В 1979 году в Ленин­гра­де тира­жом 10 экзем­пля­ров вышел пер­вый и един­ствен­ный номер феми­нист­ско­го аль­ма­на­ха «Жен­щи­на и Рос­сия». Изда­ние полу­чи­ло широ­кий обще­ствен­ный отклик: образ силь­ной и сво­бод­ной граж­дан­ки «самой луч­шей стра­ны», кото­рый деся­ти­ле­ти­я­ми рисо­ва­ла госу­дар­ствен­ная про­па­ган­да, ока­зал­ся фик­ци­ей. Офи­ци­аль­ная прес­са не писа­ла о том, что за бес­плат­ную меди­цин­скую помощь жен­щи­нам при­хо­ди­лось пла­тить болью и уни­же­ни­ем, за рав­но­пра­вие полов — двой­ной нагруз­кой дома и на рабо­те, за «сча­стье мате­рин­ства» — лич­ны­ми интересами.

VATNIKSTAN рас­ска­жет, о чём писа­ли совет­ские дис­си­дент­ки и поче­му неко­то­рые их тек­сты могут вызвать недо­уме­ние у совре­мен­ных феминисток.

Редак­ция аль­ма­на­ха состо­я­ла из трёх ярких пред­ста­ви­тель­ниц «вто­рой», неофи­ци­аль­ной куль­ту­ры Ленин­гра­да — поэтес­сы и худож­ни­цы Татья­ны Мамо­но­вой, рели­ги­оз­но­го фило­со­фа Татья­ны Гори­че­вой и писа­тель­ни­цы Ната­лии Малаховской.

Идея созда­ния аль­ма­на­ха при­над­ле­жа­ла Татьяне Мамо­но­вой. Она была хоро­шо зна­ко­ма с запад­ным дви­же­ни­ем за пра­ва жен­щин и ино­стран­ной феми­нист­ской лите­ра­ту­рой. К сло­ву, из всех авто­ров «Жен­щи­ны и Рос­сии» феми­нист­кой себя счи­та­ла толь­ко она. Татья­на Гори­че­ва назы­ва­ла Мамо­но­ву «феми­нист­кой с каким-то гомо­сек­су­аль­ным оттен­ком», кото­рая «хоте­ла жур­нал про­тив муж­чин». Одна­ко сама Мамо­но­ва при­дер­жи­ва­лась тече­ния либе­раль­но­го феми­низ­ма и гово­ри­ла, что рав­но­прав­ное парт­нёр­ство жен­щи­ны и муж­чи­ны «есть реше­ние боль­шин­ства про­блем соци­у­ма». Она гово­ри­ла о про­бле­ме «ток­сич­ной мас­ку­лин­но­сти», отме­чая, что «жен­ский вопрос» тес­но свя­зан с «муж­ским вопро­сом», так как «пат­ри­ар­хат созда­ёт миф о муже­ствен­но­сти, кото­ро­му невоз­мож­но следовать».

До того как при­сту­пить к рабо­те над аль­ма­на­хом, Татья­на Гори­че­ва зани­ма­лась выпус­ком сам­из­да­тов­ско­го фило­соф­ско-рели­ги­оз­но­го жур­на­ла «37» и про­во­ди­ла под­поль­ные рели­ги­оз­ные семи­на­ры. В отли­чие от Татья­ны Мамо­но­вой, Гори­че­ва счи­та­ла, что в про­бле­мах совет­ских жен­щин вино­ва­ты не пат­ри­ар­халь­ные пред­рас­суд­ки, а «без­бож­ный» поли­ти­че­ский режим. Она назы­ва­ла совет­ское обще­ство «обще­ством гер­ма­фро­ди­тов», кото­рое про­из­ве­ло на свет «бес­по­ло­го гомун­ку­лу­са». По её мне­нию, толь­ко вера была спо­соб­на осво­бо­дить жен­щи­ну и вер­нуть ей уни­что­жен­ное идео­ло­ги­ей жен­ское начало.

Ната­лия Мала­хов­ская тоже рабо­та­ла в редак­ции жур­на­ла «37». Кол­ле­ги часто кри­ти­ко­ва­ли её за то, что она писа­ла «по-жен­ски эмо­ци­о­наль­но». Воз­мож­но, поэто­му сна­ча­ла Мала­хов­ская неод­но­знач­но отре­а­ги­ро­ва­ла на пред­ло­же­ние поучаст­во­вать аль­ма­на­хе. Ната­лия вспоминала:

«Пер­вая моя мысль была, что меня уни­зи­ли: „Как, так зна­чит, они меня жен­щи­ной счи­та­ют? А я‑то дума­ла, что я уже доста­точ­но хоро­шо пишу, что­бы меня уважали“».

Мне­ние Мала­хов­ской изме­ни­лось после про­чте­ния ста­тьи Татья­ны Мамо­но­вой «Роды чело­ве­че­ские», где она опи­сы­ва­ет пла­чев­ное состо­я­ние совет­ских родиль­ных домов. Мала­хов­ская рас­ска­зы­ва­ла:

«Когда я про­чла эту ста­тью, я вспом­ни­ла, что мне при­шлось пере­жить в родиль­ном доме, как это было ужас­но. Сра­зу воз­ник­ла идея, что не каж­дая жен­щи­на в угол­ке стра­да­ет, пото­му что она какая-то неудач­ни­ца или какая-то судь­ба у неё пло­хая, что жен­щи­ны име­ют общие про­бле­мы, кото­рые надо решать».

Сре­ди дру­гих авто­ров аль­ма­на­ха были писа­тель­ни­цы Софья Соко­ло­ва, Татья­на Гри­го­рье­ва и Юлия Воз­не­сен­ская. О пер­вых двух жен­щи­нах извест­но немно­го, поэто­му оста­но­вим­ся толь­ко на био­гра­фии послед­ней. Юлия Воз­не­сен­ская — писа­тель­ни­ца и соре­дак­тор дис­си­дент­ских изда­ний «Леп­та», «Мера вре­ме­ни», «Часы» и дру­гих. В 70‑х годах она часто устра­и­ва­ла квар­тир­ни­ки, на кото­рых соби­ра­лись поэты, худож­ни­ки и фило­со­фы, а так­же участ­во­ва­ла в про­тестных акци­ях. В 1976 году её осу­ди­ли на пять лет ссыл­ки за «анти­со­вет­скую про­па­ган­ду». Воз­не­сен­ской уда­лось бежать, но её аре­сто­ва­ли сно­ва, при­су­див два года лаге­рей. После выхо­да на сво­бо­ду в 1979 году она при­со­еди­ни­лась к кол­лек­ти­ву авто­ров аль­ма­на­ха, для кото­ро­го напи­са­ла ста­тью о жиз­ни в совет­ской жен­ской тюрь­ме. Воз­не­сен­ская была очень рели­ги­оз­на, и её взгля­ды во мно­гом сов­па­да­ли со взгля­да­ми Татья­ны Горичевой.

В пер­вом выпус­ке аль­ма­на­ха осве­ща­лись темы, о кото­рых мол­ча­ли как в офи­ци­аль­ной прес­се, так и в сам­из­да­те. Авто­ры «Жен­щи­ны и Рос­сии» откры­то и эмо­ци­о­наль­но гово­ри­ли о про­бле­мах, с кото­ры­ми стал­ки­ва­лась совет­ская жен­щи­на, — необ­хо­ди­мо­сти сов­ме­щать труд на про­из­вод­стве с рабо­той по дому, ужас­ных усло­ви­ях в совет­ских род­до­мах и абор­та­ри­ях, тяжё­лом поло­же­нии женщин-заключённых.

Аль­ма­нах стал широ­ко изве­стен на Запа­де, пере­ве­дён на фран­цуз­ский, а поз­же и на дру­гие язы­ки. В СССР изда­ние вызва­ло неод­но­знач­ную реак­цию. Неко­то­рые муж­чи­ны-дис­си­ден­ты встре­ти­ли его с недо­уме­ни­ем. Кто-то посме­и­вал­ся над авто­ра­ми, под­счи­ты­вая, сколь­ко раз в тек­сте встре­ча­ет­ся сло­во «фал­ло­кра­тия», дру­гие поз­во­ля­ли себе рез­кие и оскор­би­тель­ные выска­зы­ва­ния. Вла­сти сочли содер­жа­ние аль­ма­на­ха анти­со­вет­ским. Сра­зу после выхо­да «Жен­щи­ны и Рос­сии» её авто­ров нача­ли пре­сле­до­вать как поли­ти­че­ских активисток.

Мы рас­ска­жем о толь­ко о текстах сбор­ни­ка, так как про­чие аспек­ты, свя­зан­ные с исто­ри­ей появ­ле­ния изда­ния и судь­ба­ми авто­ров, уже неод­но­крат­но осве­ща­лись в раз­ных пуб­ли­ка­ци­ях. Сто­ит пре­ду­пре­дить чита­те­ля: зна­ко­мясь с содер­жа­ни­ем аль­ма­на­ха, нуж­но делать скид­ку на вре­мя его выхо­да и желез­ный зана­вес, кото­рый отде­лял совет­ских жен­щин от их более про­грес­сив­ных запад­ных сорат­ниц. Недо­ста­ток инфор­ма­ции суще­ствен­но ска­зал­ся на каче­стве тек­стов, что не отме­ня­ет их остро­ты, а в неко­то­рых слу­ча­ях — акту­аль­но­сти. В одном из интер­вью Ната­лия Мала­хов­ская вспоминала:

«Мне рас­ска­зы­ва­ли, что где-то виде­ли, какой-то муж­чи­на, при­чём на сцене Дома куль­ту­ры, дер­жит в руках [аль­ма­нах] и чита­ет с гла­за­ми, вылез­ши­ми на лоб, и воло­са­ми, встав­ши­ми дыбом».

