­че­ских про­из­ве­де­ний Миха­и­ла Бул­га­ко­ва и Алек­сандра Беляева.

В этом смыс­ле неуди­ви­тель­но, что Бар­чен­ко соче­тал науч­ную дея­тель­ность с эзо­те­ри­че­ски­ми иска­ни­я­ми. После воз­вра­ще­ния из экс­пе­ди­ции в 1923 году он посе­лил­ся в квар­ти­ре сво­е­го зна­ко­мо­го Алек­сандра Кон­ди­ай­на. Там вокруг Бар­чен­ко собра­лась груп­па сорат­ни­ков, обра­зо­вав свое­об­раз­ную ком­му­ну в рам­ках создан­но­го им «Еди­но­го тру­до­во­го брат­ства». По сви­де­тель­ствам оче­вид­цев, сре­ди под­ни­мав­ших­ся тем были теле­па­тия, хиро­ман­тия, тео­со­фия, аст­ро­но­мия, меди­ци­на. Парал­лель­но осу­ществ­ля­лись опы­ты по пере­да­че мыс­лей и спи­ри­ти­че­ские сеан­сы. Целью Бар­чен­ко было собрать раз­роз­нен­ные оскол­ки тай­но­го зна­ния для созда­ния уни­вер­саль­ное уче­ние, осно­ван­ное на все­лен­ской гармонии.

Дом на Малой Посад­ской ули­це (9−2, кв. 49), где нахо­ди­лась ком­му­на Барченко

Не сек­рет, что сре­ди адеп­тов Бар­чен­ко были и чеки­сты. В дан­ной свя­зи наи­бо­лее про­ти­во­ре­чи­вы­ми явля­ют­ся вза­и­мо­от­но­ше­ния Бар­чен­ко с его глав­ным кура­то­ром — началь­ни­ком Спе­ци­аль­но­го отде­ла Гле­бом Боким. По про­ше­ствии вре­ме­ни уже слож­но опре­де­лить, в какой сте­пе­ни искрен­няя заин­те­ре­со­ван­ность сосед­ство­ва­ла с рас­чё­том и поли­ти­че­ски­ми интри­га­ми. Насколь­ко мож­но судить, каж­дая сто­ро­на вкла­ды­ва­ла в про­ис­хо­дя­щее раз­ные смыс­лы. Так, Бар­чен­ко стре­мил­ся сов­ме­стить эле­мен­ты марк­сист­ской тео­рии с эзо­те­ри­че­ским зна­ни­ем с целью доне­сти свои идеи до совет­ско­го руко­вод­ства. В свою оче­редь, ОГПУ рас­смат­ри­ва­ло рас­ска­зы о Шам­ба­ле (таин­ствен­ном духов­ном цен­тре в серд­це Азии) и теле­ки­не­зе как воз­мож­но­сти для рас­ши­ре­ния совет­ско­го влияния.

В любом слу­чае, вре­мя экс­пе­ри­мен­тов под­хо­ди­ло к кон­цу. Ста­нов­ле­ние тота­ли­тар­ной систе­мы в СССР под­ра­зу­ме­ва­ло уни­фи­ка­цию всех сфер жиз­ни, и любое откло­не­ние от нор­мы сра­зу навле­ка­ло на себя подо­зре­ния. В мае-июне 1937 г. был аре­сто­ван основ­ной костяк груп­пы Бар­чен­ко, а так­же неко­то­рые его высо­ко­по­став­лен­ные «уче­ни­ки». Поми­мо про­че­го, их обви­ня­ли в созда­нии «кон­спи­ра­тив­но-заго­вор­щи­че­ской орга­ни­за­ции восточ­ных мисти­ков-масо­нов», исполь­зу­е­мой англи­ча­на­ми для под­ры­ва мощи совет­ско­го госу­дар­ства и вли­я­ния на руко­вод­ство стра­ны. Бар­чен­ко был уни­что­жен послед­ним. Перед этим он успел изло­жить на бума­ге осно­вы сво­е­го уче­ния, кото­рые, воз­мож­но, до сих пор хра­нят­ся вме­сте с дру­ги­ми засек­ре­чен­ны­ми документами.


