Польский транзит. Русская эмиграция в межвоенной Польше

После воен­но-поли­ти­че­ских ката­клиз­мов 1910‑х годов на кар­те Восточ­ной Евро­пы появи­лись новые госу­дар­ства. Сре­ди них было и «ста­рое» новое госу­дар­ство Поль­ша, не раз появ­ляв­ше­е­ся ранее в исто­рии Рос­сии. В какой-то сте­пе­ни близ­кой Поль­ша ока­за­лась и для рус­ской поли­ти­че­ской эми­гра­ции. Как имен­но рус­ская эми­гра­ция орга­ни­зо­вы­ва­лась в сосед­ней с Совет­ской Рос­си­ей стране, поче­му ей не уда­лось при­жить­ся в сла­вян­ском госу­дар­стве и отче­го Поль­шу ско­рее мож­но назвать тран­зит­ным пунк­том, неже­ли эми­грант­ским цен­тром, рас­ска­зы­ва­ет Васи­лий Азаревич.


В мас­со­вом созна­нии жите­лей быв­ше­го СССР поня­тие «рус­ская эми­гра­ция» нераз­рыв­но свя­за­но с Пари­жем, обре­чён­ным фата­лиз­мом и грё­за­ми о былой кра­си­вой жиз­ни. Более осве­дом­лён­ные в дан­ном вопро­се люди без­оши­боч­но отне­сут к оча­гам рус­ской эми­гра­ции такие горо­да, как Бел­град, Бер­лин, Пра­га и Хар­бин. Одна­ко для боль­шин­ства рус­ских изгнан­ни­ков путь оча­ро­ван­но­го стран­ни­ка начи­нал­ся с дру­гой стра­ны, кото­рая впер­вые появи­лась на кар­те мира в 1918 году, после дол­го­го пере­ры­ва, охва­тив­ше­го собой весь XIX век и почти чет­верть XVIII века. Этой стра­ной была Польша.

В раз­ное вре­мя назы­ва­лась раз­ная чис­лен­ность рус­ской диас­по­ры. Кто-то гово­рил о полу­мил­ли­оне чело­век, кто-то сра­зу о пяти мил­ли­о­нах, но при этом наи­боль­шее их еди­но­вре­мен­ное коли­че­ство почти до 1924 года оста­ва­лось в Поль­ше. На самом деле утвер­жде­ние о том, что чис­лен­ность рус­ских эми­гран­тов в Поль­ше состав­ля­ло око­ло 500 тысяч чело­век, явля­ет­ся доста­точ­но спе­ку­ля­тив­ным, так как со стро­го юри­ди­че­ской точ­ки зре­ния боль­шая часть насе­ле­ния Поль­ши, за исклю­че­ни­ем несколь­ких исто­ри­че­ских обла­стей, вро­де Вели­ко­поль­ши, Мазу­рии или Малой Поль­ши, вошед­ших в состав Прус­сии и Австрий­ской импе­рии, была под­дан­ны­ми рос­сий­ско­го императора.

Что­бы избе­жать дву­смыс­лен­но­сти, под поня­ти­ем «рус­ская эми­гра­ция в Поль­ше» име­ют­ся в виду как рус­ские бежен­цы из дру­гих обла­стей Рос­сии, спа­сав­ши­е­ся от боль­ше­ви­ков в быв­шем Вар­шав­ском гене­рал-губер­на­тор­стве, так и рус­ское насе­ле­ние тех обла­стей Рос­сий­ской импе­рии, кото­рые вошли в состав Поль­ши в пери­од с 1918 по 1921 год. 18 мар­та 1921 года РСФСР и Поль­ша под­пи­са­ли Риж­ский мир­ный дого­вор, поло­жив­ший конец совет­ско-поль­ской войне и пере­дав­ший Поль­ше запад­ные обла­сти совре­мен­ных Бело­рус­сии и Украины.


