Вдохновившись последним выпуском «вДудя», я составил двадцатку русскоязычных клипов «золотого периода» MTV. Хронология соответствует канонической — с момента появления канала в 1998 году и до продажи «MTV Russia» Борисом Зосимовым в 2002 году. Собрал исключительно клипы русскоязычных исполнителей, стилистически разноплановых, но одинаково отражающих формат телеканала. Это не «двадцатка самых-самых», а просто те клипы, что вспомнились раньше других.
Найк Борзов — Три слова (альбом «Супермен», 2000 год)
Первый клип с самого хитового альбома Найка Борзова (на этом диске есть ещё песня «Лошадка»). В хулиганской песне отражён лайфстайл целевой аудитории MTV.
Руки Вверх! — 18 мне уже (альбом «Маленькие девочки», 2001 год)
На рубеже 1990‑х — 2000‑х годов дуэт «Руки Вверх!» считался эталоном дурного вкуса — при этом вся страна плясала под разогнанный «евродэнс» и подпевала слащавому вокалу Сергея Жукова. Песня «18 мне уже» — одна из показательных, и со временем стала полноценной нетленкой.
Чугунный скороход — Быстрая походка (альбом «Быстрая походка», 2000 год)
А вот более продвинутая публика танцевала под брейкбит. В России наибольшего успеха добилась группа «Чугунный скороход», у которой были треки с припевами «прячь таблетки, шухер, милиция» и «пидоры идут, пидоры идут, осторожно, гомосеки нападут».
Кирпичи — Плюю я (альбом «Смерть на рейве», 1999 год)
Самая остроумная группа российской альтернативной сцены была среди любимчиков MTV. «Плюю я» — не первая большая песня группы, но первая в «горячей ротации» MTV. «Кирпичи» и сейчас активно чередуют хип-хоп со всякими корами, выпуская каждые три года по альбому и активно гастролируя.
Никита — Улетели навсегда (альбом «Улетели навсегда», 1999 год)
Клубный артист, ставший на короткий момент очень яркой звездой. Никита под руководством Юрия Айзеншписа, бывшего директора группы «Кино» и будущего продюсера Билана, делал премиальную поп-музыку.
Децл — Вечеринка (альбом «Кто? ты», 2000 год)
Децл — самая противоречивая фигура времени. Объясняли его успех исключительно деньгами отца — продюсера Александра Толмацкого. Однако треки с дебютного альбома, тексты к которым писали ШеFF и Лигалайз, выдержали проверку времени и теперь слушаются с улыбкой, а не ухмылкой.
Вирус — Попрошу тебя (альбом «Чтобы солнце грело», 2001 год)
Были популярны две очень похожие группы — «Демо» и «Вирус», весёлый тынц-тынц с девичьим вокалом. Включать и тех, и других в список — явный перебор. Пускай в топе будет зеленоградский «Вирус», про «Демо» больше помнят.
Ундервуд — Гагарин, я вас любила (альбом «Всё пройдёт, милая», 2002 год)
Стильный ретроклип на стильную песню. Дуэт переквалифицировавшихся из врачей в музыканты крымчан явно нравился работникам канала. Ни один из последующих клипов новичков так долго не крутился на MTV.
Алсу — Зимний сон (альбом «Алсу», 1999 год)
Российским ответом Бритни Спирс и Кристине Агилера стала дочка вице-президента «Лукойла» по имени Алсу. Ей сняли высокобюджетный клип с Сергеем Маковецким и Еленой Яковлевой. Усилия не прошли даром — через некоторое время певица стала одной из главных звёзд, вполне прилично выступила на Евровидении и удачно вышла замуж, посвятив себя семье.
Русский размер — Ангел дня (альбом «650», 1999 год)
Радикальная версия «Руки Вверх!». Всё тот же евродэнс, но только с социальными текстами. «Русский размер» к моменту запуска MTV уже были ветеранами сцены, выпустившими дебютник в 1995 году.
Дельфин — Я буду жить (альбом «Глубина резкости», 1999 год)
Едва ли не самая духоподъёмная композиция в творчестве артиста — это агрессивный брейкбит, в клипе к которому Дельфин пляшет в трусах. Из всего списка, пожалуй, только Дельфин до сих пор находится в отличной творческой форме — тому доказательство недавний и крайне актуальный альбом.
МультFильмы — Магнитофон (альбом «МультFильмы», 2000 год)
«МультFильмы» имели все шансы превратиться в главную группу поколения. Творчество петербуржцев сочетало в себе модный тогда брит-поп и берущий за душу лиризм, у них был харизматичный вокалист Егор Тимофеев. «Мультfильмов» активно зазывали в эфиры MTV, о них писали молодёжные журналы, крутили по радио. Но что-то пошло не так.
Дискотека Авария — Disco Superstar (альбом «Маньяки», 2001 год)
Это песня-посвящение умершему участнику группы Олегу Жукову, ставшая главным хитом 2001 года. «Дискотека Авария» была той группой, которая прошла на MTV путь от новичков до суперзвёзд. Тем удивительнее, что ныне ничего про деятельность «Дискотеки Аварии» неизвестно.
Гости из будущего — Беги от меня (альбом «Беги от меня», 1999 год)
Самые интеллигентные представители отечественной поп-музыки. Альбом, названный в честь главного хита, оказался для группы прорывным. Про вокалистку Еву Польну через несколько лет даже споёт Анна Плетнёва из группы «Винтаж» — удивительная история для нашего шоу-бизнеса.
Грин Грей — MF (альбом «550 MF», 2000 год)
У киевской группы было оригинальное прифанкованное звучание, схожее с популярным тогда Jamiroquai, но необычное для постсоветского пространства. Это расслабленная и очень позитивная музыка.
Каста — Про Макса (альбом «Громче воды, выше травы», 2002 год)
MTV популяризировал хип-хоп в России — и далеко не только коммерческий. Ростовские рэперы продемонстрировали, что жанр вполне адаптировался в России. Это была действительно народная музыка, а не скопированная откуда-то. Забавный факт: парень, что бегает в клипе «Про Макса», — это актёр Алексей Панин.
Земфира — Ариведерчи (альбом «Земфира», 1999 год)
В 1999 году от этой песни было не скрыться, да и не особо хотелось. Текст был парадоксальным, клип, скрывавший лицо певицы, интриговал — было очевидно, что новая артистка очень крутая. Затем, в течение нескольких лет, у Земфиры выйдет ещё несколько мощных хитов вроде «Почему», «Прости меня, моя любовь» и «Бесконечности», но первое впечатление, конечно, самое яркое.
Михей и Джуманджи — Сука любовь (альбом «Сука любовь», 1999 год)
Никто не помнит, что такое Джуманджи, но все помнят и чтят Михея, бывшего участника Bad Balance. Михею удалось сделать так, что реггей по-русски зазвучал органично и вполне мейнстримово, эта музыка настраивала на добро.
I.F.K. — Нам важно всё (альбом «Жизнь радикала», 2000 год)
Эта переделка «Faith No More» — попытка написать на русском языке политический гимн поколения «пепси». И не сказать, что совсем уж безуспешная, песня отражает своё время. «I.F.K.» любили на MTV даже больше, чем они заслуживали. Тем не менее это важнейшая группа для нашей альтернативной сцены.
MTV начинался с клипа «Мумий Тролля» «Владивосток 2000», а наш топ завершится клипом «Моя певица». Не лучшая песня группы, но с красивым клипом, с помпой презентованным на MTV. «Мумий Тролль» — это главная группа для MTV, да и для 1990‑х в России в целом.
Обзор самых знаковых музыкальных программ российского телевидения, некоторые из которых выходили на MTV, можно найти в нашем материале «Смотреть и слушать».
Хотя Борис Лео (1905−1975) не столь известен, как Кукрыниксы или Борис Ефимов, но он, безусловно, важнейший для своего времени карикатурист. Родившейся в Одессе газетный иллюстратор был прикомандированным военным художником во время советско-финской войны, в годы Великой Отечественной провёл блокаду в Ленинграде, сотрудничая с «Окнами ТАССа», иллюстрировал Василия Тёркина, затем рисовал для фронтовых изданий, а после войны, будучи уже состоявшемся художником, формировал стиль «Крокодила», главного сатирического журнала СССР.
Темы, затрагиваемые Борисом Лео, относились и к внешней политике, и к повседневной жизни Советского Союза. Лео метко изобличал вечные общественные и человеческие пороки — мздоимство, блат, карьеризм. В 1964 году вышла книга, в которой были собраны карикатуры Бориса Лео, сделанные в 1950‑е и первой половине 1960‑х годов для «Крокодила». Приводим иллюстрации, высмеивающие актуальные для Советского Союза общественные проблемы хрущёвской эпохи.
150 лет назад, в 1868 году, в столице Российской империи начались студенческие волнения, на волне которых получил популярность Сергей Нечаев, ставший для ряда современников синонимом революционного движения. Герой для одних и «бес» для других написал документ, остроумно названный «Катехизисом революционера» — как и христианский катехизис, он фактически декларировал основные принципы религии. Только вот чьей была эта религия? Всех революционеров той эпохи? Или лично Нечаева?
Историк Виктор Кириллов приводит текст исторического документа и размышляет над обстоятельствами его создания и последующим влиянием.
Отношение революционера к самому себе
§ 1. Революционер — человек обречённый. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Всё в нём поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью — революцией.
§ 2. Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он для него — враг беспощадный, и если он продолжает жить в нём, то для того только, чтоб его вернее разрушить.
§ 3. Революционер презирает всякое доктринёрство и отказался от мирной науки, предоставляя её будущим поколениям. Он знает только одну науку, науку разрушения. Для этого и только для этого, он изучает теперь механику, физику, химию, пожалуй медицину. Для этого изучает он денно и нощно живую науку людей, характеров, положений и всех условий настоящего общественного строя, во всех возможных слоях. Цель же одна — наискорейшее и наивернейшее разрушение этого поганого строя.
§ 4. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ея побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него всё, что способствует торжеству революции.
Безнравственно и преступно всё, что мешает ему.
§ 5. Революционер — человек обречённый. Беспощадный для государства и вообще для всего сословно-образованного общества, он и от них не должен ждать для себя никакой пощады. Между ними и им существует тайная или явная, но непрерывная и непримиримая война на жизнь и на смерть. Он каждый день должен быть готов к смерти. Он должен приучить себя выдерживать пытки.
§ 6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нём единою холодною страстью революционного дела. Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение и удовлетворение — успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель — беспощадное разрушение. Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть всегда готов и сам погибнуть и погубить своими руками всё, что мешает ея достижению.
§ 7. Природа настоящего революционера исключает всякий романтизм, всякую чувствительность, восторженность и увлечение. Она исключает даже личную ненависть и мщение. Революционерная страсть, став в нём обыденностью, ежеминутностью, должна соединиться с холодным расчётом. Всегда и везде он должен быть не то, к чему его побуждают влечения личные, а то, что предписывает ему общий интерес революции.
Отношение революционера к товарищам по революции
§ 8. Другом и милым человеком для революционера может быть только человек, заявивший себя на деле таким же революционерным делом, как и он сам. Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к такому товарищу определяется единственно степенью полезности в деле всеразрушительной практической революции.
§ 9. О солидарности революционеров и говорить нечего. В ней вся сила революционного дела. Товарищи-революционеры, стоящие на одинаковой степени революционного понимания и страсти, должны, по возможности, обсуждать все крупные дела вместе и решать их единодушно. В исполнении таким образом решённого плана, каждый должен рассчитывать, по возможности, на себя. В выполнении ряда разрушительных действий каждый должен делать сам и прибегать к совету и помощи товарищей только тогда, когда это для успеха необходимо.
