В подкасте «Всё идёт по плану» писатель и режиссёр Владимир Козлов рассказывает о жизни в СССР, развеивает мифы и опровергает фейки.
Сегодня VATNIKSTAN публикует текстовую версию выпуска о советских географических и прочих названиях — как в разные годы хотели переименовать Москву, как Максим Горький объяснял происхождение популярного наименования «Динамо» и какой советский автомобиль первым получил оригинальное название.
Привет! Это — Владимир Козлов с новым эпизодом подкаста «Всё идёт по плану».
Сегодня я хочу поговорить о названиях советских времен — от названий улиц, площадей и городов до марок автомобилей и прочих брендов советской эпохи.
На первый взгляд, это мелкие детали, но они во многом характеризуют то время.
Несмотря на огромную территорию, многие элементы жизни в Советском Союзе были максимально унифицированы. В каждом городе от Бреста до Владивостока были Ленинские, Советские и Коммунистические улицы, люди пили «Жигулёвское» и «Мартовское» пиво, слушали музыку на магнитофонах «Весна», снимали на фотоаппараты «Зенит»…
В названиях советских времён много символичного: и всеобщая унификация, и убогость советских товаров, прикрываемая красивыми, но бессмысленными словами, и коммунистическая мифология — к концу советской эпохи ставшая совершенно фальшивой.
Начну с топонимики — названий улиц, площадей, переулков и даже целых переименованных городов.
А переименования начались сразу же после большевистской революции 1917 года. Прежде всего, руководствуясь идеей «разрушения старого мира», большевики избавились от названий населённых пунктов, связанных с самодержавием — например, включающих в себя императорскую фамилию или имена конкретных царей. Уже в 1917 году Романов-на-Муроме был переименован в Мурманск, а Павловск стал Слуцком в честь большевички Веры Слуцкой. В ближайшие годы Екатеринодар стал Краснодаром, Екатеринбург — Свердловском, а Ново-Николаевск — Новосибирском.
Гатчина в 1923 году была переименована в Троцк — в честь тогда ещё живого и здравствующего Льва Троцкого, на тот момент председателя Революционного военного совета РСФСР. В 1928 году Сталин обвинил Троцкого в контрреволюционной деятельности, тот был снят со всех постов и отправлен в ссылку. Годом позже Троцк переименовали в Красногвардейск, а в 1944 году Гатчине — как, кстати, и Павловску, вернули исторические имена.
Крупная волна переименований прошла по СССР после смерти вождя большевиков Ленина в 1924 году. Петроград стал Ленинградом, а также именем Ленина были названы десятки населённых пунктов в разных частях Советского Союза, не говоря уже об улицах, площадях, заводах, фабриках и библиотеках.
Коммунистическим вождям явно нравилась идея увековечивания своих имён в названиях городов — причём не только после смерти, но и при жизни. В том же 1924 году Юзовка (сейчас это — Донецк) была переименована в Сталин, в 1929‑м — в Сталино (с «о» на конце). В конце 1920‑х — начале 1930‑х годов Цхинвал стал называться Сталинири (или Сталинир), Душанбе превратилось в Сталинабад, а Новокузнецк — в Сталинск.
Имя Сталина из всех этих названий убрали в 1961 году.
Рассматривались и варианты переименования Москвы — сначала, после смерти Ленина, в «Ильич», потом, на волне культа личности Сталина — в Сталинодар. После его смерти в 1953 году шла речь не только о переименовании Москвы в Сталинодар или Сталин, но даже и Грузии — в Сталинскую ССР, а всего Советского Союза — в Союз Социалистических Сталинских Республик. К счастью, ни одна из этих абсурдных идей не была реализована.
А в 1957 году, вскоре после ХХ съезда Коммунистической партии, на котором был развенчан культ личности Сталина, вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об упорядочении дела присвоения имён государственных и общественных деятелей административно-территориальным единицам, населённым пунктам, предприятиям, учреждениям, организациям и другим объектам». В соответствии с этим указом присвоение городам и другим объектам имён общественных и политических деятелей разрешалось только посмертно «для увековечивания памяти».