«Эти добрые патриархальные устои»

Пер­вые стро­ки пре­ди­сло­вия аль­ма­на­ха вызы­ва­ют недо­уме­ние. «В наш век гло­баль­ной феми­ни­за­ции муж­чин и мас­ку­ли­ни­за­ции жен­щин…» — что име­ет­ся в виду? Как выяс­ня­ет­ся поз­же, под «феми­ни­за­ци­ей» под­ра­зу­ме­ва­ет­ся муж­ская пас­сив­ность и стрем­ле­ние пере­ло­жить свои обя­зан­но­сти на пле­чи жен­щи­ны, кото­рая вынуж­де­на тру­дить­ся за дво­их на рабо­те и дома. Муж­чи­ны выпи­ва­ют и не при­но­сят в дом денег — зна­чит, они феми­ни­зи­ро­ва­ны. Напра­ши­ва­ет­ся непри­ят­ный логи­че­ский вывод: то есть жен­ская сущ­ность — это лень, пара­зи­тизм и склон­ность к вред­ным привычкам?

Редак­ция спра­вед­ли­во заме­ча­ет, что пат­ри­ар­халь­ные уста­нов­ки застав­ля­ют обще­ство видеть в жен­щине лишь «покор­ную жену, без­ро­пот­ную мать и анге­ла домаш­не­го оча­га». Но далее сле­ду­ет весь­ма спор­ное утвер­жде­ние, что «про­тест жен­щи­ны про­тив про­из­во­ла муж­чи­ны выра­жа­ет­ся… в отка­зе от дето­рож­де­ния». Такие выска­зы­ва­ния опас­ны не толь­ко пото­му, что исклю­ча­ют ситу­а­ции, когда жен­щи­на отка­зы­ва­ет­ся иметь детей по соб­ствен­но­му жела­нию или вви­ду дру­гих обсто­я­тельств. Подоб­ная рито­ри­ка порож­да­ет рас­про­стра­нён­ный миф о том, что феми­низм явля­ет­ся угро­зой инсти­ту­ту семьи. Это спра­вед­ли­во толь­ко в том слу­чае, если под сло­вом «семья» мы пони­ма­ем домаш­нее наси­лие и огра­ни­че­ние инте­ре­сов и заня­тий жен­щи­ны готов­кой бор­ща и рож­де­ни­ем детей про­тив её воли.

Затем авто­ры пишут о посто­ян­ном «сорев­но­ва­нии» меж­ду пола­ми, кото­рое выра­жа­ет­ся в том, что «жен­щи­ны… как и муж­чи­ны, опе­ри­ру­ют высо­ки­ми кате­го­ри­я­ми, так же курят, пьют, сквер­но­сло­вят, как они». С этим слож­но согла­сить­ся. Полу­ча­ет­ся, высо­кий уро­вень интел­лек­та и склон­ность к вред­ным при­выч­кам объ­яс­ня­ет­ся лишь стрем­ле­ни­ем жен­щи­ны встать на одну соци­аль­ную сту­пень с мужчиной.

Далее чита­ем: «Муж­ская куль­ту­ра оттор­га­ет жен­щи­ну, порож­дая жено­не­на­вист­ни­че­ство». Это цен­ное заме­ча­ние. Веро­ят­но, речь идёт о внут­рен­ней мизо­ги­нии, суть кото­рой мож­но выра­зить одной фра­зой — «не такая, как дру­гие девуш­ки». «Мне лег­че общать­ся с муж­чи­на­ми» или «я луч­ше потра­чу день­ги на книж­ки, чем на мани­кюр» — мно­гие навер­ня­ка слы­ша­ли или гово­ри­ли что-то подоб­ное. Нару­ше­ние прин­ци­па «живи и дай жить дру­гим», выра­жа­ю­ще­е­ся в агрес­сив­ном отри­ца­нии «тра­ди­ци­он­но жен­ствен­но­го», как пра­ви­ло, ведёт к раз­об­ще­нию внут­ри жен­ско­го сооб­ще­ства и спо­соб­ству­ет укреп­ле­нию ген­дер­ных сте­рео­ти­пов. Не менее вред­ны и обрат­ные обви­не­ния: «какая она жен­щи­на, у неё даже детей нет» или «сама вино­ва­та, не смог­ла мужи­ка удержать».

Сле­ду­ет отме­тить, что здесь мы рас­суж­да­ем с пози­ции либе­раль­но­го феми­низ­ма, кото­рый, в отли­чие от ради­каль­но­го, более демо­кра­ти­чен. Мно­гие счи­та­ют, что жен­ское дви­же­ние одно­род­но и сле­ду­ет чёт­кой идео­ло­гии, суть кото­рой сво­дит­ся к муже­не­на­вист­ни­че­ству и про­па­ган­де «нетра­ди­ци­он­ных» цен­но­стей. На самом деле феми­низм насчи­ты­ва­ет око­ло 40 тече­ний и групп, мно­гие из кото­рых име­ют суще­ствен­ные различия.

Вер­нём­ся к тек­сту. По мне­нию авто­ров аль­ма­на­ха, чем умнее жен­щи­на, тем ниже веро­ят­ность счаст­ли­во­го брака:

«Пре­дель­ное раз­ви­тие умствен­ных спо­соб­но­стей ведёт жен­щи­ну, как и рань­ше, к оди­но­че­ству. Ибо муж­чи­на при­вык, что­бы жен­щи­на жерт­во­ва­ла для него раз­ви­ти­ем сво­ей личности».

А как же воз­люб­лен­ная Сарт­ра Симо­на де Бову­ар, замуж­ние Мария Скло­дов­ская-Кюри, Шар­лот­та Брон­те и зачи­на­тель­ни­ца феми­нист­ско­го дви­же­ния Мэри Уол­стон­крафт? Впро­чем, мне­ние, что жен­щи­на долж­на быть или, по край­ней мере, при­тво­рять­ся глу­пой и бес­по­мощ­ной, что­бы при­влечь вни­ма­ние муж­чи­ны, до сих пор широ­ко рас­про­стра­не­но. Подоб­ные идеи про­па­ган­ди­ру­ют­ся в муж­ских сооб­ще­ствах («мано­сфе­ре» — сети бло­гов, фору­мов и сай­тов, про­дви­га­ю­щих мас­ку­лин­ность и мизо­ги­нию) и выска­зы­ва­ют­ся сами­ми жен­щи­на­ми («я же девоч­ка, я в этом не разбираюсь»).

Авто­ры пишут: что­бы урав­нять жен­щи­ну в пра­вах с муж­чи­ной, «обще­ство долж­но пла­тить ей боль­ше, чем муж­чине». При­чём источ­ни­ком дохо­да в дан­ном слу­чае долж­на являть­ся не про­фес­си­о­наль­ная дея­тель­ность, а посо­бия на детей. По сути, речь идёт о нынеш­нем мате­рин­ском капи­та­ле, что само по себе непло­хо. Но как же в таком слу­чае «урав­нять в пра­вах» без­дет­ных? Делать ребён­ка един­ствен­ной воз­мож­но­стью жен­щи­ны зара­бо­тать «боль­ше, чем муж­чи­на» — сомни­тель­ное пред­при­я­тие. Вспом­ни­те рекла­му про «пух­лень­кий капи­таль­чик», кото­рая выгля­дит забав­но, но остав­ля­ет непри­ят­ный осадок.

Тем не менее во вве­де­нии к аль­ма­на­ху упо­ми­на­ют­ся акту­аль­ные про­бле­мы. Авто­ры гово­рят не толь­ко об уяз­ви­мом поло­же­нии совет­ской жен­щи­ны, но и о высо­ком уровне алко­го­ли­за­ции насе­ле­ния, выска­зы­ва­ют­ся про­тив вой­ны и гон­ки воору­же­ний. На пре­тен­зию, кото­рую до сих пор выдви­га­ют участ­ни­цам жен­ско­го дви­же­ния: мол, нель­зя зани­мать­ся толь­ко жен­ски­ми про­бле­ма­ми, ведь муж­чи­ны тоже стра­да­ют, редак­ция резон­но отве­ча­ет: «Гине­ко­ло­га ведь не руга­ют за то, что он лечит имен­но жен­ские болез­ни». Таким обра­зом, авто­ры пояс­ня­ют, что стре­мят­ся при­влечь вни­ма­ние к про­бле­мам, кото­рые суще­ству­ют исклю­чи­тель­но в жен­ском сооб­ще­стве. Это не пред­по­ла­га­ет обес­це­ни­ва­ния труд­но­стей, с кото­ры­ми стал­ки­ва­ет­ся про­ти­во­по­лож­ный пол.

