«Никто от боли не умер»: счастье материнства в Советском Союзе

Мож­но ли изба­вить­ся от боли при родах с помо­щью само­вну­ше­ния, про­жить на госу­дар­ствен­ное посо­бие и стря­сти али­мен­ты с быв­ше­го мужа, кото­рый при­ки­нул­ся мёрт­вым? Поми­мо этих вопро­сов, совет­ским жен­щи­нам при­хо­ди­лось решать мно­же­ство дру­гих про­блем — напри­мер, нахо­дить вре­мя на еже­днев­ную стир­ку вруч­ную несколь­ких десят­ков пелё­нок или бегать по мага­зи­нам в поис­ках дет­ских игрушек.

Мно­гим совре­мен­ным мамам слож­но пред­ста­вить, како­во это — вый­ти на рабо­ту все­го через два меся­ца после рож­де­ния ребён­ка, оста­вив люби­мое чадо в яслях на весь день, а то и на неде­лю. О том, как совет­ские жен­щи­ны справ­ля­лись с одной из самых слож­ных про­фес­сий — мате­рин­ством — рас­ска­зы­ва­ем в новом мате­ри­а­ле VATNIKSTAN.


Ленин в гробу и конкурс на лучшего ребёнка

В нояб­ре 1918 года на I Все­рос­сий­ском съез­де работ­ниц и кре­стья­нок нар­ком госу­дар­ствен­но­го про­све­ще­ния Алек­сандра Кол­лон­тай высту­пи­ла с докла­дом «Семья и ком­му­ни­сти­че­ское госу­дар­ство», в кото­ром обе­ща­ла облег­чить жен­щи­нам «труд­ное бре­мя мате­рин­ства», пере­не­ся часть забот по вскарм­ли­ва­нию и вос­пи­та­нию детей на пле­чи госу­дар­ства. По её ини­ци­а­ти­ве созда­ли Отдел по охране мате­рин­ства и мла­ден­че­ства, кото­рый кон­суль­ти­ро­вал бере­мен­ных и недав­но родив­ших жен­щин, зани­мал­ся сани­тар­но-про­све­ти­тель­ской рабо­той, а так­же орга­ни­зо­вы­вал меди­цин­ские учре­жде­ния, дет­ские сады и ясли, молоч­ные кух­ни. Важ­ные изме­не­ния про­изо­шли в тру­до­вом зако­но­да­тель­стве. Теперь жен­щи­ны полу­ча­ли два меся­ца опла­чи­ва­е­мо­го отпус­ка до родов и два меся­ца после рож­де­ния ребён­ка, а кор­мя­щие мате­ри мог­ли рас­счи­ты­вать на допол­ни­тель­ные пере­ры­вы в работе.

Сто­ит оста­но­вить­ся на доволь­но инте­рес­ном ново­вве­де­нии, кото­рое не было утвер­жде­но на зако­но­да­тель­ном уровне, но широ­ко прак­ти­ко­ва­лось в пер­вой поло­вине 20‑х в рам­ках анти­ре­ли­ги­оз­ной кам­па­нии — «крас­ные кре­сти­ны» или «октяб­ри­ны», слу­жив­шие заме­ной ана­ло­гич­но­му цер­ков­но­му обря­ду. На меро­при­я­тии с тор­же­ствен­ны­ми реча­ми высту­па­ли офи­ци­аль­ные лица, «учё­ный това­рищ» зачи­ты­вал доклад о вре­де рели­гии. Ребён­ка тут же зачис­ля­ли в мно­го­чис­лен­ные совет­ские обще­ствен­ные орга­ни­за­ции. В декаб­ре 1923 года газе­та «Тру­до­вой Дон» писала:

«Ново­рож­дён­ный не успел родить­ся, как сра­зу полу­чил билет чле­на РКСМ, член­ский билет проф­со­ю­за, при­нят в чле­ны транс­порт­ной коопе­ра­ции, зачис­лен чле­ном в дело­вой клуб и чле­ном-сорев­но­ва­те­лем ОДВФ (Обще­ство дру­зей воз­душ­но­го фло­та СССР. — Прим.)».

Октяб­ри­ны

Кре­сти­ны закан­чи­ва­лись кол­лек­тив­ным выбо­ром име­ни ново­рож­дён­но­му путём голо­со­ва­ния. Пред­ла­га­ли доволь­но необыч­ные вари­ан­ты. Кор­ре­спон­дент «Тру­до­во­го Дона» сооб­щал, что гости выби­ра­ли меж­ду Энгель­сом, Нар­ко­мом, Кимом (в честь Комин­тер­на моло­дё­жи), Чон­до (Часть Осо­бо­го Назна­че­ния Доно­бла­сти), Мален­т­ро (Маркс, Ленин, Троц­кий) и даже Девя­тым янва­ря. «При­ни­ма­ет­ся в свою сре­ду това­рищ Мален­т­ро, и наде­ем­ся, что он оправ­да­ет все надеж­ды, кото­рые на него воз­ла­га­ет весь рабо­чий класс», — гла­си­ло заклю­че­ние «крёст­ной комиссии».

Сеть учре­жде­ний для мате­ри и ребён­ка стре­ми­тель­но рас­ши­ря­лась. В горо­дах и сель­ских мест­но­стях рос­ло коли­че­ство жен­ских и дет­ских кон­суль­та­ций, откры­ва­лись родиль­ные отде­ле­ния. В печа­ти при­зы­ва­ли орга­ни­зо­вы­вать дет­ские ком­на­ты при рабо­чих клу­бах, что­бы жен­щи­на мог­ла спо­кой­но послу­шать лек­цию или посмот­реть спек­такль драм­круж­ка. Выдви­га­лись и доволь­но спор­ные пред­ло­же­ния. Так, врач-педи­атр Эсфирь Конюс в рабо­те «Обще­ствен­ная и куль­тур­но-про­све­ти­тель­ная рабо­та меди­цин­ско­го пер­со­на­ла» (1928) писа­ла о необ­хо­ди­мо­сти созда­ния домов отды­ха для мате­рей с детьми, где жен­щи­ну раз­лу­ча­ли с ребён­ком, раз­ре­шая сви­да­ния толь­ко на два-три часа в день во вре­мя про­гул­ки. Автор объ­яс­ня­ла это необ­хо­ди­мо­стью «дать мате­ри воз­мож­ность разум­но отдох­нуть и за корот­кий пери­од отпус­ка дей­стви­тель­но попра­вить своё здо­ро­вье», сохра­няя при этом «живую и неж­ную связь с ребён­ком». Дети долж­ны были нахо­дить­ся на попе­че­нии «ква­ли­фи­ци­ро­ван­но­го персонала».

Родиль­ный дом. 1920 год. Источ­ник: russiainphoto.ru

В 20‑е годы появи­лись мно­гие прак­ти­ки ухо­да за детьми, кото­рые деся­ти­ле­ти­я­ми сохра­ня­лись в СССР: корм­ле­ние стро­го по часам, отсут­ствие ноч­но­го корм­ле­ния, раз­дель­ное содер­жа­ние детей и мате­рей в род­до­мах, запрет на посе­ще­ние роже­ниц род­ствен­ни­ка­ми. Рабо­ту образ­цо­во­го родиль­но­го отде­ле­ния город­ской боль­ни­цы опи­сал в 1924 году кор­ре­спон­дент одной из витеб­ских газет:

«Каж­дые два часа сани­тар­ка берёт по два-три ребён­ка на руки и раз­но­сит их к мате­рям для корм­ле­ния. В это вре­мя ком­на­ты вен­ти­ли­ру­ют­ся. Толь­ко с 12 ночи до 6 утра ника­ко­го корм­ле­ния не производится».

