Большевики в Государственной думе IV созыва

Госу­дар­ствен­ная дума в Рос­сий­ской импе­рии появи­лась бла­го­да­ря Пер­вой рус­ской рево­лю­ции. Летом 1905 года импе­ра­тор Нико­лай II выпу­стил мани­фест о созда­нии Думы, кото­рая в наро­де полу­чи­ла назва­ние Булы­гин­ской — по фами­лии мини­стра внут­рен­них дел, пред­ло­жив­ше­го про­ект. Несо­вер­шен­ство выбор­но­го зако­но­да­тель­ства при­ве­ло к тому, что пер­вая попыт­ка созы­ва пар­ла­мен­та не состо­я­лась. Но в октяб­ре 1905 года Нико­лай II под­пи­сал «Мани­фест 17 октяб­ря», и Госу­дар­ствен­ная дума Рос­сий­ской импе­рии заработала.

Пер­вый созыв пар­ла­мен­та сов­пал с отно­си­тель­ным зами­ре­ни­ем рево­лю­ции. Выбо­ры в Госу­дар­ствен­ную думу не были демо­кра­ти­че­ски­ми, все­об­щи­ми, рав­ны­ми и пря­мы­ми. Соци­а­ли­сти­че­ские пар­тии, суще­ство­вав­шие до 1905 года на неле­галь­ных нача­лах, к откры­тию Думы отнес­лись скептически.

Наи­бо­лее инте­рес­но отно­ше­ние к Думе самой ради­каль­ной части рус­ской соци­ал-демо­кра­тии — боль­ше­ви­ков. Выбо­ры в пар­ла­мент рас­ко­ло­ли ряды РСДРП. В пар­тии выде­ли­лись груп­пы «отзо­ви­стов» и «уль­ти­ма­сти­стов», кото­рые все­ми сила­ми пыта­лись пре­пят­ство­вать легаль­ной поли­ти­че­ской борь­бе. В первую Думу вошло 16 соци­ал-демо­кра­тов, все они были мень­ше­ви­ка­ми. Боль­ше­ви­ки выбо­ры бойкотировали.

В нояб­ре 1912 года нача­ла рабо­ту Госу­дар­ствен­ная дума IV созы­ва, кото­рый стал послед­ним в исто­рии импе­рии. В пар­ла­мент вошли несколь­ко пред­ста­ви­те­лей и боль­ше­вист­ско­го кры­ла РСДРП.

После изме­не­ния зако­на о выбо­рах в ходе так назы­ва­е­мо­го «тре­тье­и­юнь­ско­го пере­во­ро­та» 1907 года в III и IV думе пре­об­ла­да­ли депу­та­ты от пра­вых пар­тий. В такой ситу­а­ции рабо­та боль­ше­вист­ской фрак­ции не мог­ла при­не­сти ника­ких пози­тив­ных зако­но­твор­че­ских резуль­та­тов. Боль­ше­ви­ки пре­крас­но это пони­ма­ли, но ста­ви­ли перед собой совер­шен­но иные зада­чи. Сама изби­ра­тель­ная кам­па­ния в этих усло­ви­ях ста­но­ви­лась частью аги­та­ции. Три­бу­на пар­ла­мен­та вос­при­ни­ма­лась как место для про­па­ган­ды левых идей. Выступ­ле­ния боль­ше­вист­ских депу­та­тов долж­ны были стать «раз­об­ла­че­ни­ем» для менее ради­каль­ных соци­а­ли­стов — тру­до­ви­ков, эсе­ров и прочих.

VATNIKSTAN рас­ска­зы­ва­ет, поче­му рас­ко­ло­лась фрак­ция соци­ал-демо­кра­тов в Госу­дар­ствен­ной думе, кто пре­дал РСДРФ и как боль­ше­ви­ки вновь ока­за­лись вне закона.