«Радуйся, слёз Евиных избавление»

Текст Татья­ны Гори­че­вой посвя­щён обра­зу Бого­ма­те­ри, кото­рая, по мне­нию авто­ра, явля­ет­ся иде­а­лом женственности:

«Она [Бого­ма­терь] сни­ма­ет то про­кля­тье, кото­рое лежа­ло на всём „жен­ском“ в более ран­них рели­ги­ях. Яхве про­ти­во­сто­я­ла Астар­та. Вели­кая Мать язы­че­ских рели­гий вопло­ща­ла собой всё ирра­ци­о­наль­ное, тём­ное, плот­ское. Лишь в хри­сти­ан­стве про­изо­шло и про­ис­хо­дит пол­ное обо­же­ние плоти».

На самом деле Яхве нель­зя назвать исклю­чи­тель­но «доб­рым» богом: ино­гда ему при­пи­сы­ва­лись каче­ства, харак­тер­ные для боже­ства бури или вой­ны. Астар­та, в свою оче­редь, почи­та­лась у фини­кий­цев как Боже­ствен­ная мать или Мать При­ро­да, даю­щая жизнь (впро­чем, в дру­гих куль­ту­рах она дей­стви­тель­но мог­ла обла­дать «тём­ны­ми» каче­ства­ми). Кро­ме того, в ара­мей­ских текстах из Древ­не­го Егип­та Астар­та опи­сы­ва­лась как супру­га Яхве, так что утвер­жде­ние о «про­ти­во­сто­я­нии» двух божеств нель­зя счи­тать состоятельным.

Даже если мы оста­вим за скоб­ка­ми рели­гио­вед­че­ские спо­ры, даль­ней­шие рас­суж­де­ния Гори­че­вой кажут­ся не менее стран­ны­ми. От язы­че­ства автор вне­зап­но пере­хо­дит к теме психоанализа:

«Девоч­ка с силь­ным ком­плек­сом Элек­тры рев­ну­ет отца к мате­ри и с само­го дет­ства зани­ма­ет анти­ма­те­рин­ские, анти­жен­ские пози­ции. Её сверх‑я обрас­та­ет муж­ски­ми доб­ро­де­те­ля­ми и нор­ма­ти­ва­ми. Она раз­ви­ва­ет интел­лект, волю, в ней с дет­ства может про­явить­ся пре­зре­ние к пло­ти (как к мате­рин­ству и мате­рии), раз­ви­ва­ет­ся склон­ность к спи­ри­ту­а­лиз­му. Такие жен­щи­ны неохот­но всту­па­ют в брак и не хотят иметь детей».

Из выше­ска­зан­но­го сле­ду­ет, что раз­ви­тый интел­лект и силь­ная воля при­су­щи толь­ко муж­чи­нам, в то вре­мя как у жен­щи­ны их про­яв­ле­ние объ­яс­ня­ет­ся нали­чи­ем пси­хо­ло­ги­че­ских про­блем. Пси­хо­па­то­ло­ги­ей явля­ет­ся и неже­ла­ние иметь детей. Далее сле­ду­ет пора­зи­тель­ный вывод:

«Такие жен­щи­ны… ста­но­вят­ся дея­те­ля­ми куль­ту­ры и нау­ки, ино­гда рели­ги­оз­ны­ми фана­ти­ка­ми, ино­гда поли­ти­ка­ми. Но они могут стать и носи­те­ля­ми про­ти­во­по­лож­но­го, деструк­тив­но­го нача­ла: пре­ступ­ни­ца­ми, анар­хист­ка­ми, проститутками».

Затем автор руга­ет совет­скую шко­лу, где детей учат «под­чи­нять­ся рас­суд­ку и пре­зи­рать серд­це». Прин­цип «будь гос­по­ди­ном сво­ей судь­бы» Гори­че­ва счи­та­ет лож­ным, утвер­ждая, что для жен­щи­ны «высо­чай­шим и наи­важ­ней­шим поня­ти­ем во все вре­ме­на» явля­ет­ся жерт­вен­ность. Затем идёт корот­кий рас­сказ из лич­но­го опы­та о том, к чему ведёт отказ от «жен­ско­го начала»:

«В сво­ей после­ду­ю­щей „дохри­сти­ан­ской“ исто­рии я пере­жи­ла ещё боль­шее уни­же­ние жен­ско­го, и пол, загнан­ный в бес­со­зна­тель­ное, мстил за себя. Он мстил раз­гу­лом и непре­рыв­ной исте­ри­ей бес­ша­баш­но­сти, отча­я­ни­ем прин­ци­пи­аль­но­го „всё доз­во­ле­но“, экзи­стен­ци­аль­ным бун­том, невоз­мож­но­стью нико­го любить и непре­рыв­ным блу­дом: ума и тела».

Вер­нуть­ся к истин­ной жен­ской сущ­но­сти Гори­че­вой помог­ла хри­сти­ан­ская вера, а имен­но — обра­ще­ние к Божьей матери:

«Молит­ва к пре­свя­той Вла­ды­чи­це помог­ла мне открыть и воз­ро­дить в себе жен­ское нача­ло во всей его чисто­те и абсо­лют­но­сти. Впер­вые открыл­ся мне духов­ный смысл важ­ней­шей доб­ро­де­те­ли — цело­муд­рия. Рань­ше я мог­ла гово­рить об этом толь­ко с усмеш­кой, как о чём-то ста­ро­мод­ном. А ведь само это сло­во све­ти­лось и сия­ло вели­ким смыс­лом: в нём обе­щал­ся цель­ный и муд­рый человек».

Без­услов­но, каж­дый име­ет соб­ствен­ное пред­став­ле­ние о жен­ствен­но­сти, мне­ния людей по это­му пово­ду могут раз­ли­чать­ся. Одна­ко для кого-то «про­по­ведь» Гори­че­вой может ока­зать­ся опас­ной. Стрем­ле­ние отде­лить «гряз­ную» сек­су­аль­ность от «чистой» доб­ро­де­те­ли едва ли облег­чит жен­щи­нам жизнь. Сре­ди послед­ствий, к кото­рым может при­ве­сти такой под­ход, мож­но назвать демо­ни­за­цию или запрет абор­тов («нече­го было ноги раз­дви­гать») и выше­упо­мя­ну­тую внут­рен­нюю мизогинию.

Кро­ме того, не совсем понят­но, что име­ет­ся в виду под сло­вом «жерт­вен­ность» — чем нуж­но жерт­во­вать и ради чего? Если речь идёт о семье, такая уста­нов­ка может при­ве­сти к соза­ви­си­мым или абью­зив­ным отно­ше­ни­ям. Срав­ни­те сло­ва Гори­че­вой с цита­той из попу­ляр­ной, но очень неод­но­знач­ной кни­ги Хелен Анде­лин «Оча­ро­ва­ние жен­ствен­но­сти»:

«Брак — это не согла­ше­ние сто­рон по прин­ци­пу 50 на 50, но готов­ность отдать спут­ни­ку 90 про­цен­тов все­го. Отда­вая парт­нё­ру от все­го серд­ца, вы полу­чи­те бога­тую ком­пен­са­цию. Когда вы пус­ка­е­те свой хлеб по воде, он в своё вре­мя вер­нёт­ся к вам с маслом».

Вари­ант 50 на 50 всё-таки кажет­ся более без­опас­ным. Имен­но это­го нет в тек­сте Гори­че­вой — балан­са. По её мне­нию, жен­щи­на может быть либо «гос­по­жой сво­ей судь­бы» (и, воз­мож­но, про­сти­тут­кой), либо цело­муд­рен­ной девой, кото­рая, напро­тив, явля­ет собой «при­мер пол­но­го отсек­но­ве­ния сво­ей воли».

«Материнская семья»

Ста­тья Ната­лии Мала­хов­ской рас­ска­зы­ва­ет о жиз­ни жен­щи­ны внут­ри «ячей­ки обще­ства» и раз­де­ле­нии обя­зан­но­стей меж­ду супру­га­ми. Мала­хов­ская пишет, что «часть сво­их зара­бот­ков муж­чи­ны остав­ля­ют в питей­ных заве­де­ни­ях», забы­вая о том, что «их долг — кор­мить сво­их детей». По мне­нию авто­ра, суще­ству­ет толь­ко два вари­ан­та «муж­ско­го существования»:

«1. После рабо­ты муж­чи­на напи­ва­ет­ся и зава­ли­ва­ет­ся спать или учи­ня­ет скандал;
2. После рабо­ты муж­чи­на раз­ва­ли­ва­ет­ся на диване с газе­той или уса­жи­ва­ет­ся перед теле­ви­зо­ром или зани­ма­ет­ся хоб­би, творчеством».

Жизнь жен­щи­ны, в свою оче­редь, состо­ит толь­ко из обя­зан­но­стей: рожать, вос­пи­ты­вать детей, сто­ять в оче­ре­дях за про­дук­та­ми и рабо­тать, посто­ян­но рискуя поте­рять место из-за дет­ских боль­нич­ных. Мала­хов­ская пишет, что невоз­мож­но одно­вре­мен­но быть мате­рью и зани­мать­ся твор­че­ским тру­дом, пото­му что «он не может про­кор­мить чело­ве­ка». Здесь хочет­ся заме­тить, что рож­де­ние детей не поме­ша­ло худож­ни­цам Татьяне Яблон­ской (трое детей) и Зина­и­де Сереб­ря­ко­вой (чет­ве­ро детей) про­дол­жить писать кар­ти­ны, Вере Мухи­ной (один ребё­нок) — созда­вать скульп­ту­ры, в част­но­сти — зна­ме­ни­тый мону­мент «Рабо­чий и колхозница».