Георгий Гурджиев

Этот уро­же­нец древ­не­го горо­да Гюмри (в рос­сий­ское вре­мя он име­но­вал­ся Алек­сан­дро­поль) всю жизнь созна­тель­но мисти­фи­ци­ро­вал свою био­гра­фию. Это было неслож­но, учи­ты­вая, что и на сего­дняш­ний день о ней сохра­ни­лось очень мало досто­вер­ных источ­ни­ков и сви­де­тельств. Даже фами­лия, под кото­рой Гур­джи­ев вошёл в исто­рию, офор­ми­лась уже в позд­ний пери­од. При кре­ще­нии его сына в церк­ви при петер­бург­ской Ака­де­мии худо­жеств отец был запи­сан как «алек­сан­дро­поль­ский меща­нин Гюр­джи­ев», а по месту его рож­де­ния фами­лия писа­лась как «Геор­гиа­дес». После смер­ти Гур­джи­е­ва о нём появи­лось мно­же­ство мифов. Его пред­став­ля­ли магом и экс­тра­сен­сом, кон­фи­ден­том и настав­ни­ком мно­гих вели­ких лич­но­стей его вре­ме­ни, преж­де все­го, Ста­ли­на, с кото­рым он яко­бы был хоро­шо знаком.

Если попы­тать­ся вос­со­здать реа­ли­стич­ную кар­ти­ну жиз­ни это­го духов­но­го учи­те­ля, то начать сле­ду­ет с того, что он родил­ся в Алек­сан­дро­по­ле в мно­го­дет­ной семье мало­азий­ских гре­ков. По кос­вен­ным дан­ным, веро­ят­нее все­го это про­изо­шло в 1877 году. Род­ным язы­ком Гур­джи­е­ва были гре­че­ский, не хуже он вла­дел армян­ским, а по-рус­ски гово­рил пло­хо, с силь­ным кав­каз­ским акцен­том. С дет­ства Гур­джи­ев отли­чал­ся любо­зна­тель­но­стью, и отец семей­ства, мел­кий пред­при­ни­ма­тель, сумел отпра­вить его в недав­но при­со­еди­нён­ный к Рос­сии Карс, где Геор­гий обу­чал­ся в госу­дар­ствен­ной шко­ле. Там же он начал петь в цер­ков­ном хоре и пер­во­на­чаль­но наме­ре­вал­ся про­дол­жить заня­тия вока­лом в Тифлисе.

При­е­хав в сто­ли­цу Закав­ка­зья, волею судеб Гур­джи­ев ока­зал­ся на стро­и­тель­стве желез­ной доро­ги, открыв в себе талант адми­ни­стра­то­ра и ком­мер­сан­та. В сле­ду­ю­щие годы он ездил по южным окра­и­нам импе­рии, умуд­ря­ясь делать день­ги бук­валь­но из воз­ду­ха. К при­ме­ру, поль­зу­ясь тем, что мест­ные жите­ли в Тур­ке­стане пло­хо раз­би­ра­лись в евро­пей­ской тех­ни­ке, он за нема­лые сум­мы брал её в «ремонт» и потом воз­вра­щал в том же виде, про­сто объ­яс­няя, как она работает.

В это же вре­мя, со слов Гур­ди­же­ва, он совер­шил ряд путе­ше­ствий по Восто­ку, встре­ча­ясь с пред­ста­ви­те­ля­ми самых раз­ных духов­ных тра­ди­ций. Дей­стви­тель­но, в даль­ней­ших прак­ти­ках, кото­рые раз­ви­вал Гур­джи­ев, при­сут­ство­ва­ли эле­мен­ты суфиз­ма, дзэна и дру­гих восточ­ных рели­ги­оз­но-фило­соф­ских систем. Наря­ду с этим, в них явно ощу­ща­лось вли­я­ние евро­пей­ской интел­лек­ту­аль­ной мыс­ли того вре­ме­ни, в част­но­сти, идей Ниц­ше. Ана­лиз авто­био­гра­фи­че­ских очер­ков Гур­джи­е­ва, в кото­рых тот рас­ска­зы­вал о сво­их стран­стви­ях, выяв­ля­ет мно­же­ство отсы­лок из фольк­ло­ра раз­ных наро­дов, а так­же миро­вой лите­ра­ту­ры и совре­мен­ной авто­ру рус­ской беллетристики.