Кстати, таких посмертных переименований было не так уж много: этой чести удостоились умершие в 1980‑е годы, один за другим, три генеральных секретаря КПСС, Леонид Брежнев (в честь него в 1982 году Набережные Челны переименовали в Брежнев), Юрий Андропов (в 1984‑м Рыбинск стал Андроповым) и Константин Черненко (в 1985 году город Шарыпово Красноярского края стал называться Черненко). Также в честь министра обороны СССР Устинова в 1984 году Ижевск был переименован в Устинов. Но эти названия долго не продержались. Уже в 1987–1989 годах, на волне перестроечных реформ этим городам вернули исторические названия. Кстати, Рыбинск с 1946 по 1957 год назывался Щербаков — в честь малоизвестного коммунистического деятеля Александра Сергеевича Щербакова.
Пока меняющаяся политическая конъюнктура приводила то к переименованиям населённых пунктов в честь коммунистических вождей, то к возвращению исторических названий, имя Ленина в советской топонимике оставалось незыблемым все шесть с половиной десятилетий между его смертью и крушением коммунистической системы.
Главной площадью каждого города СССР была площадь Ленина — за немногими исключениями, и то относительными. Да, главная площадь Москвы и всей страны — Красная площадь, но, поскольку на ней стоит мавзолей Ленина, то она как бы и площадь Ленина тоже. Точно так же было и в Ленинграде, хоть площадь Ленина у Финляндского вокзала не была главной, главная — Дворцовая — всё равно ассоциировалась с Лениным и Октябрьской революцией.
В Могилёве, где прошло моё детство, всё было максимально стандартно: площадь Ленина с памятником вождю перед массивным зданием облисполкома, построенным перед Второй мировой войной. В советское время здание называлось Домом советов. Оно похоже на Дом правительства в Минске: его сделали таким специально, в конце 1930‑х годов, до пакта Молотова-Риббентропа, рассматривался вариант переноса столицы БССР из Минска в Могилёв, и тогда в Доме советов расположилось бы руководство республики.
С площадью пересекается центральная улица города — Первомайская (бывший Днепровский бульвар), параллельно ей идут Ленинская (бывшая Большая Садовая) и Пионерская (бывшая Малая Садовая). Это — пример того, как в годы, последовавшие за большевистской революцией, в топонимику бывшей царской России пришла «революционная» тема. В городах и посёлках появились Коммунистические, Комсомольские, Пионерские, Интернациональные улицы, а также названные в честь Ленина, Маркса, Энгельса и всевозможных советских коммунистических функционеров.
Улицы, названные в честь наиболее «нейтральных» из них — например, Серго Орджоникидзе, 1‑го Народного комиссара тяжёлой промышленности СССР, или Валериана Куйбышева, чьей последней должностью была Председатель Комиссии советского контроля при Совете народных комиссаров СССР, сохранились до сих пор.
Постепенно коммунистическая мифология обогащалась новыми героями, в честь которых также называли улицы и проспекты.
Я вырос на улице Челюскинцев — названной в честь членов экспедиции раздавленного льдами в 1934 году ледокола «Челюскин» (в свою очередь, кстати, названного в честь русского мореплавателя XVIII века Семёна Челюскина). Два месяца участники экспедиции оставались на дрейфующей льдине, а потом были эвакуированы на самолётах. Вскоре во многих советских городах появились улицы Челюскинцев, а в Минске, например, даже Парк Челюскинцев. Кстати, руководитель арктической экспедиции на «Челюскине» профессор Отто Шмидт родился в Могилёве и учился в местной мужской гимназии. В честь него назван проспект, а в разговорной речи и весь прилегающий район называли «Шмидта».
Следующий большой пласт советской топонимики связан с Великой Отечественной войной: появились улицы и площади Победы, а также названные в честь Зои Космодемьянской, молодогвардейцев и других героев войны.
С начала 1960‑х годов развивалась ещё одна тема не только топонимики, но и в целом советского нейминга (употреблю здесь этот современный термин за неимением лучшего): космическая. В различных названиях активно присутствуют ракеты, спутники, космос, а также фамилия первого космонавта Юрия Гагарина. По всему Советскому Союзу появляются улицы, проспекты, бульвары и площади Гагарина, кинотеатры «Космос» и «Спутник», начинается выпуск пылесосов «Ракета».