Объединённая фракция

Соци­ал-демо­кра­ти­че­ская фрак­ция IV думы насчи­ты­ва­ла все­го 14 чело­век: восемь мень­ше­ви­ков и шесть боль­ше­ви­ков. Пред­се­да­те­лем фрак­ции стал мень­ше­вик Нико­лай Чхе­ид­зе, но его заме­сти­те­лем был боль­ше­вик Роман Мали­нов­ский. В пре­зи­ди­ум соци­ал-демо­кра­тов вошли два чело­ве­ка: мень­ше­вик и боль­ше­вик. При неболь­шом чис­лен­ном пере­ве­се мень­ше­ви­ков силы раз­де­ли­лись прак­ти­че­ски поров­ну. Чле­на­ми «боль­ше­вист­ской шестёр­ки» в Думе были: Роман Мали­нов­ский, Алек­сей Бада­ев, Гри­го­рий Пет­ров­ский, Мат­вей Мура­нов, Нико­лай Шагов и Фёдор Самойлов.

С само­го пер­во­го дня рабо­ты Думы внут­ри фрак­ции рос­ли про­ти­во­ре­чия. К сере­дине нояб­ря 1912 года в Санкт-Петер­бур­ге нача­лась новая вол­на ста­чек. Заба­стов­ки были отве­том на репрес­сии мат­ро­сов-чер­но­мор­цев, обви­нён­ных в заго­во­ре с целью свер­же­ния вла­сти. Мень­ше­ви­ки реши­тель­но осу­ди­ли стач­ки, а боль­ше­ви­ки под­дер­жа­ли про­те­сты, хотя и рас­кри­ти­ко­ва­ли несвое­вре­мен­ность и неор­га­ни­зо­ван­ность дви­же­ния. Пер­вый день рабо­ты Думы озна­ме­но­вал­ся не толь­ко заба­стов­ка­ми, но и отка­зом фрак­ции РСДРП голо­со­вать за пред­се­да­те­ля Думы — в этом реше­нии оба кры­ла были еди­ны. Вопре­ки сопро­тив­ле­нию РСДРП и фрак­ции тру­до­ви­ков, пред­се­да­те­лем выбра­ли лиде­ра октяб­ри­стов Миха­и­ла Родзянко.

Уже в декаб­ре 1912 года боль­ше­ви­кам уда­лось исполь­зо­вать три­бу­ну Думы для аги­та­ции. В нача­ле рабо­ты каж­до­го созы­ва фрак­ции высту­па­ли с декла­ра­ци­я­ми — про­грамм­ны­ми доку­мен­та­ми, кото­рые рас­кры­ва­ют пла­ны фрак­ции на зако­но­твор­че­скую дея­тель­ность. Соци­ал-демо­кра­тов пред­став­лял Мали­нов­ский. Под кри­ки «Доволь­но!» спра­ва и «Про­сим!» сле­ва Мали­нов­ский под­верг рез­кой кри­ти­ке мили­та­ризм, импе­ри­а­лизм, капи­та­лизм и поли­цей­ский террор.

В пер­вый год рабо­ты IV Думы боль­ше­ви­ки исполь­зо­ва­ли прак­ти­ку депу­тат­ских запро­сов. Что­бы потре­бо­вать разъ­яс­не­ний от цар­ских чинов­ни­ков, было необ­хо­ди­мо собрать 33 под­пи­си. Соци­а­ли­сты обра­ти­лись за помо­щью к каде­там, кото­рые не все­гда согла­ша­лись. Тем не менее за пер­вые меся­цы рабо­ты Думы соци­ал-демо­кра­ты сде­ла­ли 13 запро­сов, тре­буя разъ­яс­не­ний о репрес­си­ях, пре­сле­до­ва­нии проф­со­ю­зов, стра­хо­вых выпла­тах рабо­чим и дру­гих вол­но­вав­ших рабо­чих тем. Ини­ци­а­то­ром боль­шин­ства запро­сов было имен­но боль­ше­вист­ское кры­ло фрак­ции. Каж­дый запрос сопро­вож­дал­ся кри­ти­кой отве­ча­ю­ще­го мини­стра или чинов­ни­ка. Часто пред­се­да­тель Родзян­ко пре­ры­вал выступ­ле­ния боль­ше­ви­ков под одоб­ри­тель­ные воз­гла­сы пред­ста­ви­те­лей пра­вых партий.

Осо­знав, что боль­ше­ви­ки пыта­ют­ся при­звать к отве­ту цар­скую власть, рабо­чие Санкт-Петер­бур­га нача­ли про­сить депу­та­тов рас­сле­до­вать тот или иной инци­дент. Так про­изо­шло с взры­вом на Охтин­ском заво­де в 1913 году. Боль­ше­ви­ки осве­ща­ли про­бле­мы заба­сто­воч­но­го дви­же­ния и неред­ко помо­га­ли басту­ю­щим на местах.