Автор про­дол­жа­ет сгу­щать крас­ки, утвер­ждая, что, «родив ребён­ка, жен­щи­на долж­на поста­вить крест на себе»:

«Как копей­ка на копей­ку, обме­ни­ва­ет­ся жизнь жен­щи­ны на жизнь ребён­ка. Семья стро­ит­ся на костях жен­щи­ны, на кро­ва­вых её сле­зах. Семья лома­ет в жен­щине твор­ца. Нигде не сыщешь семьи, где муж­чи­на, даже самый зауряд­ный, сде­лал бы для жены то, что жен­щи­на, даже самая талант­ли­вая, дела­ет для мужа: уни­что­жил бы свои твор­че­ские потен­ции для того, что­бы она мог­ла раз­ви­вать свои способности».

Тем не менее нель­зя ска­зать, что Мала­хов­ская слиш­ком кате­го­рич­на. Совет­ское зако­но­да­тель­ство фор­маль­но закреп­ля­ло пра­ва жен­щин, но, в то вре­мя как власть про­воз­гла­ша­ла рав­но­пра­вие полов, дей­стви­тель­ность была иной. Совет­ская идео­ло­гия исхо­ди­ла из поня­тия обя­зан­но­сти и дол­га, а не пра­ва и сво­бо­ды. Труд являл­ся не пра­вом, а обя­зан­но­стью каж­до­го чело­ве­ка. В резуль­та­те жен­щи­ны полу­чи­ли не столь­ко пра­во рабо­тать, выби­рать себе парт­нё­ра, ста­но­вить­ся мате­рью или отка­зать­ся от мате­рин­ства, сколь­ко новые обя­зан­но­сти: тру­дить­ся во бла­го кол­лек­ти­ва, выпол­нять обще­ствен­но-зна­чи­мую рабо­ту, рожать детей и забо­тить­ся о семье и муже.

Несмот­ря на опи­сан­ные труд­но­сти, Мала­хов­ская не при­зы­ва­ет к отка­зу от дето­рож­де­ния. При­чи­ной стра­да­ний жен­щи­ны в бра­ке, по её мне­нию, явля­ет­ся в первую оче­редь муж­чи­на, так как «в отно­ше­нии люб­ви у муж­чин про­сле­жи­ва­ет­ся эле­мент оче­вид­но­го скот­ства». Автор обви­ня­ет про­ти­во­по­лож­ный пол в пьян­стве и невер­но­сти. Раз­вод с нера­ди­вым супру­гом при­во­дит к появ­ле­нию «мате­рин­ских семей», кото­рые состо­ят из мамы и бабуш­ки. К сча­стью, в отли­чие от Гори­че­вой, Мала­хов­ская не при­зы­ва­ет к жерт­вен­но­сти и вос­хи­ща­ет­ся жен­щи­на­ми, кото­рые «стре­мят­ся изба­вить­ся от сво­их пьяниц-мужей».

Ната­лия Мала­хов­ская эмо­ци­о­наль­но рас­ска­зы­ва­ет о «жен­ской доле», но не пред­ла­га­ет реше­ний. Исклю­ча­ет­ся воз­мож­ность диа­ло­га меж­ду супру­га­ми, кото­рые не могут поде­лить домаш­ние обя­зан­но­сти, не учи­ты­ва­ют­ся ситу­а­ции, когда жен­щине, бегу­щей от мужа-алко­го­ли­ка, неку­да обра­тить­ся. Одна­ко сто­ит отдать авто­ру долж­ное за сме­лость, с кото­рой она демон­стри­ру­ет урод­ли­вую изнан­ку совет­ско­го «рав­но­пра­вия».

«Роды человеческие»

Текст под­пи­сан име­нем «Р. Бата­ло­ва», кото­рое явля­ет­ся псев­до­ни­мом Татья­ны Мамо­но­вой. Её ста­тья осно­ва­на на лич­ном опы­те и опи­сы­ва­ет усло­вия в совет­ских род­до­мах. Рас­ска­зы­вая о том, как обще­ство вос­при­ни­ма­ет без­дет­ных жен­щин, автор отпус­ка­ет мет­кое заме­ча­ние: «Если ты не мать… то ты ста­рая дева или потас­куш­ка». С 1979 года ситу­а­ция мало изме­ни­лась. Угро­зы вро­де «оста­нешь­ся одна с 30 кош­ка­ми», «ни одно­му нор­маль­но­му мужи­ку ты такая не нуж­на» зву­чат в адрес жен­щин и деву­шек не толь­ко от зна­ко­мых и род­ствен­ни­ков, но и от вра­чей в жен­ских консультациях.

Мамо­но­ва, без­услов­но, пере­ги­ба­ет пал­ку, рез­ко выска­зы­ва­ясь о бере­мен­но­сти как «урод­стве» и «болез­ни», ука­зы­вая на её «пара­зи­ти­че­скую сущ­ность». По мне­нию феми­нист­ки, жен­щи­на реша­ет­ся заве­сти ребён­ка, что­бы «обре­сти в этом враж­деб­ном… обще­стве хоть какую-то цен­ность». Эти сло­ва мож­но оспо­рить, но сле­ду­ет пом­нить, что в совет­ское вре­мя даже в меди­цин­ской лите­ра­ту­ре про­скаль­зы­ва­ли фра­зы вро­де: «Мате­рин­ство осве­ща­ет­ся как высо­кий и почёт­ный граж­дан­ский долг жен­щи­ны». Дости­же­ния жен­щи­ны в про­фес­си­о­наль­ной дея­тель­но­сти, спор­те и искус­стве на этом фоне выгля­дят менее значимыми.

Подоб­ные утвер­жде­ния мож­но най­ти и в лите­ра­ту­ре для под­рост­ков. Быв­ший воен­ный лёт­чик и автор дет­ских позна­ва­тель­ных книг Ана­то­лий Мар­ку­ша в кни­ге «Муж­чи­нам до 16» (1966) учит юно­шей, что ува­жать жен­щи­ну сле­ду­ет в первую оче­редь за то, что она может родить «Алек­сандра Маке­дон­ско­го и Суво­ро­ва, Марк­са и Лени­на», в то вре­мя как «силь­ные, вынос­ли­вые, отваж­ные муж­чи­ны могут откры­вать пути в неве­до­мое, дви­гать в буду­щее нау­ку… выиг­ры­вать вой­ны». При этом автор отме­ча­ет, что все уси­лия муж­чин «про­па­дут напрас­но если жен­щи­ны-мате­ри не дадут миру новых стро­и­те­лей, новых учё­ных, новых работ­ни­ков, новых геро­ев, новых про­дол­жа­те­лей нача­тых дел». Дале­ко ли от такой логи­ки до жесто­ко­го «бабы новых нарожают»?

Выпол­не­ние «высо­ко­го и почёт­но­го граж­дан­ско­го дол­га» — серьёз­ный стресс для орга­низ­ма, кото­рый каж­дая жен­щи­на пере­жи­ва­ет по-раз­но­му. Мамо­но­ва пишет, как недол­го­веч­ны мате­рин­ские лав­ры: поте­ря­ла фор­му после родов, не успе­ва­ешь сле­дить за собой из-за хло­пот с ребён­ком — сама виновата:

«Ты — мать, гор­дись этим! — гово­рят тебе… И это не всё: посмот­ри на себя! — ты уже не тот све­жий цве­то­чек, кото­рый, воз­мож­но, поже­ла­ет сорвать твой гос­по­дин. Ты увя­ла, и тебя в этом попрек­нут. Ты быст­ро пада­ешь в цене. Ты все­гда в проигрыше».

Тяго­ты мате­рин­ства до сих пор явля­ют­ся табу­и­ро­ван­ной темой. Гово­ря о «чуде рож­де­ния», мно­гие забы­ва­ют о пост­ро­до­вой депрес­сии, посто­ян­ной уста­ло­сти, оди­но­че­стве, кото­рое пере­жи­ва­ют мно­гие мате­ри в декрет­ном отпус­ке, и дру­гих умал­чи­ва­е­мых про­бле­мах. Жен­щи­на, откро­вен­но рас­ска­зы­ва­ю­щая о сво­ём опы­те, рис­ку­ет нарвать­ся на гру­бое «зачем рожа­ла?» или «рань­ше надо было думать». Её могут назвать «пло­хой мате­рью», обви­нить в бес­сер­де­чии и эго­из­ме. Ано­ним­ные выска­зы­ва­ния жен­щин о «сча­стье мате­рин­ства» в тема­ти­че­ских интер­нет-сооб­ще­ствах пере­кли­ка­ют­ся со сло­ва­ми Мамо­но­вой, хотя её ста­тья была напи­са­на более 40 лет назад.