§ 10. У каждого товарища должно быть под рукою несколько революционеров второго и третьего разрядов, то есть не совсем посвящённых. На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение. Он должен экономически тратить свою часть капитала, стараясь всегда извлечь из него наибольшую пользу. На себя он смотрит, как на капитал, обречённый на трату для торжества революционного дела. Только как на такой капитал, которым он сам и один, без согласия всего товарищества вполне посвящённых, распоряжаться не может.
§ 11. Когда товарищ попадает в беду, решая вопрос спасать его или нет, революционер должен соображаться не с какими-нибудь личными чувствами, но только с пользою революционного дела. Поэтому он должен взвесить пользу, приносимую товарищем — с одной стороны, а с другой — трату революционных сил, потребных на его избавление, и на которую сторону перетянет, так и должен решить.
Отношение революционера к обществу
§ 12. Принятие нового члена, заявившего себя не на словах, а на деле, товариществом не может быть решено иначе, как единодушно.
§ 13. Революционер вступает в государственный, сословный и так называемый образованный мир и живёт в нём только с целью его полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире. Если он может остановиться перед истреблением положения, отношения или какого-либо человека, принадлежащего к этому миру, в котором — всё и все должны быть ему равно ненавистны. Тем хуже для него, если у него есть в нём родственные, дружеские или любовные отношения; он не революционер, если они могут остановить его руку.
§ 14. С целью беспощадного разрушения революционер может, и даже часто должен, жить в обществе, притворяясь совсем не тем, что он есть. Революционеры должны проникнуть всюду, во все сле (?) высшия и средние <сословия>, в купеческую лавку, в церковь, в барский дом, в мир бюрократский, военный, в литературу, в третье отделение и даже в зимний дворец.
§ 15. Всё это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория — неотлагаемо осуждённых на смерть. Да будет составлен товариществом список таких осуждённых по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так чтобы предыдущие номера убрались прежде последующих.
§ 16. При составлении такого списка и для установления вышереченаго порядка должно руководствоваться отнюдь не личным злодейством человека, ни даже ненавистью, возбуждаемой им в товариществе или в народе.
Это злодейство и эта ненависть могут быть даже отчасти и кремего (?) полезными, способствуя к возбуждению народного бунта. Должно руководствоваться мерою пользы, которая должна произойти от его смерти для революционного дела. Итак, прежде всего должны быть уничтожены люди, особенно вредные для революционной организации, и такие, внезапная и насильственная смерть которых может навести наибольший страх на правительство и, лишив его умных и энергических деятелей, потрясти его силу.
§ 17. Вторая категория должна состоять именно из тех людей, которым даруют только временно жизнь, дабы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта.
§ 18. К третьей категории принадлежит множество высокопоставленных скотов или личностей, не отличающихся ни особенным умом и энергиею, но пользующихся по положению богатством, связями, влиянием и силою. Надо их эксплуатировать всевозможными манерами и путями; опутать их, сбить их с толку, и, овладев, по возможности, их грязными тайнами, сделать их своими рабами. Их власть, влияние, связи, богатство и сила сделаются таким образом неистощимой сокровищницею и сильною помощью для разных революционных предприятий.
§ 19. Четвёртая категория состоит из государственных честолюбцев и либералов с разными оттенками. С ними можно конспирировать по их программам, делая вид, что слепо следуешь за ними, а между тем прибрать их в руки, овладеть всеми их тайнами, скомпрометировать их до нельзя, так чтоб возврат был для них невозможен, и их руками и мутить государство.
§ 20. Пятая категория — доктринёры, конспираторы и революционеры в праздно-глаголющих кружках и на бумаге.
Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперёд, в практичные головоломныя заявления, результатом которых будет бесследная гибель большинства и настоящая революционная выработка немногих.
§ 21. Шестая и важная категория — женщины, которых должно разделить на три главных разряда.
Одне — пустые, обессмысленные и бездушные, которыми можно пользоваться, как третьею и четвёртою категориею мужчин.
Другия — горячия, преданныя, способныя, но не наши, потому что не доработались ещё до настоящего безфразного и фактического революционного понимания. Их должно употреблять, как мужчин пятой категории.
Наконец, женщины совсем наши, то есть вполне посвящённыя и принявшия всецело нашу программу. Они нам товарищи. Мы должны смотреть на них, как на драгоценнейшее сокровище наше, без помощи которых нам обойтись невозможно.
Отношение товарищества к народу
§ 22. У товарищества ведь <нет> другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа, то есть чернорабочего люда. Но, убеждённые в том, что это освобождение и достижение этого счастья возможно только путём всесокрушающей народной революции, товарищество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию и разобщению тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и побудить его к поголовному восстанию.
§ 23. Под революциею народною товарищество разумеет не регламентированное движение по западному классическому образу — движение, которое, всегда останавливаясь с уважением перед собственностью и перед традициями общественных порядков так называемой цивилизации и нравственности, до сих пор ограничивалось везде низложением одной политической формы для замещения её другою и стремилось создать так называемое революционное государство. Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции, порядки и классы в России.
§ 24. Товарищество поэтому не намерено навязывать народу какую бы то ни было организацию сверху. Будущая организация без сомнения вырабатывается из народного движения и жизни. Но это — дело будущих поколений. Наше дело — страстное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.
§ 25. Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны соединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания московской государственной силы не переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвенно связано с государством: против дворянства, против чиновничества, против попов, против гилдейского мира и против кулака мироеда. Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.
§ 26. Сплотить этот мир в одну непобедимую, всесокрушающую силу — вот вся наша организация, конспирация, задача.
Текст с сохранением орфографии и пунктуации приводится по изданию: Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Документальная публикация / Под ред. Е. Л. Рудницкой. М.: Археографический центр, 1997. С. 244–248.
Поражающий цинизмом и утилитарным отношением к человеческой жизни «Катехизис революционера» — один из самых известных документов в истории русского революционного движения. Сегодня без труда можно найти научные сборники или популярные исторические книги, в которых упомянут или же аккуратно перепечатан этот документ. В конце концов и само имя Сергея Нечаева не нуждается в представлении — образцом типичного революционера его считают как консервативно мыслящие критики, цитирующие роман Фёдора Достоевского «Бесы», так и немногие поклонники вроде авторов сообщества «Нечаевщина».
Получив популярность в революционной молодёжной среде во время студенческих волнений рубежа 1868–1869 годов, Сергей Нечаев бежал от неизбежного ареста в Швейцарию. Там он вошёл в доверие к авторитетным эмигрантам Михаилу Бакунину и Николаю Огарёву и убедил их в том, что революционное движение в России растёт с каждым днём, и прямо сейчас в России действует мощное подполье, готовящее крестьянскую революцию. В стремлении поддержать это движение Бакунин, Огарёв и примкнувший к ним Нечаев развернули так называемую «прокламационную кампанию»: они печатали агитационные журналы и прокламации и засылали их разными путями в Россию.
В ряду этой подпольной литературы летом 1869 года в типографии польского эмигранта Людвига Чернецкого была напечатана небольшая книжка с зашифрованным текстом — это и был «Катехизис революционера». Большинство историков сходятся во мнении, что одним из его авторов был Нечаев. Но только ли он?
Среди возможных соавторов называют плодовитого теоретика революционной эмиграции Михаила Бакунина, писателя и революционера Петра Ткачёва, с которым Нечаев контактировал ещё до отъезда из Петербурга, и никому не известного деятеля столичного студенческого движения Георгия Енишерлова. Смесь в «Катехизисе» банальных радикальных идей, которые мог придумать как высокообразованный старый эмигрант, так и молодой недоучившийся студент, и при этом отсутствие конкретной политической программы способствуют тому, что установить точное авторство документа до сих пор не удаётся.
Как нетрудно догадаться по тексту документа, он предназначался для особо «посвящённых» революционеров. Революционерам второго порядка, а тем более остальным смертным, знать о существовании жёсткого и жестокого «символа веры» не следовало. Неудивительно, что Нечаев, отправившись в Россию в том же 1869 году создавать подпольную организацию «Народная расправа», так и не показал «Катехизис» никому из своих соратников. Адвокат Владимир Спасович впоследствии на процессе нечаевцев справедливо замечал:
«Если задаться вопросом, почему этот „Катехизис“, столь старательно составленный, никому не читался, то надо прийти к заключению, что не читался он потому, что если бы читался, то произвёл бы самое гадкое впечатление».
Попытки реализовать методы «Катехизиса» не увенчались успехом: главная московская ячейка «Народной расправы», возглавляемая самим Нечаевым, под его влиянием убила собственного члена Ивана Иванова, но не смогла «скрепиться кровью». Расследование убийства вскрыло деятельность нечаевских кружков, и Сергей Нечаев вновь бежал за рубеж. Среди бумаг участника главной ячейки Петра Успенского следствием была найдена книжка с зашифрованным текстом, а у другого члена той же ячейки Алексея Кузнецова — ключ к расшифровке. Прочитанный во время процесса нечаевцев и даже опубликованный в газете «Правительственный вестник» текст был в новинку как сторонней публике, среди которых был и будущий автор «Бесов» Достоевский, так и самим подсудимым нечаевцам. По их показаниям и воспоминаниям, Нечаев лишь в самых общих чертах и не целиком пересказывал им некоторые положения документа.
Возможно, опасения Нечаева, что его радикализм не будет поддержан революционной молодёжью, были напрасны?.. Вряд ли. Судьба быстро распавшейся и толком несформированной «Народной расправы» лишь подтверждает, что поддержка Нечаева была сиюминутной — с момента его приезда в Москву в начале сентября 1869 года до его бегства из России во второй половине декабря. После следствия и суда большинство участников «Народной расправы», как вспоминал лично знавший их народник Михаил Фроленко, «…относилась скорее отрицательно, а то и враждебно, к самому Нечаеву, перенося это и на самое дело, к которому он призывал». Кто-то из них и вовсе забросил революционную работу, а кто-то — подался в формирующиеся народнические кружки.
Пожалуй, единственным последователем заветов «Катехизиса» можно назвать бывшего студента Медико-хирургической академии Петра Кошкина, который по нечаевскому делу был сослан в Самару, где он, участвуя в местном революционном кружке, убил женщину, грозившую участникам кружка доносом. И это — единственный пример из десятков привлечённых к нечаевскому делу лиц!
Громкость нереализованного исторического документа — нередкое явление. Может быть, именно поэтому о таких документах мы знаем больше — слишком выдающимися являлись их положения и идеи, слишком нестандартными перспективы их реализации. Отсюда нередко и их мифологизация, преувеличение их исторического значения. Нереализованные конституционные проекты от «Кондиций» Анны Иоанновны и «Наказа» Екатерины II до идей Михаила Сперанского и Михаила Лорис-Меликова, политические документы декабристов, «Письмо к съезду» как «завещание» Владимира Ленина, «Моральный кодекс строителя коммунизма» вместе с сопутствующей ему «Третьей программой КПСС»…
Можно очень долго рассуждать о том, что несмотря на отсутствие влияния «Катехизиса революционера» на самих современников-революционеров, в реальности «Катехизис» и был квинтэссенцией их потаённых взглядов, идей и желаний. Но, как известно, история — наука не совсем точная, и вполне правдоподобно, найдя нужные аргументы, можно выстроить иную логически непротиворечивую, но при этом полностью противоположную точку зрения. Фактически же «Катехизис» не был «Катехизисом революционера», а был лишь «катехизисом» самого Сергея Нечаева.
Отрекаясь от нечаевщины, революционное движение в начале 1870‑х годов открыло для себя одну из самых романтических и наивных эпох — эпоху «хождения в народ», до поры до времени полностью отрицавшую методы террора как по отношению к власти, так и для своих собственных революционных рядов.
Смотрите также нашу интерактивную карту покушения народовольцев на императора Александра II «Последний маршрут императора».