Бывшая родина как новая страна

В 1918 году нача­лась исто­рия «воз­рож­дён­но­го» поль­ско­го госу­дар­ства, а вме­сте с ней и исто­рия рус­ской эми­грант­ской диас­по­ры в Поль­ше. Ска­зан­ные дву­мя года­ми ранее Нико­ла­ем Гуми­лё­вым в «Запис­ках кава­ле­ри­ста» сло­ва «Южная Поль­ша — одно из кра­си­вей­ших мест Рос­сии» были сим­во­лом про­шед­шей жиз­ни и сим­во­лом надеж­ды на жизнь новую. Про­бле­ма лишь в том, что поли­ти­че­ская реаль­ность, как обыч­но, изме­ни­ла всё самым ради­каль­ным обра­зом. Быв­шая для мно­гих роди­на, пред­став­ляв­ша­я­ся все­гда в каче­стве неотъ­ем­ле­мой части «боль­шой» Рос­сии, Поль­ша пред­ста­ла перед всем миром как новая страна.

Лиде­ром ново­го госу­дар­ства стал под­дан­ный Рос­сий­ской импе­рии Юзеф Пил­суд­ский, родив­ший­ся неда­ле­ко от Вильно—Вильнюса в 1867 году. Основ­ной целью сво­ей дея­тель­но­сти он видел ситу­а­цию, при кото­рой «Поль­ша ока­жет­ся в цен­тре восточ­но­ев­ро­пей­ских дел», как он сам писал поль­ско­му послу в Лон­доне в 1918 году. Зани­мав­ший­ся в Рос­сии анти­го­су­дар­ствен­ной дея­тель­но­стью, направ­лен­ной на ослаб­ле­ние импе­рии и вос­со­зда­ние Речи Поспо­ли­той, Пил­суд­ский с 1892 года меч­тал о рез­кой смене полю­сов силы в реги­оне. С его точ­ки зре­ния, Рос­сия долж­на была быть мак­си­маль­но ослаб­ле­на, а её гра­ни­цы с Поль­шей — ото­дви­ну­ты как мож­но даль­ше на восток. Поль­ша долж­на была пре­вра­тить­ся в феде­ра­тив­ную дер­жа­ву несколь­ких наро­дов, рас­ки­ну­тую от Бал­тий­ско­го до Чёр­но­го моря. В этой идее Пил­суд­ско­го скво­зи­ло жела­ние вер­нуть­ся к ста­тус-кво XVI—XVII веков, каким его пред­став­лял себе пан «началь­ник государства».

Юзеф Пил­суд­ский. 1922 год

Руко­вод­ству­ясь дан­ной иде­ей, Пил­суд­ский под­хо­дил к выво­ду: Рос­сия долж­на быть мак­си­маль­но ослаб­ле­на. По этой при­чине он счи­тал необ­хо­ди­мым для поль­ских наци­о­наль­ных инте­ре­сов оста­но­вить бое­вые дей­ствия с РККА, что­бы та мог­ла добить армии Дени­ки­на. Точ­но из тех же сооб­ра­же­ний Пил­суд­ский счи­тал допу­сти­мым фор­ми­ро­ва­ние на тер­ри­то­рии Поль­ши анти­со­вет­ских вой­ско­вых частей из чис­ла рус­ских эми­гран­тов, кото­рые бы сра­жа­лись с боль­ше­ви­ка­ми в рядах поль­ской армии. Понят­но, что этим вой­ско­вым фор­ми­ро­ва­ни­ям тре­бо­ва­лась опре­де­лён­ная сте­пень авто­но­мии, а вме­сте с ней и поли­ти­че­ское руко­вод­ство со сво­им вождём. Тако­вым вождём был выбран Борис Савинков.