Так­же в ста­тье рас­ска­зы­ва­лось о кон­флик­тах, кото­рые воз­ни­ка­ли из-за того, что мужей не пус­ка­ли в пала­ты. Муж­чи­ны назы­ва­ли боль­ни­цу «тюрь­мой» и обе­ща­ли «про­пе­ча­тать в газе­те». Из 46 роже­ниц, нахо­див­ших­ся в боль­ни­це, кре­стья­нок было толь­ко две. Но в этом авто­ру виде­лись огром­ные дости­же­ния вла­сти в деле пре­одо­ле­ния стра­хов и тем­но­ты дере­вен­ских жен­щин по отно­ше­нию к родам в медучреждениях.

Сель­ские житель­ни­цы дей­стви­тель­но с недо­ве­ри­ем отно­си­лись к меди­цин­ской помо­щи, из-за чего дет­ская смерт­ность сре­ди кре­стьян была доволь­но высо­кой. Мно­гие малы­ши поги­ба­ли от инфек­ций. Часто жен­щи­ны по ста­рин­ке дава­ли мла­ден­цам «жёва­ные сόски» — гряз­ные пустыш­ки из мок­рой тря­пи­цы, в кото­рую ино­гда заво­ра­чи­ва­ли хлеб­ный мякиш. Дале­ко не все мате­ри перед корм­ле­ни­ем мыли руки и грудь. В пер­вом номе­ре жур­на­ла «Охра­на мате­рин­ства и мла­ден­че­ства» от 1926 года опуб­ли­ко­ва­ли замет­ку неко­е­го П. Покров­ско­го, кото­рый рас­ска­зы­вал о том, как про­хо­ди­ли вра­чеб­ные кон­суль­та­ции для моло­дых мате­рей в одной из дере­вень Кур­ган­ско­го уезда:

«Как мож­но, что­бы кре­стьян­ка понес­ла на совет к вра­чу сво­е­го ребён­ка, раз он ничем не хво­ра­ет? Ведь кре­стья­нин и сам идёт лечить­ся к вра­чу после того, как ему ста­нет труд­но, а кре­стьян­ка не очень-то доро­жит сохра­не­ни­ем сво­е­го ребён­ка. У неё ребят мно­го, каж­дый год рожа­ет. <…> С удив­ле­ни­ем смот­ре­ли кре­стьян­ки, как их дети иссле­ду­ют­ся, как их изме­ря­ют, взве­ши­ва­ют, осмат­ри­ва­ют и всё это зано­сят на кар­точ­ки и листы. Неко­то­рые из кре­стья­нок назы­ва­ли это „муд­ро­ва­ни­ем“ и про­си­ли, что­бы ребён­ка толь­ко не взве­ши­ва­ли и не изме­ря­ли, про­ще гово­ря, что­бы он не попал под дур­ной глаз и его бы не сглазили».

Замет­ка закан­чи­ва­лась на пози­тив­ной ноте: по сло­вам Покров­ско­го, к кон­суль­та­ци­ям нача­ли при­слу­ши­вать­ся. «Ты запи­ши мне на бумаж­ку, сколь­ко он весит, да и сколь­ко и когда его кор­мить тоже про­пи­ши», — про­си­ли мед­ра­бот­ни­ка женщины.

Сани­тар­ное про­све­ще­ние не огра­ни­чи­ва­лось кон­суль­та­ци­я­ми. Выпус­ка­лись спе­ци­аль­ные серии неболь­ших попу­ляр­ных бро­шюр, авто­ры кото­рых рас­ска­зы­ва­ли о раз­ви­тии ребён­ка, дава­ли сове­ты по пита­нию, осве­ща­ли вопро­сы тру­до­во­го и анти­ре­ли­ги­оз­но­го вос­пи­та­ния. Суще­ство­ва­ли и дру­гие, доволь­но ори­ги­наль­ные спо­со­бы моти­ви­ро­вать жен­щин тща­тель­нее сле­дить за здо­ро­вьем детей. Так, в 1927 году бело­рус­ская газе­та «Заря Запа­да» сооб­ща­ла о кон­кур­се на луч­ше­го ребён­ка, кото­рый про­хо­дил в Витеб­ске 4 нояб­ря. Кон­курс пре­сле­до­вал цель «побу­дить мате­рей луч­ше вос­пи­тать сво­е­го ребён­ка и дать ему тот пра­виль­ный уход, кото­рый ей реко­мен­ду­ет кон­суль­та­ция». Спе­ци­аль­ная комис­сия ото­бра­ла восемь луч­ших ребят — «раз­ви­тых и акку­рат­ных», — чьи мате­ри выпол­ня­ли сове­ты кон­суль­та­ции по ухо­ду за ними. Побе­ди­те­лям вру­чи­ли три пре­мии: кро­ват­ку, вяза­ный костюм, ван­ноч­ку с губ­кой и мылом. Осталь­ные пяте­ро полу­чи­ли грамоты.

Начи­ная с двух-трёх меся­цев ребён­ка мож­но было отдать в ясли, с трёх лет — в дет­ский сад. В целом усло­вия в таких учре­жде­ни­ях были луч­ше, чем во мно­гих город­ских и сель­ских жили­щах. Детей кор­ми­ли, сле­ди­ли за их здо­ро­вьем, вак­ци­ни­ро­ва­ли, зани­ма­лись их раз­ви­ти­ем и вос­пи­та­ни­ем, в том чис­ле идео­ло­ги­че­ским. Воз­вра­ща­ясь к витеб­ским газе­там, сто­ит упо­мя­нуть несколь­ко инте­рес­ных заме­ток от 1924 года, авто­ры кото­рых писа­ли, что в дет­ских садах на заня­ти­ях по рисо­ва­нию «обя­за­тель­но все рису­ют Лени­на в гро­бу» или лепят «ящик или коры­то, в кото­ром лежит фигур­ка, озна­ча­ю­щая чело­ве­ка». В 1926 году «Заря Запа­да» рас­ска­зы­ва­ла, как дошколь­ни­ки участ­во­ва­ли в акции соли­дар­но­сти с басту­ю­щим шах­тё­ра­ми Англии:

«Дети 1‑го дет­са­да по вызо­ву 2‑го дет­са­да вно­сят в поль­зу детям англий­ских гор­ня­ков 92 копей­ки и пред­ла­га­ют стар­шим това­ри­щам тоже после­до­вать их примеру».

Абор­ты были раз­ре­ше­ны сра­зу после при­хо­да боль­ше­ви­ков к вла­сти, но жен­щи­ны, как и в цар­ское вре­мя, про­дол­жа­ли отка­зы­вать­ся от уже рож­дён­ных детей. Мла­ден­цев под­ки­ды­ва­ли под две­ри хра­мов, остав­ля­ли в подъ­ез­дах. В дерев­нях неред­ко реша­лись и на дето­убий­ство. Глав­ный кон­тин­гент таких мате­рей — оди­но­кие жен­щи­ны, остав­лен­ные мужья­ми, часто без­ра­бот­ные и не име­ю­щие жилья. Упро­щён­ная про­це­ду­ра раз­во­да сыг­ра­ла на руку нера­ди­вым отцам.

