Данной статьёй мы завершаем цикл публикаций, посвящённых русско-британскому морскому противостоянию на Балтике в 1918–1920 годы. Две первые статьи были посвящены неудачному рейду советской эскадры под командованием Фёдора Раскольникова, захвату англичанами эсминцев «Спартак» и «Автроил» и войне советских и британских подлодок. «Стальной рой» рассказывает об одном из важнейших событий «Великого Красного пути» — атаке британских торпедных катеров на гавань Кронштадта в августе 1919 года.
Мятеж на «Красной горке»
Несмотря на очевидные победы или очевидные поражения («захват крейсеров» vs «потопленная подлодка»), в советско-британском противостоянии на Балтике были и события, не имевшие ярко выраженных победителей или проигравших. Если говорить точнее, такое событие, ставшее для СССР и Англии своеобразным Бородино, было всего одно.
Любопытно, что обе стороны отводят этому эпизоду едва ли не главное место во всём балтийском конфликте 1918–1919 годов, любопытно, что причиной его стал совсем «не морской» инцидент — и ещё более любопытен тот факт, что на фоне малопонятного мельтешения эсминцев или догонялок субмарин в Копорской губе это событие действительно кажется стороннему зрителю намного более чётким, понятным и по-голливудски эпичным.
13 июня на кронштадтском форте «Красная горка» вспыхнул белогвардейский мятеж. Занимавший ключевое положение в системе укреплений Кронштадта, форт де-факто являлся ключом к Невской губе: захвати белые (или дружественные им англичане) «Красную горку» — и выход в Балтику для красного флота был бы закрыт в прямом смысле слова намертво.
Отлично понимавшие это большевики отправили на штурм цитадели две тысячи идейных добровольцев, бронепоезд и даже гидропланы, но главную роль в падении «Красной горки» сыграли семь советских кораблей — линкоры «Петропавловск» и «Андрей Первозванный», миноносцы «Гавриил», «Свобода», «Гайдамак» и крейсер «Олег». Непрерывно маневрировавшие в мёртвой для артиллерии форта зоне корабли выпускали в крепость по снаряду в минуту, крошили каменную кладку «Красной горки» словно гигантскими молотами и в итоге заставили мятежников капитулировать.
По горькой иронии судьбы всё это время совсем рядом с восставшими находилась английская эскадра. Ещё 4 июня по договорённости с финским правительством вся британская группировка в полном составе перекочевала из Ревеля на базу в Бьёркё, откуда до Кронштадта по прямой было всего сорок километров.
Чтобы изменить ход войны на Балтике (и, возможно, всей Гражданской войны в целом), было достаточно всего одной радиограммы — и уже через несколько часов эскадра Коуэна отправила бы красные корабли на дно один за другим.
Но из-за несогласованности действий мятежников и нерешительности английского командования контр-адмирал узнал о происходящем на «Красной горке» только 16 июня, когда мятеж уже был подавлен, а на территории форта вовсю расстреливали участников восстания.
Агент «Си-Эм-Би»
История с мятежным фортом так и осталась бы лишь очередным внутренним делом Советской России, если бы за обстрелом «Горки» с качающегося на волнах торпедного катера не наблюдал неприметный человек по имени Огастес Эгар. Фактически, то, что происходило с фортом, не имело к нему вообще никакого отношения — по поручению британской разведки прибывший на Балтику в начале мая коммандер Эгар должен был перебрасывать английских шпионов из финского Териоки в Петроград и обратно — однако «нервный и изобретательный» Эгар отлично понимал, какие перспективы прямо сейчас открываются перед британской эскадрой.
Подчиняясь напрямую Лондону, коммандер два дня бомбардировал центр телеграммами с просьбами немедленно вывести в море коуэновские корабли и, получив к вечеру 15 июня расплывчатый отказ, решил действовать на свой страх и риск.
Своих резидентов Эгар перебрасывал через Финский залив на двух быстроходных сорокафутовых катерах, известных в Британии как «си-эм-би». Если русские подлодки своим внешним видом и поведением напоминали больших кошек, то катера англичан были скорее похожи на закованных в металл хищных ос. Оснащённые модифицированными авиационными моторами, CMB «летали» со скоростью в 35 узлов, были оснащены лёгкими пулемётами Льюиса, торпедными аппаратами (правда, с одной-единственной торпедой) и при грамотном использовании «жалили» насмерть — как в сражении 7 апреля 1917 года у Зебрюгге, когда торпедой с «си-эм-би» был потоплен немецкий эсминец.
Помня об этом, 15 июня Эгар вывел в море оба своих катера — с полным боезапасом, командами, переодетыми в штатское, и твёрдым намерением потопить линкор «Петропавловск».