Всё это может ука­зы­вать на то, что Гур­ди­жев, вдох­нов­ля­ясь каким-то сюже­том, вооб­ра­жал себя тем или иным пер­со­на­жем. Как вспо­ми­нал один из его самых извест­ных при­вер­жен­цев, Пётр Успен­ский, «он про­из­во­дил стран­ное, неожи­дан­ное и почти пуга­ю­щее впе­чат­ле­ние пло­хо пере­оде­то­го чело­ве­ка, вид кото­ро­го сму­щал вас, пото­му что вы пони­ма­е­те, что он — не тот, за кото­ро­го себя выдает».

Вме­сте с тем, хариз­ма и арти­стич­ность, в купе с нахва­тан­ны­ми по вер­хам зна­ни­я­ми, поз­во­ли­ли Гур­джи­е­ву создать вокруг себя устой­чи­вую мисти­че­скую атмо­сфе­ру. Его фило­со­фия неза­вер­шён­но­сти чело­ве­че­ско­го суще­ства и свя­зан­но­го с ним само­раз­ви­тия снис­ка­ла нема­лое чис­ло поклон­ни­ков в обе­их сто­ли­цах импе­рии в послед­ние четы­ре года её суще­ство­ва­ния. По сути, Гур­джи­ев пред­вос­хи­тил то, что впо­след­ствии назо­вут «нью-эйджем», когда стрем­ле­ние дать понят­ные отве­ты на слож­ные вопро­сы миро­зда­ния порож­да­ло син­кре­ти­че­ские уче­ния, состав­лен­ные из фраг­мен­тов самых раз­ных куль­тур и тра­ди­ций. При этом в цен­тре круж­ка адеп­тов неиз­мен­но нахо­дил­ся хариз­ма­тич­ный гуру, носи­тель тай­но­го зна­ния и все­лен­ской мудрости.

При­мер­но то же про­ис­хо­ди­ло в 1915–1917 гг. на част­ных квар­ти­рах и в малень­ких кафе Моск­вы и Пет­ро­гра­да. При этом, как это часто быва­ет, гуру не соби­рал­ся делить­ся сво­и­ми зна­ни­я­ми бес­ко­рыст­но: те, кто ста­но­вил­ся уче­ни­ка­ми Гур­джи­е­ва, обя­зы­вал­ся вно­сить круп­ную сум­му, дохо­див­шую до 1000 руб­лей в год.

Рево­лю­ция не поме­ша­ла раз­ви­тию круж­ка. Совер­шив одис­сею из Ессен­ту­ков через Тифлис, Кон­стан­ти­но­поль и Бер­лин, Гур­джи­ев обос­но­вал­ся во Фран­ции. Чис­ло его после­до­ва­те­лей то рос­ло, то сокра­ща­лось, но инте­рес к нему не уга­сал. Мно­гие уче­ни­ки в этот пери­од при­бы­ли из Англии, Фран­ции и США. Сре­ди них, в част­но­сти, была Паме­ла Трэ­верс, созда­тель­ни­ца Мэри Поппинс. Насле­дие Гур­джи­е­ва, умер­ше­го под Пари­жем в октяб­ре 1949 года, соби­ра­ет­ся и иссле­ду­ет­ся и в наши дни.