В «Родах чело­ве­че­ских» встре­ча­ют­ся анти­во­ен­ные выска­зы­ва­ния, что доволь­но сме­ло по мер­кам того вре­ме­ни. В 1979 году нача­лась Афган­ская вой­на, про­тив­ни­ки кото­рой под­вер­га­лись пре­сле­до­ва­ни­ям и репрес­си­ям со сто­ро­ны вла­стей. Сто­ит заме­тить, что анти­во­ен­ная дея­тель­ность авто­ров аль­ма­на­ха не огра­ни­чи­ва­лась стра­ни­ца­ми жур­на­ла. По вос­по­ми­на­ни­ям Ната­льи Мала­хов­ской, она и её сорат­ни­цы не боя­лись откры­то обра­щать­ся к мате­рям с при­зы­вом не отда­вать сыно­вей на фронт.

Далее Мамо­но­ва рас­ска­зы­ва­ет о том, как выгля­де­ли роды в совет­ских больницах:

«Десять топ­ча­нов… крас­ные про­сты­ни. Огром­ные от боли гла­за. Иску­сан­ные губы. <…>
Поче­му все вместе?
— Таких много.
— Но ведь это чело­ве­че­ские существа!
— Оставь­те фило­со­фию. Ложи­тесь и рожайте.
— Вы грубы.
— Здесь ина­че нельзя.
<…>
Ты ложишь­ся. Ты зажму­ри­ва­ешь гла­за. Ты заты­ка­ешь уши. Ибо эти сто­ны раз­ре­за­ют тебя на части. Кар­ти­на невы­но­си­мая для нор­маль­но­го созна­ния. Кош­мар, нани­зан­ный на нити нер­вов. Окро­вав­лен­ные топчаны…»

В СССР опы­ты с исполь­зо­ва­ни­ем ане­сте­зии при родах нача­лись ещё в 1930‑е годы, но прак­ти­ка не полу­чи­ла широ­ко­го рас­про­стра­не­ния. Ранее VATNIKSTAN уже писал том, как выгля­де­ло родо­вспо­мо­же­ние в совет­ских боль­ни­цах. Из мате­ри­а­ла сле­ду­ет, что порой и сами роже­ни­цы счи­та­ли отсут­ствие ане­сте­зии нор­маль­ным явлением:

«Да, роды не обез­бо­ли­ва­ли, ну и что? Есте­ствен­ные роды — это и есть нор­маль­ные роды, никто от боли не умер, неко­то­рые по пять детей рожали».

Это напо­ми­на­ет пре­сло­ву­тое «рань­ше бабы в поле рожа­ли, и ниче­го». Если боль мож­но пере­жить, это не зна­чит, что её сто­ит тер­петь, да и боле­вой порог у каж­дой жен­щи­ны свой. По мне­нию спе­ци­а­ли­стов, более 90% роже­ниц нуж­да­ют­ся в том или ином виде обез­бо­ли­ва­ния. Рав­но­ду­шие к жало­бам жен­щи­ны неред­ко пере­рас­та­ет в жесто­кость и аку­шер­ское наси­лие, когда от гру­бых слов врач может перей­ти к не менее гру­бым, а то и опас­ным дей­стви­ям — от пощё­чин до офи­ци­аль­но запре­щён­но­го, но всё ещё прак­ти­ку­е­мо­го при­ё­ма Кри­стел­ле­ра, когда жен­щине давят на живот.

К сожа­ле­нию, такое обра­ще­ние с паци­ент­ка­ми родиль­ных домов до сих пор не явля­ет­ся ред­ко­стью, при­чём суще­ству­ет даже за пре­де­ла­ми систе­мы ОМС. Без­услов­но, сле­ду­ет пом­нить о высо­кой загру­жен­но­сти и низ­кой опла­те тру­да вра­чей, но про­бле­ма аку­шер­ско­го наси­лия кро­ет­ся не толь­ко в этом. Есть те, кто дей­стви­тель­но верит, что гру­бость и руко­при­клад­ство спо­соб­ству­ют здо­ро­вым родам. Такой ком­мен­та­рий оста­ви­ла гостья одно­го из попу­ляр­ных жен­ских форумов:

«Да, всем боль­но, толь­ко кто-то мол­ча тер­пит, а кто-то зака­ты­ва­ет скан­дал. Вот и при­хо­дит­ся аку­шер­кам и вра­чам орать на роже­ниц, а то и раз­да­вать опле­ухи, что­бы хоть как-то при­шли в себя. Да, офи­ге­ют от такой гру­бо­сти — но вре­дить себе и ребён­ку пере­ста­нут. <…> Это… под­стё­ги­ва­ет есте­ствен­ные здо­ро­вые роды. Ино­гда в самом деле при­хо­дит­ся наорать и вле­пить пощё­чи­ну, оскор­бить, что­бы жен­щи­на… собра­лась и быст­ро родила…»

«Обратная сторона медали»

Ната­лья Маль­це­ва опуб­ли­ко­ва­ла эту ста­тью под псев­до­ни­мом «Вера Голу­бе­ва». Автор рас­ска­зы­ва­ет о мате­рях-оди­ноч­ках, недо­стат­ках систе­мы дет­ских учре­жде­ний и усло­ви­ях в совет­ских абор­та­ри­ях. В нача­ле ста­тьи Маль­це­ва рас­суж­да­ет о поло­же­нии жен­щин, кото­рые, несмот­ря труд­ную жиз­нен­ную ситу­а­цию, реши­лись оста­вить ребен­ка. При этом под «ситу­а­ци­ей» име­ют­ся в виду толь­ко те слу­чаи, когда отец ребён­ка ушёл от жен­щи­ны до исте­че­ния допу­сти­мых для абор­та сроков.

В отли­чие от Мала­хов­ской, Маль­це­ва кри­ти­ку­ет не без­от­вет­ствен­ных отцов, а госу­дар­ство, кото­рое выпла­чи­ва­ет мате­рям-оди­ноч­кам нищен­ские посо­бия и напле­ва­тель­ски отно­сит­ся к каче­ству рабо­ты яслей и дет­ских садов. Гово­ря о послед­них, автор поз­во­ля­ет себе доволь­но рез­кие замечания:

«Пер­со­нал в основ­ном состо­ит из жен­щин сред­не­го и пожи­ло­го воз­рас­та <…> [кото­рые] сво­их детей не име­ют. Что при­ве­ло их сюда, в этот див­ный цвет­ник дет­ской чисто­ты и непо­сред­ствен­но­сти, труд­но ска­зать. Но вряд ли то, что назы­ва­ет­ся чув­ством само­по­жерт­во­ва­ния и само­от­ре­че­ния ради этих сла­бых, без­за­щит­ных малюток…»

Полу­ча­ет­ся, жен­щи­на, не име­ю­щая соб­ствен­ных детей, не спо­соб­на про­явить сочув­ствие по отно­ше­нию к чужим детям и не может забо­тить­ся о них. Кро­ме того — её нель­зя допус­кать к рабо­те в дет­ском саду или шко­ле, пото­му что без­дет­ны­ми «руко­во­дят корыст­ные цели»:

«Мне дове­лось общать­ся с эти­ми людь­ми. Нигде и нико­гда я не встре­ча­ла более жесто­ких и склоч­ных людей. Они идут сюда с опре­де­лён­ной целью. Они идут сюда воро­вать. Они отни­ма­ют у детей пищу… Мясо они напо­ло­ви­ну раз­бав­ля­ют бул­кой… сме­та­ну или моло­ко они раз­бав­ля­ют водой».

Про­бле­мы, о кото­рых пишет Маль­це­ва, дей­стви­тель­но суще­ство­ва­ли и суще­ству­ют: ново­сти о нака­за­нии вос­пи­та­те­лей за жесто­кое обра­ще­ние с детьми, жало­бы на анти­са­ни­та­рию и каче­ство пищи в том или ином дет­ском саду неред­ко встре­ча­ют­ся в прес­се и соци­аль­ных сетях. Но можем ли мы утвер­ждать, что винов­ни­ка­ми недо­стат­ков систе­мы дет­ских учре­жде­ний явля­ют­ся исклю­чи­тель­но без­дет­ные жен­щи­ны? Нель­зя ста­вить знак равен­ства меж­ду без­дет­но­стью и дето­не­на­вист­ни­че­ством. Мате­ри, кото­рые жесто­ко обхо­дят­ся с соб­ствен­ным ребен­ком, — явле­ние, увы, нередкое.

При­ме­ча­тель­но, что ниже автор ста­тьи всё-таки гово­рит, что опи­сан­ные ей про­бле­мы кро­ют­ся в нехват­ке кад­ров и низ­кой опла­те тру­да работ­ниц яслей и дет­ских садов. «Это обес­це­ни­ва­ет их труд», — пишет она. Но раз­ве не обес­це­ни­ва­ет его сама Маль­це­ва, утвер­ждая, что не име­ю­щие детей вос­пи­та­тель­ни­цы и нянеч­ки — воров­ки и детоненавистницы?

Раз­го­вор об абор­тах Маль­це­ва пред­ва­ря­ет неожи­дан­ной фра­зой, слов­но поза­им­ство­ван­ной из совет­ской — впро­чем, и не толь­ко совет­ской, — «репро­дук­тив­ной про­па­ган­ды». «Вопло­тить своё назна­че­ние мате­ри — это вели­чай­шее бла­го, пред­на­зна­чен­ное жен­щине при­ро­дой», — пишет она. Одна­ко ста­тью слож­но назвать про­па­ган­дист­ской: о про­це­ду­ре и даже воз­мож­но­сти пре­ры­ва­ния бере­мен­но­сти в то вре­мя в обще­стве не гово­ри­ли, хотя тема абор­тов была чрез­вы­чай­но акту­аль­ной и очень болез­нен­ной — в пря­мом и пере­нос­ном смыслах.