В то вре­мя разой­тись мож­но было по заяв­ле­нию одно­го из супру­гов, а пра­ва на али­мен­ты вплоть до 1926 года не суще­ство­ва­ло — счи­та­лось, что «осво­бож­дён­ная» жен­щи­на будет тру­дить­ся и зара­ба­ты­вать само­сто­я­тель­но. Аспи­рант­ка кафед­ры соци­аль­ной гиги­е­ны Бра­вая в кни­ге «Охра­на мате­рин­ства и мла­ден­че­ства на Запа­де и в СССР» (1929) писа­ла, что решить эту про­бле­му мож­но доволь­но про­сто — если бро­шен­ной мате­ри «дать кры­шу над голо­вой и хоть раз в день поесть», то она навер­ня­ка не отка­жет­ся от ребёнка:

«Мос­ков­ский под­от­дел охматмла­да (охра­ны мате­рин­ства и мла­ден­че­ства. — Прим.), когда он в 1923 году стал перед угро­зой пере­пол­не­ния домов мла­ден­ца, энер­гич­но взял­ся за это дело: открыл обще­жи­тие для бес­при­зор­ных мате­рей на 120 чело­век, раз­вил широ­ко юри­ди­че­скую помощь, стал выда­вать посо­бие мате­рям, подо­зри­тель­ным по под­ки­ды­ва­нию в тече­ние двух-трёх меся­цев по выхо­де из родиль­ных домов и так далее. Рас­чёт ока­зал­ся вер­ным: помощь в самые труд­ные два-три меся­ца после родов сохра­ня­ли мать ребён­ку, укреп­ляя связь её с ним».

Тем не менее дет­ские при­юты оста­ва­лись пере­пол­нен­ны­ми. В 1923 году сирот нача­ли отда­вать на вос­пи­та­ние в обыч­ные семьи. Эту меру счи­та­ли вынуж­ден­ной и «идео­ло­ги­че­ски невы­дер­жан­ной», так как семей­ное вос­пи­та­ние было «далё­ким от идей кол­лек­тив­но­го вос­пи­та­ния». «Реше­но было отда­вать детей из „домов мла­ден­ца“ пре­иму­ще­ствен­но в про­ле­тар­ские семьи, где они всё же полу­ча­ют над­ле­жа­щую уста­нов­ку на про­ле­тар­скую идео­ло­гию», — писа­ла Бравая.


Роды на стуле

27 июня 1936 года вла­сти при­ня­ли поста­нов­ле­ние, соглас­но кото­ро­му пла­ни­ро­ва­лось рас­ши­рить сеть родиль­ных домов и дет­ских учре­жде­ний, а так­же обес­пе­чить мате­ри­аль­ной помо­щью мно­го­дет­ных. Услож­ни­лась про­це­ду­ра раз­во­да: теперь рас­ста­вать­ся при­хо­ди­лось через суд, а за неупла­ту али­мен­тов роди­те­лю гро­зи­ло уго­лов­ное нака­за­ние. Самым важ­ным изме­не­ни­ем стал запрет абор­тов. Счи­та­лось, что мате­ри­аль­ное состо­я­ние совет­ских граж­дан улуч­ши­лось настоль­ко, что жен­щине попро­сту неза­чем было отка­зы­вать­ся от ребён­ка. В кни­ге «Аборт и борь­ба с ним» (1937) врач Мак­сим Леви писал:

«Итак, у нас устра­не­ны все при­чи­ны, ста­вив­шие бере­мен­ную в без­вы­ход­ное поло­же­ние и застав­ляв­шие её решать­ся на аборт. Созда­ны усло­вия, при кото­рых про­из­вод­ство абор­та может быть оправ­да­но толь­ко самой серьёз­ной болезнью…»

При­ме­ром про­па­ган­ды обра­за счаст­ли­во­го мате­рин­ства в цве­ту­щей Стране Сове­тов слу­жит корот­кий сюжет «Ста­лин­ская забо­та» (1936). Зри­те­лю пока­зы­ва­ют Дом отды­ха бере­мен­ных жен­щин, место­на­хож­де­ние не ука­за­но. «Не надо боять­ся, — гово­рит закад­ро­вый голос, — роды без­бо­лез­нен­ны!» На экране появ­ля­ет­ся ого­лён­ный живот роже­ни­цы, в кото­рый вка­лы­ва­ют неиз­вест­ный пре­па­рат. Затем нам пока­зы­ва­ют ново­ис­пе­чён­ную мать, кото­рой при­но­сят мла­ден­ца. «Ну, как вы роди­ли? Чув­ство­ва­ли боли какие-нибудь?» — спра­ши­ва­ет жен­щи­ну врач. — «Нет, совер­шен­но не чув­ство­ва­ла». «300 тысяч новых граж­дан 1936 года яви­лись на свет, не при­чи­нив боли мате­ри», — про­дол­жа­ет диктор.

«Ста­лин­ская забо­та» (1936)

Дей­стви­тель­но, с 1936 года меди­ка­мен­тоз­ное обез­бо­ли­ва­ние в родиль­ных домах ста­ло широ­ко при­ме­нять­ся бла­го­да­ря вра­чу-гине­ко­ло­гу Алек­сан­дру Лурье. За шесть-семь часов до родов роже­ни­це под кожу впрыс­ки­вал­ся рас­твор ново­ка­и­на. Через каж­дые пол­то­ра часа про­це­ду­ра повто­ря­лась. Затем на лицо жен­щи­ны накла­ды­ва­лась мас­ка с эфи­ром — мно­гие рожа­ли в полу­сне. Соглас­но меди­цин­ской лите­ра­ту­ре того вре­ме­ни, метод Лурье ока­зал­ся доста­точ­но эффективным.

Одна­ко не всё было так радуж­но. Веро­ят­но, в круп­ных горо­дах роже­ни­цы мог­ли полу­чить каче­ствен­ную меди­цин­скую помощь, но в отда­лён­ных реги­о­нах всё было ина­че. Так, в газе­те «Кам­чат­ская прав­да» от 10 мая 1937 года опуб­ли­ко­ва­ли замет­ку об одном из мест­ных род­до­мов:

«Рожать в нор­маль­ных усло­ви­ях, то есть на кой­ке, у нас ино­гда не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным. Мно­го жен­щин рожа­ют на сто­ле, а то и на сту­ле. После родов их пере­ме­ща­ют на кой­ки, но и здесь они себя чув­ству­ют очень стес­ни­тель­но, так как на этой кой­ке уже лежит такая же роженица».

К сча­стью, после этой жало­бы мест­ные вла­сти изме­ни­ли усло­вия в печаль­но про­сла­вив­шей­ся боль­ни­це: уве­ли­чи­ли коли­че­ство коек, улуч­ши­ли пита­ние. Нере­шён­ной оста­лась лишь одна про­бле­ма — в холод­ное вре­мя года тем­пе­ра­ту­ра в пала­тах ред­ко под­ни­ма­лась выше вось­ми градусов.

Кол­хоз­ный родиль­ный дом в деревне Вах­но­во Орлов­ской обла­сти. 1937 год. Источ­ник: russiainphoto.ru

Сеть дет­ских учре­жде­ний во вто­рой поло­вине 30‑х ста­ла зна­чи­тель­но боль­ше. Так, соглас­но неко­то­рым источ­ни­кам, если в 1918 году чис­ло мест в посто­ян­ных и сезон­ных дет­ских яслях состав­ля­ло в целом по СССР чуть более 25 тысяч, то к 1936 году их было уже 4,7 мил­ли­о­на, а в 1938 году — 7,3 мил­ли­о­на. В том же сюже­те «Ста­лин­ская забо­та» видим пух­лых, чистых, акку­рат­но оде­тых дети­шек, кото­рые, нахо­дясь в яслях и дет­ских садах, сыт­но едят, про­хо­дят меди­цин­ские осмот­ры, учат­ся и играют.