Григорий Мебес

Леген­ды о «риж­ском бароне Мёбе­се» ста­ли появ­лять­ся ещё при его жиз­ни. В них он пред­ста­вал как вли­я­тель­ный чер­но­книж­ник и мистик, воз­глав­ляв­ший чуть ли не все соот­вет­ству­ю­щие орга­ни­за­ции Рос­сии. Разу­ме­ет­ся, ника­ким баро­ном Гри­го­рий Отто­но­вич Мебес (так пра­виль­но пишет­ся его фами­лия) не был, но про­ис­хо­дил из хоро­шей семьи. Его дед, Карл Мебес, был уро­жен­цем Бер­ли­на и там же полу­чил меди­цин­ское обра­зо­ва­ние. В 1813 году он пере­ехал в Рос­сию, где выслу­жил потом­ствен­ное дво­рян­ство. Его стар­ший сын, Юли­ус Кар­ло­вич, пошёл по сто­пам отца, став док­то­ром меди­ци­ны. Он был женат на Ната­лье Алек­сан­дровне Берс, дво­ю­род­ной сест­ре Софьи Андре­ев­ны Тол­стой. Млад­ший сын, Оттон Кар­ло­вич, сде­лал воен­ную карье­ру в гвар­дии, дослу­жив­шись до фли­гель-адъ­ютан­та. Его сын Гри­го­рий родил­ся в нояб­ре 1868 г. в Петер­бур­ге и был кре­щён в пра­во­сла­вие в пол­ко­вой Миро­ни­ев­ской церкви.

Окон­чив гим­на­зию, Гри­го­рий Мебес посту­пил на физи­ко-мате­ма­ти­че­ский факуль­тет Петер­бург­ско­го уни­вер­си­те­та, кото­рый окон­чил в 1891 г. Начав обыч­ным учи­те­лем в про­вин­ции, Мебес дослу­жил­ся до дей­стви­тель­но­го стат­ско­го совет­ни­ка и пре­по­да­вал в таких пре­стиж­ных учеб­ных заве­де­ни­ях, как Нико­ла­ев­ская гим­на­зия в Цар­ском селе и Паже­ский кор­пус. В Цар­ском сре­ди его уче­ни­ков был Нико­лай Гуми­лёв, на миро­со­зер­ца­ние кото­ро­го, как счи­та­ет­ся, Мебес ока­зал опре­де­лён­ное влияние.

Мож­но ска­зать, что с како­го-то момен­та Мебес вёл двой­ную жизнь.

Днём доб­ро­по­ря­доч­ный учи­тель физи­ки, вече­ром он ста­но­вил­ся «наи­бо­лее серьёз­ным и глу­бо­ким из оккуль­ти­стов Рос­сии», как о нём пишут в иссле­до­ва­тель­ской лите­ра­ту­ре. С моло­до­сти инте­ре­со­вав­ший­ся эзо­те­ри­кой и духов­ны­ми поис­ка­ми, Мебес нашёл им прак­ти­че­ское при­ме­не­ние в 1910 году, когда состо­я­лось его судь­бо­нос­ное зна­ком­ство с Чесла­вом Чин­ским. Послед­ний был поис­ти­не неза­у­ряд­ным пер­со­на­жем. Недо­учив­ший­ся сту­дент-медик, он ездил по Евро­пе с сеан­са­ми гип­но­за и успел поси­деть в тюрь­ме за двое­жён­ство. Пере­брав­шись в Париж, Чин­ский позна­ко­мил­ся с Папю­сом — куль­то­вой фигу­рой сре­ди евро­пей­ских оккуль­ти­стов рубе­жа веков. Впо­след­ствии Папюс несколь­ко раз побы­вал в Рос­сии и был пред­став­лен Нико­лаю II, кото­ро­му яко­бы пред­ска­зал гибель.

Впе­чат­лив­шись позна­ни­я­ми Мебе­са, Чин­ский назна­чил его гене­раль­ным сек­ре­та­рём петер­бург­ско­го отде­ле­ния Орде­на мар­ти­ни­стов. Как и дру­гие направ­ле­ния эзо­те­ри­че­ско­го хри­сти­ан­ства, мар­ти­низм являл собой набор духов­ных прак­тик, наце­лен­ных на обре­те­ние тай­ных зна­ний, спо­соб­ных дать пони­ма­ние зако­нов бытия. Мебес же, напро­тив, счи­тал, что подоб­ные зна­ния пер­вич­ны. На про­тя­же­нии 1911–1912 гг. он читал сво­им уче­ни­кам лек­ции, кото­рые впо­след­ствии были опуб­ли­ко­ва­ны в виде двух­том­ни­ка под назва­ни­ем «Курс энцик­ло­пе­дии оккуль­тиз­ма». В них Мебес попы­тал­ся син­те­зи­ро­вать в еди­ное целое аст­ро­ло­гию, алхи­мию, Таро, маги­че­ские и каб­ба­ли­сти­че­ские эле­мен­ты. Подоб­ный под­ход уже в 1913 году пред­опре­де­лил кон­фликт Мебе­са с дру­ги­ми «бра­тья­ми». В резуль­та­те он объ­явил о сво­ей авто­но­мии, а фак­ти­че­ски созда­нии соб­ствен­но­го орде­на. Он про­дол­жил суще­ство­вать в Пет­ро­гра­де и после рево­лю­ции, явля­ясь, веро­ят­но, наи­бо­лее круп­ной струк­ту­рой тако­го рода.