Борис Савин­ков. 1917 год

Уро­же­нец Вар­ша­вы Борис Савин­ков, ска­зав­ший когда-то: «Мора­ли нет, есть толь­ко кра­со­та», решил пол­но­стью отдать­ся кра­со­те борь­бы с боль­ше­виз­мом, попи­рая соб­ствен­ную мораль. При­чи­на, по кото­рой из всех дея­те­лей анти­со­вет­ско­го дви­же­ния Юзеф Пил­суд­ский, после кон­суль­та­ций с Уин­сто­ном Чер­чил­лем, захо­тел видеть поли­ти­че­ским лиде­ром рус­ско­го анти­со­вет­ско­го дви­же­ния на тер­ри­то­рии Поль­ши имен­но Савин­ко­ва, была доста­точ­но про­ста. Пил­суд­ский счи­тал, что Савин­ков наи­ме­нее всех вождей и лиде­ров анти­со­вет­ских белых дви­же­ний под­вер­жен рус­ско­му импе­ри­а­лиз­му и жела­нию после побе­ды над боль­ше­ви­ка­ми воз­ро­дить Рос­сию в гра­ни­цах 1914 года. Пар­тия эсе­ров, к кото­рой при­над­ле­жал Савин­ков ещё задол­го до рево­лю­ции, счи­та­ла, что Рос­сия долж­на стать феде­ра­тив­ной рес­пуб­ли­кой, а за Поль­шей и Фин­лян­ди­ей при­зна­ёт­ся пра­во на само­опре­де­ле­ние вплоть до отде­ле­ния. Такая точ­ка зре­ния пол­но­стью устра­и­ва­ла Пил­суд­ско­го и поз­во­ля­ла навя­зы­вать Савин­ко­ву опре­де­лён­ные пра­ви­ла игры.


Политический комитет и демократическая армия

Дру­гой вид­ный дея­тель рус­ской, уже после­во­ен­ной, эми­гра­ции Эду­ард Лимо­нов позд­нее писал:

«Савин­ков неуло­ви­мо бли­зок чем-то к Гуми­лё­ву — оба импе­ри­а­ли­сты, воя­ки, евро­пей­цы, эсте­ти­че­ски близ­кие к фашиз­му. Не к идео­ло­гии фашиз­ма мус­со­ли­ни­ев­ско­го обра­за, но к фашиз­му футу­ри­ста Мари­нет­ти, кото­рый вос­пе­вал ору­дий­ные раз­ры­вы и кусти­стые цве­ты пуле­мёт­ных очередей».

По иро­нии судь­бы эти стро­ки Эду­ард Лимо­нов писал в след­ствен­ном изо­ля­то­ре ФСБ «Лефор­то­во», где нахо­дил­ся во вре­мя след­ствия по делу о под­го­тов­ке воору­жён­но­го мяте­жа в Север­ном Казах­стане. За 70 с лиш­ним лет до него в этом же изо­ля­то­ре пре­бы­вал и Борис Савин­ков, обви­ня­е­мый совет­ской вла­стью в контр­ре­во­лю­ци­он­ной деятельности.

Эта дея­тель­ность выли­лась в созда­ние так назы­ва­е­мо­го Рус­ско­го поли­ти­че­ско­го коми­те­та (РПК), создан­но­го в июне 1920 года. Орга­ни­за­ция долж­на была стать поли­ти­че­ским шта­бом анти­со­вет­ских рус­ских фор­ми­ро­ва­ний на тер­ри­то­рии Поль­ши. Она изна­чаль­но назы­ва­лась Рус­ский эва­ку­а­ци­он­ный коми­тет, и её дея­тель­ность долж­на была оста­вать­ся в сек­ре­те до того момен­та, когда сфор­ми­ро­ван­ные ею вой­ска вый­дут на фронт.

Фор­маль­но РПК зани­мал­ся помо­щью так назы­ва­е­мо­му отря­ду Бре­до­ва. В январе—феврале 1920 года отряд гене­рал-лей­те­нан­та Нико­лая Эми­лье­ви­ча Бре­до­ва, отсту­пая с Пра­во­бе­реж­ной Укра­и­ны, пере­шёл на тер­ри­то­рию Поль­ши, отку­да соби­рал­ся на кораб­лях союз­ни­ков Рос­сии по Антан­те убыть в Крым, под коман­до­ва­ние Вран­ге­ля. Руко­вод­ство РПК счи­та­ло, что имен­но отряд Бре­до­ва дол­жен соста­вить осно­ву для рус­ской армии, и после пере­го­во­ров с Вран­ге­лем Савин­ко­ву уда­лось добить­ся, что­бы часть бой­цов отря­да доб­ро­воль­но пере­шла под коман­до­ва­ние РПК. Фор­маль­но Савин­ков коор­ди­ни­ро­вал свои дей­ствия с Вран­ге­лем, одна­ко их раз­де­ля­ло слиш­ком мно­гое — зави­си­мость Савин­ко­ва от воен­но­го мини­стер­ства Поль­ши, стрем­ле­ние Вран­ге­ля к воз­рож­де­нию Рос­сии в дово­ен­ных гра­ни­цах и идео­ло­ги­че­ские разногласия.