Дет­ский сад в горо­де Ким­ры Твер­ской обла­сти. 1930‑е годы. Источ­ник: russiainphoto.ru

Несмот­ря на про­на­та­лист­скую поли­ти­ку пар­тии, жен­щи­ны про­дол­жа­ли делать абор­ты. Им при­хо­ди­лось обра­щать­ся за помо­щью к «баб­кам», что часто при­во­ди­ло к печаль­ным послед­стви­ям. В одной из кам­чат­ских газет писа­ли об «аку­шер­ской само­де­я­тель­но­сти» некой М. С. Чухов­ской, кото­рая рабо­та­ла куз­не­цом на рыбо­ком­би­на­те. Она про­во­ди­ла абор­ты в анти­са­ни­тар­ных усло­ви­ях, исполь­зуя «ржа­вый метал­ли­че­ский инстру­мент». Одну из её кли­ен­ток 1 июля 1938 года доста­ви­ли в гор­боль­ни­цу с зара­же­ни­ем кро­ви. Суд при­го­во­рил Чухов­скую к пяти годам лише­ния сво­бо­ды. Дво­их детей этой горе-пови­ту­хи, шести и деся­ти лет от роду, отпра­ви­ли в дет­ский дом.


Суп из чёрной капусты

Поло­же­ние мате­рей, кото­рые жили вда­ли от при­фрон­то­вых зон или нахо­ди­лись в эва­ку­а­ции, было снос­ным, чего не ска­жешь об участ­ни­цах бое­вых дей­ствий и тех, кто остал­ся в окку­пи­ро­ван­ных местностях.

Отно­ше­ния в армии и на фрон­те не были ред­ко­стью. Часты­ми были изна­си­ло­ва­ния. Неко­то­рые жен­щи­ны пре­ры­ва­ли бере­мен­ность неле­галь­но в мест­ных мед­сан­ба­тах или фрон­то­вых гос­пи­та­лях. Дру­гие реша­лись на сохра­не­ние ребён­ка и отправ­ля­лись в тыл. Отпуск по бере­мен­но­сти в этом слу­чае состав­лял 35 кален­дар­ных дней до родов и 28 кален­дар­ных дней после родов с выда­чей за этот пери­од посо­бия за госу­дар­ствен­ный счёт. Одна­ко и отпуск, и посо­бия предо­став­ля­лись лишь тем, кто отра­бо­тал без пере­ры­ва не менее семи месяцев.

Вер­нув­ши­е­ся домой бере­мен­ные жен­щи­ны сра­зу же стал­ки­ва­лись с труд­но­стя­ми. Во-пер­вых, на «нагу­ляв­шую» ребён­ка смот­ре­ли косо. Во-вто­рых, неко­му было при­ни­мать роды: почти все вра­чи и мед­сёст­ры рабо­та­ли в воен­ных гос­пи­та­лях. Боль­шин­ству при­хо­ди­лось рожать в домаш­них усло­ви­ях. Зача­стую на помощь при­хо­ди­ли мест­ные баб­ки-пови­ту­хи или уже рожав­шие стар­шие жен­щи­ны. Ино­гда, из-за анти­са­ни­та­рии и отсут­ствия мед­по­мо­щи, жен­щи­на и ново­рож­дён­ный погибали.

Даже в невы­но­си­мых усло­ви­ях бло­ка­ды Ленин­гра­да про­ис­хо­ди­ло «обык­но­вен­ное чудо» — жен­щи­ны бере­ме­не­ли и рожа­ли детей. Рожать часто было негде: так, в ночь с 23 на 24 мая 1942 года артил­ле­рий­ско­му обстре­лу под­верг­лись кли­ни­ки Педи­ат­ри­че­ско­го меди­цин­ско­го инсти­ту­та. В это же вре­мя авиа­бом­бой при пря­мом попа­да­нии был раз­ру­шен один из род­до­мов Васи­льев­ско­го ост­ро­ва, было мно­го жертв сре­ди меди­цин­ско­го персонала.

Бло­кад­ный Ленин­град. 1942 год

Тем не менее в оса­ждён­ном горо­де про­дол­жа­ли рабо­тать родиль­ные дома, хотя их чис­ло сокра­ти­лось. Пере­жив­ший окку­па­цию врач Кон­стан­тин Скро­бан­ский вспоминал:

«Рабо­тая в тем­но­те, под­час в неотап­ли­ва­е­мых поме­ще­ни­ях, при отсут­ствии водо­про­во­да и горя­чей воды, с недо­ста­точ­ным коли­че­ством белья, с боль­шой нехват­кой обслу­жи­ва­ю­ще­го, осо­бен­но меди­цин­ско­го [пер­со­на­ла], пер­со­нал наш делал поис­ти­не геро­и­че­ские уси­лия, не толь­ко выпол­няя свою обыч­ную меди­цин­скую рабо­ту, но и сти­рая бельё, достав­ляя изда­ле­ка воду, зани­ма­ясь кол­кой, пил­кой и нос­кой дров, а глав­ное, по несколь­ко раз в сут­ки пере­но­ся боль­ных и ново­рож­дён­ных из верх­них эта­жей в бомбоубежища».

Дет­ская и мате­рин­ская смерт­ность была очень высо­кой в первую оче­редь из-за скуд­но­го пита­ния, нехват­ки вита­ми­нов и, как след­ствие, дис­тро­фии. Толь­ко в 1943 году бере­мен­ным в Ленин­гра­де нача­ли выда­вать спец­па­ёк — 700 грамм хле­ба, мясо, мас­ло и даже шоко­лад. Так­же буду­щие мате­ри полу­ча­ли рыбий жир и дру­гие вита­мин­ные препараты.

Бере­мен­но­сти и роды плен­ниц ГУЛА­Га — осо­бая, очень тяжё­лая и печаль­ная тема. Соглас­но дан­ным про­ек­та «Бес­смерт­ный барак», в апре­ле 1941 года в тюрь­мах НКВД содер­жа­лось 2500 жен­щин с мало­лет­ни­ми детьми, в лаге­рях и коло­ни­ях нахо­ди­лись 9400 детей до четы­рёх лет, 8500 бере­мен­ных жен­щин, око­ло трёх тысяч из них — на девя­том меся­це беременности.

Забе­ре­ме­неть жен­щи­на мог­ла и в заклю­че­нии, будучи изна­си­ло­ван­ной дру­гим заклю­чён­ным, воль­ным работ­ни­ком зоны или кон­во­и­ром, а ино­гда — по соб­ствен­но­му жела­нию. «Про­сто до безу­мия, до битья голо­вой об стен­ку, до смер­ти хоте­лось люб­ви, неж­но­сти, лас­ки. И хоте­лось ребён­ка — суще­ства само­го род­но­го и близ­ко­го, за кото­рое не жаль было бы отдать жизнь», — вспо­ми­на­ла быв­шая узни­ца ГУЛА­Га Хава Воло­вич, осуж­дён­ная на 15 лет в 21 год. Были и те, кто рожал, наде­ясь на амни­стию или послаб­ле­ние режима.

Осво­бож­де­ние от рабо­ты в лаге­ре жен­щи­нам дава­ли толь­ко непо­сред­ствен­но перед рода­ми. После рож­де­ния ребён­ка заклю­чён­ной пола­га­лось несколь­ко мет­ров пор­тя­ноч­ной тка­ни, а на пери­од корм­ле­ния мла­ден­ца — 400 грам­мов хле­ба и суп из чёр­ной капу­сты или отру­бей три раза в день, ино­гда с рыбьи­ми голо­ва­ми. В нача­ле 40‑х в лаге­рях ста­ли созда­вать ясли или деткомбинаты.