Раскол

По мере роста актив­но­сти боль­ше­ви­ков уси­ли­вал­ся и раз­дор внут­ри пар­тии. Доволь­но ско­ро мень­ше­ви­ки поня­ли: несмот­ря на то, что пред­се­да­те­лем фрак­ции был их пред­ста­ви­тель, выступ­ле­ния и пред­ло­же­ния мень­ше­вист­ско­го кры­ла мерк­ли по срав­не­нию с актив­ной рабо­той боль­ше­ви­ков. Так начал­ся рас­кол внут­ри фракции.

Мень­ше­ви­ки выдви­га­ли на посты в дум­ских комис­си­ях толь­ко сво­их пред­ста­ви­те­лей. Все­го в Думе таких комис­сий было 26, к 1913 году мень­ше­ви­ки рабо­та­ли в 19 комис­си­ях, боль­ше­ви­ки — толь­ко в семи. Депу­та­тов-боль­ше­ви­ков посте­пен­но выда­ви­ли со сколь­ко-нибудь зна­чи­мых пози­ций внут­ри фрак­ции и Думы. Пред­се­да­тель Чхе­ид­зе выдви­гал ора­то­ра­ми на обсуж­де­нии важ­ных вопро­сов толь­ко меньшевиков.

Боль­ше­ви­ки пре­крас­но пони­ма­ли, что их рабо­та в комис­си­ях не явля­ет­ся хоть сколь­ко-нибудь зна­чи­мой для реаль­ных поли­ти­че­ских изме­не­ний. Но неко­то­рые комис­сии пред­став­ля­ли собой отлич­ную три­бу­ну для аги­та­ции. Так, бюд­жет­ная комис­сия Думы пре­вра­ща­лась в поле поли­ти­че­ских сра­же­ний, где депу­та­ты от каж­дой пар­тии горя­чо спо­ри­ли, и не все­гда эти дис­кус­сии каса­лись толь­ко бюд­же­та. Есте­ствен­но, «това­ри­щи» по фрак­ции ото­дви­ну­ли боль­ше­ви­ков от этой работы.

Поло­же­ние внут­ри фрак­ции фак­ти­че­ски ста­ви­ло под вопрос смысл нахож­де­ния боль­ше­ви­ков в Думе. Они прак­ти­че­ски лиши­лись три­бу­ны и не мог­ли аги­ти­ро­вать сто­рон­ни­ков. В кон­це лета 1913 года «боль­ше­вист­ская шестёр­ка» предо­ста­ви­ла отчёт перед ЦК РСДРП(б) о сво­ей дея­тель­но­сти. Лиде­ры боль­ше­ви­ков пред­ло­жи­ли поста­вить мень­ше­вист­скую фрак­цию Думы перед уль­ти­ма­ту­мом, кото­рый содер­жал лишь одно тре­бо­ва­ние — рав­но­пра­вие во фрак­ции. Если мень­ше­ви­ки отка­зы­ва­ют­ся, то «шестёр­ка» поки­да­ет фрак­цию. До при­ня­тия реше­ния боль­ше­ви­ки участ­во­вать в рабо­те отказались.

Борь­ба шла не толь­ко в каби­не­тах и залах Думы, но и на стра­ни­цах газет. «Шестёр­ка» выпу­сти­ла заяв­ле­ние об уль­ти­ма­ту­ме в «Прав­де», сто­лич­ные рабо­чие под­дер­жи­ва­ли депу­та­тов-боль­ше­ви­ков, в газе­ту посту­пи­ло огром­ное чис­ло резо­лю­ций от рабо­чих кол­лек­ти­вов и про­фес­си­о­наль­ных сою­зов. Мень­ше­ви­ки такой мас­со­вой под­держ­ки не получили.

Почти два меся­ца мень­ше­ви­ки не дава­ли пря­мо­го отве­та на уль­ти­ма­тум «шестёр­ки». В октяб­ре 1913 года Чхе­ид­зе всё-таки отверг тре­бо­ва­ния боль­ше­ви­ков — еди­ная фрак­ция соци­ал-демо­кра­тов в IV думе пере­ста­ла суще­ство­вать. С нача­ла осен­ней сес­сии Думы «боль­ше­вист­ская шестёр­ка» рабо­та­ла как само­сто­я­тель­ное объединение.

