История любви русского князя и дочери французского писателя в послевоенной Европе. Отрывок из книги «Мой берлинский ребёнок»

В июне изда­тель­ство «Тотен­бург» выпу­стит пере­вод кни­ги «Мой бер­лин­ский ребё­нок» (2009) фран­цуз­ской писа­тель­ни­цы Анн Вязем­ски, или — для удоб­ства — Анны Вязем­ской. Кино­ма­нам Вязем­ская может быть извест­на по арт-хаус­ным филь­мам 1960‑х годов, а так­же как жена и актри­са куль­то­во­го режис­сё­ра Жана-Люка Годара.

«Мой бер­лин­ский ребё­нок» — очень иро­нич­ная и лёг­кая новел­ла о париж­ских рус­ских 1940‑х годов. Вязем­ская рас­ска­зы­ва­ет о зна­ком­стве её роди­те­лей в после­во­ен­ном Бер­лине. Отец Анны, чей род ухо­дит кор­ня­ми к Рюри­ку, вырос в бед­но­сти, но сде­лал хоро­шую карье­ру дипло­ма­та. Иван Вла­ди­ми­ро­вич оча­ро­вал кра­са­ви­цу Клэр — дочь извест­но­го писа­те­ля-гол­ли­ста Фран­с­уа Мори­а­ка, рабо­та­ю­щую в Крас­ном Кре­сте. В 1947 году у пары роди­лась малыш­ка Анна — тот самый «бер­лин­ский ребёнок».

Кни­гу мож­но будет купить в мос­ков­ском мага­зине «Рупор».

Рус­ско­языч­ный пере­вод под­го­то­вил Кли­мент Тара­ле­вич — автор руб­ри­ки «Чуж­би­на» на нашем сай­те. Спе­ци­аль­но для VATNIKSTAN Кли­мент рас­ска­зал, поче­му выбрал имен­но это про­из­ве­де­ние, и пред­ста­вил две гла­вы «Бер­лин­ско­го ребёнка».


Я дав­но охла­дел к «стан­дарт­ной» бело­эми­грант­ской лите­ра­ту­ре. Как они встре­ти­ли рево­лю­цию 1917 года и бежа­ли из Рос­сии, что чув­ство­ва­ли и чем жили в Евро­пе во вре­мя и после Граж­дан­ской вой­ны, мало-маль­ски заин­те­ре­со­ван­ный чело­век уже разобрался.

Луч­ше все­го бело­эми­гран­ты опи­са­ли 1920‑е и 1930‑е годы, когда боль­шин­ство из них были пол­ны сил, азар­та и любо­пыт­ства к окру­жа­ю­ще­му миру. Сле­ду­ю­щие деся­ти­ле­тия отра­же­ны хуже. Вто­рая миро­вая вой­на силь­но изме­ни­ла жизнь эми­гран­тов: кто-то погиб на войне, кто-то — «на граж­дан­ке», иные поки­ну­ли Евро­пу. Нако­нец, люди про­сто поста­ре­ли — запал, актив­ность и созер­ца­тель­ность были уже не на том уровне.

Боль­шин­ство книг о 1940–1970‑х напи­са­ли дети эми­гран­тов на язы­ках стран пре­бы­ва­ния (или, точ­нее, асси­ми­ля­ции), хотя авто­ры зача­стую вла­де­ли род­ным язы­ком на долж­ном уровне. Дети эми­гран­тов, став­шие запад­ны­ми интел­лек­ту­а­ла­ми, прак­ти­че­ски неиз­вест­ны в Рос­сии, а на Запа­де сво­ей рус­ско­стью не осо­бо кого-то инте­ре­со­ва­ли. Рыть­ся в поис­ках чти­ва этих людей — дело на люби­те­ля, одна­ко я и есть тот самый любитель.

Анна Вязем­ская на япон­ском посте­ре дра­мы Года­ра «Кита­ян­ка» (1967). Фильм явля­ет­ся очень воль­ной адап­та­ци­ей «Бесов» Досто­ев­ско­го, где дей­ствие про­ис­хо­дит в бун­тар­ском Пари­же сере­ди­ны 1960‑х годов

В моло­до­сти Анна Вязем­ская сыг­ра­ла несколь­ко пер­вых ролей в мод­ном «интел­лек­ту­аль­ном» фран­цуз­ском кино 1960‑х и 1970‑х, чему явно спо­соб­ство­вал её брак с куль­то­вым режис­сё­ром-лева­ком Жаном-Люком Года­ром. С 1980‑х годов Анна села за перо, её рома­ны были неод­но­крат­но награж­де­ны фран­цуз­ски­ми лите­ра­тур­ны­ми пре­ми­я­ми. Одно про­из­ве­де­ние экра­ни­зи­ро­ва­ли — в рос­сий­ском про­ка­те фильм вышел под назва­ни­ем «Моло­дой Годар» (2017). Кар­ти­на рас­ска­зы­ва­ет о романе Анны с извест­ным режис­сё­ром на пике его карье­ры и на фоне ярких бун­тар­ских фран­цуз­ских 1960‑х.

Жан-Люк Годар (с каме­рой) и Анна Вязем­ская. Париж. 5 мая 1968 года

«Мой бер­лин­ский ребё­нок» пред­став­ля­ет собой неболь­шой исто­ри­че­ский роман, напи­сан­ный по моти­вам зна­ком­ства роди­те­лей Вязем­ской. Анна весь­ма непло­хо обри­со­ва­ла стран­ный мир 1944–1947 годов гла­за­ми двух совер­шен­но раз­ных моло­дых пари­жан: «девоч­ки-мажор­ки» из элит­ной фран­цуз­ской семьи и моло­до­го кос­мо­по­ли­та из бед­ной эми­грант­ской семьи (в гла­зах французов).

Как мож­но дога­дать­ся по кра­си­вой рус­ской фами­лии, Анна име­ет частич­ное рус­ское про­ис­хож­де­ние. Её отец Иван Вла­ди­ми­ро­вич Лева­шов-Вязем­ский при­над­ле­жал к поко­ле­нию детей бело­эми­гран­тов, кото­рые вырос­ли и сфор­ми­ро­ва­лись в Пари­же в меж­во­ен­ное вре­мя. Мать Анны — Клэр Мори­ак, была пол­но­кров­ной фран­цу­жен­кой, доче­рью вид­но­го писа­те­ля XX века из лаге­ря като­ли­че­ских кон­сер­ва­то­ров — Фран­с­уа Мориака.

Клэр и Иван позна­ко­ми­лись в 1945 году в Бер­лине. Они оба зани­ма­лись дела­ми пере­ме­щён­ных лиц, при­ни­ма­ли и заби­ра­ли  граж­дан Фран­ции из совет­ской зоны окку­па­ции Гер­ма­нии — фран­цуз­ских рабо­чих в Гер­ма­нии, эль­за­сцев и лота­рин­г­цев, а так­же фран­цуз­ских сол­дат, сра­жав­ших­ся на сто­роне Тре­тье­го рейха.

Фото­гра­фия со сва­дьбы Ива­на Вязем­ско­го и Клэр Мори­ак. Париж. 1946 год

Кни­га напи­са­на све­жим совре­мен­ным язы­ком. Рус­ский чита­тель убе­дит­ся, что в куль­тур­ном плане и фран­цу­зы, и рус­ские 80-лет­ней дав­но­сти, как ни стран­но, почти не изменились.

Огром­ный плюс про­из­ве­де­ния заклю­ча­ет­ся в том, что Вязем­ская не пыта­ет­ся что-то загла­дить или обе­лить, а про­сто пишет с любо­вью и пониманием.

Пуб­ли­ку­ем две гла­вы из кни­ги, кото­рые рас­ска­зы­ва­ют о реак­ции роди­те­лей на роман Ива­на и Клэр.


Иван Вязем­ский (в шор­тах) в немец­ком пле­ну, вбли­зи Дрез­де­на. 1940–1945 годы

Его зовут Иван Вязем­ский, он родил­ся в 1915 году в Санкт-Петер­бур­ге, и его семья, как и тыся­чи дру­гих рус­ских, эми­гри­ро­ва­ла во вре­мя рево­лю­ции. Дол­гое вре­мя они были лица­ми без граж­дан­ства, а затем, в 1930‑е годы, полу­чи­ли фран­цуз­ское граж­дан­ство. Виа (фр. Wia — сокра­ще­ние от фами­лии Wiazemsky. — Прим. пере­вод­чи­ка.), как его все назы­ва­ли, был моби­ли­зо­ван, как толь­ко была объ­яв­ле­на вой­на. Его сра­зу же взя­ли в плен. Пять лет лише­ний в лаге­рях не поко­ле­ба­ли его уве­рен­но­сти и задо­ра. Осво­бож­дён­ный совет­ски­ми вой­ска­ми, он сра­жал­ся на их сто­роне, пока не встре­тил­ся с Лео­ном де Розе­ном, и затем стал его пра­вой рукой и луч­шим дру­гом. Он самый попу­ляр­ный фран­цуз­ский офи­цер на Кур­фюр­стен­дамм, 96, его обо­жа­ют как муж­чи­ны, так и жен­щи­ны. Он все­гда пер­вым вызы­ва­ет­ся на оче­ред­ное зада­ние и пер­вым зака­ты­ва­ет вече­рин­ку. Он сво­бод­но гово­рит на семи язы­ках, вклю­чая рус­ский, фран­цуз­ский, англий­ский и немец­кий, и уме­ет заво­дить дру­зей, где бы он ни был — что в лаге­ре, где он был узни­ком, что в окку­пи­ро­ван­ном союз­ни­ка­ми Бер­лине. Эти каче­ства сде­ла­ли его отлич­ным пере­го­вор­щи­ком, и девуш­ки часто про­сят его пой­ти с ними, когда они едут спа­сать фран­цу­зов в совет­ской зоне.

В то мгно­ве­ние, когда Клэр вошла в зда­ние, она не мог­ла не обра­тить вни­ма­ния на него. Это имен­но он орга­ни­зо­вал неболь­шой при­ём в честь фран­цуз­ско­го Крас­но­го Кре­ста; имен­но он отве­чал за посто­ян­ную дви­жу­ху меж­ду эта­жа­ми на Кур­фюр­стен­дамм, 96. К кон­цу пер­вой вече­рин­ки у всех было ощу­ще­ние, буд­то они дав­но зна­ко­мы, и вме­сте с этим появи­лось искрен­нее жела­ние рабо­тать вме­сте. Были тан­цы, пение, выпив­ка, мно­же­ство тостов за окон­ча­ние вой­ны, воз­вра­ще­ние плен­ных и при­ми­ре­ние наро­дов. «Это слиш­ком», — поду­ма­ла Клэр: для неё он был каким-то мар­си­а­ни­ном. «Мы все у него в кар­мане! С ним нам не будет скуч­но», — оше­лом­лён­но ска­за­ла Мисту, а Роланн меч­та­тель­но вздох­ну­ла: «Он такой оча­ро­ва­тель­ный…» Поз­же бель­гий­ки рас­ска­за­ли фран­цу­жен­кам, что Виа и в самом деле князь, и его род один из ста­рей­ших в Рос­сии. «Пфф…» — было един­ствен­ным заме­ча­ни­ем Клэр. Тем не менее она долж­на была при­знать, что он был при­ят­ным чело­ве­ком, с кото­рым было лег­ко ладить, и хоро­шим това­ри­щем. Она, каза­лось, не заме­ча­ла, что Виа выгля­дел замет­но увле­чён­ным и очень ста­рал­ся её ублажить.

Клэр Мори­ак в молодости

Клэр рабо­та­ет води­те­лем ско­рой помо­щи Фран­цуз­ско­го Крас­но­го Кре­ста. На дво­ре сен­тябрь 1944 года, и она всё ещё нахо­дит­ся в горо­де Безье со сво­им отде­ле­ни­ем. Ей 27 лет, и она пред­став­ля­ет собой весь­ма сим­па­тич­ную девуш­ку с боль­ши­ми кари­ми гла­за­ми и высо­ки­ми сла­вян­ски­ми ску­ла­ми. Вся­кий раз, когда ей дела­ют ком­пли­мен­ты, она дела­ет вид, что не заме­ча­ет их. Ей неко­гда смот­реть на себя в зер­ка­ло, а когда на это нахо­дит­ся вре­мя, Клэр гля­дит на себя мимо­лёт­но и с недоверием.

С тех пор, как она устро­и­лась в Крас­ный Крест пол­то­ра года назад, она целе­на­прав­лен­но сде­ла­ла рабо­ту сво­им един­ствен­ным миром. Руко­вод­ство высо­ко ценит её интел­лек­ту­аль­ное и физи­че­ское муже­ство, а так­же энту­зи­азм. Кол­ле­ги, неред­ко обла­да­ю­щие соци­аль­ным про­ис­хож­де­ни­ем, силь­но отли­ча­ю­щим­ся от её соб­ствен­но­го, уже забы­ли, что она дочь извест­но­го писа­те­ля Фран­с­уа Мори­а­ка, и смот­рят как на «свою». Это дела­ет её счаст­ли­вой. Ей нра­вит­ся то, чем она зани­ма­ет­ся, и необ­хо­ди­мость жить одним днём. Когда Клэр за рулём маши­ны ско­рой помо­щи достав­ля­ет ране­ных в пере­пол­нен­ные боль­ни­цы, то впер­вые за свою корот­кую жизнь по-насто­я­ще­му чув­ству­ет себя живой. У неё жизнь без про­шло­го и без буду­ще­го — жизнь в настоящем.


Глава XVIII

Клэр и Виа несут­ся по лест­ни­це в квар­ти­ру дев­чо­нок на пер­вом эта­же. Им всем не тер­пе­лось узнать, как всё про­шло: Клэр позво­ни­ла мате­ри в Париж. Но по тому, как влюб­лён­ные ворва­лись на кух­ню, дев­чон­ки сра­зу всё пони­ма­ют: пару окру­жа­ют объ­я­ти­я­ми и кри­ка­ми радо­сти, апло­дис­мен­та­ми и вопро­са­ми. Когда все успо­ко­и­лись, Виа про­из­но­сит тост за буду­щую сва­дьбу и исче­за­ет в поис­ках вооб­ра­жа­е­мой бутыл­ки шам­пан­ско­го. Роланн подо­гре­ва­ет кофе, и все они садят­ся за стол.

Клэр вне­зап­но чув­ству­ет себя измо­тан­ной, настоль­ко утом­лён­ной, что не может подроб­но отве­тить на вопро­сы дру­зей. Долж­но быть, это послед­ствия часов напря­же­ния, шока от зву­ка голо­са мате­ри по теле­фо­ну. Это был пер­вый раз, когда она вос­поль­зо­ва­лась един­ствен­ной теле­фон­ной лини­ей c Фран­ци­ей, кото­рая была под­клю­че­на в бюро отде­ла по делам пере­ме­щён­ных лиц; Леон де Розен орга­ни­зо­вал ей зво­нок. Клэр жда­ла лихо­ра­доч­но, с тре­во­гой, кото­рая ещё не пол­но­стью поки­ну­ла её. Но, кажет­ся, роди­те­ли дали своё согла­сие, и она вый­дет замуж за Виа…

Вне­зап­ный при­лив сомне­ний, и её серд­це зами­ра­ет. Что, если она, как и в слу­чае с Пат­ри­сом, совер­шит ошиб­ку? Что, если она в оче­ред­ной раз ста­нет жерт­вой чьей-то люб­ви к ней — жерт­вой его энту­зи­аз­ма, его уве­рен­но­сти, что они созда­ны друг для друга?