Руко­вод­ство РПК состо­я­ло из идей­но близ­ких Савин­ко­ву людей — пред­ста­ви­те­лей пар­тий эсе­ров и левых каде­тов. Огром­ную роль в фор­ми­ро­ва­нии поли­ти­че­ско­го руко­вод­ства РПК сыг­ра­ли дру­зья Бори­са Савин­ко­ва, введ­шие его в мир лите­ра­ту­ры — Дмит­рий Мереж­ков­ский и Зина­и­да Гип­пи­ус, про­жи­вав­шие тогда в Вар­ша­ве. Имен­но бла­го­да­ря Мереж­ков­ско­му и Гип­пи­ус их общий друг, извест­ный до рево­лю­ции в каче­стве худо­же­ствен­но­го и лите­ра­тур­но­го кри­ти­ка, Дмит­рий Фило­со­фов, стал заме­сти­те­лем Савин­ко­ва. До Пер­вой миро­вой вой­ны он сов­мест­но с Васи­ли­ем Роза­но­вым и Дмит­ри­ем Мереж­ков­ским вёл рели­ги­оз­но-фило­соф­ские собра­ния, а так­же был редак­то­ром жур­на­ла «Мир искусств», при­над­ле­жав­ше­го его дво­ю­род­но­му бра­ту Сер­гею Дяги­ле­ву. Теперь же Фило­со­фов писал про­кла­ма­ции и идео­ло­ги­че­ские тексты.

Идео­ло­гия РПК была очень аморф­на. Она опи­ра­лась на доре­во­лю­ци­он­ные эсе­ров­ские про­грам­мы, стре­ми­лась обра­щать­ся к рус­ско­му кре­стьян­ству, но имен­но опо­ра на про­грам­му эсе­ров зада­ва­ла её вто­рич­ность. За вре­мя пре­бы­ва­ния в Вар­ша­ве Савин­ков пытал­ся най­ти новые идео­ло­ги­че­ские кон­цеп­ты и фор­му­лы, даже выез­жал в Рим, где встре­чал­ся с лиде­ра­ми фашист­ских дви­же­ний, соби­ра­ясь пере­но­сить их идеи в сре­ду рус­ской эмиграции.

Одним из наи­бо­лее жёст­ких усло­вий рабо­ты РПК, кото­рое было выдви­ну­то со сто­ро­ны Пил­суд­ско­го, заклю­ча­лось в при­зна­нии само­сто­я­тель­но­сти услов­ных к тому момен­ту Бело­рус­ской и Укра­ин­ской Народ­ных Рес­пуб­лик. При­зна­ние вос­при­ни­ма­е­мых как сепа­ра­тист­ские дви­же­ний оттал­ки­ва­ло от РПК мно­гих дер­жав­но настро­ен­ных рус­ских офи­це­ров. Такие люди рас­смат­ри­ва­ли Поль­шу сугу­бо как тран­зит­ный пункт для даль­ней­ше­го дви­же­ния во вран­ге­лев­ский Крым или в эмиграцию.

В конеч­ном ито­ге РПК уда­лось создать 3‑ю рус­скую армию под коман­до­ва­ни­ем гене­рал-лей­те­нан­та Пет­ра Вла­ди­ми­ро­ви­ча фон Гла­зе­на­па. Из-за раз­но­гла­сий меж­ду Гла­зе­на­пом, кото­ро­го обви­ня­ли в левых взгля­дах, и дру­ги­ми офи­це­ра­ми он был заме­нён на гене­рал-лей­те­нан­та Бори­са Пер­ми­ки­на. Дру­гим анти­со­вет­ским фор­ми­ро­ва­ни­ем, создан­ным РПК, ста­ла Рус­ская народ­ная доб­ро­воль­че­ская армия (РНДА) аван­тю­ри­ста Ста­ни­сла­ва Булак-Була­хо­ви­ча. Он успел послу­жить крас­ным в Пско­ве (и затем чудом избе­жал каз­ни по при­ка­зу Пер­ми­ки­на, быв­ше­го белым комен­дан­том Пско­ва), пере­шёл на сто­ро­ну белых, а уже ока­зав­шись в Поль­ше, стал счи­тать себя бело­ру­сом. Пил­суд­ский гово­рил про Булак-Була­хо­ви­ча, что «сего­дня он бело­рус, зав­тра поляк, а после­зав­тра негр», но дове­рил ему фор­ми­ро­ва­ние РНДА.