Дом ребён­ка в Ягрин­ском испра­ви­тель­но-тру­до­вом лаге­ре Архан­гель­ской обла­сти. Источ­ник: sibreal.org

В яслях дети нахо­ди­лись, пока мате­ри рабо­та­ли. На корм­ле­ние «мамок» води­ли под кон­во­ем, боль­шую часть вре­ме­ни мла­ден­цы про­во­ди­ли под при­смот­ром няне­чек — осуж­дён­ных за быто­вые пре­ступ­ле­ния жен­щин, как пра­ви­ло, имев­ших соб­ствен­ных детей. Из вос­по­ми­на­ний Хавы Волович:

«Я виде­ла, как в семь часов утра они дела­ли побуд­ку малы­шам. Тыч­ка­ми, пин­ка­ми под­ни­ма­ли их из нена­гре­тых посте­лей (для „чисто­ты“ детей оде­яль­ца­ми не укры­ва­ли, а набра­сы­ва­ли их поверх кро­ва­ток). Тол­кая детей в спин­ки кула­ка­ми и осы­пая гру­бой бра­нью, меня­ли рас­па­шон­ки, под­мы­ва­ли ледя­ной водой. А малы­ши даже пла­кать не сме­ли. Они толь­ко крях­те­ли по-ста­ри­ков­ски и — гука­ли. Это страш­ное гука­нье целы­ми дня­ми нес­лось из дет­ских кро­ва­ток. Дети, кото­рым пола­га­лось уже сидеть или пол­зать, лежа­ли на спин­ках, под­жав нож­ки к живо­ту, и изда­ва­ли эти стран­ные зву­ки, похо­жие на при­глу­шён­ный голу­би­ный стон».

Смерт­ность детей в ГУЛА­Ге была высо­кой. Выжив­шие дети раз­ви­ва­лись пло­хо и физи­че­ски, и умствен­но. Писа­тель­ни­ца Евге­ния Гин­збург в авто­био­гра­фи­че­ском романе «Кру­той марш­рут» вспо­ми­на­ла, что лишь немно­гие четы­рехлёт­ние дети уме­ли говорить:

«Пре­об­ла­да­ли нечле­но­раз­дель­ные вопли, мими­ка, дра­ки. „Отку­да же им гово­рить? Кто их учил? Кого они слы­ша­ли? —с бес­страст­ной инто­на­ци­ей объ­яс­ня­ла мне Аня. — В груд­ни­ко­вой груп­пе они ведь всё вре­мя про­сто лежат на сво­их кой­ках. Никто их на руки не берёт, хоть лоп­ни от кри­ка. Запре­ще­но на руки брать. Толь­ко менять мок­рые пелён­ки. Если их, конеч­но, хватает“».

Иллю­стра­ция Ефро­си­ньи Керс­нов­ской. Из кни­ги «Сколь­ко сто­ит человек»

Сви­да­ния кор­мя­щих мате­рей с детьми были корот­ки­ми — от 15 минут до полу­ча­са каж­дые четы­ре часа. «Один про­ве­ря­ю­щий из про­ку­ра­ту­ры упо­ми­на­ет о жен­щине, кото­рая из-за сво­их рабо­чих обя­зан­но­стей на несколь­ко минут опоз­да­ла на корм­ле­ние, и её не пусти­ли к ребён­ку», — пишет Энн Эппл­ба­ум в кни­ге «ГУЛАГ. Пау­ти­на боль­шо­го тер­ро­ра». Когда ребё­нок выхо­дил из груд­но­го воз­рас­та, сви­да­ния ста­но­ви­лись ещё более ред­ки­ми, а вско­ре детей отправ­ля­ли из лаге­ря в дет­ский дом. О направ­ле­нии ребён­ка в дет­дом дела­лась помет­ка в лич­ном деле мате­ри, одна­ко адрес пунк­та назна­че­ния там не указывался.


Мать-героиня и горе-отец

В после­во­ен­ное вре­мя прак­ти­ка домаш­них родов ушла в про­шлое — по край­ней мере, в горо­дах. Совет­ская про­па­ган­да утвер­жда­ла, что в СССР всем бере­мен­ным жен­щи­нам предо­став­ля­ют бес­плат­ное родо­вспо­мо­же­ние в госу­дар­ствен­ных боль­ни­цах. Если жен­щи­на по каким-то при­чи­нам не мог­ла рожать в родиль­ном доме, она вызы­ва­ла на дом ква­ли­фи­ци­ро­ван­ную аку­шер­ку. Воз­ник­ли целые «боль­нич­ные город­ки», объ­еди­няв­шие в себе зда­ния род­до­ма, дет­ской боль­ни­цы и поликлиники.

Родиль­ный дом в Муро­ме. 1950‑е годы. Источ­ник: russiainphoto.ru

Весь меди­цин­ский пер­со­нал дол­жен был рабо­тать в чистых хала­тах и мас­ках, закры­ва­ю­щих нос и рот. Пала­ты сле­до­ва­ло регу­ляр­но уби­рать. Жен­щи­нам не раз­ре­ша­лось при­но­сить своё бельё — всё выда­ва­ли в боль­ни­це. Эти вещи не были новы­ми и после дез­ин­фек­ции пере­да­ва­лись от одной роже­ни­це к дру­гой. Мла­ден­цев заво­ра­чи­ва­ли в сте­риль­ные пелён­ки, кото­рые так­же исполь­зо­ва­ли многократно.

К сожа­ле­нию, чисто­та соблю­да­лась не вез­де. Так, в опуб­ли­ко­ван­ной в 1954 году рабо­те «К вопро­су сани­тар­но­го режи­ма родиль­ных домов» при­во­ди­ли неуте­ши­тель­ные резуль­та­ты ана­ли­зов, про­ве­дён­ных в отдель­ных род­до­мах в нача­ле 50‑х годов. Иссле­до­ва­ние пока­за­ло, что на оде­я­лах и боль­нич­ных хала­тах, полу­ча­е­мых из пра­чеч­ных, оби­та­ла все­воз­мож­ная фло­ра, в том чис­ле гемо­ли­ти­че­ский стреп­то­кокк, кото­рый вызы­ва­ет гной­ную анги­ну, даю­щую ослож­не­ния на серд­це, суста­вы и почки.

Ква­ли­фи­ка­ция неко­то­рых вра­чей и мед­се­стёр так­же вызы­ва­ла вопро­сы. В одном из отчё­тов ново­си­бир­ско­го обще­ства аку­ше­ров и гине­ко­ло­гов сооб­ща­лось, что в 1959 году паци­ент­ке уда­ли­ли мар­ле­вую сал­фет­ку, «забы­тую» вра­ча­ми во вре­мя опе­ра­ции по пре­ры­ва­нию бере­мен­но­сти тре­мя года­ми ранее. Подоб­ные слу­чаи отме­ча­лись и в дру­гих городах.

При род­до­мах созда­ва­ли спе­ци­аль­ные груп­пы, где про­во­ди­ли заня­тия для бере­мен­ных. Буду­щим мате­рям не толь­ко рас­ска­зы­ва­ли о том, как забо­тить­ся о себе и ребён­ке, но и учи­ли раз­лич­ным при­ё­мам, кото­рые сде­ла­ют роды менее болез­нен­ны­ми. Вра­чи нача­ли при­ме­нять пси­хо­про­фи­лак­ти­че­ский метод обез­бо­ли­ва­ния: жен­щи­нам вну­ша­ли, что пози­тив­ный настрой и силь­ное жела­ние иметь ребён­ка устра­ня­ют боль не хуже меди­цин­ских пре­па­ра­тов. В попу­ляр­ной кни­ге «Мать и дитя. Шко­ла моло­дой мате­ри» (1955) читаем:

«Как боец в пылу боя, одер­жи­мый стрем­ле­ни­ем про­дви­же­ния впе­рёд, ино­гда совер­шен­но не чув­ству­ет сво­е­го ране­ния, так и жен­щи­на, меч­тая о ребён­ке, в родах не чув­ству­ет болезненности».