— Что слу­чи­лось, моя малень­кая Кла­ри­нетт? Ты вся блед­ная, — обес­по­ко­ен­но про­из­но­сит Роланн.

— У тебя миг­рень? — сар­ка­сти­че­ски гово­рит Мисту, под­но­ся руки к вис­кам и иде­аль­но ими­ти­руя гри­ма­су Клэр и жалоб­ную инто­на­цию её голо­са: — Вот тут, я чув­ствую это, оно ста­но­вит­ся силь­нее, о, не-е-ет, ай-й‑й…

— Не смеш­но поте­шать­ся над ней. Если бы у тебя хоть раз в жиз­ни был бы при­ступ миг­ре­ни, ты бы зна­ла, что это ужас­но больно.

— Ой, зна­чит, нам боль­ше даже шутить нельзя…

У Клэр немно­го под­ни­ма­ет­ся настро­е­ние от этой сцен­ки спо­ря­щих из-за неё дру­зей. Она вста­ёт и под­хо­дит к окну. На ули­це тем­но, а город покрыл­ся тол­стым сло­ем сне­га. Она ощу­ща­ет кон­траст теп­ла кух­ни и тем­пе­ра­ту­ры сна­ру­жи. Клэр дума­ет о муж­чи­нах, кото­рых спас­ла её коман­да и кото­рые впер­вые за столь дол­гое вре­мя будут спать в посте­ли. Мыс­ли мимо­лёт­но, неволь­но воз­вра­ща­ют­ся к дру­зьям, погиб­шим на войне. «Но я жива». Это осо­зна­ние жиз­ни настоль­ко силь­ное, что Клэр пово­ра­чи­ва­ет­ся и смот­рит на обес­по­ко­ен­ные лица сво­их дру­зей; они замолк­ли, когда она повер­ну­лась к ним спиной.

— «Вы хоть пред­став­ля­е­те, что постав­ле­но на кар­ту в бра­ке меж­ду фран­цу­жен­кой из хоро­шей семьи и быв­шим рус­ским кня­зем, поте­ряв­шим всё своё состо­я­ние из-за революции?»

Виа непо­движ­но сто­ит у вхо­да на кух­ню, в тем­но­те двер­но­го про­ёма. Никто не слы­шал, как он вошёл в квар­ти­ру, и он с любо­пыт­ством раз­гля­ды­ва­ет деву­шек, их весё­лые лица, пока они слу­ша­ют Клэр. Она даёт им свою, очень комич­ную вер­сию теле­фон­но­го раз­го­во­ра, кото­рый Виа под­слу­ши­вал. Даже будучи насто­я­щим сви­де­те­лем звон­ка, он не сумел понять боль­шей части ска­зан­но­го, но теперь, из-за её кло­у­на­ды, он уже не пони­ма­ет совсем ничего.

— Итак, папа немно­го насто­ро­жен. В Пари­же все рус­ские — так­си­сты или музы­кан­ты в ноч­ных клу­бах, кня­зья они или нет. «Что мы будем делать, что же мы будем делать?» — при­чи­та­ет мама, в кото­рый раз пере­чи­ты­вая моё пись­мо. У папы есть идея: «Давай­те позво­ним Тру­айя. Анри Тру­айя, он боль­шой друг мое­го стар­ше­го бра­та Кло­да. Он рус­ский имми­грант, как и Виа, изгнан­ник, как и Виа, нату­ра­ли­зо­ван­ный фран­цуз, опять же, как и Виа. Раз­ни­ца лишь в том, что он взял псев­до­ним и явля­ет­ся писа­те­лем. Он даже полу­чил Гон­ку­ров­скую пре­мию в 1938 году за кни­гу под назва­ни­ем „Паук“, и поз­воль­те мне ска­зать вам, что в тот день он устро­ил отвяз­ную вечеринку!»

— Пер­вый при­мер тес­ных фран­ко-рус­ских свя­зей, — меч­та­тель­но заклю­ча­ет Роланн.

— Точ­но… Итак, папа зво­нит Тру­айа и пору­ча­ет ему раз­уз­нать поболь­ше об этом так назы­ва­е­мом кня­зе по име­ни Иван Вязем­ский. Тру­айя чув­ству­ет, что тот очень вол­ну­ет­ся, и пыта­ет­ся его успо­ко­ить: «Фами­лию я при­по­ми­наю, ниче­го эда­ко­го она мне не гово­рит… Я тебе пере­зво­ню». Папа идёт к маме в гости­ную. Они так нерв­ни­ча­ют, что всё, что им оста­ёт­ся, это ждать. Мама, как все­гда, ожи­да­ет худ­ше­го, в этом она насто­я­щий чем­пи­он. Папа раз­дра­жа­ет­ся: «Помол­чи, Жанн, ради бога, помол­чи!» Я слы­шу я их бор­мо­та­ние. «Зво­нят, нам зво­нят!» Они бро­са­ют­ся к теле­фо­ну, папа под­ни­ма­ет труб­ку, и он слы­шит, как Тру­айя, взры­ва­ясь вос­тор­гом, радост­но сооб­ща­ет: «Вязем­ский не толь­ко совсем неплох, он даже вели­ко­ле­пен! Луч­ше­го невоз­мож­но было пред­ста­вить!» И он про­дол­жа­ет рас­ска­зы­вать папе, что Иван про­ис­хо­дит из одно­го из ста­рей­ших родов в Рос­сии, они ведут свою исто­рию ещё с 800 года или око­ло того. Папа всё ещё немно­го насто­ро­жен: «Ты уве­рен, что он не жулик?» Тру­айя сме­ёт­ся в ответ. «Конеч­но, я уве­рен. До вой­ны он жил с сест­рой и роди­те­ля­ми непо­да­лё­ку от вас, на ули­це Рену­ар. Его роди­те­ли всё ещё здесь, и, воз­мож­но, вы регу­ляр­но встре­ча­е­тесь на ули­це». Роди­те­ли вздох­ну­ли с облег­че­ни­ем, мама позво­ни­ла мне и дала согла­сие вый­ти замуж за Виа. Папа под­ни­ма­ет труб­ку и, ссы­ла­ясь на P. S. в моём пись­ме, не в силах себя сдер­жать, про­из­но­сит: «Если ты хочешь стать пре­зен­та­бель­ной кня­ги­ней, то тебе луч­ше при­сту­пить к это­му пря­мо сейчас!»

— Молод­чи­на, какой талант!

Виа вхо­дит на кух­ню, бур­но апло­ди­руя. Из одно­го кар­ма­на его воен­ной шине­ли тор­чит гор­лыш­ко бутыл­ки; а в дру­гом кар­мане, силь­но раз­ду­том, что-то шеве­лит­ся, но никто не заме­ча­ет. Клэр про­дол­жа­ет играть роль кло­у­на, про­ща­ясь со сво­ей ауди­то­ри­ей. Виа ста­вит бутыл­ку шам­пан­ско­го на стол, девуш­ки под­но­сят бока­лы. Он нали­ва­ет каж­дой по бока­лу, затем пово­ра­чи­ва­ет­ся к Клэр: «Если я не оши­ба­юсь, то мы обя­за­ны сво­ей помолв­кой быв­ше­му рус­ско­му, хотя его имя мне незна­ко­мо. Отку­да мы зна­ем, что он насто­я­щий рус­ский? Может быть, он и есть тот жулик, кото­ро­го так боит­ся твой отец…»

— Ой, Виа, давай не при­ду­мы­вай! Рас­сле­до­ва­ние каса­лось тебя, а не его. Не могу пове­рить, что ты не слы­шал об этом моло­дом рус­ском, кото­рый нату­ра­ли­зо­вал­ся и полу­чил Гон­ку­ров­скую пре­мию. Ты можешь ниче­го не знать о лите­ра­ту­ре, лад­но, но ты навер­ня­ка слы­шал о нём от вашей рус­ской общи­ны. Вы, долж­но быть, все очень гор­ди­лись и празд­но­ва­ли это событие!

Смор­щив лоб от уси­лия, Виа пыта­ет­ся вспом­нить. Он хочет убла­жить Клэр или, по край­ней мере, не разо­ча­ро­вать её, и то, что она рас­ска­зы­ва­ла ему о моло­дом писа­те­ле, посте­пен­но начи­на­ет вызы­вать у него какие-то вос­по­ми­на­ния. Но это не то, что она думает.

— Если ваш писа­тель — тот рус­ский, о кото­ром я думаю, один из сыно­вей Тара­со­ва, то не все в нашей общине, как вы её назы­ва­е­те, празд­но­ва­ли. Мно­гих заде­ло то, что он сме­нил имя, когда полу­чил граж­дан­ство. Моя сест­ра Нина была в шоке и очень на него злилась.

Он гово­рил мед­лен­но, несвой­ствен­ная ему печаль отра­зи­лась на лице. Клэр вне­зап­но пони­ма­ет, что Виа ещё нико­гда не гово­рил с ней о сво­ей семье и рус­ской общине, в кото­рой он вырос. Он почти не упо­мя­нул роди­те­лей и сест­ру, имя кото­рой она толь­ко что услы­ша­ла впер­вые: Нина. До это­го момен­та они пыта­лись полу­чить согла­сие семьи Клэр, а не Виа. Есте­ствен­но, они толь­ко недав­но реши­ли поже­нить­ся и были очень заня­ты рабо­той. Но всё же, дума­ет Клэр, мы дей­стви­тель­но почти не зна­ем друг друга…

Стран­ный звук — то ли стон, то ли всхлип — отвле­ка­ет её от мыс­лей. Как по вол­шеб­ству, Виа сно­ва полон весе­лья. Он суёт руку в кар­ман паль­то, выни­ма­ет боль­шой комок шер­сти и кла­дёт его посре­ди сто­ла сре­ди бока­лов с шам­пан­ским и пепель­ниц, пол­ных окур­ков — щенок, кото­ро­му едва испол­ни­лось три меся­ца, теперь в ужа­се гля­дит на скло­нив­ших­ся над ним людей.

— Я чуть не забыл о самом глав­ном. Ещё до того, как мы поже­ним­ся, нас уже будет трое, моя доро­гая. Мне его про­дал пар­ниш­ка на ули­це. Он утвер­ждал, что это чистый шна­у­цер, но я не сумел уста­но­вить это­го навер­ня­ка. Судя по все­му, шна­у­це­ры изна­чаль­но были коню­шен­ны­ми соба­ка­ми, пото­му что они хоро­шо ладят с лошадь­ми. Так что, когда я научу тебя ездить вер­хом, он смо­жет выхо­дить вме­сте с нами.

Несмот­ря на холод и снег, Клэр и Виа отправ­ля­ют­ся на про­гул­ку в быв­ший парк, а ныне — бес­по­ря­доч­ную гру­ду дере­вьев, зем­ли и кор­ней. Этот пей­заж воен­но­го вре­ме­ни уси­ли­ва­ет их жела­ние про­жи­вать каж­дый день на пол­ную катуш­ку, а так­же их реши­мость начать что-то вме­сте. Щенок бежит впе­ре­ди них. Вре­мя от вре­ме­ни Клэр отпус­ка­ет руку Виа, под­би­ра­ет кусок дере­ва или сос­но­вую шиш­ку и бро­са­ет их перед собой. Или она бежит, пока не запы­ха­ет­ся, а щенок несёт­ся за ней по пятам.

Виа смот­рит ей вслед. Ему нра­вит­ся строй­ная фигу­ра Клэр, туго под­по­я­сан­ная тём­но-синим паль­то Крас­но­го Кре­ста, круг­лые, розо­вые, дет­ские щеки, густые каш­та­но­вые воло­сы, выби­ва­ю­щи­е­ся из-под шап­ки-ушан­ки. И он дума­ет, что она — самое доро­гое, что есть у него на све­те, и что через два дня она уедет в Париж. Он дове­ря­ет ей, дове­ря­ет тому, кто они есть для друг дру­га, и тому, что он назы­ва­ет немно­го пом­пез­но «их судь­бой». Одна­ко ко все­му про­че­му он весь­ма суе­вер­ный чело­век и не может отка­зать себе не посту­чать по дере­ву; а в кар­мане он все­гда дер­жит неф­ри­то­вую фигур­ку как талис­ман удачи.


Глава XXIII

Луна сто­ит высо­ко в небе, осве­щая им путь, слов­но это сол­неч­ный день. За немец­ким сос­но­вым лесом начи­на­ют­ся фран­цуз­ский сос­но­вый лес да поля. Клэр ведёт маши­ну, она не уста­ла, а ско­рее, взвин­че­на бод­ро­стью, кото­рую часто ощу­ща­ет, когда водит ночью. Через откры­тое окно она вды­ха­ет све­жий воз­дух и слу­чай­ный запах дере­вьев и зем­ли: это помо­га­ет ей не заснуть. Она насви­сты­ва­ет мело­дии шля­ге­ров и наци­о­наль­ных гим­нов, кото­рые выучи­ла в Бер­лине. Клэр как буд­то остав­ля­ет зиму поза­ди и направ­ля­ет­ся навстре­чу весне, навстре­чу сво­бод­ной, гар­мо­нич­ной, мир­ной жиз­ни. Она почти забы­ла, что не одна в машине.

На зад­них сиде­ни­ях креп­ко спят Виа и Леон де Розен. Один из них при дыха­нии изда­ёт сви­стя­щий звук, дру­гой вре­мя от вре­ме­ни хра­пит. Они по оче­ре­ди вели маши­ну с тех пор, как позд­но вече­ром выеха­ли из Бер­ли­на. Послед­ние 300 кило­мет­ров до Пари­жа на Клэр. Она реши­ла, что им сле­ду­ет поде­лить доро­гу меж­ду собой имен­но так, и двое муж­чин реши­ли не спо­рить. Теперь в обман­чи­вой ноч­ной тишине Клэр может более спо­кой­но поду­мать о при­чине этой поездки.

Дока­зать, что Виа нико­гда не при­над­ле­жал к крайне пра­во­му дви­же­нию «Ля Кагуль», ока­за­лось труд­нее, чем кто-либо мог пред­ста­вить. В Пари­же, в Мини­стер­стве юсти­ции, кто-то по-преж­не­му пре­пят­ству­ет рас­сле­до­ва­нию его дела. Леон де Розен высту­пил в защи­ту сво­е­го дру­га так, слов­но оно каса­лось его лич­но. Он сме­лый чело­век, при­вык­ший к тому, что­бы ему под­чи­ня­лись и что­бы его еди­но­душ­но цени­ли. Он счи­та­ет спра­вед­ли­вость важ­ной частью повсе­днев­ной борь­бы каж­до­го за луч­шую жизнь.