В сере­дине 1960‑х годов в СССР аборт фак­ти­че­ски стал глав­ным спо­со­бом кон­тро­ля рож­да­е­мо­сти. «Рези­но­вое изде­лие № 2» и жен­ские кон­тра­цеп­ти­вы мест­но­го при­ме­не­ния были дефи­цит­ным това­ром и обла­да­ли низ­кой эффек­тив­но­стью. Исполь­зо­ва­ние более надёж­ной внут­ри­ма­точ­ной спи­ра­ли раз­ре­ша­ли толь­ко рожав­шим жен­щи­нам. Ска­зы­ва­лось и отсут­ствие поло­во­го вос­пи­та­ния — о необ­хо­ди­мо­сти этой меры заго­во­ри­ли толь­ко в кон­це 80‑х годов.

Жен­щи­ну, кото­рая реши­лась на пре­ры­ва­ние бере­мен­но­сти, обви­ня­ли в рас­пу­щен­но­сти и пуга­ли ослож­не­ни­я­ми. Опе­ра­ция ста­но­ви­лась жесто­ким нака­за­ни­ем, где боль и уни­же­ние сопро­вож­да­лись зло­рад­ным «а с маль­чи­ка­ми кувыр­кать­ся не боль­но было?». В каби­не­те раз­ме­ща­лось несколь­ко куше­ток, меж­ду кото­ры­ми не было перегородок.

Хуже того, после опе­ра­ции жен­щине выда­ва­ли боль­нич­ный лист с ука­за­ни­ем при­чи­ны гос­пи­та­ли­за­ции. Это мог­ло вызвать недо­воль­ство началь­ства и сплет­ни в кол­лек­ти­ве. Для того что­бы избе­жать полу­че­ния уни­зи­тель­ной справ­ки, неко­то­рые реша­лись на вне­боль­нич­ный аборт, что зача­стую име­ло печаль­ные послед­ствия. В одном из про­шлых мате­ри­а­лов, посвя­щён­ных част­ной жиз­ни совет­ских граж­дан, мы при­во­ди­ли цита­ты из писем, кото­рые жен­щи­ны при­сы­ла­ли в редак­цию «Работ­ни­цы»:

«Руко­во­ди­тель нашей груп­пы муж­чи­на, да ещё несдер­жан­ный на язык. Сдай ему справ­ку — через час все­му кол­лек­ти­ву будет известно».

«Я рабо­таю аку­ше­ром-гине­ко­ло­гом. Почти треть боль­ных посту­па­ет в наше отде­ле­ние с диа­гно­зом „вне­боль­нич­ный аборт“. Всё это печаль­ные послед­ствия стра­ха перед оглаской».

«Что­бы не сда­вать справ­ку, я уво­ли­лась с работы».

В деся­том номе­ре «Работ­ни­цы» за 1986 год появи­лось пись­мо муж­чи­ны — не вра­ча, а школь­но­го учи­те­ля, — кото­рый не толь­ко наста­и­вал на необ­хо­ди­мо­сти соблю­де­ния вра­чеб­ной тай­ны, но и тре­бо­вал улуч­шить усло­вия в абортариях:

«Они [жен­щи­ны] — без­ли­кий поток, где душев­ность… про­сто рас­то­чи­тель­на. Дале­ко не все­гда дела­ют нуж­но обез­бо­ли­ва­ние — мас­ку [с заки­сью азо­та] или тот самый укол в руку, о кото­ром жен­щи­ны бук­валь­но молят вра­ча. <…> Неко­му под­ни­мать паци­ен­ток, пере­кла­ды­вать их на катал­ки… Ощу­ще­ние рав­но­ду­шия, бро­шен­но­сти на про­из­вол судь­бы не поки­да­ет жен­щин в боль­ни­це. Они гото­вы с куп­лен­ным в апте­ке обез­бо­ли­ва­ю­щим при­хо­дить на опе­ра­цию, толь­ко бы не почув­ство­вать себя без­ли­ким „мате­ри­а­лом“. Неуже­ли жесто­кость абор­та тоже для того, что­бы „непо­вад­но“ было?»

Маль­це­ва опи­сы­ва­ла не менее жут­кие подробности:

«Одно­вре­мен­но абор­ти­ру­ют­ся две, а то и шесть жен­щин. Крес­ла рас­по­ло­же­ны так, что жен­щи­ны могут видеть всё, что про­ис­хо­дит напро­тив. Иска­жён­ное в муках лицо, кро­ва­вое меси­во, извле­ка­е­мое из утро­бы жен­щи­ны. <…> Ино­гда [врач] дела­ет укол, но его дей­ствие не ощу­ща­ет­ся, так как ново­ка­и­на очень мало и не ждут, когда он нач­нет дей­ство­вать. <…> Неко­то­рые теря­ют созна­ние. <…> Боль­ную с тру­дом отка­чи­ва­ют и выпро­ва­жи­ва­ют, предо­став­ляя жен­щи­нам, жду­щим сво­ей оче­ре­ди, про­во­дить её в пала­ту. В пала­те жен­щи­на ещё час-пол­то­ра кор­чит­ся от боли и исхо­дит тош­но­той, а ино­гда и рвотой…»

Во вто­рой поло­вине 80‑х годов в СССР появи­лись каби­не­ты, где абор­ты дела­ли плат­но. В этом слу­чае мож­но было не толь­ко скрыть факт опе­ра­ции, но и полу­чить каче­ствен­ное обез­бо­ли­ва­ние. Кро­ме того, на сро­ке до вось­ми недель вра­чи при­ме­ня­ли не столь трав­ма­тич­ный метод ваку­ум-аспи­ра­ции. Неуди­ви­тель­но, что спрос на плат­ных спе­ци­а­ли­стов был колос­саль­ный и у каби­не­тов выстра­и­ва­лись огром­ные оче­ре­ди. Те, кому дове­лось вос­поль­зо­вать­ся услу­га­ми плат­ных вра­чей, вспо­ми­на­ли, что за один день такой каби­нет мог при­нять око­ло 50–60 пациенток.

Здесь же сто­ит упо­мя­нуть опуб­ли­ко­ван­ное в аль­ма­на­хе пись­мо сына Ната­лии Мала­хов­ской Вани Пазу­хи­на. Текст слу­жит логи­че­ским про­дол­же­ни­ем рас­суж­де­ний Ната­лии Маль­це­вой о недо­стат­ках совет­ских дет­ских учре­жде­ний. Ребё­нок рас­ска­зы­ва­ет о поезд­ке в пио­нер­ский лагерь «Зар­ни­ца» в Петер­го­фе. Чита­те­ли, кото­рым дове­лось побы­вать в совет­ских дет­ских лаге­рях кон­ца 70‑х годов, навер­ня­ка смо­гут под­твер­дить или опро­верг­нуть сло­ва юно­го авто­ра. Воз­мож­но, най­дут­ся и те, кто отды­хал в той самой «Зар­ни­це». Нам не уда­лось отыс­кать отзы­вы об этом лаге­ре, впро­чем, как и сам лагерь. Един­ствен­ная «Зар­ни­ца» в Ленин­град­ской обла­сти, инфор­ма­цию о кото­рой уда­лось най­ти, нахо­дит­ся во Все­во­лож­ском районе.

Лагерь не понра­вил­ся маль­чи­ку с само­го нача­ла. Ваня вспоминает:

«Запи­сы­ва­ла меня в вось­мой отряд очень тол­стая и некра­си­вая жен­щи­на (здесь и далее выде­ле­ние полу­жир­ным шриф­том — моё. — Л. Е.). Как толь­ко мы отлу­чи­лись от роди­те­лей, вос­пи­та­тель­ни­ца нача­ла на нас орать, впро­чем, пока что никто из нас ниче­го пло­хо­го не сделал».

«Пло­хое» нача­лось чуть поз­же. Детям доста­ва­лось не толь­ко от вос­пи­та­тель­ниц. По сло­вам маль­чи­ка, пер­со­нал прак­ти­че­ски не сле­дил за тем, что дела­ют дети, и ребя­та посто­ян­но дрались:

«Один раз ночью маль­чик [Женя] лежал в посте­ли, и у него в руках была рас­чёс­ка. Дру­гой маль­чик, Игорь, уда­рил Женю подуш­кой по рас­чёс­ке так, что рас­чёс­ка через рот вон­зи­лась Жене в гор­ло. Изо рта у жени потек­ла кровь, и он пошёл к вра­чу — врач на него наорал:

„Зачем ты при­хо­дишь ночью, бес­по­ко­ишь нас, мы тоже хотим спать!“»

«Вы спро­си­те, где были в это вре­мя вос­пи­та­тель­ни­цы? — резон­но заме­ча­ет маль­чик. — Они уез­жа­ли в Ленин­град, к себе домой». По его сло­вам, из стар­ших в кор­пу­се нахо­дил­ся толь­ко сто­рож — он «ловил маль­чи­ков из стар­ших отря­дов, кото­рые стал­ки­ва­ли друг дру­га с окон».