Ста­ни­слав Булак-Була­хо­вич. 1920 год

Обе рус­ские армии были раз­би­ты на фрон­тах совет­ско-поль­ской вой­ны, не успев достичь сколь-либо зна­чи­мых уси­лий. Низ­кая эффек­тив­ность 3‑й рус­ской армии при­ве­ла к тому, что уже осе­нью 1920 года она была пере­под­чи­не­на частям армии УНР, что ещё хуже ска­за­лось на её бое­вом духе. Части Булак-Була­хо­ви­ча по при­ка­зу коман­ди­ра ста­ли повстан­че­ской бело­рус­ской арми­ей. По ито­гам Риж­ско­го мир­но­го дого­во­ра 1921 года поль­ские вла­сти взя­ли на себя обя­за­тель­ства по разору­же­нию и интер­ни­ро­ва­нию анти­со­вет­ских рус­ских, бело­рус­ских и укра­ин­ских фор­ми­ро­ва­ний, в свя­зи с чем бой­цы 3‑ей армии были поме­ще­ны в кон­цен­тра­ци­он­ный лагерь в Щипёр­но, где поло­же­ние сол­дат и офи­це­ров боль­ше похо­ди­ло на поло­же­ние воен­но­плен­ных, содер­жа­ние кото­рых нару­ша­ло все воз­мож­ные кон­вен­ции. Лишь после несколь­ких запро­сов со сто­ро­ны Савин­ко­ва на имя Пил­суд­ско­го усло­вия содер­жа­ния были смяг­че­ны, чем вос­поль­зо­ва­лись мно­гие быв­шие бой­цы армии, дабы эми­гри­ро­вать из Польши.

В ито­ге коман­ду­ю­щий 3‑й рус­ской арми­ей Пер­ми­кин ещё на какое-то вре­мя задер­жал­ся в Вар­ша­ве, участ­во­вал в дея­тель­но­сти РПК, направ­лен­ной на облег­че­ние поло­же­ния сво­их бой­цов, но поз­же выехал во Фран­цию. Булак-Була­хо­вич окон­ча­тель­но решил быть бело­рус­ским воен­но-пар­ти­зан­ским лиде­ром и в таком каче­стве про­дол­жал бес­по­ко­ить совет­скую власть до 1939 года. При­ме­ча­тель­но, что во вре­мя Вто­рой миро­вой вой­ны слу­жив­шие вме­сте Пер­ми­кин и Булак-Була­хо­вич ока­за­лись по раз­ные сто­ро­ны бар­ри­кад. Пер­ми­кин стал гене­ра­лом про­гит­ле­ров­ской РОА, а Булак-Була­хо­вич в 1939 году создал анти­не­мец­кий пар­ти­зан­ский отряд и погиб в бою с немец­ким пат­ру­лём в 1940 году.