Сегодня речь пойдёт о русской блатной песне, а если точнее, то об искренности, о мистификациях, о трагедиях и страданиях, что за ней стоят.
Заранее предполагаю некоторую оторопь у ряда зашоренных читателей, заметивших словосочетание «блатная песня». Что ж, если оторопь в самом деле была, а уголки губ поднялись в ехидной ухмылке, беседовать нам с вами не о чем. А если вы готовы без серьёзности отнестись к написанному и принять как данность аксиому, что блатная музыка — неповторимое и чудесное русское явление, я без промедления начну свой рассказ.
Рвотный шансонье
Не стану вдаваться в историю русской блатной песни: ещё на сломе веков издавались сборники «каторжной песни», которая впервые прозвучала в постановке Горького «На дне» (а это 1902 год), были они популярны у собирателей всякого фольклора и раньше. Куприн, например, в «Яме» (1909−1915) цитировал блатняк:
…тут вдруг, к общему удивлению, расхохоталась толстая, обычно молчаливая Катька. Она была родом из Одессы.
— Позвольте и мне спеть одну песню. Её поют у нас на Молдаванке и на Пересыпи воры и хипесницы в трактирах. И ужасным басом, заржавленным и неподатливым голосом она запела, делая самые нелепые жесты, но, очевидно, подражая когда-то виденной ею шансонетной певице третьего разбора:
Ах, пойдю я к «дюковку», Сядю я за стол, Сбрасиваю шляпу, Кидаю под стол. Спрасиваю милую, Что ты будишь пить? А она мне отвечать: «Голова болить. Я тебе не спрасюю, Что в тебе болить, А я тебе спрасюю, Что ты будешь пить? Или же пиво, или же вино, Или же фиалку, или ничего?
Но именно в период революционный — среди уличной трупной гнили, среди выстрелов красных и белых, среди распада и разложения — обрела блатная музыка большую популярность. В ней смешалось всё: от визга клезмерского идиша до бряцания цепей северных каторжан.
Из «ям» и со «дна» блатняк перекочевал на сцену — сатирические блатные куплеты и жестокие романсы, воспевавшие жизнь жиганов, урок и босяков исполняли тонкие и хрупкие юноши, одетые во фраки, красившие губы. Был среди них одним из самых популярных Михаил Савояров, известный также как «рвотный шансонье», достойный ученик «говняного поэта» Петра Шумахера. Званием своим Савояров гордился, а получил его, скорее всего, за умелое и правдоподобное, со всеми физиологическими подробностями, изображение выпивохи в сценке «Луна — пьяна».
Да, мне судьбою дадено Со службы век летать, Ты тоже светишь, гадина, За месяц дней шесть-пять. И то, всегда балуются Тут парочки в гульбе: Сойдутся и целуются Спокойно при тебе. Сама ты греховодница, А тоже врёшь, негодница!
А параллельно с укрывшимися от хаоса и смерти шансонье, плясавшими на потеху кабачной элиты, работали над слогом и всяким прочим младосимволисты, и догорал уже Серебряный век. И шансонье, и новых символистов, уставших от окружающего и запутавшихся в нём, объединяло стремление мифологизировать постылую реальность, и в этом желании они часто пересекались.
Часто, зная, что кто-то из символистов находится в зрительном зале, Савояров вступал с ними в игру — читал пародии на их стихи или на ходу сочинял и выплёвывал в них куплеты. Александр Блок был известным почитателем эксцентричного Савоярова, частенько хаживал к нему на концерты, заимствовал эту обречённую цыганщину жестокого романса к себе в творчество и даже свою «12» написал с расчётом на то, что читаться поэма будет в «савояровской манере». Но в последнем ждало Блока разочарование: сам он читать в савояровской манере не хотел, а жена его, Любовь Дмитриевна, хотела, да не умела.
Считается, что именно Савояров является автором одной из самых известных блатных песен «Алёша, ша!».
Но несмотря на бешеную популярность в 1920‑е, — а Савояров давал концерты едва ли не каждый день, ещё к тому же продавалась и сувенирная продукция с его портретами — к середине 1930‑х несчастный эксцентрик был уже почти забыт. Попытка сотрудничества с советской властью провалилась, а позже его паясничанья попали под ужесточение цензуры. От Савоярова не сохранилось ни одной граммофонной записи, остались лишь ноты и сборники куплетов. В 1941 году Савояров погиб от разрыва сердца прямо на улице во время бомбёжки.
Ядовщина
«Меня зовут Яков Петрович Давыдов-Ядов. 55 лет. Писатель. Стаж 28 лет.
…эстрадный драматург, по мнению наших литературных вельмож, человек второго сорта. Этот неписанный закон я до сих пор чувствую на себе.
При всём этом у меня очень скверный характер: я не умею подлаживаться и приспосабливаться. Во времена владычества РАПП’а я не раз высказывался против рапповских установок в области эстрады. И меня решили ликвидировать. …Видя, что силы неравны, что меня могут угробить, я уехал в Москву…
Но в Москве я не спасся. Рапповцы устроили мой «творческий вечер», на котором разгромили меня в пух и прах, причислив к лику классовых врагов… Этот «творческий вечер» стоил мне кровоизлияния в мозг, к счастью, лёгкого. Вызванный врач настаивал на немедленном помещении меня в больницу. Но как не члена профсоюза (мне было отказано в приёме), меня ни одна больница не брала… Гибель казалась неизбежной. Тогда жена обратилась с письмом к тов. Сталину с просьбой помочь её мужу выздороветь. И немедленно из секретариата тов. Сталина последовало распоряжение о предоставлении мне всех видов лечения. Меня положили в больницу, и я был спасён.
…Но меня не оставляли в покое.
…Андрей Януарович! Мне только 55 лет. Хочется ещё жить и работать. Тяжело и больно сознавать, что Литфонд превращается в кормушку для многих бездельников, а мне, старому писателю, отказывают в праве на отдых и лечение. Я хочу только одного: восстановить своё здоровье и трудоспособность настолько, чтоб по мере сил быть полезным дорогой Родине. Помогите мне в этом, Андрей Януарович!»
Это сокращённое письмо Якова Ядова прокурору Советского Союза Андрею Вышинскому. Ответа на письмо Ядов не получил, а в скором времени скончался.
Дни его наибольшей популярности пришлись на 1920‑е и середину 1930‑х годов, правда, известен был не он, а его куплеты и песни. Это он придумал «Бублички», в которых нарисовал образ несчастной советской девушки, вынужденной зарабатывать мелкой торговлей — на следующий день после первого исполнения «Бублички» пела вся Одесса, даже не знавшая, кто является автором песни.
Но не «Бубличками» едиными вошёл Ядов в историю русской блатной песни — среди написанных им та самая «Мурка» и менее известная песня «Гоп со смыком».
Буквально за копейки писал он также и сотни куплетов, не ставших такими популярными, как вышеупомянутые песни. И ближе к тридцатым он обнищал и впал в депрессию.
Когда в середине 1920‑х Константин Паустовский, старый одесский знакомый Ядова, встретил того на пляже в Батуми, куплетист уже представлял из себя печальное зрелище. Паустовский описывал встречу так:
Весной 1922 года я уехал из Одессы на Кавказ и несколько месяцев прожил в Батуме. Однажды я неожиданно встретил на батумском приморском бульваре Ядова. Он сидел один, сгорбившись, надвинув на глаза старую соломенную шляпу, и что-то чертил тростью на песке.
Я подошёл к нему. Мы обрадовались друг другу и вместе пошли пообедать в ресторан «Мирамаре»… На эстраде оркестр играл попурри из разных опереток, потом заиграл знаменитую песенку Ядова:
Купите бублики Для всей республики! Гоните рублики Вы поскорей!
Ядов усмехнулся, разглядывая скатерть, залитую вином. Я подошёл к оркестру и сказал дирижёру, что в зале сидит автор этой песенки — одесский поэт Ядов.
Оркестранты встали. Подошли к нашему столику. Дирижёр взмахнул рукой, и развязный мотив песенки загремел под дымными сводами ресторана.
Ядов поднялся. Посетители ресторана тоже встали и начали аплодировать ему. Ядов угостил оркестрантов вином. Они пили за его здоровье и произносили замысловатые тосты.
Ядов был растроган, благодарил всех, но шепнул мне, что хочет поскорее уйти из ресторана.
После этого у них состоялся многозначительный разговор. Ядов процитировал Фета. И начал как бы свою исповедь: «Если говорить всерьёз, так я посетил сей мир совсем не для того, чтобы зубоскалить, особенно в стихах. По своему складу я лирик. Да вот не вышло. Вышел хохмач. Никто меня не учил, что во всех случаях надо бешено сопротивляться жизни. Наоборот, мне внушали с самого детства, что следует гнуть перед ней спину. А теперь поздно. Теперь лирика течет мимо меня, как река в половодье, и я могу только любить её и завистливо любоваться ею издали. Но написать по-настоящему не могу ничего. Лёгкие мотивчики играют в голове на ксилофоне».
А потом жизнь Ядова оборвалась, и вы уже знаете, как.
Розовые огурцы
Некоторые из песен Ядова пел также и Вадим Козин, специально для него были написаны «Краше нет на свете нашей любы» и восхитительная «Смейся, смейся, громче всех».
Начинал свою карьеру Козин, как и другие шансонье, в 1920‑х годы — был тапёром в кинотеатре. В следующем десятилетии его популярность достигла такого масштаба, что за его пластинками выстраивались огромные очереди. В отличие от Ядова и Савоярова, он не только благополучно дожил до войны, но популярность его только выросла — он дал сотни концертов для советских солдат и даже выступил вместе с Марлен Дитрих перед Сталиным, Черчиллем и Рузвельтом на Тегеранской конференции. Но вскоре всё изменилось.
Сразу после войны Козина сослали в лагерь, на Колыму.
Возможно, причиной, по которой Вадим Холодный, он же Козин, впал в немилость — конфликт с Берией, антисоветская пропаганда и гомосексуальность. Возможно, что все три фактора сыграли определённую роль в трагедии, что произошла с ним в 1945 году, ведь по 154 статье (мужеложство) часто судили и гетеросексуальных врагов народа. Но дневники шансонье и вторая ссылка позволяют судить о том, что всё-таки причина ареста и уголовного дела была именно в гомосексуальности Козина.
Вот, например, дневниковые записи Козина. Первая — о невозможности творческой реализации, а вторая — о розовых огурцах, которые, видимо, что-то символизируют:
14 июля 1955 года
Сегодня первый концерт в Хабаровске после 15-летнего перерыва. Настроение какое-то тревожное, неспокойное. Для чего, спрашивается, я пою? Не издёвка ли это? Мне кажется, что да! «Тебе хочется петь, но ты будешь петь там, где мы укажем. Некоторых городов ты недостоин». На что отвечу: «Я хочу подработать небольшую толику деньжонок, чтобы свить себе под старость гнездо и положить на вас с прибором, получив законную пенсию за мой труд». Я вовсе не рвусь петь, пусть лижут зады все те, кто таким образом добивается прощения. Я больше ни в чём не виноват. Прежде всего, я чист перед самим собой, перед Богом и перед великим русским народом, он не считает меня виновным — я это понял, а правители приходят и уходят. Вот перед ними я не хочу распинаться, о чем-то просить и унижаться».