При­ме­не­ние мето­да широ­ко осве­ща­лось и в меди­цин­ской лите­ра­ту­ре. Из учеб­ни­ка по аку­шер­ству 1953 года:

«Бере­мен­ная жен­щи­на полу­ча­ет поло­жи­тель­ную эмо­ци­о­наль­ную уста­нов­ку, содер­жа­ни­ем кото­рой явля­ет­ся радость мате­рин­ства. Мате­рин­ство осве­ща­ет­ся как высо­кий и почёт­ный граж­дан­ский долг жен­щи­ны. Уста­нов­лен­ные пра­ви­тель­ствен­ные награ­ды за мате­рин­ство и дру­гие меры госу­дар­ствен­ной забо­ты о жен­щине-мате­ри неоспо­ри­мо сви­де­тель­ству­ют об этом».

Кли­ни­ка НИИ Аку­шер­ства и гине­ко­ло­гии име­ни Д. О. Отта в Ленин­гра­де. 1950–1955 годы. Источ­ник: russiainphoto.ru

Моти­ва­ци­ей к выпол­не­нию «высо­ко­го и почёт­но­го граж­дан­ско­го дол­га» стал Указ Пре­зи­ди­у­ма Вер­хов­но­го Сове­та СССР от 8 июля 1944 года. Соглас­но ука­зу, жен­щи­нам, име­ю­щим десять и более детей, при­сва­и­ва­лось зва­ние «Мать-геро­и­ня». Так­же был учре­ждён орден «Мате­рин­ская сла­ва», кото­рый при­суж­дал­ся име­ю­щим более семи детей. Все эти награж­де­ния сопро­вож­да­лись денеж­ны­ми выпла­та­ми — от 65 до 250 руб­лей еди­но­вре­мен­но­го пособия.

Мать В. З. Босо­ва с четырь­мя близ­не­ца­ми. 1956 год. Источ­ник: russiainphoto.ru

Мате­ри­аль­ная помощь ока­зы­ва­лась теперь и оди­но­ким мате­рям. Посо­бие выпла­чи­ва­лись толь­ко на детей до 12 лет. В после­во­ен­ные годы оно состав­ля­ло 50 руб­лей в месяц на одно­го ребён­ка, 75 руб­лей — на дво­их, 100 руб­лей — на тро­их и более детей. Для того что­бы понять, мож­но ли было про­жить на эти день­ги, сто­ит обра­тить­ся к ценам на про­дук­ты пита­ния в 1947 году. Так, кило­грамм бело­го хле­ба сто­ил 5 руб­лей 50 копе­ек, кило­грамм мяса — 30 руб­лей, литр моло­ка — 3 руб­ля. Одно­го посо­бия в месяц явно было недостаточно.

Газет­ная пери­о­ди­ка сви­де­тель­ство­ва­ла об обрат­ном. В газе­те «Тоболь­ская прав­да» (1947, № 37) опуб­ли­ко­ва­ли сле­ду­ю­щее письмо:

«Я вос­пи­та­ла десять детей. Мне в этом помог­ла Совет­ская власть. Я от всей души бла­го­да­рю наше доро­гое пра­ви­тель­ство, пар­тию, люби­мо­го Ста­ли­на за это почёт­ное зва­ние, кото­рое мне присвоили».

В газе­те «За ком­му­низм» (1959, № 28) напе­ча­та­ли пись­мо чита­тель­ни­цы И. Ильи­чен­ко, кото­рая так­же бла­го­да­ри­ла пра­ви­тель­ство за ока­зан­ную ей помощь в вос­пи­та­нии детей. В это вре­мя посо­бие на ребён­ка состав­ля­ло 21 рубль. Дет­ское паль­то сто­и­ло свы­ше 50 руб­лей, пла­тье — око­ло 30 рублей.

Из жур­на­ла «Здо­ро­вье» (1958, № 3)

Указ 1944 года с радо­стью встре­ти­ли и неко­то­рые муж­чи­ны. Если рань­ше али­мен­ты были обя­за­ны выпла­чи­вать не толь­ко нахо­дя­щи­е­ся в раз­во­де, но и «граж­дан­ские» мужья, теперь содер­жать детей долж­ны были лишь отцы, заре­ги­стри­ро­вав­шие брак с мате­рью ребён­ка. Таким обра­зом, «вет­рен­ни­ки» осво­бож­да­лись от какой-либо ответ­ствен­но­сти, а жена­тые муж­чи­ны, что­бы не пла­тить али­мен­ты, ухо­ди­ли к дру­гим жен­щи­нам, не оформ­ляя офи­ци­аль­но­го раз­во­да. Мно­гие «закон­ные» мате­ри-оди­ноч­ки отка­зы­ва­лись от посо­бия, посколь­ку не хоте­ли про­хо­дить регу­ляр­ные уни­зи­тель­ные про­вер­ки со сто­ро­ны мили­ции. Дру­гие жен­щи­ны сда­ва­ли ребён­ка в дет­ский дом, где дети часто рос­ли нездо­ро­вы­ми или вооб­ще поги­ба­ли. Про­цве­та­ли неле­галь­ные абор­ты. Жен­ская смерт­ность была настоль­ко высо­кой, что в 1955 году госу­дар­ство раз­ре­ши­ло пре­ры­ва­ние бере­мен­но­сти по соб­ствен­но­му жела­нию.

Несмот­ря на все труд­но­сти, вла­сти не реша­лись менять семей­ное зако­но­да­тель­ство даже в эпо­ху отте­пе­ли — Хру­щёв счи­тал указ эффек­тив­ной мерой поли­ти­ки поощ­ре­ния рож­да­е­мо­сти. 7 янва­ря 1955 года, высту­пая на сове­ща­нии ком­со­мо­ла в Боль­шом теат­ре, посвя­щён­ном осво­е­нию цели­ны, он ска­зал, что в насто­я­щее вре­мя чис­лен­ность насе­ле­ния стра­ны состав­ля­ет 200 мил­ли­о­нов чело­век, но даже если оно достиг­нет 300 мил­ли­о­нов, это­го тоже будет мало. Хру­щёв заявил, что тот, кто не родит за жизнь более трёх детей, явля­ет­ся без­от­вет­ствен­ным граж­да­ни­ном, так как дети — буду­щая опо­ра эко­но­ми­ки и под­держ­ка в старости.

Обще­ство, осо­бен­но его жен­ская поло­ви­на, нача­ло актив­но выска­зы­вать­ся за изме­не­ние зако­но­да­тель­ства. Жен­щи­ны направ­ля­ли пись­ма руко­вод­ству стра­ны с отзы­ва­ми на выступ­ле­ние ген­се­ка. Они писа­ли, что дело не толь­ко в небла­го­по­лу­чии жен­щин и детей, но и в рож­да­е­мо­сти: они гото­вы «рожать детей для госу­дар­ства», но про­бле­ма в муж­ской сто­роне, посколь­ку муж­чи­ны не хотят реги­стри­ро­вать детей на своё имя, счи­тая, что о них долж­но забо­тить­ся госу­дар­ство. Несмот­ря на мас­со­вое недо­воль­ство, али­мен­тов вне­брач­ные дети и их мате­ри дожда­лись лишь после сня­тия Хрущёва.