«Большевистская шестёрка»

Штаб фрак­ции боль­ше­ви­ков нахо­дил­ся в обыч­ной квар­ти­ре, рас­пи­са­ние при­ё­ма посе­ти­те­лей пуб­ли­ко­ва­лось в «Прав­де». Все рас­хо­ды фрак­ции депу­та­ты взя­ли на себя, в месяц каж­дый вно­сил в кас­су по 30–35 руб­лей (при­мер­но 35 тысяч совре­мен­ных руб­лей). Боль­ше­ви­ки офи­ци­аль­но заяви­ли о созда­нии Рос­сий­ской соци­ал-демо­кра­ти­че­ской рабо­чей фрак­ции — РСДРФ. Мень­ше­ви­ки вся­че­ски пыта­лись сабо­ти­ро­вать рабо­ту «шестёр­ки». Они высту­пи­ли с офи­ци­аль­ным заяв­ле­ни­ем, что любой запрос без под­пи­си Чхе­ид­зе не может рас­смат­ри­вать­ся в Думе, при этом они укло­ня­лись от любо­го сотрудничества.

Депу­та­ты РСДРФ исполь­зо­ва­ли все воз­мож­но­сти для выступ­ле­ний. Из 24 засе­да­ний осен­ней сес­сии 1913 года боль­ше­ви­ки бра­ли сло­во на 17, каж­дый раз кри­ти­куя цар­ское пра­ви­тель­ство и про­тив­ни­ков в пар­ла­мен­те. В кон­це сес­сии «шестёр­ка» даже внес­ла в Думу пер­вый зако­но­про­ект «Об обя­за­тель­ном мак­си­маль­ном вось­ми­ча­со­вом рабо­чем дне». Про­ект состо­ял из 20 поло­же­ний, кото­рые каса­лись про­дол­жи­тель­но­сти рабо­че­го дня, усло­вий тру­да, запре­та на допол­ни­тель­ную рабо­ту «на дому» и смяг­че­ния усло­вий тру­да для несовершеннолетних.

Конеч­но, Дума не при­ня­ла зако­но­про­ект, но его вне­се­ние помог­ло боль­ше­ви­кам окон­ча­тель­но заво­е­вать под­держ­ку рабо­чих. Фрак­ция мень­ше­ви­ков посте­пен­но нача­ла распадаться.

Вес­ной 1914 года во вто­рую годов­щи­ну Лен­ско­го рас­стре­ла РСДРФ внес­ла в Думу запрос о рас­сле­до­ва­нии тра­ге­дии. Раз­би­ра­тель­ство спе­ци­аль­но затя­ги­ва­ли, что вызва­ло новую вол­ну заба­сто­воч­но­го дви­же­ния. В это же вре­мя депу­та­ты РСДРФ нача­ли полу­чать мно­го­чис­лен­ные сооб­ще­ния об ужас­ных усло­ви­ях тру­да на рези­но­вой фаб­ри­ке «Про­вод­ник» в Риге: работ­ни­цы стра­да­ли от отрав­ле­ний, пада­ли в обмо­рок, зара­ба­ты­ва­ли забо­ле­ва­ния дыха­тель­ных путей, а адми­ни­стра­ция никак не отве­ча­ла на жалобы.

Депу­та­ты РСДРФ отпра­ви­ли в Ригу пред­ста­ви­те­ля, а когда он вер­нул­ся, обра­ти­лись к пра­ви­тель­ству с новым запро­сом. Такое вни­ма­ние «шестёр­ки» вооду­ше­ви­ло работ­ниц рези­но­вой фаб­ри­ки «Тре­уголь­ник», кото­рые пожа­ло­ва­лись депу­та­там на такие же про­бле­мы. Заба­стов­ки и митин­ги вско­ре охва­ти­ли почти все пред­при­я­тия рези­но­вой отрас­ли в Санкт-Петер­бур­ге. Еже­днев­но при­хо­ди­ли ново­сти о сот­нях отра­вив­ших­ся работ­ниц, нача­лись жесто­кие столк­но­ве­ния с поли­ци­ей. Адми­ни­стра­ции пред­при­я­тий заяви­ли о «заго­во­ре отра­ви­те­лей» и о том, что работ­ни­цы сами под­ме­ши­ва­ют яд в сырьё. Депу­та­ты РСДРФ каж­дый день посе­ща­ли фаб­ри­ки и опи­сы­ва­ли уви­ден­ное в «Прав­де».