Борис Пер­ми­кин в 1920 году

Со всеми остановками на Запад

После совет­ско-поль­ской вой­ны рус­ские эми­гран­ты ста­ли актив­но поки­дать Поль­шу. Мно­гие уеха­ли в Гер­ма­нию или Чехо­сло­ва­кию. Гип­пи­ус и Мереж­ков­ский напра­ви­лись в Париж. В Вар­ша­ве оста­лись еди­ни­цы, что было вызва­но крайне недру­же­люб­ным отно­ше­ни­ем поль­ских вла­стей к эми­гран­там — вла­сти искренне счи­та­ли, что те явля­ют­ся окку­пан­та­ми и долж­ны поки­нуть стра­ну как мож­но ско­рее и уехать как мож­но даль­ше. Фак­ти­че­ски оста­ва­лись лишь те эми­гран­ты, кото­рые обла­да­ли опре­де­лён­ным поло­же­ни­ем в мест­ном обще­стве, или те, кому было совсем неку­да девать­ся. Под­пи­са­ние Риж­ско­го дого­во­ра нанес­ло силь­ный удар по рус­ской диас­по­ре, нагляд­но пока­зав, что ради наци­о­наль­ных инте­ре­сов поля­ки гото­вы охот­нее мирить­ся с совет­ским пра­ви­тель­ством и под­дер­жи­вать состо­я­ние холод­но­го мира с Сове­та­ми, неже­ли участ­во­вать в какой-то актив­ной войне про­тив большевизма.

Под­пи­са­ние Риж­ско­го мир­но­го договора

Борис Савин­ков оста­вал­ся в Вар­ша­ве пото­му, что про­дол­жал руко­во­дить анти­со­вет­ским дви­же­ни­ем, не подо­зре­вая, что вся его дея­тель­ность дав­но извест­на спец­служ­бам Совет­ской Рос­сии. В ито­ге Савин­ков пал жерт­вой опе­ра­ции ОГПУ «Трест», будучи выма­нен­ным в СССР под пред­ло­гом уча­стия в дея­тель­но­сти под­поль­ной анти­со­вет­ской орга­ни­за­ции. При­зна­ния, сде­лан­ные в суде, соглас­но кото­рым он рас­ка­и­вал­ся в сво­ей дея­тель­но­сти про­тив совет­ской вла­сти, нанес­ли огром­ный репу­та­ци­он­ный удар по рус­ской эми­гра­ции в Поль­ше. После это­го она окон­ча­тель­но утра­ти­ла какую-либо поли­ти­че­скую субъ­ект­ность, став лишь диас­по­рой людей, остав­ших­ся без роди­ны и ока­зав­ших­ся в недру­же­люб­ном окру­же­нии — людей, кото­рые теперь дви­жут­ся со все­ми оста­нов­ка­ми из Поль­ши на Запад, стре­мясь ока­зать­ся как мож­но даль­ше от «покрас­нев­шей» отчизны.

Остав­ша­я­ся диас­по­ра пыта­лась сохра­нить наци­о­наль­ную иден­тич­ность, для чего эми­гран­ты пыта­лись создать сеть рус­ских школ. Одна­ко поль­ское поли­ти­че­ское руко­вод­ство было заин­те­ре­со­ва­но в созда­нии моно­эт­ни­че­ско­го госу­дар­ства, из-за чего с 1918 года нача­лось закры­тие рус­ско­языч­ных учеб­ных заве­де­ний. Вла­сти раз­ре­ши­ли созда­ние част­ных учеб­ных заве­де­ний с пре­по­да­ва­ни­ем на рус­ском язы­ке, что не меша­ло Вар­ша­ве ста­рать­ся изо всех сил сокра­тить их коли­че­ство. Рус­ские шко­лы и гим­на­зии рас­смат­ри­ва­лись поли­ти­ка­ми как источ­ник потен­ци­аль­ной угро­зы сепа­ра­тист­ско­го и наци­о­на­ли­сти­че­ско­го тол­ка, из-за чего их дея­тель­но­сти ста­ви­лись мно­го­чис­лен­ные пре­по­ны. К 1927 году в Поль­ше было лишь 10 сред­них учеб­ных заве­де­ний с пре­по­да­ва­ни­ем на рус­ском. Учеб­ных заве­де­ний ино­го уров­ня не осталось.