Но Леон де Розен не все­гда дипло­ма­ти­чен: ино­гда субъ­ек­тив­ность его зано­сит, вне зави­си­мо­сти от того, с кем он име­ет дело, вклю­чая Виа. Клэр вспо­ми­на­ет идеи, кото­ры­ми они обме­ня­лись в нача­ле поезд­ки. Она уже забы­ла подроб­но­сти, но пом­нит, что Леон реко­мен­до­вал Виа про­ве­сти пере­крест­ный допрос сво­их обвинителей.

Виа думал, что это доволь­но преж­де­вре­мен­но, ситу­а­ция ещё слиш­ком неяс­на. Но когда Клэр при­ка­за­ли сроч­но отвез­ти маши­ну ско­рой помо­щи обрат­но в Париж, он отло­жил свои дово­ды, и они оба реши­ли поехать вме­сте с ней. Виа, более суе­вер­ный, чем когда-либо, уви­дел в этом слу­чай­ном про­ис­ше­ствии поло­жи­тель­ный знак судь­бы, пер­вый знак того, что счаст­ли­вая звез­да воз­вра­ща­ет­ся к нему. «Я выпу­щу их, где они захо­тят, остав­лю маши­ну в гара­же, а потом поеду к роди­те­лям», — без­за­бот­но дума­ет Клэр. У неё уже есть место на обрат­ный рейс во вто­рой поло­вине дня, и она с нетер­пе­ни­ем ждет воз­мож­но­сти вер­нуть­ся в Бер­лин тем же вечером.

Солн­це под­ни­ма­ет­ся над мир­ной, покры­той росой сель­ской мест­но­стью. Клэр про­ез­жа­ет через всё ещё спя­щие дерев­ни, где толь­ко-толь­ко нача­ли кука­ре­кать пету­хи. Ей кажет­ся, что она может уло­вить аро­мат цве­тов и запах све­же­ис­пе­чен­но­го хле­ба. Она с удив­ле­ни­ем обна­ру­жи­ва­ет пей­за­жи, где сле­ды вой­ны уже исче­за­ют, или пей­за­жи, кото­рые чудес­ным обра­зом уце­ле­ли. Она испы­ты­ва­ет глу­бо­кую любовь к сель­ской мест­но­сти сво­ей роди­ны. Тихим голо­сом, что­бы не раз­бу­дить дво­их спя­щих муж­чин, она напе­ва­ет Шар­ля Трене:

Ветер в лесу дует ого-го-го,
Олень в стра­хе дела­ет то же самое,
Раз­би­тая посу­да изда­ёт гром­кий шум,
И мок­рые ноги заста­вят поли­цей­ско­го провалиться.
Но…

Бум,
Когда твоё серд­це колотится.

— Нет, Виа, я не могу, нет…

Клэр выса­ди­ла Розе­на в Пари­же и уже соби­ра­ет­ся тоже выса­дить Виа, как он вне­зап­но про­сит её поехать с ним наве­стить роди­те­лей. Клэр воз­ра­жа­ет, что их не пре­ду­пре­ди­ли, что они не будут ожи­да­ют пер­вой встре­чи с ней сего­дня, что они долж­ны быть луч­ше под­го­тов­ле­ны и уве­дом­ле­ны задол­го до это­го. Виа бол­та­ет о рус­ском госте­при­им­стве. Он отме­та­ет все её аргу­мен­ты один за дру­гим. Он наста­и­ва­ет с новой для неё лихо­ра­доч­ной стра­стью, слов­но это вопрос жиз­ни и смер­ти, как если бы это было вели­чай­шим дока­за­тель­ством люб­ви, кото­рое она мог­ла ему предо­ста­вить. Она воз­ра­жа­ет, что не спа­ла, что ей нуж­но умыть­ся, попра­вить при­чёс­ку и накра­сить­ся; нуж­но пере­одеть­ся из одеж­ды, пред­на­зна­чен­ной для путе­ше­ствий, во что-то более элегантное.

— Я здесь с тобой согла­шусь, Виа… Пер­вое впе­чат­ле­ние так важ­но… оно… оно… решающее!

— Тебя невоз­мож­но пред­ста­вить ещё более заме­ча­тель­ной, чем в тво­ей фор­ме Крас­но­го Креста.

Клэр слиш­ком уста­ла, что­бы про­дол­жать спо­рить, поэто­му она поз­во­ля­ет отве­сти себя к дому на ули­це Рену­ар, где живёт семья Виа. Пока они ждут лиф­та, он страст­но обни­ма­ет её, покры­вая её лицо поцелуями.

— Я так рад, что ты нако­нец позна­ко­мишь­ся с мои­ми роди­те­ля­ми. Так рад…

Виа жмёт на зво­нок, потом ещё раз, и потом в тре­тий раз более настой­чи­во. Он вне­зап­но стал очень нерв­ным и нетерпеливым.

— Како­го чёр­та они там возятся?

С той сто­ро­ны две­ри доно­сят­ся смут­ные зву­ки, кто-то шар­ка­ет туда-сюда и бор­мо­чет. Нако­нец, дверь откры­ва­ет­ся, и в квар­ти­ру вхо­дит Виа. Клэр оста­лась на лест­нич­ной пло­щад­ке, ото­ро­пев; перед ней сто­ят двое пожи­лых людей в хала­тах, а за ними она видит неопрят­ную ком­на­ту, на сто­ле ещё лежат остат­ки еды. Кто эта жен­щи­на в бигу­ди с уста­лой физио­но­ми­ей, смот­ря­щая на Клэр с таким же потря­сён­ным и удив­лён­ным выра­же­ни­ем лица?

Клэр раз­ва­ли­лась на ска­мей­ке на ули­це Фон­тен, охва­чен­ная живот­ной пани­кой. Про­хо­жим кажет­ся, что она вне­зап­но почув­ство­ва­ла недо­мо­га­ние, и они оста­нав­ли­ва­ют­ся, что­бы пред­ло­жить помощь, но, столк­нув­шись с её ярост­ным мол­ча­ни­ем и враж­деб­ным взгля­дом, сми­рив­шись, они про­дол­жа­ют свой путь. «Раз­би­тое серд­це», — шеп­чет кто-то в толпе.

Эти сло­ва эхом отда­ют­ся в её ушах. Она повто­ря­ет их несколь­ко раз, что­бы луч­ше уло­вить их смысл. Посколь­ку она застав­ля­ет себя дышать мед­лен­но, посте­пен­но тис­ки вокруг её гру­ди рас­слаб­ля­ют­ся, и вос­по­ми­на­ния вры­ва­ют­ся в неё столь же рез­кие, как фото­гра­фии. Она видит роди­те­лей Виа, их квар­ти­ру. Два сло­ва про­но­сят­ся в её голо­ве рефре­ном: урод­ство и бед­ность, бед­ность и урод­ство. Ей не пона­до­би­лось и деся­ти минут, что­бы заме­тить, какой бес­по­ря­док в ком­на­те, как пло­хо рас­став­ле­на мебель; повсю­ду были шали, гра­вю­ры, без­де­луш­ки, казав­ши­е­ся ей ужас­но без­вкус­ны­ми. Но если бы толь­ко это было всё… Преж­де все­го она видит его роди­те­лей. Она соб­ствен­ной пло­тью чув­ству­ет, как уни­жен­но они, долж­но быть, себя чув­ство­ва­ли, застиг­ну­тые врас­плох, в сво­их поно­шен­ных хала­тах, пол­ных дырок от сига­рет. Как мог Виа хотя бы на мгно­ве­ние поду­мать, что они будут в вос­тор­ге от подоб­но­го неожи­дан­но­го визи­та? Раз­ве он не мог не заме­тить слёз на гла­зах мате­ри, нелов­ких жестов, кото­рые она дела­ла, пыта­ясь снять свои неле­пые бигу­ди… Это была Клэр, кото­рая в поры­ве жало­сти, искрен­ней жало­сти инстинк­тив­но подо­шла к мате­ри Виа, что­бы обнять её и изви­нить­ся за их неудач­ный визит. Она всё ещё вспо­ми­на­ет, как согла­си­лась остать­ся на чай, а чай­ный сер­виз ока­зал­ся фар­фо­ро­вым, но таким ста­рым и обшар­пан­ным… Потом она ушла, под пред­ло­гом, что ей надо отвез­ти маши­ну на пар­ков­ку в гараж. Какое облег­че­ние пока­за­лось на их лицах… Почти что охот­но, они про­во­жа­ли её на лест­нич­ную пло­щад­ку… И этот Виа, выгля­дев­ший бла­жен­но счастливым…

«Какой кре­тин!» — Клэр про­из­но­сит вслух. «Какой жут­кий кре­тин!» — дума­ет она в горь­кой зло­бе; ни в коем момен­те, кажет­ся, он не чув­ство­вал себя хоть немно­го нелов­ко и не осо­зна­вал, что и она, и его роди­те­ли были охва­че­ны ужа­сом. Это он заду­мал их вне­зап­ную встре­чу, и он без зад­ней мыс­ли пред­по­ла­гал, что она будет счаст­ли­вой, и, вне вся­ко­го сомне­ния, в его гла­зах так оно и было. Одной его сле­по­ты ока­за­лось доста­точ­но, что­бы пре­вра­тить всё зло­счаст­ное утро в тра­ге­дию. Неле­пую трагедию.

Клэр заку­ри­ва­ет сига­ре­ту. С кри­сталь­ной ясно­стью она срав­ни­ва­ет свою семью с семьёй Виа. Это не про­сто две раз­ные наци­о­наль­но­сти — они живут в двух совер­шен­но раз­ных мирах. На ска­мей­ке на ули­це Жан де Лафон­тен, она нахо­дит­ся ров­но на пол­пу­ти меж­ду квар­ти­рой на аве­ню Тео­филь-Готье, 38, и квар­ти­рой на ули­це Рену­ар, 12А. Это иро­нич­ное гео­гра­фи­че­ское сов­па­де­ние не рас­сме­ши­ло: оно про­сто напом­ни­ло об её утрен­ней про­грам­ме. Раз­ве она не пла­ни­ро­ва­ла столь же неожи­дан­ный визит к сво­им роди­те­лям? На мгно­ве­ние она выхо­дит за пре­де­лы себя, что­бы пред­ста­вить, како­во было бы объ­явить им, что она разо­рва­ла помолв­ку. Ибо это имен­но то, о чём она сей­час дума­ет. Ей при­хо­дят на ум дру­гие вос­по­ми­на­ния, и она видит себя такой, какой она была год назад, на дру­гой ска­мей­ке воз­ле моста Алек­сандра III, помолв­лен­ной с Пат­ри­сом и обна­ру­жи­ва­ю­щей, что не хочет выхо­дить за него замуж. И сего­дня её охва­ти­ло то же уду­ша­ю­щее ощу­ще­ние, что она попа­ла в ловуш­ку. «Исто­рия повто­ря­ет­ся», — гово­рит она несколь­ко раз. Она чув­ству­ет непре­одо­ли­мое жела­ние пла­кать. И опять слы­шит ту же фра­зу, что про­хо­жие ска­за­ли все­го несколь­ко минут назад: «Раз­би­тое сердце».

Сно­ва в Бер­лине, в ком­на­те коке­ток, Клэр воро­ча­ет­ся и раз­мыш­ля­ет. Мисту зани­ма­ет почти всю кро­вать, у неё бес­по­кой­ный сон, и она бор­мо­чет бес­ко­неч­ную чере­ду слов, сто­нет и ловит ноч­ные кош­ма­ры. Их щенок Китц рас­тя­нул­ся во весь рост на ков­ре и вре­мя от вре­ме­ни похрю­ки­ва­ет. Он был очень рад уви­деть Клэр, когда она при­е­ха­ла, и она отве­ти­ла ему с бла­го­дар­но­стью. Нико­му из дево­чек она ниче­го не ска­за­ла о сво­ей встре­че с роди­те­ля­ми Виа, а о соб­ствен­ных роди­те­лях солга­ла. Как мог­ла она сознать­ся, что даже не пошла к ним, что в ито­ге гуля­ла одна по Сене, выку­ри­вая одну сига­ре­ту за дру­гой? Во вре­мя этих дол­гих и длин­ных блуж­да­ний она в пол­ной мере осо­зна­ла всё, что раз­де­ля­ло её с Виа, всё, что мог­ло сде­лать их брак невоз­мож­ным. Она так­же реши­ла ни с кем не обсуж­дать это и ниче­го не делать, пока имя Виа не будет пол­но­стью очи­ще­но. После это­го она поду­ма­ет на этот счёт.

Виа вер­нул­ся на сле­ду­ю­щий день во вто­рой поло­вине дня. Розен остал­ся в Пари­же, что­бы полу­чить послед­ние необ­хо­ди­мые доку­мен­ты. Двое муж­чин явля­ют­ся дове­рен­ны­ми лица­ми: вско­ре дело будет закры­то, и они смо­гут назна­чить дату сва­дьбы. Виа так счаст­лив, что убеж­да­ет Клэр пой­ти с ним на про­гул­ку в лес.

После дол­гой зимы вес­на, кажет­ся, насту­пи­ла рано. Руи­ны Бер­ли­на выгля­дят совсем ина­че при сол­неч­ном све­те. Люди запол­ня­ют ули­цы и леса воз­ле города.

Виа дер­жит Клэр за талию, и они быст­ро идут сквозь пер­вые дере­вья. Пья­ня­щий запах смо­лы и зем­ли, пят­ни­стый свет вет­вей, неожи­дан­ная мяг­кость воз­ду­ха — Клэр всё это охме­ля­ет. Неж­ные зелё­ные побе­ги обе­ща­ют цве­ты. Клэр стро­ит пла­ны на выход­ные. Через несколь­ко недель, навер­ное, через две, они вер­нут­ся сюда и собе­рут под­снеж­ни­ки, фиал­ки и пер­во­цве­ты. Она даже согла­ша­ет­ся научить­ся катать­ся вер­хом, пото­му что это люби­мый вид спор­та Виа. Чем даль­ше они ухо­дят в лес, тем мень­ше буду­щее видит­ся ей угро­жа­ю­щим. Она не забы­ла встре­чу с роди­те­ля­ми Виа, но теперь, когда она поки­ну­ла Париж и ока­за­лась в его объ­я­ти­ях, осталь­ное не кажет­ся таким уж важ­ным. Его роди­те­ли — два бед­ных при­зра­ка, а Виа — чело­век из пло­ти и кро­ви, живой, такой живой.

Китц с ними, он несет­ся дале­ко вперёд.

— Ох, какой же я рас­се­ян­ный! Я чуть не забыл отдать тебе то, за чем ездил в Париж, — гово­рит Виа.

Он доста­ёт из кар­ма­на паль­то потер­тую коро­боч­ку и про­тя­ги­ва­ет её Клэр. Посколь­ку она не реша­ет­ся открыть её, он дела­ет это за неё, берёт коль­цо из короб­ки и наде­ва­ет его на безы­мян­ный палец её левой руки.

— Это обру­чаль­ное коль­цо моей мате­ри. Она не хоте­ла его про­да­вать, пото­му что оно пред­на­зна­ча­лось моей буду­щей жене. Теперь оно твоё.