19 декабря 1955 года
Со мной рядом лежит какой-то молодой человек и говорит: «Почему вы так испуганно на меня смотрите, ведь я тоже однофамилец вашего магаданского товарища. Давайте с вами кушать огурцы, я их привез из Египта». И он мне показывает огромный длинный огурец розового цвета. «Кушайте его быстрее, потому что, если солнце зайдет за это облако раньше, чем вы его съедите, вы отравитесь, с вами будет плохо. Такие огурцы растут только у нас в Омске и в Египте». Я начинаю с наслаждением пожирать огурец, вкус которого похож на вкус ананаса. Вдруг облако заходит за солнце, и я чувствую, что парень наваливается на меня и начинает сдавливать и прижимать к себе, говоря: «Ну вот, я же говорил, что надобно съесть весь огурец до затемнения солнца облаком. Теперь вы в моей власти, и я сделаю с вами, что хочу… вы должны раствориться во мне… Это желание свыше…» Я чувствую, что становлюсь всё меньше и меньше… «Теперь ты всегда будешь со мной…» и вдруг я просыпаюсь от стука в дверь.
Когда простым и тёплым взором Ласкаешь ты меня, мой друг, Необычайным цветным узором Земля и небо вспыхивают вдруг. Веселья час и боль разлуки Хочу делить с тобой всегда, Давай пожмём друг другу руки И в дальний путь на долгие года.
Думаю, строчку «в дальний путь на долгие года» не стоит объяснять.
Козина как гомосексуала упоминает и лагерный летописец Варлам Шаламов:
— Вот поступил донос от Козина, что режиссер Варпаховский разрабатывал планы первомайской демонстрации в Магадане — оформить праздничные колонны как крестный ход, с хоругвями, с иконами. И что, конечно, тут затаенная контрреволюционная работа.
Мадам Рыдасовой на заседании эти планы не показались чем-то криминальным. Демонстрация и демонстрация. Ничего особенного. И вдруг — хоругви! Надо было что-то делать; она посоветовалась с мужем. Муж, Иван Федорович, — человек опытный — сразу отнесся к сообщению Козина в высшей степени серьёзно.
— Он, наверное, прав, — сказал Иван Федорович. — Он пишет и не только насчет хоругвей. Оказывается, Варпаховский сошелся с одной еврейкой — из актрис, — даёт ей главные роли — певица она… А что это за Варпаховский?
— Это — фашист, из спецзоны его привезли. Режиссер, у Мейерхольда ставил, я сейчас вспомнила, вот у меня записано. — Рыдасова порылась в своей картотеке. Этой «картотеке» обучил её Иван Фёдорович. — Какую-то «Даму с камелиями». И в театре сатиры «Историю города Глупова». С 1937 года — на Колыме. Ну, вот видишь. А Козин — человек надёжный. Педераст, а не фашист.
Первый срок Козин отбыл сравнительно легко: вышел досрочно, в графе «статья» был поставлен прочерк, что давало ему шанс вернуться на эстраду. Но через девять лет после освобождения, в 1959‑м, он вновь отправляется на зону по той же статье. В 1968 году, когда он вышел с зоны, Козин принимает решение остаться в Магадане навсегда — дальше уже не сошлют.
Поэтому направление Москва–Магадан было популярным у других советских исполнителей, стремившихся получить благословение шансонье. На 90-летие Козина Иосиф Кобзон попытался организовать пышные торжества: собрал весь советский бомонд, привёз в Магадан, организовал концертный зал, поставил на сцене огромный трон. Трон, предназначавшийся шансонье, завалили букетами цветов, но затаивший обиду на всё советское Козин на свой вечер не пришёл.
Chants Des Prisonniers
В 1956 году в Советский Союз прибыл с «визитом доброй воли» французский шансонье, друг СССР Ив Монтан. Монтана затаскали по домам и дворцам культуры, напичкали застольями и утомили пламенными речами. Из Союза он уезжал рассерженным и раздражённым, по возвращении наговорил про СССР гадостей и «другом» быть перестал. Но его приезд послужил толчком к развитию новой волны шансона в СССР — благодаря Монтану за гитару взялись Высоцкий и Окуджава. Почерпнул для себя кое-что и сам Ив Монтан. Так, например, он включил в свой репертуар песню Юза Алешковского «Окурочек».
Вдумайтесь, французский шансонье исполняет песню про окурочек, подобранный советским зэком, про окурочек, вызвавший зависть у жену удавившего татарина и пассивного педераста.
Впрочем, Алешковский даже не знал, что Ив Монтан поёт «Окурочек», а когда узнал, был недоволен манерой исполнения, мол, Монтан ни черта не понимает, о чём поёт. Ну в самом деле, откуда французу знать про опущенных, начальников, лагеря и колючку.
А Монтан действительно ничего не понимал — когда общая знакомая певца и Алешковского посетовала: «что ж ты, Монтан, Алешковскому за исполнение не платишь», тот удивился — «а я, говорит, думал, что это древняя каторжная песня». Ну да, господин шансонье, именно поэтому в песне упоминается Ту-104, с которого, скорее всего, и занесло на зону окурочек. Но всё-таки Монтан Алешковскому заплатил, и немало — на эти деньги тот смог обустроиться в эмиграции, в Штатах.
Пела блатняк и другая француженка, Дина Верни. Верни — вообще невероятная женщина, повидавшая за свою жизнь, наверное, всё: она родилась в Королевстве Румыния вскоре после окончания Первой мировой войны, когда в России шла Гражданская война, а умерла в 2009 году — когда у нас уже год правил президент Медведев.
В юности она позировала Аристиду Майолю, дружила с Дюшаном, Бретоном, Матиссом, в войну участвовала во французском Сопротивлении, переправляла евреев через Пиренеи, а после войны стала галеристкой — в частности, она помогала Эрику Булатову. Кроме советского неофициального искусства, которое она коллекционировала, Верни полюбила и блатную песню, которую слышала от русских эмигрантов-интеллигентов. В 1975 году Верни записала целый альбом, где с восхитительным акцентом пела о конвоирах, Колыме и всё тех же окурочках.
Концерт для Брежнева
Самым загадочным обитателем пантеона блатной песни был Аркадий Северный. Алкоголик, наркоман, одесско-еврейский криминальный авторитет, любимый певец ЦК и мафии, он отбывал какой-то немыслимый срок на Колыме, отчего и получил своё прозвище, грёб наличность чемоданами — такие вот про него ходили слухи. А он был простым юношей из Иваново, тщедушным, субтильным пареньком с жидкими волосами и гитарой. Никакого срока он не отбывал, авторитетом тоже не являлся, да и никакой еврейской крови в нём не было даже, только внешность соответствующая.
Дело в том, что как-то на Аркадия Звездина вышел антрепренёр Рудольф Фукс. Фуксу так понравился тембр голоса Звездина, что тот решил придумать Аркадию сценический образ лукавого одессита, и репертуар Аркадию подобрал соответствующий. Выдумав Северному биографию, он поддерживал любые слухи о нём и плодил новые, что только способствовало популярности шансонье.
Самый, наверное, красивый миф о Северном — выдуманная история о концерте для Брежнева. Якобы, в одном курортном городке отдыхал генсек. Там же выступал и наш Аркадий. Леонид Ильич вздумал отправиться в город один, ничего не сообщив своей охране, и, естественно, заглянул в кабачок, из которого доносились чудные блатные аккорды — там он и встретил Северного. Далее все напились, конечно, и Аркадий с Брежневым вместе пели «Таганку», «Мурку», да много чего.
Или вот ещё один анекдот. Рассказывают, что как-то на пьянке Северного спросили: «А знаешь ли ты, Аркаша, что поёшь песни Высоцкого?». Тот знал. «А знает ли, Аркаша, Высоцкий, что ты поёшь его песни?» Северный усмехнулся и набрал номер Высоцкого. Тот подтвердил, что не против, и даже сыграл гостям по телефону несколько песен.
Фукс организовал Аркадию несколько подпольных концертов, которые сразу же и записывались на пластинки. Никаких чемоданов с наличностью не было — Северному часто платили «столом»: кормили, напаивали и отпускали с богом, пьяного. В какой-то момент Аркадий пропадает — уходит от жены, ночует по парадным, скитается где-то, пьянствует и продолжает заниматься жизнетворчеством. Потом Аркадия кладут на реабилитацию — из всех слухов, что ходили про него, верным был лишь тот, что про алкоголизм. Но прямо из клиники его привозят на запись нового концерта и, конечно, снова наливают стаканы водки.
В 1980 году друг фарцовщиков, мелких жуликов, бродяг и всякой другой богемной интеллигенции скончался от инсульта.
Далеко не все женщины приветствовали революционную эпоху эмансипации в России, наступившую после событий 1917 года. Для так называемых «бывших» — представительниц привилегированных слоёв населения — Русская революция принесла выпадение из общественной жизни, потерю средств к существованию и банальные бытовые проблемы. О том, как это происходило, рассказывает статья Анны Громовой.
«Жизнь стала сплошным приключением на необитаемом острове, сплошной борьбой за существование, заботой об одежде, пище и топке».
Так описывала жизнь после революции в своём дневнике за 1919–1921 годы выпускница Высших женских курсов, дочь воронежского учителя Зинаида Денисьевская. Тот же мотив изоляции, внезапной оторванности от привычной жизни звучит и в воспоминаниях Нины Берберовой, отец которой был крупным министерским чиновником из Петербурга:
«Я вполне отчётливо сознавала, что от меня остались клочья, и от России — тот небольшой кусок, где мы сейчас жили, без возможности свидания или переписки с теми, кто жил по другую сторону фронта гражданской войны».
Нине было 16 лет, когда революционная волна смыла её за борт прежнего существования и выбросила на неизвестный берег. На этом же берегу оказались многие из тех, кому советская власть дала обозначение «бывшие люди». В эту категорию попали аристократы, дворяне, офицеры Белой армии, духовенство, купцы, промышленники, чиновники монархического аппарата и ряд других социальных групп. Всех этих людей ждала холодная, жестокая terra incognita — неприветливая тьма, в которой приходилось продираться на ощупь и добывать пропитание своими руками. Прежние знания и навыки в одночасье стали бесполезным багажом, от которого нужно было как можно скорее избавиться — чтобы выжить.
«Чему меня учили? Меня не учили, как доставать себе пропитание, как пробиваться локтями в очередях за пайкой и ложкой, за которую надо было давать залог; меня не учили ничему полезному: я не умела ни шить валенки, ни вычёсывать вшей из детских голов, ни печь пироги из картофельной шелухи».
И Нина, и Зинаида, и тысячи других девочек, девушек и женщин в одночасье оказались «бывшими» и дочерями «бывших» отцов — «бывших» помещиков, учителей, врачей, писателей, юристов, купцов, актёров, меценатов, чиновников, многих из которых новая жизнь сделала «совершенно прозрачными, с глубоко запавшими глазами и тяжёлым запахом».
Что же представлял собой этот остров, населённый «бывшими»? Как революционные события, гражданская война и смена власти изменили — точнее сказать, искорёжили — бытовые условия жизни женщин «нежелательного» происхождения? Как и где они жили — точнее сказать, выживали — в новом «царстве голодных, зябнущих, больных и умирающих людей», которое пришло на смену прежней монархии? Как они чувствовали себя в мире, где места для них уже не было — и, главное, что они сами говорили об этом?
Революция принесла с собой тотальный хаос, в который всё больше и больше погружались города. Отключилась телефонная связь, начались проблемы с транспортом: редкие трамваи были переполнены, извозчика можно было достать только за большие деньги. Закрывались или пустовали аптеки, лавки и магазины, заводы и предприятия. Зинаида Гиппиус назвала Петербург могилой, процесс разложения в которой неизбежно идёт всё дальше и дальше. Многие очевидцы писали о жизни после революции схожими словами — как о загнивающем, больном потустороннем мире, наполненном людьми-тенями, бесцельно бродящими в холодном аду неизвестности.
Нина Берберова, 1917 год:
«Трудно и печально отрываться в эти годы (шестнадцать лет) от того, с чем сжился: оборвать дружбу, бросить книги, бросить город, красота и величие которого в последние месяцы начали помрачаться от разбитых окон, заколоченных лавок, поверженных памятников, снятых дверей и длинных угрюмых очередей».