В результате к восьмидесятым годам прошлого века топонимика типичного советского города представляла собой микс из «коммунистической», «военной» и «космической» тем, а также «индустриальной»: улицы и переулки Машиностроителей, Моторные, Рабочие, Индустриальные и тому подобные.
«Индустриальная» тема активно присутствовала в названиях улиц на Рабочем поселке, где я жил: Автомобильная улица, Тракторная, Моторная, Заводская, Текстильный и 2‑й Текстильный переулки. В этом какая-то логика, наверно, была: неподалеку находился мотороремонтный завод и ещё несколько предприятий, и многие жители посёлка на них работали.
Но найти логику в том, почему остальные улицы района назывались именем тех или иных людей, уже невозможно.
Здесь образуется какой-то безумный винегрет, в котором и пролетарский писатель Максим Горький (улица его имени проходила рядом со школой, где я учился), и лётчик-герой Николай Гастелло, и Олег Кошевой, партизан-комсомолец, участник увековеченной в одноимённом романе Александра Фадеева «Молодой гвардии», и украинский писатель и деятель социалистического движения Иван Франко, и совершенно мне не известные люди с фамилиями Жбанков и Успенский.
Подобный топонимический винегрет присутствовал и в других районах города: неподалеку друг от друга улицы Строителей, Космонавтов, Константина Заслонова (белорусский герой-партизан), Лазаренко (не помню, кто это и гуглить на стал), переулок Сакко и Ванцетти (участники движения за права рабочих, рабочие-анархисты, выходцы из Италии, проживавшие и казнённые в США в 1927 году).
Или ещё один район, Заднепровье: Пушкинский проспект (Пушкин вроде бы когда-то проезжал через город, и там стоит памятник ему), улица Габровская (Болгарское Габрово — побратим Могилёва), улицы Мовчанского, Фатина и Залуцкого (никогда не знал, кто это такие).
Все эти названия сохранились до сих пор. Точно так же сохранилась эта коммунистическая топонимика во многих других населённых пунктах России и Беларуси.
Не избавившись от названий улиц и площадей коммунистической эры, не убрав памятники Ленину, мы живём в какой-то фальши. Идею о том, что это — часть нашей истории и потому должна сохраняться, я не принимаю. Помнить историю можно и нужно, но зачем в сегодняшней реальности нам всякие Коммунистические и Комсомольские улицы и памятники коммунистическому вождю, которого большая часть тех, кто родился после распада СССР, вообще не знает?
Кстати, коммунистическая тема охватывала не только проспекты и улицы, но, например, и кинотеатры. Почему-то любили называть их «Октябрь». Так назывался крупнейший кинотеатр Могилёва, открытый в 1969 году — с панно в коричнево-бежевых тонах на тему октябрьской революции на фасаде. Так же называется один из крупнейших кинотеатров Москвы на Новом Арбате и один из главных кинотеатров Минска.
В названиях могилёвских гостиниц фантазии не проявили. Крупнейшая гостиница — открывшаяся в 1972 году — называется «Могилёв», а вторая по значению на середину восьмидесятых, уже не существующая, — «Днепр». Отдельных ресторанов в Могилёве долгое время не было, только при гостиницах, и назывались они так же, как и сами гостиницы. В 1985 году была построена гостиница «Турист» с рестораном под названием… не помню, возможно, он был просто рестораном без названия, при гостинице.
Кстати, гостиниц с названием «Турист» в СССР были десятки, и никто тогда не воспринимал такое называние как слишком уж банальное.
Во второй половине восьмидесятых в Могилёве появился первый отдельно стоящий — и довольно большой — ресторан под названием «Ясень». Почему он был назван так — для меня загадка.
Интересно, что в нейминге советских времён очень часто использовались названия рек. Гостиницу «Днепр» и одноимённый ресторан я уже упомянул. В Минске в 1980–1990‑е годы была гостиница «Свислочь» с одноимённым рестораном — названная в честь протекающей в городе реки.
В честь рек почему-то часто называли и футбольные команды. Причем, поскольку одна река протекала через несколько городов, часто разные команды назывались в честь одной реки. Могилёвский «Днепр» скромно играл во второй лиге чемпионата СССР, тогда как его днепропетровский тёзка в 1980‑е годы был одной из сильнейших команд высшей лиги и дважды становился чемпионом страны.