Впе­чат­лён­ная, Клэр смот­рит на золо­тое коль­цо с малень­ки­ми руби­на­ми и бриллиантами.


О жиз­ни извест­ных рос­сий­ских эми­гран­тов читай­те на ресур­сах автора:

теле­грам-канал Chuzhbina;

лите­ра­тур­ный и пуб­ли­ци­сти­че­ский блог;

блог об рус­ской эмиграции

твит­тер Facades & Flags.


Читай­те также:

— Париж XX века кисти рус­ских худож­ни­ков-эми­гран­тов;

— «Рос­сия-Го»: Ильф и Пет­ров о рус­ском Пари­же 1930‑х годов;

— «Запис­ки неже­ла­тель­но­го ино­стран­ца». О рус­ской эми­гра­ции в Пари­же 1920‑х годов.

Презентация книги «Концлагерь для динозавров» состоится в баре «Пивотека 465»

18 мая в баре «Пиво­те­ка 465» состо­ит­ся пре­зен­та­ция кни­ги Алек­сандра Бре­не­ра, Васи­лия Кузь­ми­на и Мад­му­а­зель Бон­но «Конц­ла­герь для динозавров».

Эпи­че­ская тра­ги­ко­ме­дия рас­ска­зы­ва­ет о стран­стви­ях послед­них рево­лю­ци­о­не­ров. Они наблю­да­ют раз­ные участ­ки Импе­рии, нося­щие назва­ния Швей­ца­рии, Гер­ма­нии, Нидер­лан­дов, Фран­ции… Но все мыс­ли и жела­ния геро­ев устрем­ле­ны в одно место, где воз­мож­но самое глав­ное и необ­хо­ди­мое — вос­ста­ние, кото­рое поло­жит конец Импе­рии. Это место, конеч­но, Рос­сия — вели­кая рево­лю­ци­он­ная мачеха.

На меро­при­я­тии выступят:

— соав­тор кни­ги, писа­тель и акти­вист Васи­лий Кузьмин;

— веду­щий теле­грам-кана­ла «я кни­го­но­ша» Тимур Селиванов;

— тём­ный куль­ту­ро­лог Роман Коро­лёв.

Когда: 18 мая, вос­кре­се­нье. Нача­ло в 18:00.

Где: Москва, Ново­да­ни­лов­ская набе­реж­ная 4А, стро­е­ние 1.

Выход бес­плат­ный, но нуж­на реги­стра­ция.


На нашем сай­те есть интер­вью с авто­ра­ми кни­ги — Алек­сан­дром Бре­не­ром и Васи­ли­ем Кузь­ми­ным.

«Песняры» в США. Успех советского ВИА за океаном

1976 год — раз­ряд­ка меж­ду СССР и США на пике. За послед­ние пару лет Ник­сон и Бреж­нев обме­ня­лись визи­та­ми, в 1975‑м по ито­гам Сове­ща­ния по без­опас­но­сти и сотруд­ни­че­ству в Евро­пе (СБСЕ) в Хель­син­ки под­пи­сан Заклю­чи­тель­ный акт, гаран­ти­ру­ю­щий непри­кос­но­вен­ность гра­ниц и непри­ме­не­ние силы в меж­ду­на­род­ных отношениях.

Куль­тур­ное сотруд­ни­че­ство тоже не заста­ви­ло себя ждать: «Пес­ня­ры» пер­вы­ми сре­ди совет­ских ВИА отпра­ви­лись на гастро­ли в США. Тур про­дол­жал­ся 15 дней, музы­кан­ты посе­ти­ли 13 горо­дов в несколь­ких шта­тах. Инте­рес к их выступ­ле­ни­ям и так был колос­саль­ным, а прес­са толь­ко допол­ни­тель­но подо­гре­ва­ла его дерз­ки­ми заго­лов­ка­ми: «Рус­ские идут», «Крас­ная рок-груп­па» и «Рус­ское втор­же­ние на запад­ном рок-фронте».

Рас­ска­зы­ва­ем, кто мог поехать в США вме­сто «Пес­ня­ров», как аме­ри­кан­цы встре­ча­ли музы­кан­тов и с каки­ми труд­но­стя­ми столк­ну­лась мест­ная прес­са при под­го­тов­ке мате­ри­а­лов об ансамбле.

ВИА «Пес­ня­ры». Фото­граф Семён Мишин-Мор­ген­штерн. 1977 год. Источ­ник

Часть I, в которой «Песняры» набирают популярность и привлекают внимание американского продюсера

К 1976 году «Пес­ня­ры» уже доби­лись боль­шой извест­но­сти внут­ри стра­ны. Когда-то начи­нав­шие в Бело­рус­ской наци­о­наль­ной филар­мо­нии как ВИА «Ляво­ны» (Лявон — рас­про­стра­нён­ное бело­рус­ское имя), музы­кан­ты уже запи­са­ли два сту­дий­ных аль­бо­ма и даже высту­пи­ли на Меж­ду­на­род­ном фести­ва­ле пес­ни в Сопо­те (Поль­ша). В том же 1976‑м они пред­ста­ви­ли с пер­вых нот узна­ва­е­мую сего­дня ком­по­зи­цию «Волог­да», кото­рая в ито­ге ста­ла тогда «Пес­ней года».

Во мно­гом «Пес­ня­ры» были инно­ва­то­ра­ми: к созда­нию музы­ки они под­хо­ди­ли совсем ина­че, неже­ли дру­гие испол­ни­те­ли — как оте­че­ствен­ные, так и зару­беж­ные. Пожа­луй, глав­ной отли­чи­тель­ной чер­той ста­ло соче­та­ние фольк­ло­ра с совре­мен­ным рок-зву­ча­ни­ем. Бело­рус­ские народ­ные пес­ни они пред­став­ля­ли в новых аран­жи­ров­ках, что в ито­ге при­вле­ка­ло раз­ные поко­ле­ния слу­ша­те­лей. Моло­дым нра­ви­лись бод­рые рит­мы, более взрос­лым — зна­ко­мые мело­дии и вер­ность тра­ди­ци­ям. К тому же «Пес­ня­ры» все­гда игра­ли зажи­га­тель­но искренне, с душой и на высо­ком уровне.

В 1976 году ансамбль высту­пил на ярмар­ке сту­дий зву­ко­за­пи­си MIDEM в Кан­нах, где пуб­ли­ка апло­ди­ро­ва­ла музы­кан­там стоя, но, что важ­нее, «Пес­ня­ров» услы­шал аме­ри­кан­ский про­дю­сер Сид Гар­рис. Он заго­рел­ся иде­ей орга­ни­зо­вать тур груп­пы в США и стать в каком-то смыс­ле пер­во­про­ход­цем — музы­кан­ты СССР ещё нико­гда не езди­ли за оке­ан. Одна­ко про­сто пред­ло­жить «Пес­ня­рам» гастро­ли и опла­тить все рас­хо­ды он не мог. Тур пред­сто­я­ло согла­со­вы­вать с Гос­кон­цер­том — имен­но этот орган вла­сти утвер­ждал все зару­беж­ные поезд­ки совет­ских артистов.

Как ни стран­но, пред­ло­же­ние Гар­ри­са сна­ча­ла не понра­ви­лось Гос­кон­цер­ту. По не до кон­ца понят­ным сего­дня при­чи­нам чинов­ни­ки пред­ла­га­ли аме­ри­кан­ско­му про­дю­се­ру заме­нить «Пес­ня­ров» на «Ари­эль» из Челя­бин­ска (их наи­бо­лее извест­ная пес­ня — «В краю маг­но­лий», та самая из «Гру­за 200»). Сид Гар­рис не хотел «Ари­эль» и дол­го спо­рил с Гос­кон­цер­том, что­бы полу­чить имен­но «Пес­ня­ров». В ито­ге они сда­лись, а музы­кан­ты нача­ли гото­вить­ся к гастро­лям все­го лишь за месяц до стар­та. Афи­ши к тому момен­ту уже были напе­ча­та­ны, а пото­му назва­ние ВИА на них не было. Одна­ко даже это обсто­я­тель­ство не поме­ша­ло «Пес­ня­рам» про­из­ве­сти фурор.


Часть II, в которой «Песняры» едут в США и покоряют новых слушателей

«Пес­ня­ры» отпра­ви­лись в тур не соль­но — вме­сте с ними еха­ли аме­ри­кан­цы The New Christy Minstrels, играв­шие фолк. Все рас­хо­ды на орга­ни­за­цию тура и гоно­ра­ры взял на себя Сид Гар­рис. По дого­во­ру с Гос­кон­цер­том он пла­тил музы­кан­там три тыся­чи дол­ла­ров в неде­лю, что было очень даже достой­но. Для срав­не­ния — The New Christy Minstrels полу­ча­ли 500 долларов.

Впро­чем, кон­флик­тов из-за денег не было, а музы­кан­ты быст­ро нашли меж­ду собой общий язык. Керк Джек­сон из The New Christy Minstrels вспо­ми­нал:

«…где-то 1 декаб­ря, в Вашинг­тоне к нам при­со­еди­ни­лись „Пес­ня­ры“. Пом­ню пер­вый день, когда мы были с ними в авто­бу­се. У нас был боль­шой Greyhound bus, осна­щён­ный сто­ла­ми, так что было, где рас­по­ло­жить­ся. Пас­са­жи­ров из The New Christy Minstrels было все­го 8–9 чело­век, поэто­му, когда „Пес­ня­ры“ при­со­еди­ни­лись к нам, ста­ло гораз­до более мно­го­люд­но. Насколь­ко я пом­ню, в груп­пе было 6–8 чело­век, 2–3 чело­ве­ка из менедж­мент-пер­со­на­ла, ком­по­зи­тор, чьи пес­ни груп­па игра­ла, и костю­мер­ша. Так­же с нами был мене­джер Cristy Сид Гар­рис, пере­вод­чик и ещё пара чело­век. Неожи­дан­но ком­па­ния раз­рос­лась чело­век до 25! Пона­ча­лу, при­зна­юсь, было мно­го нер­воз­но­сти по пово­ду пер­вой встре­чи, это было свя­за­но и с язы­ко­вым барье­ром, и с холод­ной вой­ной, но мы горе­ли жела­ни­ем всё это пре­одо­леть и хоро­шо про­ве­сти вре­мя вме­сте. Пер­вая часть авто­бус­но­го путе­ше­ствия тем утром была доволь­но тихой, но затем бан­джист Эд Сус­ки, чьи роди­те­ли были из Поль­ши, начал раз­го­ва­ри­вать с совет­ской груп­пой. Мы обна­ру­жи­ли, что поль­ский был похож на бело­рус­ский, на кото­ром гово­ри­ли музы­кан­ты „Пес­ня­ров“. Так лег­ко был сло­ман лёд. Девуш­ки из Christy пол­но­стью оча­ро­ва­ли совет­ских пар­ней, так что вско­ре мы уже обме­ни­ва­лись без­де­луш­ка­ми, сига­ре­та­ми, всё боль­ше узна­вая друг о дру­ге. Таким было нача­ло тех двух неза­бы­ва­е­мых недель…»

В то же вре­мя воз­ник­ло неко­то­рое недо­по­ни­ма­ние из-за отли­чий в мод­ных трен­дах на раз­ных кон­ти­нен­тах. Музы­кант Вла­ди­слав Мисе­вич поз­же напи­сал в мему­а­рах:

«В пер­вые дни аме­ри­кан­ских гастро­лей на „Пес­ня­ров“ смот­ре­ли с подо­зре­ни­ем. А мы из Юго­сла­вии при­вез­ли отлич­ные кожа­ные пиджа­ки, в Сою­зе это было послед­ним пис­ком, в Евро­пе „Пес­ня­ры“ тоже схо­ди­ли за мест­ных. Мы эти пиджа­ки и в Аме­ри­ке напя­ли­ли, но тут же пере­оде­лись в джин­сы за 10 дол­ла­ров. Из-за этих пиджа­ков жур­на­ли­сты нас всё вре­мя спра­ши­ва­ли о сотруд­ни­че­стве с КГБ — кожан­ка, вид­но, проч­но засе­ла в их голо­вах как фор­ма чекиста».

Вла­ди­слав Мисе­вич. Источ­ник

В пере­ры­вах меж­ду выступ­ле­ни­я­ми и пере­ез­да­ми «Пес­ня­ры» ста­ра­лись посе­щать музы­каль­ные мага­зи­ны и мага­зи­ны одеж­ды, а так­же гуля­ли по ули­цам и про­бо­ва­ли мест­ную еду. Впро­чем, сво­бод­но­го вре­ме­ни у музы­кан­тов было совсем мало, чаще все­го за ними сле­до­ва­ли журналисты.

В гастроль­ный репер­ту­ар вошли бело­рус­ские народ­ные пес­ни (разу­ме­ет­ся, в новых аран­жи­ров­ках), а так­же автор­ские ком­по­зи­ции. Кон­цер­ты про­хо­ди­ли вече­ром, все­гда после 20:00. Гра­фик выступ­ле­ний был более чем плот­ным. Худо­же­ствен­ный руко­во­ди­тель «Пес­ня­ров» Вла­ди­мир Муля­вин вспо­ми­нал:

«Мы прак­ти­че­ски ниче­го не виде­ли, кро­ме гости­ниц, авто­бу­сов, кон­церт­ных пло­ща­док. Про­грам­ма пре­бы­ва­ния была ужас­но насы­щен­ной. За 14 дней — 13 кон­цер­тов и день запи­си. <…> Тогда нам при­хо­ди­лось на каж­дом кон­цер­те рабо­тать до изне­мо­же­ния. Чего гре­ха таить — быва­ет, у себя дома мы ино­гда и рас­слаб­ля­ем­ся: всё-таки отра­бо­тать два отде­ле­ния тяже­ло­ва­то. Там за 50 минут „выжи­ма­ли“ из себя всё. Ведь пред­став­ля­ли совет­ское искус­ство, свою страну».

Во всех горо­дах «Пес­ня­ров» при­ни­ма­ли теп­ло — хотя слу­ша­те­ли почти нико­гда не пони­ма­ли сло­ва (на англий­ском испол­ня­лась толь­ко одна пес­ня — «Крик пти­цы»), мно­гим нра­ви­лась мело­дии, стиль и пода­ча. На кон­цер­ты при­хо­ди­ли пре­иму­ще­ствен­но имен­но аме­ри­кан­цы, эми­гран­ты почти не встре­ча­лись. Впро­чем, поз­же участ­ни­ки груп­пы рас­ска­зы­ва­ли об одном «быв­шем бело­гвар­дей­це», кото­рый пода­рил им рулон костюм­ной ткани.

Музы­кант «Пес­ня­ров» Ана­то­лий Каше­па­ров вспо­ми­нал:

«Аме­ри­кан­цы нас обце­ло­вы­ва­ли со сле­за­ми, бла­го­да­ри­ли. Гово­ри­ли: „Да, мы не совсем пони­ма­ем, о чём вы поё­те, но ваша душев­ность так пробирает“».