Всех зло­клю­че­ний, кото­рые при­шлось пере­жить ребен­ку в месте, кото­рое он впо­след­ствии назвал «пио­нер­ским конц­ла­ге­рем», здесь не пере­чис­лишь. Поло­жи­тель­ных момен­тов не было вовсе — по край­ней мере, юный автор о них не упо­ми­на­ет. К сча­стью, исто­рия закон­чи­лась отно­си­тель­но бла­го­по­луч­но — мама забра­ла сына из лаге­ря, не дожи­да­ясь окон­ча­ния сме­ны. Ребё­нок закан­чи­ва­ет пись­мо неуте­ши­тель­ным выводом:

«Мне после это­го ста­ло казать­ся, что всё сле­ду­ю­щее поко­ле­ние так заму­ча­ет зем­лю, что с неё будет капать кровь, и она вся будет уку­та­на дымом, и если послу­шать, что на зем­ле, то кро­ме мата вы ниче­го не услы­ши­те. Рань­ше мне каза­лось, что толь­ко это, взрос­лое поко­ле­ние такое пло­хое, а сле­ду­ю­щее уже создаст новую жизнь, но ока­за­лось, что совсем всё по-другому».

«Письмо из Новосибирска» и «Женщина в тюрьме»

«Пись­мо из Ново­си­бир­ска» Юлии Воз­не­сен­ской — чест­ный рас­сказ об уни­же­ни­ях и изде­ва­тель­ствах, широ­ко прак­ти­ко­вав­ших­ся в совет­ских тюрь­мах. Тяжё­лое впе­чат­ле­ние про­из­во­дит эпи­зод с «бань­кой», кото­рую над­зи­ра­те­ли устро­и­ли заклю­чён­ным «на про­ща­ние» перед отправ­кой на этап:

«Двое вошли в каме­ру и нача­ли поли­вать дев­чо­нок [из пожар­но­го шлан­га], силь­ным напо­ром струи они гоня­ли их по каме­ре. Потом один поли­вал и бил их шлан­гом, а дру­гой по одной вышвы­ри­вал в кори­дор. В кори­до­ре дву­мя шерен­га­ми сто­ял вызван­ный дежур­ным тюрем­ный резерв. Деву­шек про­пу­сти­ли сквозь строй око­ло 24 чело­век. Били из кула­ка­ми, шлан­гом, клю­ча­ми. <…> Всех запер­ли в бокс на четы­рёх чело­век — 21 девуш­ку. <…> Они нача­ли задыхаться».

В резуль­та­те одна из деву­шек поте­ря­ла созна­ние, у дру­гой начал­ся при­ступ эпи­леп­сии. Врач не ока­зал им долж­ной меди­цин­ской помо­щи, обос­но­вав это рав­но­душ­ным: «Что заслу­жи­ли, то пусть и полу­ча­ют. Они при­тво­ря­ют­ся». Далее Воз­не­сен­ская опи­сы­ва­ет дру­гой похо­жий случай:

«У Тани… начал­ся при­ступ уду­шья. Она сва­ли­лась на пол, заби­лась, ста­ла паль­ца­ми раз­ры­вать себе гор­ло, потом поте­ря­ла созна­ние. Девоч­ки сно­ва нача­ли кри­чать. Откры­ли дверь… всех тро­их бро­си­ли на холод­ный цемент­ный пол. <…> Им тут же при­ка­за­ли идти в дру­гой бокс. У них не было сил. На них накри­ча­ли, нача­ли угро­жать. Они пополз­ли по полу на чет­ве­рень­ках к ука­зан­но­му бок­су. <…> Они [над­зи­ра­те­ли] изде­ва­лись над ними… назы­ва­ли их собаками».

Воз­не­сен­ская опи­са­ла ещё несколь­ко ана­ло­гич­ных ситу­а­ций, где заклю­чён­ных обли­ва­ли холод­ной водой, изби­ва­ли и обви­ня­ли в при­твор­стве, когда те попа­да­ли в санчасть.

Раз­го­вор о совет­ских «казён­ных домах» про­дол­жа­ет ста­тья Гали­ны Гри­го­рье­вой «Жен­щи­на в тюрь­ме», осно­ван­ная на бесе­дах с дву­мя быв­ши­ми заклю­чён­ны­ми. Редак­ция полу­чи­ла текст уже после пуб­ли­ка­ции пер­во­го номе­ра аль­ма­на­ха, поэто­му в ори­ги­наль­ный сбор­ник он не вошёл, но появил­ся в пере­из­да­нии, вышед­шем во Фран­ции в нача­ле 1980 года.

Одну из собе­сед­ниц Гри­го­рье­вой осу­ди­ли по обви­не­нию в туне­яд­стве, при­чи­на аре­ста вто­рой не уточ­ня­ет­ся. При­ме­ча­тель­но, что сре­ди заклю­чён­ных было нема­ло жен­щин, осуж­дён­ных за «укло­не­ние от лече­ния» или «укло­не­ние от серо­ло­ги­че­ско­го кон­тро­ля». Ста­тья при­ме­ня­лась в слу­ча­ях, когда чело­век с выяв­лен­ным вене­ри­че­ским забо­ле­ва­ни­ем не при­хо­дил в дис­пан­сер на взя­тие ана­ли­зов и проб. Дале­ко не все­гда это объ­яс­ня­лось ленью или стра­хом. По сло­вам деву­шек, паци­ен­тов часто направ­ля­ли в боль­ни­цу по месту житель­ства, но уехать на лече­ние мог не каж­дый. Суще­ство­ва­ла и дру­гая причина:

«К жен­щине, забо­лев­шей, ска­жем, сифи­ли­сом, отно­сят­ся с пре­зре­ни­ем, как к пре­ступ­ни­це, про­сти­тут­ке, и это уни­зи­тель­ное обра­ще­ние, есте­ствен­но, оттал­ки­ва­ет и без того несчаст­но­го и страж­ду­ще­го чело­ве­ка и побуж­да­ет его избе­гать этих лечеб­ных учреждений».

Общая каме­ра была рас­счи­та­на на 18 чело­век, но поме­ща­ли туда обыч­но поряд­ка 28–30 заклю­чён­ных. Поме­ще­ние не про­вет­ри­ва­лось. «Шко­нок» было все­го 12, так что боль­шин­ству при­хо­ди­лось рас­по­ла­гать­ся на полу. Раз в три дня при­хо­ди­ла мед­сест­ра, кото­рая выда­ва­ла жен­щи­нам вату. По сло­вам деву­шек, ваты все­гда не хва­та­ло и «потреб­ность в ней жен­щи­ны вынуж­де­ны демон­стри­ро­вать нагляд­но». Сто­и­мость пита­ния на одно­го заклю­чён­но­го в день состав­ля­ла 37 копе­ек (бухан­ка хле­ба в кон­це 70‑х годов сто­и­ла око­ло 17 копе­ек). Раци­он выгля­дел при­мер­но так:

«Каша на воде, чай-кипя­ток, по утрам выда­ют 15 грамм саха­ра и пол­ки­ло хле­ба (осо­бо­го, тюрем­но­го, низ­ко­сорт­но­го) на весь день. Обед: щи с воло­кон­ца­ми мяса в виде тка­ни, каша или лап­ша типа клей­сте­ра, без тре­тье­го. Ужин: рыб­ный суп — „моги­ла“ (по нали­чию рыб­ных ске­ле­ти­ков) или „хря­па“ — овощ­ное рагу».

Одна из собе­сед­ниц Гри­го­рье­вой рас­ска­за­ла об усло­ви­ях в тюрем­ном карцере:

«…ночью бата­реи отклю­ча­лись по при­чине яко­бы тех­ни­че­ской неис­прав­но­сти <…> в кар­це­ре спе­ци­аль­ная одеж­да: сит­це­вое пла­тье, шта­ны без рези­нок, ещё выда­ют нечто вро­де наво­лоч­ки на лям­ках — „ноч­ная рубаш­ка“ — чуть ниже пупа. „Шкон­ка“ задви­га­ет­ся в шесть утра и выдви­га­ет­ся в десять вече­ра, но поль­зо­вать­ся ею невоз­мож­но: в каме­ре жут­кий холод, ниже нуля, и всю ночь пыта­ешь­ся согреть­ся, скор­чив­шись и спу­стив „наво­лоч­ку“ на ноги. Кор­ми­ли через день. <…> На чет­вёр­тые или пятые сут­ки я… поте­ря­ла созна­ние. <…> Никто не ока­зал мне ника­кой помощи».

В кон­це бесе­ды Гри­го­рье­ва спро­си­ла деву­шек о жиз­ни после тюрь­мы. Они ответили:

«Про­бле­мы те же: най­ти жильё, рабо­ту, что после тюрь­мы ста­ло ещё труд­нее. Одна­ко тюрем­ный опыт повто­рить не хоте­лось бы. Луч­ше уехать за границу…»

Остав­шу­ю­ся часть аль­ма­на­ха зани­ма­ют худо­же­ствен­ные про­из­ве­де­ния: сти­хи Татья­ны Мамо­но­вой, эссе Жан­ны Иви­ной (псев­до­ним Татья­ны Мамо­но­вой) о Марине Цве­та­е­вой, про­из­ве­де­ния индий­ской поэтес­сы XII века Акки Махаде­ви в пере­во­де Еле­ны Шварц. Так­же там был опуб­ли­ко­ван рас­сказ Софьи Соко­ло­вой «Лета­ю­щие яще­ры», где отец сорвал со сте­ны рисун­ки и аппли­ка­ции сына, пообе­щав ему вза­мен завод­ной танк.