Как выяснилось позже, время линкора ещё не пришло. По счастливой для советского флота случайности идущий на полном ходу катер CMB‑7 наткнулся на несработавшую мину и серьёзно повредил лопасти винта. Пока эгаровский CMB‑4 буксировал союзный катер в Териоки и возвращался обратно, «Петропавловск» ушёл в Кронштадт, не оставив коммандеру иного выбора, кроме как атаковать вторую крупную цель — стоявший на якоре и не ожидавший нападения крейсер «Олег».
То, что не смог сделать в прошлом декабре Бертрам Тесиджер, июньской ночью 1919 года сделал Огастес Эгар: незаметно подобравшийся к кораблю на своём «си-эм-би», он с первого раза торпедировал советский крейсер и без единой царапины вернулся на базу, получив за это впоследствии крест Виктории — высшую военную награду Великобритании.
Сказать, что операция Эгара имела головокружительный успех — значит, не сказать ничего. Адмирал Коуэн, по словам историка Саймона Стоукса, «был более чем доволен», гарантировал Эгару, что в случае чего уладит любые проблемы с Форин-офисом и заказал в Англии ещё несколько торпедных катеров. Не теряли времени и «балтийские» катера: пока обещанные суда шли на буксире через Ла-Манш и Финский залив, CMB‑7 и CMB‑4 всячески старались закрепить свой июньский триумф, атакуя всё, что только попадалось им на глаза.
Впрочем, славы на этом поприще они не снискали, а запомнились лишь целой чередой откровенных неудач, как в случае со стареньким тральщиком «Невод». Будучи атакованным английским «си-эм-би» 30 июля у Толбухина маяка, «Невод» не только бесстрашно бросился ему навстречу, но и ловко увернулся от выпущенной катером торпеды.
До тех пор, пока советской стороне удавалось избежать жертв, подобное поведение англичан казалось забавной суетой. По едкому замечанию Александра Кузьмина в «Записках по истории торпедных катеров»:
«…смысл данной атаки установить [было] трудно. Но нелепость выпуска торпеды по столь ничтожному кораблю налицо».
Однако за кажущейся бессмысленностью всех этих действий скрывалась попытка максимально быстро обкатать тактику поведения торпедных катеров в бою.
Финальным аккордом этой подготовки стал приход в Бьёркё семи долгожданных катеров. Как отметит позже всё тот же Кузьмин:
«…помимо всё увеличивающегося с каждым днём состава флота Великобритании в водах Балтийского моря.. .мы имели ещё одного серьёзного противника — соединение торпедных катеров».
И 18 августа 1919 года этот противник атаковал уже всерьёз.
Тактика роя
Успех операции 15 июня заставил Коуэна всерьёз задуматься о её повторении, но уже в большем масштабе. В самом деле, зачем днями напролёт бродить по Финскому заливу в поисках противника, если можно просто проникнуть в его логово и уничтожить его там? Попытайся сделать это боевой корабль, и береговая артиллерия Кронштадта расстреляла бы его ещё на подступах к гавани. Кроме того, гавань, словно драконы — сокровище, охраняли подлодки, которые с удовольствием отправили бы на дно любой из коуэновских эсминцев.
Совсем иначе обстояло дело с катерами: как показал эпизод с «Олегом», они были способны с лёгкостью преодолеть рубежи вражеской обороны, незаметно подкрасться к вражеской эскадре, нанести удар и с такой же лёгкостью скрыться в рассветной пелене.
Операция по штурму Кронштадта планировалась долго и серьёзно. Несмотря на «миниатюрность» катеров, каждый из них ценился на вес золота, поэтому за пять минут до их появления в гавани должны были появиться бипланы с авианосца «Виндиктив».
От самолётов требовалось не столько отвлекать огнём советскую корабельную артиллерию, сколько заглушать рёвом своих моторов гул приближающихся к Кронштадту «си-эм-би». Чтобы ввести русских в заблуждение, авиация британцев с 26 июля по нескольку раз в день совершала налёты на Кронштадт. Этим выстрелом Коэун убил сразу двух зайцев, одновременно приучив балтийцев к постоянно реющим в небе самолётам и получив исчерпывающий фотоотчёт о расположении кораблей и фортификации гавани.
Операция началась в 3:45 утра 18 августа 1919 года. Разбудивший Кронштадт гул английских бипланов поначалу не предвещал ничего неожиданного: самолёты противника по традиции неудачно отбомбились и стали уходить на базу. То, что это не обычная разведка, оборона гавани поняла, когда бипланы начали заходить на второй, а потом и на третий круг, щедро расстреливая боекомплект по расчётам корабельных орудий.
Окончательная картина защитникам Кронштадта стала ясна ровно через полчаса, когда прожекторы фортов высветили в рассветной пелене стальной рой из восьми мчащихся к береговым укреплениям английских катеров. На ходу разделившись на три группы, стреляя во все стороны из пулемётов, «си-эм-би» ринулись внутрь гавани — каждый навстречу своей судьбе.