Кол­ле­гам «Пес­ня­ров» по туру тоже нра­ви­лись их выступ­ле­ния. Джер­ри Беген из The New Christy Minstrels делил­ся:

«Мы все были оча­ро­ва­ны мощ­ны­ми голо­са­ми соли­стов груп­пы и неко­то­ры­ми необыч­ны­ми инстру­мен­та­ми, на кото­рых они играли».

А вот жур­на­ли­стам и кри­ти­кам при­шлось труд­нее: музы­ка совет­ско­го ансам­бля не впи­сы­ва­лась в рам­ки жан­ров, поэто­му рас­ска­зы­вать о ней в при­выч­ных фор­му­ли­ров­ках не полу­ча­лось. Мож­но пред­по­ло­жить, что имен­но так появи­лись про­во­ка­ци­он­ные заго­лов­ки о «крас­ных вол­нах» и «иду­щих рус­ских» — прес­се нуж­но было при­влечь ауди­то­рию, а быст­ро разо­брать­ся в пред­ме­те не уда­ва­лось, поэто­му печа­та­лись гаран­ти­ро­ван­но рабо­чие фра­зы. Вла­ди­мир Муля­вин гор­дил­ся этим фак­том:

«Во вре­мя гастроль­ной поезд­ки по США нам было осо­бен­но при­ят­но, что кри­ти­ки не смог­ли „под­вер­стать“ „Пес­ня­ров“ ни к одно­му из сего­дняш­них направ­ле­ний запад­ной эст­рад­ной музы­ки, еди­но­душ­но при­знав исто­ка­ми наше­го твор­че­ства бело­рус­ский фольклор».

Вла­ди­мир Муля­вин. Источ­ник

Часть III, в которой «Песняры» отвечают на колкости журналистов и возвращаются домой

При всей теп­ло­те встреч пред­ста­ви­те­ли прес­сы регу­ляр­но зада­ва­ли «Пес­ня­рам» неудоб­ные вопро­сы. Напри­мер, о том, сколь­ко зара­ба­ты­ва­ют музы­кан­ты в Совет­ском Сою­зе, — «Пес­ня­ры» акку­рат­но отве­ти­ли, что на уровне вра­чей и юри­стов с учё­том средств от про­да­жи запи­сей. Спра­ши­ва­ли их и о цен­зу­ре — ответ был таким же осто­рож­ным. Участ­ни­ки ансам­бля отме­ти­ли, что их музы­ка не нуж­да­ет­ся в контроле.

Пожа­луй, самым слож­ным стал вопрос от кор­ре­спон­ден­та «Голо­са Аме­ри­ки»*: «Что пере­дать слу­ша­те­лям в СССР?» Музы­кан­ты ока­за­лись в неудоб­ной ситу­а­ции — фак­ти­че­ски их вынуж­да­ли при­знать, что совет­ские граж­дане слу­ша­ют «аме­ри­кан­скую про­па­ган­ду». В те годы в СССР «Голос Аме­ри­ки» вре­мя от вре­ме­ни глу­ши­ли, но мно­же­ство людей нахо­ди­ли спо­со­бы обой­ти запре­ты и упор­но слу­ша­ли ино­стран­ные ново­сти. При­знай это кто-то из «Пес­ня­ров» пуб­лич­но — нажи­ли бы себе про­блем на родине. К сча­стью, Вла­ди­ми­ру Муля­ви­ну уда­лось быст­ро най­ти хоро­ший ответ, веж­ли­вый для аме­ри­кан­цев и при­ем­ле­мый в СССР:

«Ниче­го не надо пере­да­вать! Мы при­е­дем и сами обо всём расскажем!»

Гастро­ли про­шли пре­крас­но для всех сто­рон: Гос­кон­церт остал­ся дово­лен выступ­ле­ни­я­ми и пове­де­ни­ем музы­кан­тов, Сид Гар­рис зара­бо­тал неко­то­рое коли­че­ство денег, а «Пес­ня­ры» полу­чи­ли уни­каль­ный опыт и навсе­гда впи­са­ли себя в исто­рию оте­че­ствен­ной эст­ра­ды как пер­вый совет­ский ВИА в США. Почти сра­зу Гар­рис попы­тал­ся орга­ни­зо­вать «Пес­ня­рам» ещё один аме­ри­кан­ский тур, но в этот раз уда­ча отвер­ну­лась от него — сле­ду­ю­щие гастро­ли гото­ви­ли совсем дру­гие люди, и турне вышло, ско­рее, провальным.

Даль­ней­ший твор­че­ский путь «Пес­ня­ров» был успеш­ным. Дома музы­кан­тов жда­ли дела: запись аль­бо­мов и поста­нов­ка рок-опер, репе­ти­ции и гастро­ли. Уже в 1977‑м они полу­чи­ли пре­мию Ленин­ско­го ком­со­мо­ла «за актив­ную про­па­ган­ду пат­ри­о­ти­че­ской пес­ни сре­ди моло­дё­жи», а в 1979‑м ста­ли заслу­жен­ны­ми арти­ста­ми БССР.

ВИА «Пес­ня­ры». Фото­граф Семён Мишин-Мор­ген­штерн. Минск, 1977 год. Источ­ник

* 5 декаб­ря 2017 года орга­ни­за­ция была вне­се­на Миню­стом РФ в реестр ино­стран­ных агентов.


Автор ведёт теле­грам-канал о кни­гах и чте­нии — под­пи­сы­вай­тесь, что­бы боль­ше узна­вать о новых инте­рес­ных изда­ни­ях, исто­ри­че­ском нон-фик­шене и мно­гом другом.

Читай­те также:

— На чём играть в ВИА. Топ-10 совет­ских инстру­мен­тов;

— Твист в Аме­ри­ке. Отры­вок из кни­ги Алек­сандра Куш­ни­ра о Сер­гее Курё­хине.

Голос Победы: как Юрий Левитан стал главным диктором СССР

Голос Юрия Бори­со­ви­ча Леви­та­на был сим­во­лом веры для мил­ли­о­нов совет­ских людей во вре­мя Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны. Сто­и­ло Леви­та­ну про­из­не­сти «Гово­рит Москва!», как вся стра­на зами­ра­ла в ожи­да­нии и при­слу­ши­ва­лась к непо­вто­ри­мо­му темб­ру. Юрий Бори­со­вич был люби­мым дик­то­ром Ста­ли­на — Иосиф Вис­са­ри­о­но­вич дове­рял читать свои поста­нов­ле­ния толь­ко Леви­та­ну. Ходи­ли слу­хи, что Гит­лер при­ка­зал пове­сить Леви­та­на, как толь­ко нем­цы возь­мут столицу.

Рас­ска­зы­ва­ем, как юно­ша с «ока­ю­щим» вла­ди­мир­ским гово­ром стал глав­ным дик­то­ром СССР и голо­сом надеж­ды в годы Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны.


Первые шаги к мечте

Юрий Бори­со­вич Леви­тан родил­ся 2 октяб­ря 1914 года в еврей­ской семье в горо­де Вла­ди­мир. Его отец Борис (Бер­ка) Шму­лье­вич рабо­тал порт­ным, а мать Мария Юльев­на была домохозяйкой.

Маль­чик с дет­ства отли­чал­ся звуч­ным и силь­ным голо­сом, за что полу­чил про­зви­ще Тру­ба. Поз­же Юрий Бори­со­вич вспоминал:

«Если нуж­но было клик­нуть загу­ляв­ше­го­ся ребён­ка с дру­го­го бере­га Клязь­мы, все сосе­ди бежа­ли ко мне: „Юр, покличь мое­го (или мою)!“»

С ран­них лет Леви­тан меч­тал о сцене. Он участ­во­вал в школь­ном круж­ке «Обще­ство дру­зей совет­ско­го кино», само­де­я­тель­ных теат­раль­ных поста­нов­ках, пел в хоре и читал сти­хи. В 17-лет­нем воз­расте поехал в Моск­ву, что­бы посту­пить в Госу­дар­ствен­ный инсти­тут кине­ма­то­гра­фии. Чле­ны при­ём­ной комис­сии посме­я­лись над его «ока­ю­щим» вла­ди­мир­ским гово­ром и посо­ве­то­ва­ли юно­ше вер­нуть­ся домой. Юрий Бори­со­вич слу­чай­но наткнул­ся на объ­яв­ле­ние о набо­ре дик­то­ров во Все­со­юз­ный коми­тет по радио­ве­ща­нию, где аби­ту­ри­ен­тов про­слу­ши­вал актёр Васи­лий Кача­лов — кумир юно­го Левитана.

На этот раз при­ём­ной комис­сии тембр голо­са буду­ще­го дик­то­ра понра­вил­ся, но сно­ва сму­тил вла­ди­мир­ский говор, поэто­му было реше­но взять его ста­жё­ром (из 900 чело­век при­ня­ли толь­ко дво­их). Леви­тан усерд­но рабо­тал над про­из­но­ше­ни­ем, поме­чал в сце­на­рии зву­ко­вую тран­скрип­цию непра­виль­но про­из­но­си­мых слов. Поста­вить дик­цию Юрию Бори­со­ви­чу помо­га­ли извест­ные актё­ры и педа­го­ги: Нина Литов­це­ва, Васи­лий Кача­лов, Миха­ил Лебе­дев, Ели­за­ве­та Юзвицкая.

Андрей Хоро­шев­ский в кни­ге «100 зна­ме­ни­тых сим­во­лов совет­ской эпо­хи» рас­ска­зы­вал о мето­дах Левитана:

«Тре­ни­ро­вал­ся самы­ми необыч­ны­ми спо­со­ба­ми. Напри­мер, так: ста­но­вил­ся на руки и, нахо­дясь вниз голо­вой, читал тек­сты, кото­рые под­кла­ды­вал перед ним пря­мо на пол кто-нибудь из кол­лег-дик­то­ров. Или дру­гой вари­ант. Леви­тан читал, а его асси­стент пово­ра­чи­вал листок с тек­стом то боком, то вооб­ще вверх тор­маш­ка­ми. При­чём уго­вор был такой: ошиб­ся — опла­чи­ва­ешь това­ри­щу ужин в столовой!»

Дол­гое вре­мя Юрий Бори­со­вич раз­но­сил стар­шим кол­ле­гам чай и уби­рал поме­ще­ния, не забы­вая при этом об упраж­не­ни­ях для поста­нов­ки речи. Моло­дой чело­век каж­дый день про­го­ва­ри­вал ско­ро­го­вор­ки, во всех текстах исправ­лял бук­ву «о» на «а».


Первый эфир и знакомство с вождём

Тру­ды Леви­та­на ока­за­лись не напрас­ны: ему нако­нец дали эфир — прав­да, ноч­ной и тех­ни­че­ский. Это была пер­вая малень­кая побе­да, кото­рая, как ока­за­лось, ста­ла реша­ю­щим момен­том в карье­ре Юрия Борисовича.

Суще­ству­ет вер­сия, что нака­нуне XVII съез­да ВКП(б) голос Леви­та­на услы­шал Иосиф Вис­са­ри­о­но­вич Ста­лин, кото­рый на сле­ду­ю­щий день пору­чил 19-лет­не­му дик­то­ру зачи­тать его доклад. Юрий Бори­со­вич с девя­ти утра и до само­го вече­ра изу­чал текст. В ито­ге с зада­ни­ем он спра­вил­ся бле­стя­ще, не допу­стив ни одной ошиб­ки за четы­ре часа чтения.

Юрий Леви­тан. 1940‑е годы

С того момен­та все самые важ­ные обще­ствен­но-поли­ти­че­ские собы­тия в радио­эфи­ре озву­чи­вал Леви­тан. Имен­но он сооб­щил о спа­се­нии эки­па­жа ледо­ко­ла «Челюс­кин», зажа­то­го льда­ми в Кар­ском море в 1934 году, о пер­вом бес­по­са­доч­ном пере­лё­те эки­па­жа Вале­рия Чка­ло­ва через Север­ный полюс из Моск­вы в США в 1937 году, об успе­хах арк­ти­че­ской экс­пе­ди­ции Ива­на Папанина.

Летом 1941 года состо­я­лась лич­ная встре­ча Леви­та­на со Ста­ли­ным. Уви­дев дик­то­ра, Иосиф Вис­са­ри­о­но­вич сказал:

«Вот вы какой! Таким я вас и представлял!»


Голос надежды

22 июня 1941 года каж­дый час Леви­тан читал заяв­ле­ние совет­ско­го пра­ви­тель­ства. О пер­вом эфи­ре Юрий Бори­со­вич вспоминал:

«Читать такой доку­мент было необы­чай­но труд­но. Души­ли гнев и нена­висть к вра­гу, вол­не­ние за судь­бу Роди­ны, горечь сжи­ма­ла серд­це. Вклю­чил мик­ро­фон: „Гово­рит Москва…“ Пау­за. Зажглось све­то­вое таб­ло: „Поче­му мол­чи­те?“ Взял себя в руки».

Юрий Леви­тан во вре­мя запи­си пере­да­чи в сту­дии. Фото­граф Ана­то­лий Гара­нин. Сверд­ловск. 1941 год. Источ­ник: «РИА Новости»

Все четы­ре года Леви­тан рабо­тал без пере­ры­ва. Боль­шую часть вре­ме­ни про­во­дил у мик­ро­фо­на, спал мало, то и дело вска­ки­вал сре­ди ночи по вызо­ву в сту­дию. За вре­мя Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны Юрий Бори­со­вич озву­чил более двух тысяч фрон­то­вых сво­док и свы­ше 120 экс­трен­ных сооб­ще­ний. Голос Леви­та­на стал сим­во­лом надеж­ды и веры в побе­ду. Суще­ству­ет вер­сия, что из-за это­го Гит­лер при­ка­зал пове­сить дик­то­ра, как толь­ко возь­мут Моск­ву. За голо­ву Юрия Бори­со­ви­ча обе­ща­ли 200 тысяч марок. Под­лин­ность при­ка­за не подтверждена.

Леви­тан пред­став­лял, что зачи­ты­ва­ет тек­сты перед вой­ска­ми, выстро­ен­ны­ми на огром­ной пло­ща­ди. Он даже пово­ра­чи­вал голо­ву сле­ва напра­во, как бы огля­ды­вая сол­дат, к кото­рым мыс­лен­но обра­щал­ся. Воен­ные чув­ство­ва­ли под­держ­ку глав­но­го дик­то­ра стра­ны. Гене­рал Павел Батов рассказывал:

«Леви­тан не раз сооб­щал об успе­хах вве­рен­ной мне армии, и мне каза­лось, что мы с ним ста­рые зна­ко­мые. Мне порой каза­лось, что кро­ме Леви­та­на я нико­го и не слы­шал в воен­ные годы, хотя, конеч­но, в эфи­ре рабо­та­ли и мно­гие дру­гие дикторы».

С 1943 года Крас­ная армия нача­ла одер­жи­вать стра­те­ги­че­ские побе­ды, поэто­му выхо­дить в эфир ста­ло пси­хо­ло­ги­че­ски немно­го лег­че. Леви­тан вспоминал:

«Когда дик­то­ры чита­ли тако­го рода про­грам­мы — полу­чим текст, и бегом в сту­дию. Пре­ры­ва­ли на полу­сло­ве любую пере­да­чу, чита­ли совер­шен­но вдох­но­вен­но, радост­но, без про­смот­ра текста».