«Тишина в городе была гробовая. Всё закрыто. Ни банков, ни магазинов, и денег не было, чтобы купить что-нибудь. Будущее было совсем неизвестно. Иногда казалось, что „чем хуже, тем лучше“, что большевики долго не продержатся у власти. Кончились буржуазные газеты: „Русское слово“, „Русские ведомости“. Выходили только известия Совета Рабочих Депутатов. Но известий в них было мало. Наступал голод и холод, отопления не было. У нас, к счастью, во дворе были сложены дрова, но на большой дом их не могло хватить на долго. По вечерам было страшно выходить. В темноте останавливали, снимали пальто».
Елена Дулова, дочь князя Георгия Дулова, скрипача и профессора Московской консерватории, о феврале 1919 года:
«Москва потонула в сугробах… Посредине улиц тихо брели худые, измождённые люди… Трамваи не ходили».
Зинаида Денисьевская, март 1922 года:
«Устала я. И странно мне от Смерти вернуться к жизни. Я не знаю хорошенько, стоит ли к ней возвращаться. Есть что-то непереносимо уродливое, безобразное в общей атмосфере жизни, именно русской теперешней, — в этих худых, голодных людях, теряющих облик человеческий, в этих разгулах страстей — наживы, кутежа и разврата меньшинства, в этом болоте безграмотности, невежества, дикого эгоизма, глупости воровства и т. д.».
Одной из главных проблем стал холод. Когда запасы дров кончились, каждое полено, каждая щепка стала на вес золота. Температура в квартирах доходила до минусовой. Больницы не отапливались. Прогреть обледеневшие комнаты было крайне сложно: растопить печь или чугунку стоило большого труда. На дрова распиливали мебель, жгли книги. Тепло стало роскошью, доступной немногим.
«Голод и холод душевный и физический».
«Холод и холод. Страх перед междоусобной войной, перед потерей близких…»
«Жизнь — стала топкой печей, приготовлением еды и починкой белья… Борьбой с холодом…»
«Я уже поняла, что холод тяжелее голода. Голод и холод вместе — ничто перед духовным страданием».
«В городе — неопределённое настроение. Все поглощены мыслью о топке и о продуктах».
В этой ситуации соблюдать простейшие правила личной гигиены было крайне сложно. Надежда Мандельштам вспоминает, какие усилия нужно было прилагать для того, чтобы «помыться в огромном городе, где первым делом уничтожили все ванные комнаты»:
«Мы мылись, стоя на одной ноге и сунув другую под кран с холодной водой».
Общественные бани закрылись из-за недостатка топлива.
«…В промёрзших квартирах промерзал водопровод и канализация. Уборные представляли собой страшные клоаки. Предлагалось всем гражданам проливать их кипятком. В конце концов, получилось так, что помойки превратились в общественные уборные».
Поэтесса Вера Инбер вспоминала:
«В те годы мне было очень плохо: я совершенно перестала понимать, для чего я живу и что будет дальше. Кроме всего прочего, ещё не на что было жить. Вещи из дому вытекали неудержимо, как вода, мы питались сначала портьерами, скатертями, наконец роялем».
В новом — но не дивном — мире торговля стала одним из основных способов пропитания. Крайняя нужна заставляла продавать всё до нитки. «Есть что-то надо», «не на что было жить», «есть почти нечего». На рынок «вытекало» всё: украшения, одежда и обувь, книги и картины, мебель и занавески, ковры и скрипки, столовое серебро и сервизы. Бережно хранимые фамильные драгоценности в тяжёлых условиях существования становились просто вещами, которые можно было продать или обменять на еду. Перед лицом голода предметы из прошлой жизни теряли смысл и былую значимость. Книги и красивая дорогая мебель превращались в дрова для топки квартиры, золото и серебро — в пшено и картофель.
Любовь Менделеева в борьбе «за хлеб насущный» и для того, чтобы прокормить Александра Блока, занятого службой революции, не пожалела ни пяти сундуков своего актёрского гардероба, ни тщательно подобранную коллекцию старинных платков и шалей, ни «обожаемой» нитки жемчуга.
Мария Белоцветова, жена поэта и антропософа Николая Белоцветова, впоследствии в эмиграции руководившая русской антропософской группой в Берлине, в революционные годы писала следующее:
«Сегодня продавала на Смоленском рынке бабушкин (со стороны мамы) браслет — единственная уцелевшая у меня вещица… Мне не жаль было её, как вообще не жаль ничего из наших обывательских скарбов. Но смертельно надоело постоянно нуждаться».
Татьяна Кардиналовская вспоминала, как после революции пришлось обменять на хлеб и молоко ордена отца — офицера, к тому времени уже погибшего на фронте, — в том числе орден Белого орла, «наивысший орден в царской армии».
Мария Белоцветова рассказывала об артистке театра Корша Мартыновой:
«Бедная старушка принуждена продавать, менять на картошку и хлеб поднесённые ей при цветах и подарках ленты… В каком государстве происходило нечто подобное?!..».
Марина Дурново, внучка князя Голицына, писала о своём детстве:
«У бабушки были уникальные вещи, серебряные, фамильные. Некоторые — золотые. Фамильные украшения, ожерелья, браслеты. Столовое серебро и столовое стекло, изготовленное в Италии бог знает в каком веке. Тончайшее. Дунешь — разлетится. Тронешь его — поёт. Оно переходило из поколения в поколение. Всё это хранилось в длинных больших коробках, выложенных внутри бархатом. Бабушка занавешивала окна, чтобы снаружи ничего не было видно, и тогда только открывала эти коробки».
Все эти вещи — всё, что оставалось «красивое или дорогое» — её бабушка постепенно продавала в иностранных посольствах.
«И на вырученные деньги приносила домой кушать, еду, потому что нам не на что было жить».
Вот что вспоминает Раиса Монас, происходившая из еврейской купеческой семьи (её отцу принадлежала гостиница в Минске), о ситуации в послереволюционной Одессе, где она оказалась после бегства из родного города:
«С приходом большевиков продовольственное положение резко ухудшилось, помню один период, когда мы ели только кукурузу и помидоры. Финансовое положение было чрезвычайно сложное: „керенки“, бывшие ещё в ходу при белых, сразу исчезли, чёрный рынок процветал, и т. к. советские рубли ничего не стоили, все продавали ещё имеющуюся иностранную валюту, чтобы иметь возможность каждый день покупать продовольствие. Мануфактура тоже исчезла: весной 1921 г., когда я кончала гимназию, мне сшили платье из простыни…»
К слову, простыня была не самым экзотичным материалом, из которого в то время приходилось шить одежду. Платья мастерили даже из марли для перевязок, бельё — из аптечной кальки, на юбки перекраивали отцовские брюки. В тотальной нищете, в ситуации, когда весь гардероб до нитки — в прямом смысле — был продан, на долю женщин оставались лишь обноски и мечты о такой роскоши, как чулки и хорошие туфли.
Надежда Мандельштам вспоминала:
«Если нам попадала в руки тряпка, тут же разыгрывалось необузданное воображение, как бы из неё, вожделенной, сделать нечто прекрасное и годное на все случаи жизни».
Матильда Кшесинская, прима-балерина Императорских театров, в прошлом — обладательница двух гардеробных комнат, писала:
«У меня было всего-навсего два платья с собою, одно из них называлось парадное, так как я его надевала редко и только в парадных случаях, а второе состояло из кофточки и чёрной бархатной юбки, именно той, которую Катя-коровница украла у меня в первые дни революции, а потом вернула. От долгой и постоянной носки материя на коленях стала протираться, и в этих местах бархат порыжел».
Торговать нужно было постоянно — прожить на вырученные деньги при стремительно растущих ценах обычно удавалось недолго. Мария Белоцветова жаловалась своему дневнику:
«У меня опухли ноги и уже завтра, если не случится чего-либо непредвиденно-удачного, придётся идти на Смоленский торговать…»
В памяти Елены Дуловой 1918–1919 годы остались как «самый кошмарный период в четырёхлетнем голоде». Маленькая девочка каждый день бегала навещать маму в больнице — босиком. Зимние вещи пришлось продать соседу, чтобы купить на них на Смоленском рынке яблоки, манную крупу и молоко для больной матери.
Зинаида Гиппиус, блистательная и экстравагантная поэтесса, царица петербургских литературных салонов, позировавшая Баксту и Репину, вынуждена была продавать всё, вплоть до старой обуви:
«Не дают полторы тысячи, — малы. Отдала задёшево. Есть-то надо».
Но торговля плохо давалась Зинаиде Николаевне, как и многим из «бывших» — «не умею, плохо идёт продажа». Сложно приобщиться к коммерции тем, кто был воспитан по-другому и для другого. Однако зачастую иного способа достать деньги просто не было. Навыки, полученные в прошлой жизни, которые могли пригодиться (например, корректура), приносили ничтожный доход:
«Над каким-то французским романом, переведённым голодной барышней, 14 ночей просидела. На копеечку эту (за 14 ночей я получила около тысячи ленинок, полдня жизни) не раскутишься. Выгоднее продать старые штаны».
К тому же ситуация осложнялась периодическими запретами вольной торговли, облавами, стрельбой и убийствами на рынках. Эти обстоятельства способствовали расцвету нелегальной торговли и спекуляции. Вот как эти события описывает Зинаида Гиппиус:
«Террористические налёты на рынки, со стрельбой и смертоубийством, кончались просто разграблением продовольствия в пользу отряда, который совершал налёт. Продовольствия, прежде всего, но так как нет вещи, которой нельзя встретить на рынке, — то забиралось и остальное, — старые онучи, ручки от дверей, драные штаны, бронзовые подсвечники, древнее бархатное евангелие, выкраденное из какого-нибудь книгохранилища, дамские рубашки, обивка мебели… Мебель тоже считалась собственностью государства, а так как под полой дивана тащить нельзя, то люди сдирали обивку и норовили сбыть её хоть за полфунта соломенного хлеба…»
В ситуации крайней нужды расставались даже с предметами искусства, отдавали за бесценок картины, рукописи и старинные книжные издания, китайский фарфор, вазы и эмали, имевшие колоссальную стоимость.
Софья Кларк, происходившая из очень состоятельной семьи, в воспоминаниях писала, что в голодные революционные годы пришлось продать портреты её тети Маши и матери, написанные Серовым, который жил в детстве у их дяди, Саввы Мамонтова. Кроме того, семье Марии Кларк принадлежали работы других знаменитых мастеров: этюд Сурикова (нищего к картине «Боярыня Морозова»), северный пейзаж Рериха. Эти картины остались в дачном особняке, который после бегства хозяев занял детский дом, спустя непродолжительное время сгоревший дотла.
Лиля Брик в «голодные дни» продала «огромный, больше натуральной величины» портрет кисти Бориса Григорьева, одного из самых дорогих художников русского авангарда. «Лиля в разливе» — так называл этот портрет Владимир Маяковский. Также Брик вспоминает, как в 1919 году она от руки переписала «Флейту-позвоночник», поэму Маяковского; он нарисовал к ней обложку и продал в каком-то магазине. Благодаря этому они обедали целых два дня.
Кроме того, имущество могли реквизировать, забрать при обыске или просто украсть. Графиня Варвара Бобринская, состоявшая в городской управе города Пятигорска, так описывала поведение новой власти в январе 1919 года:
«Банда этих грабителей под предлогом обысков врывается в дома и захватывает всё, что ей попадается на глаза, — иногда это поборы деньгами, иногда золотом и драгоценностями, иногда бельём и носильным платьем, посудой — даже мебелью. Грабежи сопровождаются часто насилием; бывало до 7–8 вторжений этих банд в одну и ту же квартиру в один и тот же день».