Надо отме­тить, что Поль­ша была одной из немно­гих стран, вла­сти кото­рой откры­то высы­ла­ли эми­гран­тов в РСФСР. Эта прак­ти­ка была пре­кра­ще­на лишь в 1924 году, но поло­же­ние рус­ской диас­по­ры оста­ва­лось неза­вид­ным. Ино­стран­ным бежен­цам всех наци­о­наль­но­стей выда­ва­лось два типа удо­сто­ве­ре­ний лич­но­сти — «кар­ты ази­ля» (убе­жи­ща) и «кар­ты побы­та» (пре­бы­ва­ния). «Кар­ты ази­ля» пола­га­лись лишь тем, кто ока­зал­ся в Поль­ше после заклю­че­ния пере­ми­рия с боль­ше­ви­ка­ми, осталь­ные про­жи­ва­ли по «кар­там побы­та». Граж­дан­ство и поли­ти­че­ское убе­жи­ще выда­ва­лись в инди­ви­ду­аль­ном поряд­ке. При­об­ре­те­ние нан­се­нов­ских пас­пор­тов рус­ским эми­гран­там поль­ский МИД раз­ре­шил лишь в 1929 году.

До сих пор точ­но неиз­вест­на чис­лен­ность рус­ской эми­грант­ской диас­по­ры в Поль­ше, кото­рая в основ­ном была тран­зит­ной стра­ной. В неко­то­рых рабо­тах мож­но встре­тить утвер­жде­ния, что чис­лен­ность рус­ских дохо­ди­ла до 300 тысяч чело­век. Такие циф­ры отно­сят­ся к пери­о­ду 1918–1920 годов, и надо учи­ты­вать, что мно­гие из этих эми­гран­тов не задер­жи­ва­лись в стране доль­ше, чем на несколь­ко месяцев.

К кон­цу 1920‑х годов в Поль­ше насчи­ты­ва­лось уже 38 тысяч лиц рус­ской наци­о­наль­но­сти. Но сюда вхо­ди­ло рус­ское насе­ле­ние восточ­ных обла­стей Поль­ши, пере­шед­ших к ней по Риж­ско­му мир­но­му дого­во­ру, рус­ское насе­ле­ние Виль­ню­са, аннек­си­ро­ван­но­го Поль­шей, а так же опре­де­лён­ное коли­че­ство бело­ру­сов и укра­ин­цев, кото­рых поль­ские вла­сти запи­сы­ва­ли в рус­ские, что­бы при­умень­шить ста­ти­сти­че­ские пока­за­те­ли чис­лен­но­сти наци­о­наль­ных мень­шинств в сво­ём госу­дар­стве. Несмот­ря на иска­же­ния ста­ти­сти­ки и агрес­сив­ную поли­ти­ку асси­ми­ля­ции и дис­кри­ми­на­ции наци­о­наль­ных мень­шинств, восток Поль­ши, до рево­лю­ции вхо­див­ший в состав запад­ных губер­ний Рос­сий­ской импе­рии, так и не стал поль­ским, оста­ва­ясь литов­ским, бело­рус­ским, укра­ин­ским — каким угод­но, но не таким, каким его хоте­ли видеть в Варшаве.

Язы­ко­вая кар­та меж­во­ен­ной Польши

Финаль­ную точ­ку в этой исто­рии поста­ви­ли нем­цы и Вто­рая миро­вая вой­на. Боль­шая часть рус­ских эми­гран­тов вос­поль­зо­ва­лась вхож­де­ни­ем Поль­ши в состав Тре­тье­го рей­ха, что­бы пере­ехать в Гер­ма­нию и Фран­цию. Те, кто не сде­лал это­го в 1939–1940 годах, ушли даль­ше на запад вслед за отсту­пав­шим вер­мах­том в 1944 году. Полу­чи­лось так, что мак­си­маль­но близ­кая для рус­ских по куль­ту­ре и мен­та­ли­те­ту стра­на, обра­зо­вав­ша­я­ся после кра­ха Рос­сий­ской импе­рии, ока­за­лась к рус­ским эми­гран­там наи­бо­лее недру­же­люб­на. В то же вре­мя эта стра­на была тран­зит­ным кори­до­ром для мно­гих бежен­цев на запад, из-за чего нема­ло эми­гран­тов про­шли через Поль­шу, пожив в ней какое-то вре­мя и убе­див­шись в бес­пер­спек­тив­но­сти подоб­ной жизни.


Читай­те также: 

Рус­ские эми­гран­ты в Евро­пе. Сер­бия

Рус­ские эми­гран­ты в Евро­пе. Чер­но­го­рия

Поделиться