Юрий Леви­тан чита­ет сооб­ще­ние о взя­тии Бер­ли­на. Фото­граф Евге­ний Тиха­нов. 3 мая 1945 года. Источ­ник: ТАСС

У Ста­ли­на часто спра­ши­ва­ли, когда закон­чит­ся вой­на. Соглас­но одной из легенд, одна­жды Иосиф Вис­са­ри­о­но­вич ответил:

«Когда дик­тор Юрий Леви­тан ска­жет, тогда и закончится».


«Победа будет за нами!»

8 мая 1945 года, бли­же к полу­но­чи по мос­ков­ско­му вре­ме­ни (9 мая в 00:43), воен­ные руко­во­ди­те­ли Тре­тье­го рей­ха под­пи­са­ли акт о без­ого­во­роч­ной капи­ту­ля­ции Гер­ма­нии. Леви­тан, тогда уже леген­дар­ный дик­тор, в это вре­мя нахо­дил­ся в Крем­ле. Имен­но ему дове­ри­ли объ­явить совет­ско­му наро­ду о дол­го­ждан­ной побе­де. Для это­го необ­хо­ди­мо было очень быст­ро добе­жать до радио­сту­дии, кото­рая рас­по­ла­га­лась через Крас­ную пло­щадь, за зда­ни­ем ГУМа. На ули­це Юрий Бори­со­вич уви­дел огром­ное коли­че­ство людей. Все жда­ли объ­яв­ле­ния о победе.

Леви­тан гром­ко закри­чал: «Това­ри­щи, про­пу­сти­те, мы по делу!», на что полу­чил доб­ро­душ­ный ответ:

«Да какие там дела? Сей­час по радио Леви­тан при­каз о побе­де будет читать, салют будет. Стой­те как все, смот­ри­те и слушайте!»

Фото­гра­фии Юрия Бори­со­ви­ча нико­гда нигде не пуб­ли­ко­ва­лись. Никто не знал, как выгля­дит Леви­тан, хотя каж­дый житель СССР хоть раз слы­шал его голос.

Юрию Бори­со­ви­чу при­шлось вер­нуть­ся в Кремль, что­бы экс­трен­но вый­ти в эфир из неболь­шой сту­дии, обо­ру­до­ван­ной для Сталина.


Послевоенная деятельность

После вой­ны Леви­тан оста­вал­ся веду­щим дик­то­ром Все­со­юз­но­го радио и про­дол­жал озву­чи­вать важ­ные пра­ви­тель­ствен­ные сооб­ще­ния. В 1953 году Юрий Бори­со­вич объ­явил мил­ли­о­нам радио­слу­ша­те­лей о смер­ти Ста­ли­на, в 1957 году — о запус­ке пер­во­го в мире искус­ствен­но­го спут­ни­ка Зем­ли, 12 апре­ля 1961 года — о полё­те Гага­ри­на в кос­мос. Когда кос­мо­нав­та спро­си­ли, в какой момент он осо­знал исто­ри­че­ское зна­че­ние собы­тия, Гага­рин ответил:

«Когда узнал, что о моём полё­те сооб­щил Юрий Левитан».

Юрий Леви­тан и Юрий Гага­рин. 1961 год. Источ­ник: ТАСС

С сере­ди­ны 60‑х годов Леви­тан пере­клю­чил­ся на дру­гие фор­ма­ты: вёл радио­пе­ре­да­чу «Пишут вете­ра­ны»: зна­ко­мил ауди­то­рию с пись­ма­ми от слу­ша­те­лей, читал сти­хи воен­ных лет, встре­чал­ся с участ­ни­ка­ми вой­ны, озву­чи­вал для худо­же­ствен­ных и доку­мен­таль­ных филь­мов свод­ки Сов­ин­фор­мю­ро. Все­го за годы рабо­ты он про­вёл 60 тысяч радио- и теле­пе­ре­дач. Юрий Бори­со­вич был награж­дён орде­на­ми Тру­до­во­го Крас­но­го Зна­ме­ни (1944), «Знак Почё­та» (1964), Октябрь­ской Рево­лю­ции (1974). В 1980 году Леви­та­ну было при­сво­е­но зва­ние Народ­но­го арти­ста СССР.

Несмот­ря на то что Юрий Бори­со­вич стал леген­дой ещё при жиз­ни, он все­гда оста­вал­ся «чело­ве­ком про­стым, сер­деч­ным, весё­лым, с необык­но­вен­но раз­ви­тым чув­ством юмо­ра» — вспо­ми­на­ла Оль­га Высоц­кая, с кото­рой они вме­сте про­ра­бо­та­ли не один год.

Юрий Леви­тан в сту­дии. Фото­граф Евге­ний Умнов. Москва. 1975 год

Юрий Бори­со­вич Леви­тан умер 4 авгу­ста 1983 года в селе Бес­со­нов­ка Бел­го­род­ской обла­сти, куда при­е­хал на встре­чу с вете­ра­на­ми Кур­ской битвы.


Читай­те также:

— Веч­ный огонь. Как неуга­са­ю­щее пла­мя ста­ло сим­во­лом памя­ти Вели­кой Оте­че­ствен­ной войне;

— Воин-осво­бо­ди­тель. Как в Треп­тов-пар­ке появил­ся глав­ный памят­ник побе­де над фашиз­мом;

— Капи­ту­ля­ция Гер­ма­нии и фото­гра­фии Побе­ды.

Издательство «Напильник» приглашает на презентацию антиутопии Екатерины Северной «Они не слышат»

17 мая в книж­ном мага­зине «Рупор» прой­дёт вечер анти­уто­пий, глав­ным собы­ти­ем кото­ро­го ста­нет пре­зен­та­ция рома­на Ека­те­ри­ны Север­ной «Они не слышат».

Дей­ствие про­из­ве­де­ния про­ис­хо­дит в 2095 году. Объ­еди­нён­ная Евро­па раз­де­ле­на на два мира: для избран­ных — рос­кошь реаль­но­сти, для осталь­ных — вир­ту­аль­ная иллю­зия. Гла­ва кор­по­ра­ции созда­ёт иде­аль­ный мир, осно­ван­ный на тези­сах Ниц­ше о сверх­че­ло­ве­ке. Рево­лю­ци­о­не­ры же борют­ся за то, что­бы вер­нуть пра­во на насто­я­щую жизнь всем людям.

Участ­ни­ки и гости меро­при­я­тия обсу­дят, гото­вы ли мы отка­зать­ся от иллю­зий ради сво­бо­ды и смо­жет ли наше обще­ство услы­шать тех, кто борет­ся за спра­вед­ли­вое будущее.

Когда: 17 мая, 18:00.

Где: Москва, книж­ный мага­зин «Рупор», Ново­да­ни­лов­ская набе­реж­ная 4А, стр.1.

Вход бес­плат­ный, но нуж­на реги­стра­ция.


Читай­те интер­вью с Ека­те­ри­ной Север­ной на нашем сай­те.

Книжный маршал. Георгий Жуков как автор главной книги о Великой Отечественной войне

После окон­ча­ния Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны Мар­шал Побе­ды Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич Жуков попал в опа­лу и не хотел писать мему­а­ры, зара­нее решив, что их не опуб­ли­ку­ют. Одна­ко в 1958 году Жуков всё же начал рабо­тать над кни­гой. Через восемь лет Жуков сдал руко­пись в агент­ство печа­ти, и спе­ци­аль­ная комис­сия ЦК КПСС напи­са­ла 180 заме­ча­ний к тру­ду зна­ме­ни­то­го вое­на­чаль­ни­ка. Сек­ре­тарь ЦК Миха­ил Сус­лов пообе­щал Жуко­ву, что мар­ша­лу «не хва­тит жиз­ни» испра­вить кни­гу. Одна­ко после осно­ва­тель­ной редак­ту­ры «Вос­по­ми­на­ния и раз­мыш­ле­ния» вышли и ста­ли бестселлером.

О кро­пот­ли­вой рабо­те Геор­гия Жуко­ва над мему­а­ра­ми рас­ска­зы­ва­ет Сер­гей Лунёв.


Зна­ме­ни­то­го мар­ша­ла Жуко­ва мож­но назвать книж­ным чело­ве­ком. Страсть к чте­нию выра­бо­та­лась у кре­стьян­ско­го маль­чи­ка из бед­ной семьи в ран­нем воз­расте бла­го­да­ря его пер­во­му учи­те­лю в цер­ков­но-при­ход­ской шко­ле Сер­гею Реми­зо­ву. Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич всю жизнь чтил сво­е­го пер­во­го педагога.

В юно­ше­стве Жуков раз­ду­мы­вал над тем, что­бы рабо­тать на типо­гра­фии, но судь­ба рас­по­ря­ди­лась ина­че. В 1908 году 12-лет­ний Его­рик Жуков из род­ной дерев­ни Стрел­ков­ки, что под Мало­я­ро­слав­цем, пере­брал­ся в Моск­ву в 1908 году к сво­е­му дяде в скор­няж­ную мастер­скую. Сэко­ном­лен­ные пята­ки тра­тил на лите­ра­ту­ру. Ново­яв­лен­но­му мехов­щи­ку осо­бен­но нра­ви­лись кни­ги про сыщи­ков — Шер­ло­ка Холм­са, Ната Пин­кер­то­на и Ника Кар­те­ра. Читал он вече­ра­ми после рабо­че­го дня. В рас­ши­ре­нии кру­га чте­ния помо­гал дво­ю­род­ный брат Саша Пилихин.

Геор­гий Жуков в годы рабо­ты под­ма­сте­рьем в скор­няж­ной мастерской

Жуков учил­ся мехо­во­му делу в дяди­ной мастер­ской и парал­лель­но про­шёл обще­об­ра­зо­ва­тель­ные город­ские кур­сы. Непод­дель­ная тяга к само­об­ра­зо­ва­нию была свой­ствен­на Геор­гию Кон­стан­ти­но­ви­чу: на зака­те лет он отме­чал, что «учил­ся всю жизнь».

Впо­след­ствии, уже став воен­ным после моби­ли­за­ции в 1915 году во вре­мя Пер­вой миро­вой вой­ны, Жуков про­хо­дил все­воз­мож­ные бое­вые кур­сы, начи­ная от унтер-офи­цер­ских в цар­ской армии до коман­дир­ских, повы­ше­ния ква­ли­фи­ка­ции в Крас­ной армии. Отсут­ствие фор­маль­но ака­де­ми­че­ско­го обра­зо­ва­ния Геор­гия Кон­стан­ти­но­вич ком­пен­си­ро­вал регу­ляр­ным чте­ни­ем и усерд­ной инди­ви­ду­аль­ной рабо­той. С моло­до­сти Жуков возил с собой кни­ги по шта­бам, впи­ты­вал новые пуб­ли­ка­ции по воен­ной тео­рии, поль­зо­вал­ся биб­лио­те­ка­ми. Каж­дый пере­езд коман­ди­ра — обу­строй­ство эта­жер­ки с кни­га­ми. В неко­то­рых пуб­ли­ка­ци­ях есть све­де­ния, что Жуков в 1920‑е годы пере­се­кал­ся на дне рож­де­ния общих зна­ко­мых в Москве с писа­те­лем Миха­и­лом Бул­га­ко­вым, от кото­ро­го полу­чил характеристику:

«Чехов­ская фами­лия… Кни­го­чей… Боль­шое будущее».

Миро­вая клас­си­ка воен­ной мыс­ли, трёх­том­ник «О войне» Кар­ла фон Кла­у­зе­ви­ца, была испещ­рё­на помет­ка­ми Жуко­ва, вспо­ми­на­ла ездив­шая с отцом по коман­ди­ров­кам в 1930‑е годы дочь Элла Геор­ги­ев­на. С каран­да­шом он рабо­тал над десят­ка­ми томов из «Биб­лио­те­ки коман­ди­ра РККА». Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич высо­ко оце­ни­вал тру­ды совет­ских воен­ных тео­ре­ти­ков и прак­ти­ков — Миха­и­ла Фрун­зе, Миха­и­ла Туха­чев­ско­го, Вла­ди­ми­ра Три­ан­да­фи­ло­ва, Вла­ди­ми­ра Чере­ми­со­ва, Бори­са Шапош­ни­ко­ва, Иеро­ни­ма Убо­ре­ви­ча и дру­гих. Читал буду­щий мар­шал и зару­беж­ных воен­ных тео­ре­ти­ков — Джо­на Фул­ле­ра, Лид­де­ла Гар­та и Фер­ди­нан­да Фоша. В биб­лио­те­ке Геор­гия Кон­стан­ти­но­ви­ча 1930‑х годов были кни­ги доре­во­лю­ци­он­ных рус­ских воен­ных тео­ре­ти­ков, вро­де Андрея Елча­ни­но­ва и Нико­лая Мих­не­ви­ча, а так­же мно­же­ство тру­дов по исто­рии — вплоть до античности.

Хоро­шо знал Геор­гий Жуков, всту­пив­ший в РКП(б) в 1919 году, марк­сист­ско-ленин­ские тру­ды. Сле­дил за лите­ра­тур­ным про­цес­сом — читал не толь­ко для про­фес­си­о­наль­но­го раз­ви­тия, но и для души.

Во вре­мя Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны пол­ко­во­дец не изме­нил сво­им при­выч­кам и выде­лял вре­мя на чте­ние. В пико­вый момент мак­си­маль­но­го напря­же­ния, во вре­мя обо­ро­ны Моск­вы, Жуков пере­чи­ты­вал «Вой­ну и мир» — стра­ни­цы, посвя­щён­ные Оте­че­ствен­ной войне. В отли­чие от Куту­зо­ва, Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич Моск­ву не сдал.

Мар­шал Совет­ско­го Сою­за Семён Тимо­шен­ко и гене­рал армии Геор­гий Жуков

Жуков с боль­шим удо­воль­стви­ем сле­дил за газет­ной поэ­мой-сери­а­лом о бой­це Васи­лии Тёр­кине поэта Алек­сандра Твар­дов­ско­го. Тро­и­ца люби­мых писа­те­лей Геор­гия Жуко­ва состо­я­ла из Льва Тол­сто­го, Миха­и­ла Шоло­хо­ва и Твардовского.

В 1950‑е годы Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич пере­чи­ты­вал основ­ные тру­ды по воен­ной тео­рии. Про­дол­жал читать худо­же­ствен­ную лите­ра­ту­ру — осо­бен­но вни­ма­тель­но отно­сил­ся к появ­ля­ю­щей­ся про­зе о Вели­кой Оте­че­ствен­ной войне, но его инте­ре­со­ва­ли и дру­гие тема­ти­ки. Семья Жуко­вых была под­пи­са­на на мно­гие тол­стые лите­ра­тур­ные жур­на­лы. К кон­цу жиз­ни лич­ная биб­лио­те­ка Геор­гия Кон­стан­ти­но­ви­ча достиг­ла 20 тысяч томов.