«Шестёр­ка» доби­лась того, что в Думу для объ­яс­не­ний при­е­хал пред­ста­ви­тель мини­стер­ства тор­гов­ли. Он объ­яс­нил отрав­ле­ния мас­со­вой исте­ри­ей, под­ня­той в прес­се, и пло­хим пита­ни­ем работ­ниц из-за поста. Когда депу­тат-боль­ше­вик Алек­сей Бада­ев с три­бу­ны начал дока­зы­вать несо­сто­я­тель­ность таких оправ­да­ний, пред­се­да­тель Думы лишил его сло­ва. Бада­ев, опи­сы­вая жесто­кие дей­ствия поли­ции при раз­гоне работ­ниц «Тре­уголь­ни­ка», едко отме­тил: «На Даль­нем Восто­ке у вас таких геро­ев не было», отсы­лая к Рус­ско-япон­ской войне. Под кри­ки «Пошёл вон!» Бада­ев поки­нул трибуну.

В апре­ле 1914 года в Думе обсуж­да­ли бюд­жет. Депу­та­ты ожи­да­ли выступ­ле­ния мини­стра финан­сов. Пред­ста­ви­те­ли левых фрак­ций в знак про­те­ста пла­ни­ро­ва­ли не дать высту­пить мини­стру и спе­ци­аль­но шуме­ли. Неожи­дан­но за три­бу­ной появил­ся Иван Горе­мы­кин, новый пред­се­да­тель Сове­та Мини­стров — фак­ти­че­ски вто­рое лицо госу­дар­ства. Левые депу­та­ты нача­ли мешать его выступ­ле­нию, пред­се­да­тель Родзян­ко уда­лил их из зала засе­да­ний. Воору­жён­ные сол­да­ты уво­ди­ли депу­та­тов по указ­ке Родзян­ко. Несмот­ря на такие меры, Горе­мы­ки­ну не дали ска­зать ниче­го, кро­ме при­вет­ствия. Родзян­ко изви­нил­ся перед гла­вой пра­ви­тель­ства, а всех участ­ни­ков этой обструк­ции отстра­ни­ли от сле­ду­ю­щих 15 заседаний.

«Пятёрка» и предатель

В мае 1914 года фрак­цию боль­ше­ви­ков под­жи­да­ло новое испы­та­ние. В один из дней в каби­нет пред­се­да­те­ля Родзян­ко вошёл боль­ше­вик Роман Мали­нов­ский и заявил, что скла­ды­ва­ет пол­но­мо­чия. Мали­нов­ский не пре­ду­пре­дил одно­пар­тий­цев и даже не сооб­щил о реше­нии сорат­ни­кам по фрак­ции. Кол­ле­ги не ожи­да­ли тако­го поспеш­но­го ухо­да. Депу­та­ты РСДРФ тре­бо­ва­ли от Мали­нов­ско­го объ­яс­не­ний, он сослал­ся на «огром­ную нерв­ную уста­лость». Быв­ший депу­тат в этот же вечер поки­нул Россию.

При­чи­ны отстав­ки были весь­ма весо­мы­ми. Впо­след­ствии ока­за­лось, что Мали­нов­ский с 1910 года был аген­том цар­ской охран­ки. Он всту­пил в РСДРП в 1906 году, но после оче­ред­но­го аре­ста доб­ро­воль­но пред­ло­жил стать осве­до­ми­те­лем. Госу­дар­ство пла­ти­ло Мали­нов­ско­му огром­ную по тем вре­ме­нам сум­му — око­ло вось­ми тысяч руб­лей. Агент по про­зви­щу Порт­ной пере­да­вал поли­ции огром­ное коли­че­ство инфор­ма­ции: клич­ки, адре­са кон­спи­ра­тив­ных квар­тир, место­по­ло­же­ние типо­гра­фий и пла­ны гото­вя­щих­ся акций. По навод­кам Мали­нов­ско­го вла­сти раз­ва­ли­ли мно­гие боль­ше­вист­ские и мень­ше­вист­ские орга­ни­за­ции, десят­ки соци­ал-демо­кра­тов ока­за­лись в тюрь­мах и ссыл­ках. Он содей­ство­вал аре­стам не толь­ко рядо­вых чле­нов пар­тии, но и её руко­во­ди­те­лей: в раз­ное вре­мя по его навод­кам задер­жи­ва­ли Сверд­ло­ва, Буха­ри­на, Ста­ли­на, Орджоникидзе.