Первыми рубежей советской обороны достигли «си-эм-би» под порядковыми номерами «7» и «8». На их беду (и на счастье балтийского флота) на Малом Кронштадтском рейде, в том самом месте, где «стальные осы» прорывались в гавань, стоял эсминец «Гавриил». Заметивший британские катера ещё издали, красный миноносец первым же попаданием в клочья разнёс «восьмёрку» и отогнал огнём «семёрку» — наугад выпустив свою единственную торпеду, катер был вынужден спешно вернуться домой.
Точно такая же участь могла постигнуть и следующую группу «си-эм-би», с номерами «4», «5» и «6». От неумолимого гнева «архангела» их спасло лишь то, что, войдя в акваторию Кронштадта, они оказались между эсминцем и другими красными кораблями, и не рискнувший задействовать свои плутонги «Гавриил» лишь обстрелял их из пулемётов.
В то время как моряки с советского миноносца старались всеми силами задержать английские «си-эм-би» в восточной части гавани, с северной стороны на рейд просочилась третья группа катеров, сделавшая своё чёрное дело быстро и точно. Катер под порядковым номером «1» торпедировал крейсер «Память Азова», «двойка» нанесла два мощных удара в носовую часть линкора «Андрей Первозванный», а прорвавшаяся сквозь обстрел «Гавриила» «четвёрка» безуспешно атаковала «Петропавловск».
Потерь, впрочем, могло быть и больше: например, к «Памяти Азова» до вчерашнего дня были пришвартованы подлодки «Вепрь» и «Пантера», но этой ночью их по счастливой случайности перевели от одной стенки гавани к другой. Сжалилось провидение и над крейсером «Рюрик» — у пришедшей по его душу «тройки» сломался мотор на самом входе в Кронштадт.
Под самый конец короткого боя до места событий добрались «си-эм-би» с номерами «5» и «6». У первого огнём с «Гавриила» было сбито всё вооружение, поэтому, выпустив торпеду буквально в никуда, «пятёрка» была вынуждена спасаться бегством.
Второму повезло меньше: до портовой акватории катер дошёл целым и невредимым — но именно в тот самый момент, когда из гавани вылетел убийца «Памяти Азова» под порядковым номером «1». Старый крейсер был отомщён — его обидчик на полном ходу воткнулся в подходивший «си-эм-би» и, размозжив себе носовую часть, мгновенно затонул, а подобравшая его команду «шестёрка» через несколько секунд получила смертельное попадание в бензобак от неугомонного «Гавриила».
Гамбургский счёт
Результаты операции привели англичан в неописуемый восторг. Двое из капитанов катеров-участников налёта получили Кресты Виктории, ещё трое — немногим уступающие Кресту ордена «За выдающиеся заслуги»; абсолютно все матросы за проявленную доблесть были удостоены медалей.
Не скрывало своего торжества и британское командование. Даже обычно молчаливый Коуэн лаконично отметил в мемуарах:
«…с момента атаки советский флот не рискнул вывести в море ни один корабль крупнее эсминца».
Гораздо более красноречив был новый командующий Гранд-Флитом сэр Чарльз Мэдден, заявивший:
«…эта операция войдёт в плеяду самых дерзких и мастерски исполненных морских операций, ибо ни в одном другом случае столь большой урон врагу не наносился столь малыми силами».
Советская историография отнеслась к произошедшему с неменьшим энтузиазмом — хотя бы потому, что по гамбургскому счёту бой действительно можно считать победой Балтийского флота. Из восьми торпедных катеров в Бьёркё вернулись лишь два: три «си-эм-би» были уничтожены во время атаки, один, поврежденный огнём корабельной артиллерии, был уничтожен самими англичанами, а два утонули во время буксировки из-за серьёзных повреждений корпуса. «Андрей Первозванный» (хотя и с большим креном на нос) остался на плаву и был отведён в док.
Остались невредимыми «Петропавловск», «Рюрик» и бесстрашный «Гавриил», поставивший рекорд по количеству катеров, уничтоженных на полном ходу и в таком количестве.
Единственной жертвой налёта стал лишь «Память Азова» — пусть и родной, но всё же старый учебный корабль.
К сожалению, «Гавриил» проживёт после августовских событий всего лишь два месяца. Ночью 21 октября он в составе группы советских кораблей зайдёт во вражеское минное поле и, подорвавшись на мине, навсегда упокоится в Копорской губе. Вместе с ним уйдут на дно эсминцы «Свобода» и «Константин» — выживет лишь бессмертный «Азард», который, искусно маневрируя, выйдет из смертельной ловушки.
Гибель двух красных эсминцев станет последними боевыми потерями советской эскадры — так же, как и названная впоследствии «Кронштадтской побудкой» атака британских торпедных катеров станет последней успешной операцией английского флота во время Гражданской войны на Балтике.
Читайте также наш материал «Кронштадтский мятеж: несостоявшаяся революция».