Раиса Монас вспоминала реквизицию:
«Несколько раз в месяц чекисты приходили и обыскивали квартиру: искали золото, драгоценности, иностранную валюту. Однажды они ворвались среди бела дня: на обеденном столе была приготовлена валюта для продажи; у тётки были хорошие рефлексы, она бросила шубу поверх денег и они не догадались её поднять. В другой раз искали чуть ли не целую ночь, всё распотрошили, а у кошки в это время родились котята, и всё было запрятано под её подушкой — тоже ушли ни с чем».
Зинаида Гиппиус описывала обыски в её доме:
«Куча баб в платках (новые сыщицы-коммунистки) интересовались больше содержимым моих шкафов. Шептались. В то время мы только что начинали продажу, и бабы явно были недовольны, что шкаф не пуст».
А в таком виде оказался особняк Матильды Кшесинской в стиле модерн, который был захвачен революционерами вскоре после Февраля:
«Когда я вошла в свой дом, то меня сразу объял ужас, во что его успели превратить: чудная мраморная лестница, ведущая к вестибюлю и покрытая красным ковром, была завалена книгами, среди которых копошились какие-то женщины. Когда я стала подыматься, эти женщины накинулись на меня, что я хожу по их книгам. <…> Мне предложили потом подняться в мою спальню, но это было просто ужасно, что я увидела: чудный ковёр, специально мною заказанный в Париже, весь был залит чернилами, вся мебель была вынесена в нижний этаж, из чудного шкапа была вырвана с петлями дверь, все полки вынуты, и там стояли ружья, я поспешила выйти, слишком тяжело было смотреть на это варварство. В моей уборной ванна-бассейн была наполнена окурками».
Софья Кларк так описывала свою дачу в Наро-Фоминском, которую она увидела спустя много лет после революции, в 1961 году:
«На месте белого дома были огороды. Но флигель, кухня, дома кучеров, садовника, прачек и остальные службы стоят и до сих пор. Весь парк был срублен, вероятно во время войны (теперь деревья снова выросли), старые дорожки ещё видны. Река Нара обмелела, часовни в конце парка, на месте битвы 1812 года пропали. Там проходит большое шоссе».
Новой власти всего за несколько лет в полной мере удалось воплотить в жизнь свой главный революционный лозунг, а именно — сделать всех людей равными. Аристократки и кухарки, актрисы и прачки, фрейлины и крестьянки — все они вдруг оказались в схожих условиях. Это было равенство «раздетых людей, равенство нищих». В одночасье канули в прошлое отбивные котлеты и гастрономические магазины с мраморными прилавками, крахмальные воротнички и белоснежные фартуки, шикарные особняки со штатом прислуги, «прелестными» уборными и электричеством, просторные квартиры с изразцовыми печами и горячей водой.
«Выставки картин, громкие премьеры в театрах и скандальные процессы на суде, покупки картин, увлечение стариной, поездки на всю ночь в „Самарканд“, к цыганам» — всё это стало казаться волшебными сказками, эфемерной мечтой, сном — «сном о забытой жизни». А в реальности был сырой хлеб с соломой и глиной в четверть фунта в день, крапивные щи и морковный чай, «столовки» с перловой кашей и стрельба на улицах, обледеневшие комнаты с зелёными от сырости стенами и жестяными лампочками, коммунальные квартиры с клопами и тараканами, — голод, страдания и постоянный страх. Стирались границы, рвались связи, исчезали ориентиры. Поэтессы продавали старые башмаки; актрисы плакали над своими распухшими и загрубевшими руками; девушки в котиковых полупальто и шляпках махали кирками, отбывая снеговую повинность.
Обитателей «острова бывших», тех девочек, девушек и женщин, о которых шла речь, ждала разная судьба. Кому-то удалось эмигрировать из Советского Союза и дожить до глубокой старости, кто-то умер от голода, кто-то сумел влиться в советскую действительность и стать частью нового мира. Однако в те «страшные дни», о которых идёт речь, в дни безвозвратного крушения и всеобщей агонии, все они чувствовали себя потерянными, лишенными опоры и надежд на будущее.
Зинаида Арапова, дочь князя Василия Голицына и жена адъютанта генерала Гурко:
«Почти год прошёл с тех пор. Я с трудом берусь за перо; нет сил, нет охоты писать. Но я хочу кончить эту тетрадь, не дневником, а двумя, тремя словами. Писать дневник я больше не буду. Всё то, что меня воодушевляло, чему я верила, что любила, чему готова была безропотно отдать и жизнь и счастье — всё это уничтожено без следа. Погибла Россия, затоптанная в грязи, озверевшая, потерявшая чувство чести, любви к человечеству, лежит она всеми заплёванная, в пропасти».
Зинаида Денисьевская:
«Все вспоминаются в эти страшные дни. Обо всех думаешь с одинаковой тревогой… И нет веры ни в чьё спасение… Всё личное растворяется сейчас. Нет прочности ни в чём. Отдых находишь только в сказках и в мыслях. А действительность — как сон… Надо терпеть и работать».
Зинаида Гиппиус:
«Я стараюсь скрепить душу железными полосами».
При подготовке статьи использовались дневники Зинаиды Араповой, Марии Белоцветовой, Зинаиды Денисьевской, Елены Дуловой, Веры Инбер из Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ), воспоминания Варвары Бобринской из Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и опубликованные источники.
Советский рок был избалован вниманием документалистов и телевизионщиков. Именно люди с камерами — соавторы культа, сформировавшегося вокруг молодёжной гитарной музыки, стилистически разнообразной, но одинаково драйвовой и обращённой в будущее. Ныне, в наступившем будущем — причём далёком относительно 1985 года — рок не главенствует как жанр музыки, но по-прежнему заставляет тысячи людей приплясывать и подпевать.
В нашей подборке вы найдёте десять интересных фильмов, снятых современниками или же годы спустя, в новейшее время, повествующих о разных региональных сценах и стилях, концентрирующих внимание на рядовых слушателях или же звёздах жанра, отечественного и иностранного производства.
Шесть писем о бите (1977)
Самое старое полновесное видеосвидетельство о советском роке. Слово «рок» ещё не проговаривается, новое направление неформальной молодёжной музыки называется «битом», однако среди героев уже фигурирует группа «Машина времени». В фильме показаны разные точки зрения на новую музыку — свои мнения высказывают и ретрограды, запуганные «битом», и музыканты, и постоянные посетители «сейшенов» — рок-концертов, и даже матёрый советский композитор. Согласно легенде, фильм хотели уничтожить, но он чудом сохранился.
Важнейшей вехой развития советского рока считается первый фестиваль рок-музыки «Весенние ритмы» в Тбилиси в 1980 году. Это событие носило невиданный размах: «Весенние ритмы» проходили в формате конкурса, музыканты выступали в течение недели, патронировал мероприятие лидер советской Грузии Эдуард Шеварднадзе, а по итогам фестиваля вышел сборник песен участников. На фестивале побывали финские документалисты, которые сняли фильм «Советский рок». В данном видео фильм демонстрируется после недолгого обсуждения. К слову, первый приз фестиваля взяла «Машина времени», а дисквалифицированная группа «Аквариум» была названа критиками первой советской панк-группой.
Рок вокруг Кремля (1985)
Французский документальный фильм самого начала перестройки. На Ютюбе есть версия на французском и английском языках. Есть ещё примечательный фильм с таким же названием, но снятый англичанами. Название не совсем верное. В центре внимания вся индустрия современной музыки СССР: рассказывается, как была устроена грамзапись и распространялись пластинки, как проходили концерты, а также в чём заключались отличия официальных и неофициальных групп. С французскими телевизионщиками пообщались не только Цой и Гребенщиков, но и Стас Намин с Аллой Пугачёвой.
Стоит лишь тетиву натянуть (1986)
Курсовая работа студентов ВГИКа, названная в честь композиции «Аквариума», запечатлела жизнь неформальной молодёжи Москвы. Показан во всей красе Пётр Мамонов из группы «Звуки Му» и другие коллективы Московской рок-лаборатории, а также хиппи, металлисты и любители творчества Булгакова, оккупировавшие подъезд, где жил писатель.
Рок (1987)
Начинавший как документалист режиссёр «Матильды» Алексей Учитель снял флагманский для советского рока фильм. Это пространные портреты главных звёзд советского рока — Цоя, Гребенщикова, Гаркуши, Шевчука. Сложно назвать фильм очень увлекательным, но он точно важнейший для формирования культа советского рока и отличный исторический источник о том, как жили значительные для жанра музыканты.
Рок-культ (1987)
А вот другой фильм 1987 года, не столь известный как «Рок», но смотрится на одном дыхании. В этом фильме иной ракурс. Рок рассматривается не через призму портретов музыкантов, а с точки зрения социально-культурной роли рок-музыки, большее внимание уделено поклонникам рока. Это очень атмосферный фильм с ироничным закадровым текстом.
Перекрёсток рока (1988)
Начинающийся с хард-роковой композиции «Рок навсегда» группы «Круиз» фильм ставит вопрос: агрессия рок или же праздник? В качестве сценариста фильма привлечён Артемий Троицкий. В фильме много прибалтийского рока и задействована группа «Тупые». Тональность голоса за кадром резко контрастирует с показанной картинкой.
Сон в красном тереме (1989)
Обширное и обстоятельное документальное кинополотно о региональном ответвлении советского рока — свердловском роке. В этом фильме вас встретят «Агата Кристи», когда о них никто не знал, «Чайф» времён своей максимальной крутизны, одна из рок-див Настя Полева и, конечно же, «Наутилус Помпилиус».
Следы на снегу (2014)
Режиссёрский дебют литератора и исследователя субкультур Владимира Козлова. Фильм повествует о сибирском панк-роке, знаменем которого стали «Гражданская оборона» и Янка Дягилева. В фильме продемонстрировано, что движение сибирского панка второй половины 1980‑х годов было массовым и самобытным.
Герои советского нью-вейва (2016)
Фильм о самых стильных персонажах советского рока — нью-вейварах, снятый представителями объединения «Хрущёвка». Это подробно изложенный рассказ о движении, которое не было по достоинству оценено современниками, но стало фундаментом для развития различных направлений отечественной музыки. И творчество героев фильма со временем публика раскусила и полюбила. Тому пример «На заре», абсолютный хит группы «Альянс», который гораздо больше на слуху сейчас, нежели в конце 1980‑х годов.
Два дня назад средства массовой информации сообщили, что не стало Сергея Мавроди — математического гения, который взорвал финансовую систему России. Как этот невзрачный человек стал бизнес-звездой 1990‑х? Что он говорил перед камерами о себе и своих затеях? И какие рекламные ролики МММ остались навсегда в культуре нашего телевидения?.. Разбираемся с нашим ретротелекритиком Семёном Извековым.
Когда СССР не стало, наиболее умные и приближённые к верхам, как гиены, сбежались добивать и расчленять шкуру медведя. Каждый хотел кусочек побольше да пожирнее. Самые высокие шансы имели бывшая номенклатура и учёная элита (Потанин и Березовский), «красные директора» (вроде Кучмы и Алекперова), активисты КПСС и ВЛКСМ (Ходорковский и Невзлин), столичные кооператоры (Фридман и Гусинский).
Но во время вольницы всегда появляются те, кто богатеет неожиданно, кто бросает вызов элите. Таким стал Мавроди, Сергей Пантелеевич.
Интервью Минаеву:
Врачи давали ему 18 лет жизни. Он всё детство болел. Но сначала он выздоровел, стал чемпионом Москвы по самбо, потом богатейшим человеком России и депутатом. После — зэком. Такие вот синусоиды выписывала его судьба, лихие повороты и пируэты били его по голове. Но он пережил всё — славу, тюрьму и забвение. Всё. Потому что верил в себя и свою идею.