«Сказали, что у плода две головы»

О том, как выгля­де­ла прак­ти­ка родо­вспо­мо­же­ния в позд­нем СССР мож­но судить не толь­ко по газет­ным пуб­ли­ка­ци­ям и науч­ной лите­ра­ту­ре того вре­ме­ни. Эти источ­ни­ки фор­ми­ру­ют несколь­ко иде­а­ли­зи­ро­ван­ный образ родиль­но­го дома, кото­рый порой был далёк от реаль­но­сти. Сей­час мож­но най­ти мно­же­ство вос­по­ми­на­ний жен­щин, кото­рые нахо­ди­лись под над­зо­ром совет­ских аку­ше­ров и гине­ко­ло­гов. Мне­ния раз­нят­ся. Кто-то утвер­жда­ет, что усло­вия и отно­ше­ние к ним со сто­ро­ны пер­со­на­ла были очень хоро­ши­ми — о роже­ни­цах забо­ти­лись, вкус­но кор­ми­ли, дава­ли чистое бельё. Дру­гие рас­ска­зы­ва­ют об аку­шер­ском наси­лии, анти­са­ни­та­рии, пала­тах на 12 чело­век, родиль­ных ком­на­тах с несколь­ки­ми роже­ни­ца­ми одно­вре­мен­но. На одном из попу­ляр­ных жен­ских фору­мов мож­но най­ти такие рассказы:

«Я роди­ла одно­го сына в сере­дине 70‑х, вто­ро­го — в 1980 году, в малень­ком город­ке… Всё про­хо­ди­ло заме­ча­тель­но, отно­ше­ние вра­чей и аку­ше­рок очень хоро­шее. Да, роды не обез­бо­ли­ва­ли, ну и что? Есте­ствен­ные роды — это и есть нор­маль­ные роды, никто от боли не умер, неко­то­рые по пять детей рожали».

«Наш пер­вый ребё­нок умер из-за того, что вра­чи не при­шли. Жена кри­ча­ла, а они под­хо­ди­ли и гово­ри­ли: „Ну, это ниче­го, это пер­вые роды! Ты тер­пи, а не ори!“ А когда пере­по­ло­ши­лись, было уже позд­но. Он родил­ся мёрт­вым — внут­ри­утроб­ная асфик­сия. А когда изму­чен­ная зарё­ван­ная жена нако­нец-то усну­ла, обес­си­лен­ная, то её раз­бу­ди­ла мед­сест­ра — ребён­ку надо было дать имя, для доку­мен­тов. Мёрт­во­му. 1975 год, Свердловск».

Город­ской род­дом. 1977 год. Из серии сним­ков «Рож­де­ние» фото­гра­фа Сер­гея Васи­лье­ва. Источ­ник: russiainphoto.ru

В 80‑х в неко­то­рых совет­ских родиль­ных домах появи­лись аппа­ра­ты УЗИ. Прав­да, пона­ча­лу точ­ность уль­тра­зву­ко­во­го иссле­до­ва­ния остав­ля­ла желать луч­ше­го. Из вос­по­ми­на­ний:

«На вось­мом меся­це меня отпра­ви­ли на УЗИ. Аппа­рат назы­вал­ся сим­во­ли­че­ски: „Малыш“. Пока­за­ли на какие-то пят­на на экране и ска­за­ли, что у пло­да две голо­вы. Нор­маль­ное родо­раз­ре­ше­ние невоз­мож­но, спа­сти ребён­ка не удаст­ся. Я дол­го реве­ла по ночам, а через месяц роди­ла пре­крас­ную, абсо­лют­но здо­ро­вую девочку».

Совет­ские СМИ, в свою оче­редь, рас­ска­зы­ва­ли о стро­и­тель­стве новых, хоро­шо осна­щён­ных родиль­ных домов. Так, в корот­ком новост­ном сюже­те 1979 года мож­но уви­деть родиль­ный дом, открыв­ший­ся в Омске. Усло­ви­ям, в кото­рых, по сло­вам дик­то­ра, нахо­ди­лись роже­ни­цы, мож­но поза­ви­до­вать: совре­мен­ная аппа­ра­ту­ра, лиф­ты, кон­ди­ци­о­не­ры, кноп­ка вызо­ва мед­сест­ры в пала­тах. Уди­ви­тель­ное ново­вве­де­ние — видео­те­ле­фон, кото­рый нахо­дил­ся в каж­дом отде­ле­нии. Устрой­ство пред­став­ля­ло из себя гро­мозд­кую маши­ну на колё­си­ках с малень­ким экра­ном и теле­фон­ной труб­кой. В сюже­те так­же гово­ри­лось, что род­дом постро­и­ли за два года на день­ги, зара­бо­тан­ные на ком­му­ни­сти­че­ских субботниках.

Про­ти­во­ре­чи­вые мне­ния выска­зы­ва­ют «оче­вид­цы» и о совет­ских дет­ских садах:

«Бабуш­ка 30 лет про­ра­бо­та­ла вос­пи­та­те­лем в саду при Сою­зе… Кон­троль за вос­пи­та­тель­ным про­цес­сом был очень жёст­кий, на каж­дый день про­грам­ма (сохра­ни­лись бабуш­ки­ны тет­ра­ди с запи­ся­ми). Обя­за­тель­ная заряд­ка, про­гул­ки, свой музы­каль­ный работ­ник. Под­го­тов­ка к кон­цер­там и празд­ни­кам. А уж за едой кон­троль какой! Ни разу не было ника­ких отрав­ле­ний, понос у ребён­ка в саду счи­тал­ся ЧП!»

«Я была в дет­ском саду… после кото­ро­го навсе­гда оста­лась трав­ми­ро­ван­ной. Кри­ки вос­пи­та­тель­ни­цы, запи­ра­ния в чулане, тре­бо­ва­ние съесть жут­кую ман­ную кашу, холод­ное мас­ло, ужас­ный на вкус сыр…»

В дет­ском саду. Конец 60‑х — нача­ло 70‑х. Источ­ник: russiainphoto.ru

Если обра­тить­ся к газет­ным пуб­ли­ка­ци­ям, мож­но встре­тить жало­бы роди­те­лей и работ­ни­ков дет­ских учре­жде­ний. Про­бле­мы, кото­рые они опи­сы­ва­ют, акту­аль­ны и сей­час — нехват­ка мест, боль­шое коли­че­ство детей в груп­пах, пло­хое каче­ство стро­и­тель­ства. В «Кре­стьян­ку» (1972, № 1) посту­пи­ло такое пись­мо от вос­пи­та­тель­ниц дет­ско­го сада горо­да Наза­ро­во Крас­но­яр­ско­го края:

«Одна груп­по­вая ком­на­та, где дети и спят, и едят, и игра­ют… Коли­че­ство детей в груп­пах зача­стую дости­га­ет 30 чело­век. Это непо­силь­ная для вос­пи­та­тель­ни­цы нагруз­ка, от кото­рой стра­да­ют и дети».

Нель­зя ска­зать, что про­бле­мы с дет­ски­ми сада­ми каса­лись толь­ко отда­лён­ных реги­о­нов и малень­ких горо­дов. В «Работ­ни­цу» (1979, № 10) посту­пи­ла жало­ба от москвичей:

«В свет­лых, про­стор­ных поме­ще­ни­ях с потол­ка сып­лет­ся шту­ка­тур­ка, сте­ны — в мра­мор­ных раз­во­дах от про­теч­ки труб и кры­ши. Зимой холод­но­ва­то… кана­ли­за­ция и водо­про­вод рабо­та­ют с пере­ры­ва­ми. На игро­вых пло­щад­ках, кро­ме наве­сов, ниче­го нет — ни песоч­ниц, ни ска­ме­е­чек… В дожд­ли­вую пого­ду при­хо­дит­ся про­би­рать­ся [к дет­ско­му саду] по грязи».