В советское время были также распространены команды «спортивных обществ» — «Спартак», «Динамо», «Локомотив», «Торпедо», «Крылья Советов».
«Локомотив» — название добровольного спортивного общества профсоюза рабочих железнодорожного транспорта СССР, основанного в 1922 году — пожалуй, самое очевидное.
Как, впрочем, и название спортивного общества профсоюза работников авиапромышленности — «Крылья Советов».
Созданное в 1923 году спортивное общество Государственного политического управления (ГПУ) при НКВД РСФСР было названо «Динамо». Связь с органами внутренних из названия однозначно не вытекает. По легенде название предложил Леонид Недолей-Гончаренко, начальник политотдела ГПУ, когда-то работавший на заводе электрогенераторов «Динамо».
А потом писатель Максим Горький, избранный почётным динамовцем, все красиво объяснил:
«Греческое слово „дина“ значит сила, „динамика“ — движение, а „динамит“ — взрывчатое вещество. „Динамо“ — это сила в движении, призванная взорвать и разрушить в прах и пыль всё старое, гнилое, все, что затрудняет рост нового, разумного, чистого и светлого — рост пролетарской социалистической культуры».
Спортивное общество промкооперации «Спартак», как считается, названо в честь римского гладиатора и лидера повстанцев Спартака. Хотя есть и другие версии происхождения названия, включая чешский спортивный клуб «Спарта», существующий с 1893 года, и «Союз Спартака», марксистской организация в Германии начала XX века, из которой вышли будущие коммунистические лидеры Карл Либкнехт и Роза Люксембург.
Спортивное общество «Торпедо» изначально было связано с автомобильной промышленностью, а название — распространённый тогда тип автомобильного кузова.
От названий спортивных команд перейду к другим, с которыми часто приходилось сталкиваться в советское время. Например, магазины. Продовольственные, как правило, не называли — достаточно было номера: «Магазин № 5» или, например, «№ 62».
В отличие от продовольственных, книжные магазины обязательно как-то назывались. Причём, вспоминая могилёвские книжные, связь между названием и профилем магазина далеко не всегда прослеживалась. «Мысль» — окей, где книги, там и мысль. «Асвета» (по-белорусски — «просвещение») — тоже понятно. А вот, например, «Ранiца» («утро») или «Маяк» — где здесь связь с книгами и литературой?
Понятия маркетинг в СССР не существовало, и, соответственно, ни о каком нейминге как важном компоненте маркетинга никто не знал. Но названия товарам, выпускаемым социалистической экономикой, давать было нужно. Такое впечатление, что названия эти давали «от балды», особо не заморачиваясь — так в последние десятилетия СССР в принципе работала советская экономика.
В результате многие названия брендов советских времён звучат сегодня халтурно, как взятые «с потолка», рандомные — говоря современным языком.
Взять, например, названия магнитофонов. «Олимп», «Нота», «Астра», «Юпитер», «Комета», «Весна», «Илеть» (это такая река), «Ростов», «Беларусь».
Или названия фотоаппаратов. Такой же винегрет: ФЭД («Феликс Эдмундович Дзержинский»), «Киев», «Зенит» (слово, может, как-то можно привязать к оптике, хотя и с большой натяжкой), «Зоркий», «Смена».
Телевизоры «Рекорд», «Рубин» или «Горизонт». Радиоприемники «Атмосфера» или «Океан» (последний выпускался на минском заводе «Горизонт», расположенном далеко от всех океанов).
Вообще, такое большое количество разных марок, как у магнитофонов и радиоприёмников, было скорее нетипичным. При плановой экономике и контроле государства над всеми сферами нормой был скорее «минимализм» — но минимализм негативный, граничащий с убогостью и дефицитом.
Колбаса — докторская, любительская и чайная. Докторская, выпускавшаяся с 1936 года, предназначалась «больным, подорвавшим здоровье в результате Гражданской войны и царского деспотизма». А вот чайная — несколько странное название для колбасы, не правда ли? — если верить информации, найденной в интернете, вообще появилась еще в XIX веке и называлась так из-за добавления в неё… чайной пыли.