Человек с внешностью научного сотрудника провинциального НИИ стал бизнесменом номер один в 1994 году с помощью финансовой пирамиды МММ. Хотя он до последнего утверждал, что это не пирамида, а идеальный проект по обогащению людей, который сгубила жадность чинуш. А начиналось всё с фарцы и видеосалонов с Ван Даммом, потом в 1989 году открылся кооперативчик трёх друзей — МММ (первые буквы фамилий). Офис расположился на легендарном Варшавском шоссе, в доме 26.
Сергей Пантелеевич сразу понял, что без эффективной рекламной компании ничего не получится. Торговали всем: оргтехникой, ваучерами, телефонами и одеждой. Но ведь главное — не что продаешь, а как об этом говоришь. Яркие ролики запомнились сразу. Фотомодели убеждали покупать модные товары, ну как тут отказать?..
Как же не купить курточку для дачи или модный радиотелефончик? Бегом в МММ!
Как Джордан Белфорт, «волк с Уолл-стрит», Мавроди поднялся за пару лет из бедняка до олигарха. Вместе с командой друзей он придумывал, как бы завлечь клиентов, ролики по ТВ становились всё веселее и изощрённее. Пропагандировались не столько даже товары, а образ жизни, философия личного успеха, методом проб и ошибок перебирались разные способы манипуляции при помощи рекламы. Где пирамида, где яйцо, а где и мультики.
Увлекательное путешествие яйца:
Денег от торговли компьютерами было так много, что нувориш даже спонсировал собственные телепередачи — «Клуб МММ». По сути, это телеконцерт-корпоратив, коих сейчас много, но тогда он был в новинку. Это светское буржуазное мероприятие, неведомое в стране Советов. Актёры больших и малых театров, КВНщики и петросянщики ринулись к Мавроди в надежде принести домой денежку в клювике.
Меценат Мавроди, Музыка!
В 1992 году Мавроди даже продюсирует любимых исполнителей! Многими любимы песни группы «Ноль». Между тем, в истории успеха Фёдора Чистякова замешан легендарный Сергей Пантелеевич. Последнему так нравилось творчество группы, что он щедро оплачивал записи альбомов и съёмки на лучших киностудиях. Пресловутые три буквы МММ в форме бабочек прекрасно видны в видеоклипе «Иду, курю». Что интересно, и сам клип снимал тот же режиссёр, что и ролики финансовой пирамиды — Бахыт Килибаев.
В 1993 году в уме великого комбинатора девяностых созрел план по созданию АО «МММ-инвест». Народ получил ваучер ещё в 1992 году, а куда его девать при такой инфляции, не знал. Однако благодаря грамотной рекламной кампании Пантелеич убедил народ — отнеси свой ваучер к нам, и реки золота польются. «Умножаю жадности людей», — сказал герой фильма «ПираМММида» Мамонтов, прообразом которого был сами-понимаете-кто.
А потом в феврале 1994 года появились и акции, по которым обещали огромные проценты. Идея советского блага потихонечку уходила, и экономически неграмотное население наивно верило в лёгкий заработок. А ведь бесплатный сыр, как известно…
Бразильский сериал и МММ:
В феврале 1994 года Мавроди пообещал акционерам 1000% в год. Реклама становится небывало агрессивной — 40% всего рекламного времени федерального ТВ. К лету 1994-го — 10 миллионов акционеров. Мечта разбогатеть за год, ничего не делая, так понравилась, что народ дерётся за акции.
Лучшим другом становится экскаваторщик Лёня Голубков, купивший сначала жене сапоги, а после и в Америку съездивший. «Он такой же, как я, этот Лёня», — подумал обыватель, — «любит жену, брата родного, водочки выпить да порыбачить. Да и просто быть счастливым и зарабатывать без надрыва». Были и другие персонажи: молодая пара, одинокая мадам и прочие. Но Лёня остался в истории.
Легендарный сериал «Голубковы получают деньги и не плачут»:
Но чудес не бывает и уже осенью 1994 года Сергей оказался в тюрьме. Измождённый переменами народ уверовал, что Мавроди — волшебник, который решит все проблемы, как решил у семьи Голубковых. Купи билеты МММ, да и дело с концом! Это русская сказка, которая имела один изъян — живём-то мы в реальном мире, где нет добрых волшебников и где за лёгкую наживу придётся отвечать рублём, а то и своей головой.
Государство испугалось бешеной популярности пирамиды, но отпустило народного героя по причине депутатской неприкосновенности. Да-да, пока сидел, его выбрали депутатом. Вот такое было время! Сторонники МММ штурмуют офис на Варшавке, лагерь сторонников Мавроди столкнулся с лагерем его врагов. Но не тут-то было, власть уже вынесла свой приговор, нам конкуренты в приватизации не нужны. Ведь именно тогда прошли «залоговые аукционы», в которых Мавроди мог и победить. А чужих к столу не пускали.
Пародия от «Городка»:
«Меня сейчас часто упрекают, что надо было, мол, всё же договариваться. Погибче, мол, надо было быть. Похитрее. В интересах тех же вкладчиков. Тогда, глядишь, всё бы и по-другому повернулось. Нет. Не надо было. Нельзя перехитрить дьявола. Сам себя только перехитришь», — утверждал Мавроди.
В 1996 году он потерял мандат, не смог попасть на выборы президента, скрывался на конспиративной квартире, а в 2003 году был арестован.
И вот позавчера его не стало — чудака и гения с феноменальной памятью, богача и зэка. Вместе с Мавроди ушла целая эпоха — тот случай, когда эта словесная банальность оправдана.
Фильм «ПираМММида», где Мавроди сыграл Серебряков:
С какими местами в Санкт-Петербурге связана история знаменитого покушения народовольцев на императора Александра II 1 марта 1881 года? Где произошло само убийство, в каких иных городских локациях мог произойти взрыв? Наконец, есть ли другие петербургские места, связанные с историей народовольческой «охоты на царя»?
Об этом рассказывает подготовленная нами интерактивная карта первомартовского покушения.
23 марта 2013 года умер Борис Березовский, опальный олигарх, который в 1990‑е считался самым влиятельным человеком России. Скорее всего, Березовский покончил жизнь самоубийством. Валерий Ганненко, один из главных специалистов Телеграма по Березовскому, собрал важные видео, на которых запечатлён олигарх, с момента появления Бориса Березовского в публичном пространстве и до самой его смерти.
1994 год. Покушение на Березовского
Архивные кадры последствий покушения на Бориса Абрамовича. Дымящиеся остовы машин, выбитые стекла, кровь, обезображенное тело погибшего водителя — тому оторвало голову. Самого Березовского в кадре нет, но это важное видео, поскольку именно с покушения начался путь Березовского в политику.
1996 год. Ссора олигархов на инаугурации Бориса Ельцина
Олигархи съехались на инаугурацию Бориса Николаевича. На видео Гусинский, Березовский, Фридман, Абрамович и Авен. Шутят, балагурят, Березовский пытается решать какие-то вопросики, Гусинский наезжает на Абрамовича — дескать, кто-то из его окружения что-то про него, Гусинского, написал нехорошее. К Абрамовичу они вообще будто снисходительно относятся, а тот к старшим товарищам как будто примазаться пытается. Ну вылитые старшеклассники, сбежавшие с урока покурить за углом.
А чуть раньше эти же старшеклассники обсуждали письмо Александра Лебедева в ФСБ, в котором тот наябедничал на всех присутствующих.
1996 год. Первое интервью Березовского о начале бизнеса
Короткий отрывок из самого первого интервью Бориса Абрамыча, где тот рассказывает о том, как, собственно, начинался его бизнес. Посреди разговора к нему вдруг подходит нарядный молоденький адъютант и передает записку. Даже во время интервью Березовский решал какие-то вопросики.
1998 год. Березовский и атаманы
Глитчевое и очень колоритное видео встречи Березовского, тогда еще заместителя секретаря Совета Безопасности РФ, с атаманами Юга России. Хоть видео и длится больше часа, оторваться от него невозможно: тут и священники, и писарь в углу, и шашки, и регулярное «любо», и косноязычный атаман, произносящий пламенное «этсамое, ну чего мы тут, это, а?», тут и нежелание казаков пускать «жида» в президиум. А разговор шёл о Чечне, угрозе славянскому населению Юга. Очень интересно смотреть и слушать Березовского-оратора, а также наблюдать за реакцией на его риторику казачьей общественности.
1998 год. День рождения Березовского
К Березовскому на дачу приехала журналистка НТВ — а тут как раз у Бориса Абрамыча и день рождения. Вот думаешь, олигарх, должен жить в богатстве и роскоши, но видишь картину обратную: на полках лежит какой-то хлам, подаренный друзьями, под потолком совершенно неказистые воздушные шарики с надписью Happy Birthday, на полу лежит ленивый кот, неожиданно цапающий за руку журналистку, немолодая мать Березовского в неприглядном халате показывает старые фотографии. Березовский бегает, суетится, опрокидывает пару рюмок коньяка и в лёгком подпитии тащит журналистку кататься на снегокатах — кончилось всё не очень хорошо.
Сам же Березовский выглядит человеком абсолютно нерефлексирующим. Его спрашивают, мол, испытываете одиночество? А он даже не думает над этим.
1999 год. Березовский рассказывает анекдот про англичанина и еврея
Березовский уходит в отставку с поста исполнительного секретаря СНГ (да, он занимал и этот пост) и по случаю рассказывает анекдот про англичанина и еврея.
2001 год. Березовский и мистика
Мистический фрагмент интервью, где Березовский вспоминает, как у него рассыпалась в руках хрустальная рюмка и привязывает это к выборам Ельцина. Ещё он говорит, что это не Путин от него ушёл, а совсем даже наоборот. Отдельное удовольствие доставляют фотокарточка Бориса Николаевича на столе и субтитры на иврите в самом видео.
2003 год. Березовский о новом режиме в России
В нулевых Березовский даёт лишь однотипные интервью, в которых рассказывает о кровавости путинского режима, о несвободе, о притеснениях бизнеса и о себе — великом, но гонимом. Самым интересным и эмоциональным среди этих однотипных, наверное, является вот это — достаточно беседа с бывшим следователем Николаем Волковым. Борис Абрамович в ярко-зелёной, почти китчевой рубахе на фоне российского флага и икон (в конце 90‑х Березовский крестился) осуждает Путина, вертикаль власти, пытается вспомнить курс фунта к доллару, осуждает операцию американцев в Ираке и упоминает ещё живого Литвиненко.
В последние годы жизни Березовский судится со всеми подряд, жена пытается отсудить имущество, состояние опального олигарха тает на глазах. Только что выигравший у Березовского суд Абрамович обвиняет первого в мании величия.
2012 год. Березовский о суде с Абрамовичем
Вот Березовский сразу после суда с Абрамовичем даёт комментарий британской прессе. Непонятные вопросы помощники переводят, но отвечает он сам, и можно насладиться его восхитительным акцентом — Березовский даже и не пытается его скрывать.
А заканчиваем видеоподборку почти тем же, с чего и начинали. Если в первом видео была возможная смерть олигарха, то в последнем — потенциальная жизнь. Несмотря ни на что ряд конспирологов продолжают верить, что в 2013 году Березовский не повесился, а скрывается в какой-то израильской клинике.
Питерский клуб «ТамТам», просуществовавший с 1991 по 1996 год, имел колоссальное значение для молодёжной культуры. Фактически это заведение стало первым местом в России, где на постоянной основе играли альтернативную рок-музыку. В «ТамТаме» дебютировали Tequilajazzz, «Король и Шут», Markscheider Kunst, «Нож для фрау Мюллер», выступали там и наиболее авангардные рок-группы перестроечного поколения вроде «Автоматических удовлетворителей» и «АукцЫона». В клубе сформировался гитарный хардкор, популяризировались реггей, сайкобилли и панк с элементами этнической музыки.