Роман Мали­нов­ский рас­ска­зы­вал поли­ции о всех пла­нах дум­ской фрак­ции боль­ше­ви­ков, финан­со­вом состо­я­нии РСДРФ и «Прав­ды». В 1914 году одно­пар­тий­цы Мали­нов­ско­го ещё не зна­ли о пре­да­тель­стве — всё это ста­ло извест­но толь­ко после Фев­раль­ской рево­лю­ции, когда архи­вы охран­ки пре­да­ли огласке.

В янва­ре 1914 года сме­ни­лось началь­ство Депар­та­мен­та поли­ции. Новое руко­вод­ство реши­ло, что услу­ги Порт­но­го более не пред­став­ля­ют инте­ре­са, а сам он слиш­ком доро­го обхо­дит­ся бюд­же­ту. Инфор­ма­ция о сотруд­ни­че­стве Мали­нов­ско­го и поли­ции попа­ла в Думу. Пред­се­да­те­лю Родзян­ко позво­нил новый дирек­тор депар­та­мен­та  и уве­до­мил его о том, что гла­ва РСДРФ — агент. На одном из засе­да­ний, когда Мали­нов­ский сто­ял за три­бу­ной, его речь пре­рвал монар­хист Вла­ди­мир Пуриш­ке­вич. Он подо­шёл и поло­жил на три­бу­ну сереб­ря­ный рубль, а его сорат­ник по пар­тии, Нико­лай Мар­ков, выкрик­нул из зала: «Среб­ре­ник Иуды!» Роман Мали­нов­ский пре­рвал речь и на сле­ду­ю­щий день сло­жил полномочия.

Война войне!

Лето 1914 года про­шло в неза­ту­ха­ю­щих заба­стов­ках. Всё чаще стач­ки при­во­ди­ли к сило­во­му про­ти­во­сто­я­нию с поли­ци­ей и каза­ка­ми. Рабо­чие устра­и­ва­ли мно­го­чис­лен­ные демон­стра­ции, пере­кры­ва­ли доро­ги. Теперь уже «пятёр­ка» РСДРФ неиз­мен­но под­дер­жи­ва­ла пред­ста­ви­те­лей рабо­че­го движения.

В усло­ви­ях раз­го­ра­ю­ще­го­ся воен­но­го кри­зи­са в Евро­пе Дума собра­лась на чрез­вы­чай­ную сес­сия 26 июля 1914 года, за два дня до нача­ла Миро­вой вой­ны. РСДРФ высту­пи­ла с декла­ра­ци­ей, кото­рую изна­чаль­но под­дер­жа­ла и мень­ше­вист­ская фрак­ция. Соци­ал-демо­кра­ты рез­ко осу­ди­ли мили­та­ризм и импе­ри­а­лизм и реши­тель­но заяви­ли о том, что ни на какой «граж­дан­ский мир» с пра­ви­тель­ством не пой­дут ни они, ни те, люди кото­рых они пред­став­ля­ют, рабо­чее дви­же­ние будет про­ти­во­сто­ять цариз­му даже в усло­ви­ях войны.