От задумки до рукописи

После окон­ча­ния Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны в био­гра­фии Жуко­ва чере­до­ва­лись высо­кие госу­дар­ствен­ные посты с опа­ла­ми. Осе­нью 1957 года Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич, на тот момент четы­ре­жды Герой Совет­ско­го Сою­за, леген­дар­ный Мар­шал Побе­ды, был снят с долж­но­сти мини­стра обо­ро­ны и выве­ден из соста­ва Пре­зи­ди­у­ма и ЦК КПСС в свя­зи с обви­не­ни­я­ми в бона­пар­тиз­ме. 28 фев­ра­ля 1958 года Жуков уво­лен из Воору­жён­ных сил. Как счи­тал сам мар­шал, «его пре­вра­ти­ли в поли­ти­че­ско­го мертвеца».

Жуков чита­ет лек­цию в Инсти­ту­те госу­дар­ства и права

61-лет­ний Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич заду­мал напи­сать мему­а­ры. Пона­ча­лу Жуков отка­зы­вал­ся от пред­ло­же­ния, появив­ше­го­ся в семей­ном кру­гу, с резон­ным дово­дом: «Кто же меня сей­час напечатает?»

К кон­цу 1958 года Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич уве­рен: напи­сать кни­гу нуж­но ему само­му и как мож­но быст­рее. Жуков отка­зал­ся от помо­щи про­фес­си­о­наль­ных лите­ра­то­ров. Исполь­зо­вал сохра­нив­ши­е­ся с воен­ных лет запис­ные книж­ки, чер­но­ви­ки, пере­пис­ку. Запи­сы­вал вос­по­ми­на­ния в любой обста­нов­ке — блок­нот все­гда был с мар­ша­лом. Наго­ва­ри­вал текст на дик­то­фон — но это ему не нра­ви­лось. По каж­до­му инте­ре­су­ю­ще­му его вопро­су про­чи­ты­вал «гру­ду книг». Тру­дил­ся дома и на отды­хе. К кон­цу рабо­ты над руко­пи­сью Жуков посвя­щал напи­са­нию сво­их заме­ток по 15–16 часов в день.

Мар­шал само­лич­но ездил в Подольск в Цен­траль­ный архив Мини­стер­ства обо­ро­ны в Подоль­ске и Гене­раль­ный штаб. В архив­ных поис­ках, раз­ра­бот­ке пери­о­ди­за­ции Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны и пер­вич­ной струк­ту­ры мему­а­ров Жуко­ву помо­гал воен­ный исто­рик, пол­ков­ник Васи­лий Стрель­ни­ков, стар­ший науч­ный сотруд­ник Воен­но-науч­но­го управ­ле­ния Гене­раль­но­го шта­ба Мини­стер­ства обо­ро­ны СССР. Стрель­ни­ков вхо­дил в груп­пу учё­ных, гото­вив­ших фун­да­мен­таль­ный труд по воен­но­му искус­ству во вре­мя Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны. Жуков ини­ци­и­ро­вал созда­ние кол­лек­тив­ной моно­гра­фии ещё в быт­ность мини­стром обо­ро­ны в сере­дине 1957 года. Сошёл­ся Жуков с пол­ков­ни­ком уже после отстав­ки, когда отве­чал на вопро­сы воен­но­го исто­ри­ка про обо­ро­ну Моск­вы. Затем Стрель­ни­ков по запро­су Геор­гия Кон­стан­ти­но­ви­ча при­во­зил на дачу мар­ша­ла в Сос­нов­ку архив­ный и спра­воч­ный материал.

На рубе­же 1950–1960‑х годов в печа­ти сфор­ми­ро­вал­ся вну­ши­тель­ный кор­пус тек­стов вос­по­ми­на­ний и появи­лись науч­ные рабо­ты. Мно­гие сослу­жив­цы Жуко­ва писа­ли мему­а­ры или встре­ча­лись с жур­на­ли­ста­ми. Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич читал широ­кий круг пери­о­ди­че­ских изда­ний и новин­ки Вое­н­из­да­та. Неко­то­рые инте­ре­су­ю­щие его кни­ги мар­шал полу­чал в виде «рота­тор­но­го экзем­пля­ра руко­пи­си» (Еле­на Ржев­ская «Бер­лин, май 1945»). Мар­шал тща­тель­но изу­чал тру­ды: делал помет­ки каран­да­шом, рецен­зи­ро­вал, выпи­сы­вал дан­ные, под­чёр­ки­вал ста­ти­сти­че­скую инфор­ма­цию, давал оцен­ки. Рабо­тал с под­шив­ка­ми «Воен­но-исто­ри­че­ско­го жур­на­ла», в кото­ром пуб­ли­ко­ва­лись наи­бо­лее серьёз­ные ста­тьи, спра­воч­ные дан­ные и документы.

Осо­бен­но Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич был строг со зна­ко­мы­ми и сослу­жив­ца­ми. Из поле­ми­ки скла­ды­ва­лись неко­то­рые сюже­ты, отра­жён­ные в кни­ге само­го мар­ша­ла. Жуков читал толь­ко напе­ча­тан­ные в жур­на­лах вос­по­ми­на­ния Кон­стан­ти­на Рокос­сов­ско­го, Ива­на Коне­ва, Алек­сандра Васи­лев­ско­го, Ива­на Баг­ра­мя­на, Васи­лия Чуй­ко­ва и дру­гих. В ста­тьях мно­же­ство под­чёр­ки­ва­ний, запи­сей на полях, вос­кли­ца­тель­ных зна­ков. В каких-то местах Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич согла­шал­ся с авто­ра­ми, а где-то ука­зы­вал на отсут­ствие ссыл­ки на доку­мент или фак­ти­че­скую ошибку.

Гене­рал-пол­ков­ник Конев справа

Неко­то­рые тек­сты вызы­ва­ли бур­ные нега­тив­ные эмо­ции. Жуков раз­нёс ста­тью сво­е­го сослу­жив­ца Кон­стан­ти­на Теле­ги­на из жур­на­ла «Вопро­сов исто­рии КПСС» с помет­ка­ми «что за чепу­ха» и «набор слов». Зато высо­ко оце­нил ста­тью гене­рал-пол­ков­ни­ка Васи­лия Куз­не­цо­ва «Опе­ра­ция, завер­шив­шая раз­гром фашист­ской Гер­ма­нии», выпу­щен­ную в чет­вёр­том номе­ре «Воен­но-исто­ри­че­ско­го жур­на­ла» в 1960 году.

В целом, Жуко­ву не нра­ви­лись выхо­див­шие мему­а­ры воен­ной тема­ти­ки. В 1960 году Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич жало­вал­ся Стрельникову:

«…про­чи­тал все новые мему­ар­ные кни­ги. Уди­ви­тель­но одно­об­раз­ны сво­ей серостью».

Жуков читал мему­а­ры и актив­но исполь­зо­вал лите­ра­ту­ру немец­ких воен­ных. Вос­по­ми­на­ния и днев­ни­ки немец­ко­го гене­ра­ли­те­та актив­но пере­во­дил Вое­н­из­дат. Как и дру­гие кни­ги изда­тель­ства, они сра­зу попа­да­ли к мар­ша­лу. В лич­ных бесе­дах Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич утвер­ждал, что немец­кие гене­ра­лы «прав­ди­вее пишут». В мему­а­рах Жуков цити­ро­вал вспо­ми­на­ния Кур­та фон Тип­пель­скир­ха, Эдга­ра фон Бут­ла­ра, слу­жеб­ный днев­ник Фран­ца Гальдера.

Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич ругал вышед­шую в 1965 году «Исто­рию Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны Совет­ско­го Сою­за, 1941–1945», счи­тая её «лаки­ро­ван­ной». Жуков в шести томах «Исто­рии Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны…» почти не упо­ми­на­ет­ся. Мар­шал Побе­ды стал гово­рить о «наме­тив­шей­ся тен­ден­ции иска­жать исто­ри­че­скую прав­ду о войне». Мему­а­ры Жуко­ва ста­ли отве­том на этот шеститомник.

На фоне 20-лет­не­го юби­лея Побе­ды и пере­хо­да вла­сти от Хру­щё­ва к Бреж­не­ву опа­ла смяг­чи­лась. Жуко­ва зва­ли на пуб­лич­ные меро­при­я­тия и упо­ми­на­ли в речах. Появ­ле­ние мар­ша­ла сопро­вож­да­лось ова­ци­я­ми. Инте­рес к фигу­ре Геор­гия Кон­стан­ти­но­ви­ча толь­ко уси­лил­ся. Воз­ник­ла потреб­ность в изда­ние мему­а­ров мар­ша­ла, к тому же ходи­ли слу­хи, что текст дав­но готов.

После празд­но­ва­ния Дня Побе­ды агент­ство печа­ти «Ново­сти» (АПН) всту­пи­ло в пере­го­во­ры с Жуко­вым. Агент­ство рас­счи­ты­ва­ло, в первую оче­редь, издать вос­по­ми­на­ния за рубе­жом — париж­ское меж­ду­на­род­ное изда­тель­ство Opera Mundi силь­но инте­ре­со­ва­лось мему­а­ра­ми Жуко­ва. Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич поста­вил усло­вие: сна­ча­ла кни­га долж­на вый­ти в Совет­ском Сою­зе. В авгу­сте 1965 года АПН заклю­чи­ло автор­ский дого­вор с Жуко­вым и выде­ли­ло коман­ду во гла­ве с лите­ра­тур­ным редак­то­ром Анной Мир­ки­ной, кото­рая помо­га­ла гото­вить мему­а­ры к печа­ти. При­вле­че­ны были кар­то­граф Соко­лов, иллю­стра­ции под­би­ра­ли при уча­стии фото­гра­фа Геор­гия Зель­мы. Ещё несколь­ко тех­ни­че­ских редак­то­ров и кор­рек­то­ров, вклю­чая зятя пол­ко­вод­ца Вик­то­ра Еро­хи­на, рабо­та­ло над огром­ным инфор­ма­ци­он­ным массивом.

В мар­те 1966 года руко­пись, оза­глав­лен­ная «Вос­по­ми­на­ния и раз­мыш­ле­ния», объ­ё­мом в 1430 листов (65 автор­ских листов), была сда­на агент­ству. На при­лав­ки кни­га попа­ла лишь через три года. Пол­ная автор­ская вер­сия мему­а­ров вышла толь­ко в 1990 году и пред­став­ля­ла из себя трёхтомник.


От рукописи до печати

«Вос­по­ми­на­ния и раз­мыш­ле­ния» долж­ны были прой­ти согла­со­ва­ние Глав­ли­та, а затем ЦК КПСС. Цен­траль­ный коми­тет создал спе­ци­аль­ную комис­сию для рас­смот­ре­ния руко­пи­си опаль­но­го мар­ша­ла. Рецен­зия состав­ля­ла 50 стра­ниц маши­но­пис­но­го тек­ста и вклю­ча­ла в себя 180 заме­ча­ний. Изда­ние кни­ги Жуко­ва при­зна­ли «неце­ле­со­об­раз­ным». Рецен­зию под­пи­са­ли Андрей Греч­ко, Иван Яку­бов­ский, Гео­грий Заха­ров, Алек­сей Епи­шев. Сек­ре­тарь ЦК КПСС Миха­ил Сус­лов, недо­люб­ли­вав­ший Жуко­ва, вызвал мар­ша­ла на ковёр и само­на­де­ян­но заявил Геор­гию Константиновичу:

«Мы сде­ла­ли 180 заме­ча­ний к вашей руко­пи­си. Она нико­гда не вый­дет, пото­му что вам не хва­тит жиз­ни, что­бы их исправить».

Во вла­сти были и дру­гие силы, заин­те­ре­со­ван­ные в ско­рей­шей пуб­ли­ка­ции мему­а­ров. АПН уже объ­яви­ло на весь мир, что вос­по­ми­на­ния леген­дар­но­го мар­ша­ла «почти готовы».

Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич рабо­тал над заме­ча­ни­я­ми рецен­зен­тов. Неко­то­рые прав­ки счи­тал обос­но­ван­ны­ми, но боль­шин­ство виде­лись оскор­би­тель­ны­ми. Посте­пен­но про­цесс увлёк Жуко­ва. Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич уехал к себе на малую роди­ну в Стрел­ков­ку и про­дол­жал рабо­тать в архивах.

Око­ло ста стра­ниц из руко­пи­си были изъ­яты. На этих стра­ни­цах изло­же­ны подроб­но­сти, свя­зан­ные с репрес­си­я­ми в армии в 1937 году. Толь­ко в 1990 году были опуб­ли­ко­ва­ны выре­зан­ные отрыв­ки о допро­сах Жуко­ва сотруд­ни­ка­ми НКВД и выступ­ле­ни­ях на пар­тий­ных собра­ни­ях в защи­ту подо­зре­ва­е­мых в свя­зях с репрес­си­ро­ван­ны­ми. При этом непре­мен­ная пре­вос­ход­ная оцен­ка качеств репрес­си­ро­ван­ных вое­на­чаль­ни­ков в под­цен­зур­ном вари­ан­те сохра­ни­лась. Жуков упо­ми­нал Туха­чев­ско­го, Его­ро­ва, Убо­ре­ви­ча. К при­ме­ру, про Туха­чев­ско­го Жуков писал, что тот пер­вый рас­по­знал в Гер­ма­нии угро­зу и счи­тал нуж­ным гото­вить­ся к боль­шой войне. По его мне­нию, «… на посту пер­во­го заме­сти­те­ля нар­ко­ма обо­ро­ны Миха­ил Нико­ла­е­вич Туха­чев­ский вёл боль­шую орга­ни­за­ци­он­ную, твор­че­скую и науч­ную рабо­ту. При встре­чах с ним меня пле­ня­ла его раз­но­сто­рон­няя осве­дом­лён­ность в вопро­сах воен­ной нау­ки. Умный, широ­ко обра­зо­ван­ный про­фес­си­о­наль­ный воен­ный, он вели­ко­леп­но раз­би­рал­ся как в обла­сти так­ти­ки, так и в стра­те­ги­че­ских вопро­сах. М. Н. Туха­чев­ский хоро­шо пони­мал роль раз­лич­ных видов наших воору­жён­ных сил в совре­мен­ных вой­нах и умел твор­че­ски подой­ти к любой про­бле­ме».

Зна­чи­тель­ный вклад в дове­де­ние кни­ги до пуб­ли­ка­ции внёс глав­ный редак­тор АПН Вадим Комо­лов. Высо­ко­по­став­лен­ный жур­на­лист пере­пи­сы­вал неко­то­рые абза­цы Жуко­ва пар­тий­ным язы­ком. Комо­лов полу­чил шут­ли­вое про­зви­ще «довод­чи­ка».

Текст полу­чал всё более под­хо­дя­щий для пар­тий­но­го руко­вод­ства вид. Коман­да, рабо­тав­шая над мему­а­ра­ми, была на свя­зи с цен­зо­ра­ми — дирек­то­ром Инсти­ту­та воен­ной исто­рии Пав­лом Жили­ным, чле­ном ред­кол­ле­гии жур­на­ла «Ком­му­нист» Васи­ли­ем Сте­па­но­вым и стар­шим науч­ным сотруд­ни­ком Инсти­ту­та марк­сиз­ма-лени­низ­ма Гри­го­ри­ем Дебо­ри­ным. Несо­мнен­но, они тоже хоте­ли, что­бы мему­а­ры вышли.