Интерес к наследию «ТамТама» только растёт. В 2017 году творческое объединение «Хрущёвка» выпустило фильм «ТамТам. Музыка смутного времени» — пожалуй, наиболее полное видеоисследование по тематике. VATNIKSTAN расспросил режиссёра картины и одного из основателей «Хрущёвки» Ивана Бортникова о судьбах музыкантов поколения «ТамТама», роли наркотиков в становлении рок-волны 1990‑х и законах документального кино.
— Как ты узнал про клуб «ТамТам» и почему тебя заинтересовало это место?
— Узнал я клубе, скорее всего, из документального сериала Льва Лурье «Культурный слой», хотя, возможно, и раньше. В общем, довольно давно. А заинтересовался темой, занимаясь музыкальной DIY-журналистикой, поскольку очень многие музыканты рассказывали мне байки о «ТамТаме».
Осознанное любопытство началось после прослушивания песен «Югендштиль», одной из самых недооценённых групп 1990‑х, на мой взгляд. Они звучали грязно, психоделично и уверенно. Их с виду несложные, но на самом деле метафоричные тексты, заседают в разум и моментально погружают в холодную и пугающую, но при этом танцевальную атмосферу. До этого момента я ассоциировал «ТамТам» только с известными и культовами бандами — Tequilajazzz и «Королём и Шутом». Именно эффект от прослушивания «Югендштиля» заставил меня начать изучать питерский андеграунд 1990‑х, который варился в этом клубе.
Прослушав множество интересных, но мало кому известных групп, я понял, что музыка того времени мне по вкусу и многие группы незаслуженно забыты.
— Про «ТамТам» довольно много писали, снимали документальные фильмы и программы. Что бы ты выделил из того, что было сделано у тебя?
— Во-первых, я снимал фильм, оппонируя Лурье. Изначально я в основном приглашал людей, которых не было в его программе.
Во-вторых, я хотел снять фильм не столько о клубе и группах, сколько о времени, о девяностых, о переходном периоде между двумя эпохами, когда рухнули одни ценности и не сформировались новые.
В‑третьих, я отказался от дикторского текста, за исключением цитат, чтобы не давать свою оценку событиям. Герои сами рассказывают историю без моего комментария.
— Были ли какие-то сложности в общении с музыкантами? Возможно, какие-то темы были табуированы? Может быть, кто-то наотрез отказался от интервью.
— Был один герой, который отказался от интервью. Ещё несколько человек мне просто не ответили. Но не буду называть имена и явки в надежде на появление этих людей в других моих работах.
Проблем в общении не возникало. Все были очень позитивно настроены. Для меня самым сложным было интервью с Севой Гаккелем (основателем «ТамТама». — VATNIKSTAN). У меня было очень мало времени и очень много вопросов. До сих пор боюсь спросить у него, понравился ли ему фильм.
— Музыканты, которых вы опросили, выглядят солидными и уверенными в себе людьми. Многие до сих пор играют в группах. Чем занимаются герои «ТамТама» те, что не на слуху? Связаны ли они как-то с музыкой, помимо хобби?
— Героев «ТамТама» так много, что невозможно рассказать про всех. Кого-то уже с нами нет.
Самая интересная судьба, на мой взгляд, у Тимы Земляникина. Земляникин был модным тусовщиком и играл в группе «Нож для фрау Мюллер». По слухам, он экспериментировал с разного рода наркотиками и жил практически в параллельной вселенной. И вот в один прекрасный момент этот, казалось бы, потерянный человек становится служителем в храме! Из Ада в Рай. Про него можно отдельный документальный фильм снять.
Ещё меня поразили братья Соколовы из группы «Бычий цепень». Они стали борцами со лженаукой. Ездят на археологические раскопки, пишут книги, снимают разоблачительные ролики про лженаучные программы «Рен-ТВ» и не только.
— Сева Гаккель говорил в одном из интервью, что знаменитый Ленинградский рок-клуб устраивал концерты раз в месяц и основную заслугу его клуба заключалась в том, что «ТамТам» стал первой площадкой, где музыканты играли постоянно. То есть, получается, «ТамТам» был не просто первым альтернативным рок-клубом, а в принципе единственным рок-клубом города? Ты наверняка смотрел, какая музыкальная среда была в городе в эти годы.
— До «ТамТама» были места, где иногда выступали группы. Например, сквот «НЧ/ВЧ», но это не был клуб в «западном понимании» — это было место, где собирались неформалы. Ближе к 1994 году у детища Севы Гаккеля появились конкуренты — Ten, «Гора», Fish Fabrique и другие.
— Как ты думаешь, почему «посмертная» популярность «ТамТама» только увеличивается? это дань уважения первопроходцам андеграундного рока или же настолько сильно клуб предвосхитил своё время? Или же, может быть, волну увлечения «ТамТамом» запустили музыкальные критики?
— Весь андеграунд в Питере начала 1990‑х тусил, играл, пил, налаживал связи и заводил знакомства именно в этом клубе. Это было место силы. Там создавались новые группы, протекала вся музыкальная жизнь. Была высокая концентрация творческой энергии вокруг одного места. Сейчас нет такого объединяющего места, все субкультурные тусовки разошлись по разным клубам. Поэтому «ТамТам» стал важным местом для питерской музыки, для питерской культуры. Не сказал бы, что его слава увеличивается с годами. В 1994 о нём говорили на много больше, чем сейчас.
— Группа «Химера» стала символом «ТамТама». Ты бы мог назвать «Химерой» самой яркой группой из тех, что выступали в заведении?
— Мне сложно определить самую яркую группу клуба, поскольку в клубе я не был. А если судить по записям, по альбомам, то «Химера» без преувеличения группа яркая, но «Югендштиль» или «Сказы леса», например, не менее интересные.
— Наркотики — одна из частей фильма про «ТамТам». Можно ли представить себе рок-волну начала 1990‑х без наркотического бума?
— Я не могу. Как это не больно признавать, но наркотики были частью нового и неизведанного мира, в котором хотело оказаться сознание вчерашнего пионера или октябрёнка. Это сломало многих талантливых людей. И это правда.
Наркотики были частью нового времени. Для людей творческих, изначально ищущих новые ощущения, новые формы, попробовать их в то непонятное время было большим искушением. Конечно, это влияло на музыку. Музыкант, играющий трезвым, и музыкант, импровизирующий под PCP, будут исполнять разную музыку. Но это не означает, что повально все люди, которые ходили и выступали в клубе употребляли наркотики. Большинству хватало пива.
— «Скины из „ТамТама“» стали символом клуба. В вашем фильме Сева Гаккель рассказывает, что он не отличал панков и скинхедов. Как ты считаешь, сообщество панков, скинхедов и хардкорщиков начала 1990‑х — это единая тусовка, которая постепенно размывалась? Насколько драки в «ТамТаме» были идеологизированны или же это просто пьяная молодецкая удаль была?
— Это миф. Скинхедов там было не так много, как сейчас почему-то об этом говорят.
Конечно, когда в городе один музыкальный клуб, туда приходят представители всех субкультур. Приходят панки, приходили фанаты сайкобилли, растаманы, хиппи — ну и скины могли прийти. На раннем этапе там несколько раз выступали группы нацисткого толка, но это было скорее по незнанию и недосмотру Гаккеля, который просто не сразу понял, кто такие скинхеды.
— В фильме процитирован отрывок из книги Дмитрий Спирина, фронтмена «Тараканов», про «ТамТам». Он говорит, что ему было очень неуютно в клубе и он описал заведение как очень неприглядное место. Почему москвичу место таким показалось?
— Мне сложно судить. Думаю, стоит прочитать книгу Дмитрия Спирина, может, там мы найдём ответ.
Могу сказать, что часто московские гости удивляются тому, как проходят тусовки в Питере. Даже сейчас. У нас в клубах больше анархии и меньше пафоса. В Москве часто наоборот.
— Какие группы из поколения «ТамТама» ты слушаешь? Мог бы назвать пять композиций, которые бы характеризовали «ТамТам»?
— Слушаю много. Любимую группу выделить однозначно не смогу. Но если говорить о том, какие треки для меня символизируют «ТамТам», то, это, в первую очередь, «ZUDWA» «Химеры», «Тот свет» The Пауков, «Страшно» «Югендштиля», «Кокаин» Tequilajazzz.
— Какой ближайший аналог «ТамТаму» из современных питерских клубов ты бы назвал? У моих друзей ассоциации возникли с «Ионотекой». Есть ли какие-то схожие черты этого заведения с «ТамТамом»?
— Аналогов нет. И быть не может. У «ТамТама» долгое время не было достойных конкурентов. Александр Ионов (основатель «Ионотеки». — VATNIKSTAN), конечно, крёстный отец современного андеграунда и он очень много сделал для появления действительно достойных групп, но в «Ионотеке» играет отнюдь не весь спектр питерского андеграунда. Хотя «Ионотека» тоже культовое место.
— Ты создатель объединения «Хрущёвка», именно под этим брендом выходил документальный фильм. Что оно из себя представляет?
— Я лишь один из создателей. Изначально наше коммьюнити состояло из четырёх человек, приехавших с далёкой Камчатки: меня Николая Резнеченко, Кирилла Махутова и Екатерины Костелич. Мы стали создавать видеоконтент и рассказывать в своих пабликах об андерграундных исполнителях нашей страны. Потом к нам присоединились Максим Якушин, Антон Уваров, Сергей Матвеев, Иван Демиденко, отвечающие за музыкальное наполнение наших ресурсов. Затем к нам пришли мои одногруппники по киновузу Зоя Петрова и Влад Куракин, с которыми мы уже сняли два фильма.
— Стилистически ваш фильм похож на «Героев советского нью-вейва», другой документальный фильм, вышедший на канале «Хрущёвки». Интервью, клипы и хроники эпохи — идеальный рецепт для документального фильма?
— Когда в документальном кино затрагиваются события прошлого, другую форму повествования сложно придумать. Ведь это фильм о том, чего уже нет. Поэтому уместны хроника и интервью.
Например, сейчас Зоя Петрова и Саша Дискотека снимают фильм о музыке нашего времени, там и «Ионотека» есть, и фестиваль «Боль», и винишки-тян. Этот фильм будет сделан ближе к формату кинонаблюдения.
Кроме того, Влад Куракин снял документальное остросоциальное кино об обманутых дольщиках «Противостояние» с митингами, саспенсом и с точными наблюдениями. Но это не фильм под эгидой «Хрущевки».
— Какие у тебя планы в качестве документалиста и как создателя «Хрущёвки»? Над какими документальными фильмами ты работаешь?
— Сейчас я снимаю два фильма. Первый, «Русская психатака», делаю совместно с Кириллом Ермичёвым. Работа повествует о развитии жанра «сайкобилли» в России. Второй фильм, под рабочим названием «40 лет против», будет рассказывать об истории питерской неформальной музыки с 1978 по 2018 год.
Это лично мои планы, но под эгидой «Хрущевки» готовятся разные проекты от других режиссёров. Например, Андрей Юрков (админ паблика «Уездный город N») делает очень интересный авторский фильм о нынешней жизни некогда популярных героев ленинградского андеграунда. Очень надеюсь, что у него получится хорошее кино.
Также Влад Куракин и Зоя Петрова снимают новые работы. Ждите в этом году много чего интересного от «Хрущёвки».
Чтобы поддержать авторов и редакцию, подписывайтесь на платный телеграм-канал VATNIKSTAN_vip. Там мы делимся эксклюзивными материалами, знакомимся с историческими источниками и общаемся в комментариях. Стоимость подписки — 500 рублей в месяц.