Точно так же, например, и брендов алкоголя в СССР было крайне мало. В могилевских магазинах, помню, я видел только два сорта пива — жигулёвское (светлое) и мартовское (тёмное). Название «Жигулёвского» (по имени пивзавода в Самаре) придумал, как считается, сам Анастас Микоян — в то время народный комиссар пищевой промышленности СССР. Производство этого пива началось в 1938 году. «Мартовское», как я узнал, вообще не советское название, а перевод с немецкого: Märzenbier — так в Германии и в Австрии называли пиво, полученное в результате брожения дрожжей ранней весной, а в СССР в 1935 году разработали свою версию такого пива.
Особого разнообразия брендов водки тоже не было: помню пшеничную, московскую, русскую и столичную. Шампанское было всего одно — «советское». Из вин помню незатейливо названное «плодово-ягодное», в обиходе известное как «чернило», делавшееся поначалу действительно из плодов и ягод, а потом, уже в постсоветское время, из спирта, воды и сиропа, а также азербайджанский портвейн «Агдам» — названный в честь одноимённого города, который, как я узнал, погуглив, с 1993 года находился под контролем Нагорно-Карабахской Республики, а в ноябре 2020 года, по итогам вооружённого конфликта, был передан Азербайджану.
Брендов автомобилей в Советском Союзе тоже было не слишком много. В первые советские десятилетия названий у автомобилей, выпускавшихся в СССР, не было вообще — только аббревиатура завода и номер модели, например, ЗИС-101 (московский завод имени Сталина, позже переименованный в завод имени Лихачёва, соответственно, поменялась и аббревиатура — ЗИЛ).
Первым советским легковым автомобилем, имевшем название, стала «Победа», с 1946 года выпускавшаяся на заводе имени Молотова (позднее — Горьковский автомобильный завод, ГАЗ) и названная так в честь победы Советского Союза в Великой Отечественной войне. Вообще, ГАЗ оказался самым «креативным» в смысле названий моделей для своих легковых автомобилей.
«Победу» сменила в 1956 году «Волга», ГАЗ-21. Название «Волга» возникло достаточно естественно — город Горький (позже ему вернули историческое название Нижний Новгород) стоит на этой реке. А что касается «Чайки», машины «представительского класса», то существовало два варианта названия — «Чайка» и «Стрела», — и конструкторы в итоге выбрали первый.
Кстати, название это не было исключительно «автомобильным». Под этой маркой выпускались и другие товары, не имевшие отношения к Горьковскому автозаводу — например, швейная машина и радиола.
На Московском и Запорожском автозаводах с названиями особо не заморачивались. Московский завод малолитражных автомобилей (МЗМА, позднее — АЗЛК, автозавод имени Ленинского комсомола) назвал свой автомобиль, поставленный на конвейер в 1947 году, «Москвичом», а начавший выпускаться в Запорожье в начале 1960‑х годов будущий «позор советского автопрома» был назван «Запорожцем».
Несколько более сложным был процесс выбора названия для седана ВАЗ-2101, разработанного на базе итальянского Фиата-124 и прозванного в народе «копейкой» — его выпуск начался в 1970 году на только что построенном Волжском автомобильном заводе в Тольятти.
Журнал «За рулём» объявил всесоюзный конкурс на лучшее название автомобиля. Из почти двух тысяч предложенных вариантов в шорт-лист вошли «Волжанин», «Мечта», «Дружба», «Жигули» и «Лада». Редакция «За рулём» была против географических названий, но руководители Министерства автомобильной промышленности и Волжского автозавода выбрали именно «Жигули» — так называется возвышенность на правом берегу Волги. А название «Лада» была одобрено в качестве экспортного.
Интересно, что «Лада» оказалась среди тех немногих советских брендов, которые пережили распад СССР. Это достаточно нейтральное название, с негативом советской эпохи явно не ассоциирующееся, да и чего-то формально-халтурного, рандомного в нём тоже нет.
Подписывайтесь на «Всё идёт по плану» на «Apple Podcasts», «Яндекс.Музыке» и других платформах, где слушаете подкасты, а также получите доступ к дополнительной информации на «Патреоне».
Читайте также «„К морю и солнцу!“. О летнем отдыхе в СССР».