Арест «пятёрки»

После нача­ла вой­ны сес­сию Думы пере­нес­ли. Новые засе­да­ния нача­лись в янва­ре 1915 года, но боль­ше­ви­ки в них уже не участ­во­ва­ли. 2 нояб­ря 1914 года РСДРП орга­ни­зо­ва­ла кон­фе­рен­цию в Озер­ках, дум­ская «пятёр­ка» при­сут­ство­ва­ла на этом собра­нии. После засе­да­ния мно­гих деле­га­тов аре­сто­ва­ли. Поли­цей­ские оста­но­ви­ли «пятёр­ку» на ули­це, депу­та­ты взы­ва­ли к непри­кос­но­вен­но­сти и спо­ри­ли с поли­ци­ей, сума­то­ха поз­во­ли­ла им уни­что­жить наи­бо­лее ком­про­ме­ти­ру­ю­щие доку­мен­ты. Дум­ская непри­кос­но­вен­ность не помог­ла боль­ше­ви­кам: депу­та­тов обыс­ка­ли и аре­сто­ва­ли. Через несколь­ко часов их отпу­сти­ли, но теперь аген­ты поли­ции сле­до­ва­ли за ними по пятам.

Боль­ше­ви­ки уни­что­жи­ли все мате­ри­а­лы, кото­рые мог­ли бы под­ста­вить това­ри­щей. Таких доку­мен­тов было мно­го: депу­тат­ская непри­кос­но­вен­ность, гаран­ти­ру­ю­щая защи­ту от обыс­ков, сде­ла­ла квар­ти­ры «пятёр­ки» насто­я­щи­ми скла­да­ми пар­тий­ных бумаг. РСДРФ пода­ла в Думу жало­бу о нару­ше­нии непри­кос­но­вен­но­сти в свя­зи с аре­стом и обыс­ка­ми, но заяв­ле­ние ни к чему не привело.

Утром 5 нояб­ря Бада­е­ва, Пет­ров­ско­го, Мура­но­ва, Шаго­ва и Самой­ло­ва аре­сто­ва­ли у себя дома. Министр внут­рен­них дел Нико­лай Макла­ков отра­пор­то­вал Нико­лаю II, что сре­ди задер­жан­ных участ­ни­ков кон­фе­рен­ции в Озер­ках нахо­ди­лось пять депу­та­тов Госу­дар­ствен­ной думы. При них были обна­ру­же­ны номе­ра ино­стран­ных соци­ал-демо­кра­ти­че­ских газет, тек­сты рево­лю­ци­он­ных воз­зва­ний, а так­же рево­лю­ци­он­ные листовки.

На пери­од след­ствия «пятёр­ку» отпра­ви­ли в тюрь­му. Депу­та­тов содер­жа­ли в оди­ноч­ных каме­рах и еже­днев­но допра­ши­ва­ли. Зара­нее под­го­тов­лен­ное след­ствие про­дли­лось все­го пол­то­ра меся­ца. В фев­ра­ле суд при­го­во­рил депу­та­тов РСДРФ к ссыл­ке, им вме­ня­лось сотруд­ни­че­ство с тай­ны­ми орга­ни­за­ци­я­ми и рас­про­стра­не­ние рево­лю­ци­он­ных мате­ри­а­лов. Суд сопро­вож­дал­ся огол­те­лой кри­ти­кой РСДРФ со сто­ро­ны охра­ни­тель­ных газет. В печа­ти воз­ник­ли обви­не­ния в «тай­ном заго­во­ре на немец­кие день­ги», «пре­да­тель­стве инте­ре­сов Рос­сии», все те обви­не­ния, кото­рые будут пре­сле­до­вать боль­ше­ви­ков ещё дол­гое вре­мя. Чле­ны боль­ше­вист­ской «пятёр­ки» отпра­ви­лись в ссыл­ку в раз­ные угол­ки Рос­сии, после фев­ра­ля 1917 года быв­шие депу­та­ты РСДРФ вышли на свободу.

Читай­те так­же «Боль­ше­ви­ки и «немец­кие день­ги». Детек­тив эпо­хи рус­ской революции».

Дальнейшие судьбы депутатов РСДРФ

Алек­сей Бада­ев отбы­вал нака­за­ние в Сиби­ри, где про­дол­жил аги­та­ци­он­ную дея­тель­ность, а после Фев­раль­ской рево­лю­ции вер­нул­ся в Петроград.

В Совет­ской Рос­сии рабо­тал на пар­тий­ных и госу­дар­ствен­ных долж­но­стях, одно вре­мя даже был нар­ко­мом пище­вой про­мыш­лен­но­сти СССР. Впо­след­ствии Бада­ев стал Пред­се­да­те­лем пре­зи­ди­у­ма Вер­хов­но­го Сове­та. В 1943 году из-за тяжё­лой алко­голь­ной зави­си­мо­сти его сня­ли со всех важ­ных госу­дар­ствен­ных постов, он руко­во­дил тре­стом Глав­пи­во. Умер в 1951 году.