Раскол и эмиграция

Аль­ма­нах завер­ша­ет текст заяв­ле­ния Татья­ны Мамо­но­вой в про­ку­ра­ту­ру Ленин­гра­да с прось­бой пре­кра­тить пре­сле­до­ва­ние авто­ров изда­ния сотруд­ни­ка­ми КГБ. Она пишет:

«Я искрен­но выска­зы­ва­ла свои убеж­де­ния, кото­рые счи­таю пат­ри­о­ти­че­ски­ми, в ответ на что услы­ша­ла от сле­до­ва­те­ля това­ри­ща Хаза­но­ва заяв­ле­ние: „Я не постес­ня­юсь назвать вас про­во­ка­то­ром“. <…> Свою феми­ни­сти­че­скую дея­тель­ность я наме­ре­на про­дол­жать, так как счи­таю феми­низм про­грес­сив­ным явле­ни­ем, а жен­ское дви­же­ние — суще­ствен­ной частью миро­во­го демо­кра­ти­че­ско­го движения».

В декаб­ре 1979 года Татья­ну Мамо­но­ву, Софью Соко­ло­ву и Юлию Воз­не­сен­скую вызва­ли в КГБ, где им объ­яви­ли о пре­ду­пре­жде­ние за изда­ние аль­ма­на­ха. Рабо­ту над сбор­ни­ком при­шлось пре­кра­тить. За «про­фи­лак­ти­че­ской бесе­дой» после­до­ва­ли более серьёз­ные меры. 29 фев­ра­ля 1980 года в Ленин­гра­де на квар­ти­ре у Юлии Воз­не­сен­ской про­шёл обыск, при­чи­ной кото­ро­го, по офи­ци­аль­ной вер­сии, ста­ло подо­зре­ние в при­част­но­сти писа­тель­ни­цы к делу совет­ско­го дис­си­ден­та Юрия Поре­ша. В это вре­мя к Воз­не­сен­ской при­шла Татья­на Гори­че­ва, кото­рую так­же обыс­ка­ли, забра­ли у неё несколь­ко рели­ги­оз­но-фило­соф­ских ста­тей и выпуск аль­ма­на­ха «Жен­щи­на и Россия».

В этот же день сотруд­ни­ки КГБ про­ве­ли обыск у Софьи Соко­ло­вой, в ходе кото­ро­го изъ­яли про­из­ве­де­ния Алек­сандра Сол­же­ни­цы­на, Нико­лая Бер­дя­е­ва, Дмит­рия Дуд­ко, обра­ще­ния к пре­зи­ден­ту Фран­ции, пись­ма в пра­во­за­щит­ную орга­ни­за­цию «Меж­ду­на­род­ная амни­стия», Коми­тет прав чело­ве­ка ООН и дру­гие бума­ги. После это­го Соко­ло­ву доста­ви­ли в КГБ на допрос. Мамо­но­вой и её мужу угро­жа­ли воз­бу­дить уго­лов­ное дело по ста­тье за тунеядство.

Сотруд­ни­ки коми­те­та гос­бе­зо­пас­но­сти исполь­зо­ва­ли и кос­вен­ные мето­ды дав­ле­ния на дис­си­ден­тов. Так, 19 фев­ра­ля 1980 года сын Воз­не­сен­ской неожи­дан­но был отчис­лен из учи­ли­ща «по санк­ции КГБ». На сле­ду­ю­щий же день он полу­чил повест­ку в воен­ко­мат, что в годы Афган­ской вой­ны гро­зи­ло отправ­кой на фронт. Сына Софьи Соко­ло­вой на месяц поме­сти­ли в пси­хи­ат­ри­че­скую боль­ни­цу тюрем­но­го типа. Мамо­но­вой угро­жа­ли лише­ни­ем роди­тель­ских прав.

В 1980 году Татья­на Мамо­но­ва, Татья­на Гори­че­ва, Ната­лия Мала­хов­ская и Юлия Воз­не­сен­ская были вынуж­де­ны эми­гри­ро­вать в Евро­пу. После это­го их пути разо­шлись. Про­ти­во­ре­чия меж­ду изда­тель­ни­ца­ми «Жен­щи­ны и Рос­сии» запе­чат­ле­ны в днев­ни­ке Татья­ны Гори­че­вой, кото­рый она вела после эмиграции:

«Сре­ди феми­ни­сток отно­ше­ние к нам самое луч­шее, почти вос­тор­жен­ное. Но веру­ю­щих там нет совсем и цер­ковь като­ли­че­скую они нена­ви­дят. Очень они оби­де­лись на мою кри­ти­ку „ведьм“, любят они себя назы­вать „ведь­ма­ми“ ради эпа­та­жа и счи­тая, что ведь­мы — это жен­щи­ны, кото­рые нес­ли про­све­ще­ние и зна­ние в народ».

Татья­на Мамо­но­ва оста­лась вер­на идео­ло­гии запад­но­го феми­низ­ма. После эми­гра­ции она про­дол­жи­ла соби­рать мате­ри­а­лы для вто­ро­го номе­ра аль­ма­на­ха, кото­рый выпу­сти­ла под назва­ни­ем «Рос­си­ян­ка». Мамо­но­ва актив­но пуб­ли­ко­ва­лась за рубе­жом, чита­ла лек­ции в раз­ных стра­нах и пре­по­да­ва­ла в уни­вер­си­те­тах США. Сей­час она по-преж­не­му живёт в Шта­тах и рабо­та­ет над изда­ни­ем эко­фе­ми­нист­ско­го аль­ма­на­ха «Жен­щи­на и Зем­ля» (Woman and Earth).

Мала­хов­ская, Соко­ло­ва, Гори­че­ва и Воз­не­сен­ская участ­во­ва­ли в изда­нии жур­на­ла «Мария», кото­рый выхо­дил после лик­ви­да­ции аль­ма­на­ха. Они про­дол­жа­ли рас­ска­зы­вать о поло­же­нии совет­ских жен­щин, одна­ко рас­смат­ри­ва­ли «жен­ский вопрос» через приз­му пра­во­слав­ной веры. Так, в пер­вом номе­ре «Марии» Софья Соко­ло­ва утвер­жда­ла, что «пред­став­ля­ет себе жен­ское дви­же­ние как брат­ство на осно­ве хри­сти­ан­ской любви».

Сей­час Юлия Воз­не­сен­ская извест­на преж­де все­го как автор пра­во­слав­но­го фэн­те­зи. В 2003 году писа­тель­ни­ца полу­чи­ла зва­ние «Луч­ше­го авто­ра года» на кон­кур­се «Пра­во­слав­ная кни­га Рос­сии». Оста­ток жиз­ни про­ве­ла в Бер­лине, умер­ла в 2015 году.

Ната­лия Мала­хов­ская живёт в Австрии и зани­ма­ет­ся изу­че­ни­ем рус­ской фольк­ло­ри­сти­ки. Боль­шая часть её работ посвя­ще­на иссле­до­ва­нию обра­за Бабы-яги.

Татья­на Гори­че­ва вер­ну­лась в СССР 1988 году. Она до сих пор живёт в Рос­сии, зани­ма­ет­ся фило­соф­ско-рели­ги­оз­ны­ми иссле­до­ва­ни­я­ми и актив­но участ­ву­ет в защи­те животных.

Аль­ма­нах «Жен­щи­на и Рос­сия» про­из­во­дит неод­но­знач­ное впе­чат­ле­ние. Резю­ми­руя обзор пер­во­го совет­ско­го феми­нист­ско­го изда­ния, при­ве­дём цита­ту рус­ско­го про­за­и­ка и дра­ма­тур­га Еле­ны Геор­ги­е­вой, кото­рая оха­рак­те­ри­зо­ва­ла содер­жа­ние аль­ма­на­ха сле­ду­ю­щим образом:

«…одни мате­ри­а­лы жур­на­ла „Жен­щи­на и Рос­сия“ зло­бо­днев­ны до сих пор, дру­гие явля­ют­ся чело­ве­че­ски­ми доку­мен­та­ми, пред­став­ля­ю­щи­ми социо­ло­ги­че­ский инте­рес, а тре­тьи сле­ду­ет читать с осто­рож­но­стью, делая скид­ку на вре­мен­ной кон­текст и нехват­ку зна­ний, харак­тер­ную для житель­ниц совет­ской импе­рии. Желез­ный зана­вес про­све­ще­нию не спо­соб­ству­ет нико­гда. При всём ува­же­нии к автор­кам при­хо­дит­ся при­знать, что они про­па­ган­ди­ро­ва­ли сим­би­оз либе­раль­но­го феми­низ­ма и пат­ри­ар­халь­ных ком­плек­сов, но для систе­мы даже это было слишком».

В ста­тье упо­мя­ну­ты два важ­ных мате­ри­а­ла VATNIKSTAN: о част­ной жиз­ни  и мате­рин­стве в СССР. Реко­мен­ду­ем так­же про­чи­тать эссе о жен­ских обра­зах, появив­ших­ся на совет­ских экра­нах в эпо­ху застоя: «„Имею пра­во“: как совет­ский кине­ма­то­граф 1970‑х стал феми­нист­ским».