Источ­ник: russiainphoto.ru

В дру­гом номе­ре «Работ­ни­цы» (1986, № 5) появи­лась ста­тья с совер­шен­но про­ти­во­по­лож­ным содер­жа­ни­ем. Автор рас­ска­зы­вал о новом дет­ском саде для часто боле­ю­щих детей, открыв­шем­ся в горо­де Горь­кий (Ниж­ний Нов­го­род). Дети полу­ча­ли уси­лен­ное пита­ние, зани­ма­лись физ­куль­ту­рой, зака­ля­лись, ходи­ли на про­це­ду­ры — инга­ля­ции, мас­саж. Прав­да, вос­пи­тан­ни­ков было совсем немно­го — 96 чело­век. К сожа­ле­нию, дру­гие при­ме­ры таких дет­ских садов в пери­о­ди­че­ской печа­ти най­ти сложно.

Писа­ли в жур­на­лах и о дефи­ци­те дет­ских това­ров. Так, в «Работ­ни­це» (1979, № 10) мож­но встре­тить рас­ска­зы несколь­ких жен­щин из раз­ных горо­дов: Сык­тыв­ка­ра, Вязь­мы, Улан-Удэ, кото­рые гово­рят об одном и том же — в мага­зи­нах не хва­та­ет игру­шек, пол­зун­ков, пелёнок.

Мага­зин «Дет­ский мир» в Чере­пов­це. 1967 год. Источ­ник: russiainphoto.ru

Начи­ная с 60‑х обще­ствен­ность ста­ла сме­лее гово­рить о соци­аль­ных про­бле­мах. Образ само­от­вер­жен­ной жен­щи­ны мате­ри потес­ни­ла мать «гуля­щая», меня­ю­щая муж­чин и име­ю­щая про­бле­мы с алко­го­лем. Так, газе­та «Ленин­ская три­бу­на» Хан­ты-Ман­сий­ско­го авто­ном­но­го окру­га в 1964–1965 годах опуб­ли­ко­ва­ла ряд ста­тей, осуж­да­ю­щих жен­щин за их пове­де­ние: пьян­ство, «сожи­тель­ство с попут­ны­ми мужья­ми». В основ­ном это были моло­дые мно­го­дет­ные жен­щи­ны, «кото­рые не сле­дят за сво­и­ми детьми, а толь­ко и дела­ют, что про­пи­ва­ют дет­ские посо­бия». В «Работ­ни­це» (1980, № 5) опи­сы­вал­ся похо­жий слу­чай — суд по лише­нию роди­тель­ских прав над жен­щи­ной, кото­рая ухо­ди­ла в запои в то вре­мя, как её дочь пада­ла в шко­ле в голод­ные обмороки.

Дру­гая про­бле­ма — али­мен­ты. В 1968 году семей­ное зако­но­да­тель­ство нако­нец изме­ни­ли — теперь жен­щи­на мог­ла рас­счи­ты­вать на полу­че­ние выплат и от «неофи­ци­аль­но­го» отца. Ещё до при­ня­тия зако­но­про­ек­та «Работ­ни­ца» (1968, № 5) писала:

«Если это слу­чай­ная связь, то обо­ю­до­слу­чай­ная для жен­щи­ны и для муж­чи­ны. По какой же это мора­ли жен­щи­на долж­на одна нести ответ­ствен­ность за двой­ное лег­ко­мыс­лие… Не напо­ми­на­ет ли это пере­жит­ки двой­ной мора­ли — для муж­чин и для жен­щин? Не ущем­ля­ет ли прин­цип равен­ства полов? И что такое слу­чай­ные и неслу­чай­ные свя­зи? Как судья может уста­но­вить это?»

Несмот­ря на при­ня­тие зако­на, полу­че­ние али­мен­тов оста­ва­лось непро­стым делом. Во мно­гом это­му меша­ла непо­во­рот­ли­вая бюро­кра­ти­че­ская маши­на. «У меня ско­пи­лось столь­ко бумаг на полу­че­ние али­мен­тов, что ими мож­но окле­ить не одну ком­на­ту», — писа­ла в работ­ни­цу одна из чита­тель­ниц. «За четы­ре года 50 писем из орга­ни­за­ций и ни одно­го руб­ля для ребён­ка», — вто­ри­ла ей дру­гая. Одна­ко самой боль­шой про­бле­мой оста­ва­лось неже­ла­ние отцов содер­жать детей. На что толь­ко не шли муж­чи­ны ради того, что­бы укло­нить­ся от выплат. Уже через год после при­ня­тия зако­на «Работ­ни­ца» (1969, № 6) рас­ска­за­ла о неко­то­рых хит­ро­ум­ных схе­мах. Напри­мер, к удив­ле­нию това­ри­щей и руко­вод­ства, экс­ка­ва­тор­щик Ана­то­лий Дро­нов подал заяв­ле­ние с прось­бой пере­ве­сти его на долж­ность сто­ро­жа. «Чем выше зара­бо­ток — тем боль­ше доля ребён­ка», — рас­су­дил горе-отец. Дру­гой женил­ся повтор­но и взял фами­лию жены, что­бы его слож­нее было най­ти. Ино­гда слу­ча­лись и такие истории:

«Одно вре­мя даже в боль­шой моде было „поми­рать“. При­хо­дит жене и детям кон­верт, обве­дён­ный тра­ур­ной каё­моч­кой, в нём фото­гра­фия — покой­ник в гро­бу, и пись­мо с пят­на­ми слёз: дескать, при­ка­зы­ваю вам дол­го жить, а сам я уже в раю».

В 80‑х годах Совет­ский Союз про­во­дил мас­штаб­ные кам­па­нии по поощ­ре­нию рож­да­е­мо­сти. В 1981 году срок декрет­но­го отпус­ка уве­ли­чил­ся до одно­го года, в 1989‑м — до трёх лет. «Под­рос­ли» посо­бия для оди­но­ких и мно­го­дет­ных мате­рей, полу­чи­ли госу­дар­ствен­ную под­держ­ку мало­обес­пе­чен­ные семьи. Вла­сти ста­ра­лись дать моло­до­жё­нам отдель­ное жильё: актив­но стро­и­лись обще­жи­тия и дома гости­нич­но­го типа. Пред­при­я­тия и кол­хо­зы мог­ли выда­вать ссу­ды хоро­шо заре­ко­мен­до­вав­шим себя работ­ни­кам при нали­чии хотя бы одно­го ребён­ка, при этом часть ссу­ды пога­ша­лась за счёт государства.

К сожа­ле­нию, эти ново­вве­де­ния ока­за­лись эффек­тив­ны­ми лишь в крат­ко­сроч­ной пер­спек­ти­ве. После рас­па­да СССР рож­да­е­мость во всех пост­со­вет­ских рес­пуб­ли­ках быст­ро упа­ла — воз­ник­ла так назы­ва­е­мая «демо­гра­фи­че­ская яма». Ухуд­ше­ние демо­гра­фии было свя­за­но преж­де все­го с упад­ком эко­но­ми­ки и, как след­ствие, сни­же­ни­ем уров­ня жиз­ни. Если во вто­рой поло­вине 80‑х на одну жен­щи­ну при­хо­ди­лось в сред­нем по два ребён­ка, в 90‑е этот пока­за­тель сокра­тил­ся вдвое.


Этот мате­ри­ал про­дол­жа­ет цикл о част­ной жиз­ни в СССР. Ранее мы рас­ска­зы­ва­ли, как в Совет­ском Сою­зе зна­ко­ми­лись и заво­ди­ли рома­ны, жени­лись и раз­во­ди­лись, а так­же уха­жи­ва­ли за собой и ост­ро­ум­но пре­одо­ле­ва­ли дефи­цит кос­ме­ти­ки

Поделиться