Гри­го­рий Пет­ров­ский был отправ­лен в ссыл­ку в Сибирь, а потом пере­ве­дён в Яку­тию. После рево­лю­ции стал вто­рым нар­ко­мом внут­рен­них дел, участ­во­вал в созда­нии ВЧК и СССР. Дол­гое вре­мя рабо­тал в Укра­ине, актив­но участ­во­вал в кол­лек­ти­ви­за­ции на Донбассе.

В 1939 году Пет­ров­ско­го под­верг­ли кри­ти­ке за «мяг­кость» и «попу­сти­тель­ство», а затем сня­ли со всех постов. Одна­ко репрес­сий он избе­жал. До смер­ти в 1958 году тру­дил­ся заме­сти­те­лем дирек­то­ра Музея рево­лю­ции. Был почёт­ным гостем XX съез­да КПСС.

Фёдор Самой­лов отбы­вал срок в Сиби­ри, после рево­лю­ции рабо­тал в Укра­ине и Баш­ки­рии. В 1920‑х годах стал сотруд­ни­ком Комис­сии по исто­рии пар­тии и рево­лю­ции (Ист­парт).

В после­ду­ю­щие деся­ти­ле­тия рабо­тал дирек­то­ром Музея рево­лю­ции, куда устро­ил това­ри­ща по IV думе Пет­ров­ско­го. Умер в 1952 году.

Мат­вей Мура­нов после сибир­ской ссыл­ки вер­нул­ся к рево­лю­ци­он­ной рабо­те. Участ­во­вал в изда­нии «Прав­ды», был чле­ном Пет­ро­град­ско­го ВРК, а после рево­лю­ции — ВЦИКа.

С нача­ла 1920‑х и до сере­ди­ны сле­ду­ю­ще­го деся­ти­ле­тия состо­ял чле­ном Вер­хов­но­го Суда СССР. В 1939 году ушёл на пен­сию, через 20 лет умер.

Нико­лая Шаго­ва постиг­ла самая тра­ги­че­ская участь из всей «пятёр­ки». Быв­ший депу­тат вер­нул­ся из ссыл­ки с при­зна­ка­ми «душев­ной болез­ни». После осво­бож­де­ния его отпра­ви­ли лечить­ся в род­ную Костро­му, где он умер через год.

Рома­на Мали­нов­ско­го после бег­ства исклю­чи­ли из пар­тии. В нача­ле Пер­вой миро­вой вой­ны он вер­нул­ся в Рос­сию и ушёл на фронт доб­ро­воль­цем. Уже осе­нью 1914 года попал в плен в Гали­ции. В тот момент това­ри­щам по пар­тии ещё не было извест­но о его рабо­те на власть, поэто­му они писа­ли ему пись­ма под­держ­ки в лагерь для военнопленных.

Мень­ше­вист­ская газе­та «Един­ство» обви­ня­ла его в том, что в пле­ну он сотруд­ни­ча­ет с нем­ца­ми и ведёт в лаге­ре про­гер­ман­скую про­па­ган­ду. В 1918 году Мали­нов­ский вер­нул­ся в Рос­сию, желая оправ­дать себя. Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство рас­кры­ло его мно­го­лет­нее сотруд­ни­че­ство с режи­мом. Когда быв­ший лидер дум­ской фрак­ции боль­ше­ви­ков вер­нул­ся в Рос­сию, ВЧК аре­сто­ва­ли его и 5 нояб­ря 1918 года рас­стре­ля­ли во дво­ре Мос­ков­ско­го Крем­ля. Его быв­ше­го началь­ни­ка, дирек­то­ра поли­цей­ско­го депар­та­мен­та Белец­ко­го, рас­стре­ля­ли ров­но дву­мя меся­ца­ми ранее.

29 янва­ря 2021 года Вер­хов­ный Суд Рос­сий­ской Феде­ра­ции посмерт­но реа­би­ли­ти­ро­вал Рома­на Малиновского.

Читай­те так­же «„Для кого и по чая­нью, а для кого и неча­ян­но“: моби­ли­за­ция в Первую миро­вую войну».