Угол Гре­че­ско­го про­спек­та и 5‑й Рож­де­ствен­ской (Совет­ской) ули­цы. Здесь в квар­ти­ре № 5 соби­рал­ся кру­жок Мебеса

Пока в стране шла Граж­дан­ская вой­на, чеки­стам было не до оккульт­ных обществ. В поле зре­ния ОГПУ Мебес попал летом 1924-го, когда выяс­ни­лось, что в Ленин­гра­де ряд ответ­ствен­ных совет­ских работ­ни­ков, воен­ных и граж­дан­ских спе­ци­а­ли­стов состо­ят в ложах и дру­гих тай­ных орга­ни­за­ци­ях. Раз­ра­бот­ка Мебе­са шла почти два года, пока в апре­ле 1926 года в его квар­ти­ре на Гре­че­ском про­спек­те не был про­ве­дён обыск. Тогда чеки­сты, сре­ди про­че­го, обна­ру­жи­ли сот­ни книг, а так­же «молель­ню с алта­рём, два хала­та и две пентаграммы».

Спер­ва Мебес остал­ся на сво­бо­де под под­пис­ку о невы­ез­де, одна­ко уже через два меся­ца он был при­го­во­рён к трём годам лаге­рей с отбы­ва­ни­ем на Солов­ках. Отно­си­тель­ная мяг­кость при­го­во­ра, оче­вид­но, объ­яс­ня­ет­ся тем, что вла­сти про­сто не зна­ли, как ква­ли­фи­ци­ро­вать дей­ствия Мебе­са. Уже в 1927 году срок его заклю­че­ния сокра­ти­ли на чет­верть, и в сен­тяб­ре 1928 года его на три года высла­ли в Сверд­ловск. По отбы­тии ссыл­ки Мебес полу­чив мак­си­маль­ный по тем вре­ме­нам «две­на­дца­тый минус» (то есть запрет на про­жи­ва­ние в две­на­дца­ти круп­ных горо­дах) и пере­брал­ся в Вели­кий Устюг, где и умер в 1934 году.


Опи­сан­ные сюже­ты и явле­ния порой вызы­ва­ют про­ти­во­по­лож­ную реак­цию. Кто-то счи­та­ет носи­те­лей «скры­то­го зна­ния» про­хо­дим­ца­ми, поль­зу­ю­щи­ми­ся чужой наив­но­стью, и при­во­дит мно­же­ство аргу­мен­тов в защи­ту сво­их дово­дов. Тем не менее тех, кто стре­мит­ся познать неиз­ве­дан­ное, все­гда ока­зы­ва­ет­ся боль­ше. Веро­ят­но, имен­но поэто­му зна­ха­ри и оккуль­ти­сты, гуру и меди­у­мы суме­ли пере­жить цар­скую импе­рию и совет­скую власть, что­бы с новы­ми сила­ми вос­пря­нуть в наши дни. Дру­гой вопрос, что неред­ко повы­шен­ный инте­рес к ука­зан­ным сфе­рам может быть при­зна­ком тяжё­ло­го обще­ствен­но­го кри­зи­са, когда стрем­ле­ние к «обык­но­вен­но­му чуду» затме­ва­ет все раци­о­наль­ные доводы.


Читай­те так­же, как рус­ские эми­гран­ты жили в Кон­стан­ти­но­по­ле, в мате­ри­а­ле «У ворот Царь­гра­да».

Поделиться