Неко­то­рые места в кни­ге, наобо­рот, добав­ля­лись. После неко­то­рых вне­сён­ных пра­вок «Вос­по­ми­на­ния и раз­мыш­ле­ния» попа­ли к гене­раль­но­му сек­ре­та­рю Лео­ни­ду Ильи­чу Бреж­не­ву. Бреж­не­ву мему­а­ры понра­ви­лись, но ему хоте­лось попасть на стра­ни­цы кни­ги. Жуко­ву было пред­ло­же­но доба­вить упо­ми­на­ние Бреж­не­ва, зани­мав­ше­го долж­ность началь­ни­ка полит­от­де­ла 18‑й армии во вре­мя Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны в пого­нах полковника.

Жуков и Бреж­нев во вре­мя вой­ны не были зна­ко­мы и не встре­ча­лись. Упо­мя­нуть Бреж­не­ва реши­ли сле­ду­ю­щим обра­зом. В апре­ле 1943 году яко­бы Жуков при­е­хал в Ново­рос­сийск в штаб 18‑й армии посо­ве­то­вать­ся с пол­ков­ни­ком Бреж­не­вым, а Лео­нид Ильич в этом момент отъ­е­хал на пере­до­вую. Как вспо­ми­на­ла доч­ка Жуко­ва Элла Геор­ги­ев­на, по Москве ходил анекдот:

«Жуков и Ста­лин обсуж­да­ют план Бер­лин­ской опе­ра­ции, и Ста­лин гово­рит: „А вы посо­ве­то­ва­лись пол­ков­ни­ком Брежневым?“»

Бла­го­да­ря комич­ной встав­ке мему­а­ры вско­ре сда­ли в печать.

Парал­лель­но прав­ке мему­а­ров было сня­то неглас­ное табу на пуб­ли­ка­цию ста­тей Жуко­ва. В 1966 году вышел сбор­ник «Про­вал гит­ле­ров­ско­го наступ­ле­ния на Моск­ву» со ста­тьёй Геор­гия Кон­стан­ти­но­ви­ча «Пер­вое стра­те­ги­че­ское пора­же­ние вер­мах­та». Ко все­му про­че­му, в кон­це 1966 года Жуко­ву вру­чи­ли орден Лени­на — выс­шую награ­ду Совет­ско­го Сою­за. В 1967 году Жуков нако­нец попал на стра­ни­цы сво­е­го люби­мо­го «Воен­но-исто­ри­че­ско­го жур­на­ла» со ста­тьёй «На Кур­ской дуге».

Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич стал кон­суль­тан­том в доку­мен­таль­ном кино. Жуков в 1966 году помо­гал сво­е­му дру­гу ещё по Хал­хин-Голу Кон­стан­ти­ну Симо­но­ву снять фильм «Если дорог тебе твой дом». Для кар­ти­ны мар­шал дал интер­вью Симонову.

Геор­гий Жуков, Кон­стан­тин Симо­нов и режис­сёр Васи­лий Ордын­ский на съёмках

Во вто­рой поло­вине 1960‑х Жуков одно­знач­но про­рвал инфор­ма­ци­он­ную бло­ка­ду. Но цена весь­ма вели­ка — у Геор­гия Кон­стан­ти­но­ви­ча подо­рва­на здо­ро­вье: в 1967‑м слу­чил­ся инфаркт, а в 1968 году — обшир­ный инсульт.


«Воспоминания и размышления» вышли

Кни­га Жуко­ва в пол­ной мере явля­ет­ся тру­дом гораз­до более зна­чи­мым, чем про­сто воен­ные мему­а­ры. Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич высту­пил не толь­ко как участ­ник собы­тий, но и исто­рик. Кни­га охва­ты­ва­ет пери­од с дет­ства Жуко­ва, при­шед­ше­е­ся на 1900‑е, до кон­ца Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны.

В авто­био­гра­фи­че­ской части «Вос­по­ми­на­ния и раз­мыш­ле­ния» пред­став­ля­ют собой исто­рию успе­ха тру­до­лю­би­во­го, склон­но­го раз­ви­вать свои талан­ты и дис­ци­пли­ни­ро­ван­но­го чело­ве­ка, ока­зав­ше­го­ся в самой гуще собы­тий пер­вой поло­ви­ны XX века. Дра­гун, в ходе раз­ве­ды­ва­тель­ных выла­зок захва­ты­ва­ю­щий немец­ких офи­це­ров в годы Пер­вой миро­вой вой­ны. Храб­рый моло­дой коман­дир нарож­да­ю­щей­ся Крас­ной армии, отста­и­ва­ю­щий своё мне­ние перед кол­лек­ти­вом вояк стар­ше него. Тяну­щей­ся к зна­ни­ям, упор­ный в уче­нии в 1920‑е годы вое­на­чаль­ник. Высо­ко­по­став­лен­ный чинов­ник нар­ко­ма­та обо­ро­ны, погру­жен­ный в совер­шен­ство­ва­ние войск. Побе­ди­тель япон­цев на Хал­хин-Голе. Пол­ко­во­дец, став­ший Мар­ша­лом Побе­ды и при­ни­мав­ший акт без­ого­во­роч­ной капи­ту­ля­ции от Гер­ма­нии. Обла­да­ю­щий бога­тей­шим опы­том и склон­ный рефлек­си­ро­вать воен­ный исто­рик. Чере­да обра­зов Жуко­ва меня­ет­ся — и он подроб­но опи­сы­ва­ет свою рабо­ту, настро­е­ния, круг чте­ния, зна­ком­ства в каж­дый период.

Геор­гий Жуков и лёт­чик-кос­мо­навт Алек­сей Леонов

Напи­сан­ные образ­цо­вым рус­ским лите­ра­тур­ным язы­ком «Вос­по­ми­на­ния и раз­мыш­ле­ния» вклю­ча­ют в себя мно­же­ство уни­каль­ных доку­мен­тов, преж­де не пуб­ли­ко­вав­ших­ся. Мате­ри­ал нагляд­но пока­зан — с помо­щью карт и фото­гра­фий. Изло­же­ны как в ана­ли­ти­че­ских докла­дах ста­ти­сти­че­ские дан­ные и при­ве­де­ны сте­но­грам­мы (не толь­ко воен­ных, но дипло­ма­ти­че­ские пред­во­ен­ные, в кото­рых Жуков не участ­во­вал). Жуков цити­ро­вал науч­ные ста­тьи, мему­а­ры и днев­ни­ки дру­гих авто­ров. «Вос­по­ми­на­ния и раз­мыш­ле­ния» мож­но вос­при­ни­мать как пол­но­цен­ный учеб­ник. Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич оппо­ни­ро­вал офи­ци­аль­но­му ака­де­ми­че­ско­му кур­су, выра­жен­но­му в «Исто­рии Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны Совет­ско­го Сою­за, 1941–1945».

Вели­кой Оте­че­ствен­ной войне посвя­ще­на льви­ная часть кни­ги, 500 из 729 стра­ниц пер­во­го изда­ния. Жуков подроб­но опи­сы­вал при­чи­ны, вызвав­шие вой­ну, пред­во­ен­ное состо­я­ние воору­жён­ных сил Совет­ско­го Сою­за и ана­ли­зи­ро­вал рас­клад сил. Каж­дый шаг пока­зан хро­но­ло­ги­че­ски, деталь­но и осно­вы­ва­ясь на доку­мен­тах. Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич при­во­дил лич­ные оцен­ки и дета­ли. Вой­на не выгля­дит штаб­ной абстрак­ци­ей. Кни­га напол­не­на воен­ной повседневностью.

Жуков при­зна­вал допу­щен­ные ошиб­ки, ему очень не нра­ви­лось, когда в мему­а­рах не было само­кри­ти­ки. Счи­тал оши­боч­ны­ми дей­ствия в началь­ный пери­од Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны, неко­то­рые опе­ра­ции в 1942 году и в ходе наступ­ле­ния на Гер­ма­нию. Всту­пал в поле­ми­ку со сво­и­ми сослу­жив­ца­ми: с коман­до­вав­шим Коне­вым Жуков рас­хо­дил­ся в оцен­ке Мос­ков­ской бит­вы, а с гене­рал-пол­ков­ни­ком Бер­лин­ской насту­па­тель­ной опе­ра­ции Чуй­ко­вым был кате­го­ри­че­ски не согла­сен в том, что немец­кую сто­ли­цу совет­ские вой­ска мог­ли взять в фев­ра­ле 1945 года. В ува­жи­тель­ном тоне писал про поли­ти­че­ское руко­вод­ство вре­мён Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны, но ука­зы­вал и на ошиб­ки Став­ки. От Жуко­ва мы узна­ём о рас­по­ряд­ке дня Ста­ли­на во вре­мя вой­ны, сове­ща­ни­ях выс­ше­го уров­ня, эмоциях.

«Вос­по­ми­на­ния раз­мыш­ле­ния» были встре­че­ны огром­ным чита­тель­ским инте­ре­сом. В апре­ле 1969 года, когда мему­а­ры Жуко­ва посту­пи­ли в про­да­жу, у книж­ных мага­зи­нов собра­лись огром­ные тол­пы. В Москве у «Дома кни­ги» на про­спек­те Кали­ни­на (Новый Арбат) оче­редь про­сти­ра­лась до кино­те­ат­ра «Октябрь», а у «Книж­но­го мира» на ули­це Киро­ва (ныне «Биб­лио-гло­бус» на ули­це Мяс­ниц­кой) при­шлось вызы­вать кон­ную мили­цию — тол­па жела­ю­щих попасть в мага­зин «выса­ди­ла» вит­ри­ны и про­шла насквозь. Пер­вый тираж в 100 тысяч экзем­пля­ров был момен­таль­но рас­куп­лен и в том же 1969 году типо­гра­фии допе­ча­та­ли ещё 600 тысяч экзем­пля­ров. В тече­ние несколь­ких меся­цев вос­по­ми­на­ния Геор­гия Кон­стан­ти­но­ви­ча были изда­ны на фран­цуз­ском, англий­ском, немец­ком, араб­ском и дру­гих языках.

Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич Жуков с женой Гали­ной Алек­сан­дро­вой в театре

Пона­ча­лу в науч­ной пери­о­ди­ке вышла рецен­зия лишь в жур­на­ле «Ком­му­нист», зато почту Геор­гию Кон­стан­ти­но­ви­чу при­но­си­ли каж­дый день мешок с пись­ма­ми со мно­же­ства­ми вос­тор­жен­ных отзы­вов. Кни­га Мар­ша­ла Побе­ды полю­би­лась фрон­то­ви­кам, они дари­ли её друг дру­гу. «Вос­по­ми­на­ния и раз­мыш­ле­ния» ста­ли момен­таль­ной клас­си­кой воен­ной лите­ра­ту­ры и обя­за­тель­ной для изу­че­ния Вто­рой миро­вой войны.

Но неко­то­рым чита­те­лям кни­га не понра­ви­лась. Вяче­слав Моло­тов в бесе­де с писа­те­лем Фелик­сом Чуе­вым делил­ся впе­чат­ле­ни­я­ми от мему­а­ров Жукова:

«Там, где на фрон­те дела хоро­шо, это как буд­то заслу­га Жуко­ва и его пред­ло­же­ние. Там, где мы тер­пе­ли пора­же­ние и допус­ка­ли ошиб­ки, яко­бы вино­ват Сталин».

Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич про­дол­жал рабо­тать над кни­гой — допол­нял и рас­ши­рял до кон­ца жиз­ни. Уже тяже­ло боль­ной под­пи­сал вто­рое изда­ние «Вос­по­ми­на­ний и раз­мыш­ле­ний». В 1974 году Геор­гия Кон­стан­ти­но­ви­ча не стало.

Все­го к 2025 году толь­ко в СССР и Рос­сий­ской Феде­ра­ции вышло более 30 офи­ци­аль­ных изда­ний кни­ги. Для близ­ких и био­гра­фов Жуко­ва рабо­та над кни­гой пред­став­ля­лась «тита­ни­че­ским тру­дом» или «послед­ним подви­гом маршала».


Список использованных книг

  • Жуков Г. К. Вос­по­ми­на­ния и раз­мыш­ле­ния. — М.: Агент­ство печа­ти ново­сти, 1969. — 736 с.
  • Аст­ра­хан­ский В. С. Биб­лио­те­ка Г. К. Жуко­ва (Исто­рия, судь­ба, рекон­струк­ция). — М.: Архив­но-инфор­ма­ци­он­ное агент­ство, 1996. — 60 с.
  • Геор­гий Жуков: Сбор­ник доку­мен­тов. — М.: Нова­тор, 1997. — 352 с.
  • Жуко­ва М. А. Мар­шал Жуков — мой отец. М-: Изд-во Сре­тен­ско­го мона­сты­ря, 2007. — 192 с.
  • Кива Г. Л. Г. К. Жуков и кни­га. Биб­лио­гра­фия лите­ра­ту­ры о Г. К. Жуко­ве (1940–1996 гг.) // От сол­да­та до мар­ша­ла на служ­бе Оте­че­ству. Мате­ри­а­лы реги­о­наль­ной науч­но-прак­ти­че­ской кон­фе­рен­ции, посвя­щён­ной 100-летию со дня рож­де­ния Г. К. Жуко­ва. Екб.: Инсти­тут исто­рии и архео­ло­гии УрО РАН, 1997. — с. 70–79
  • Алек­се­ев Г. К. Мар­шал Геор­гий Кон­стан­ти­но­вич Жуков (Запис­ки врача).
  • Мар­шал Г. К. Жуков в исто­ри­че­ских оцен­ках, доку­мен­тах и вос­по­ми­на­ни­ях. Екб.: Изда­тель­ский Дом «Сократ», 2016. — 440 с.
  • Михе­ен­ков С. Е. Жуков. Мар­шал на белом коне. — М.: Моло­дая гвар­дия, 2018. — 631 с.
  • Хаза­нов А. И. Бесе­ды с Г. К. Жуко­вым. 16 встреч дома у мар­ша­ла. — М.: Центр­по­ли­граф, 2024. — 287 с.

Читай­те также:

Пять книг о Вели­кой Оте­че­ствен­ной войне;

— Веч­ный огонь. Как неуга­са­ю­щее пла­мя ста­ло сим­во­лом памя­ти о Вели­кой Оте­че­ствен­ной войне;

— Вели­кая Оте­че­ствен­ная вой­на в облож­ках «Кро­ко­ди­ла».

История самозащиты. Беседа перед лекцией с основателем клуба «Спиридонов» Виктором Говорченко

11 мая в книж­ном мага­зине «Рупор» про­ект «ХимЧит­ка» про­ве­дёт лек­цию об исто­рии бое­вых искусств в Совет­ской Рос­сии 1920–1930‑х годов. Спи­ке­ром высту­пит Вик­тор Говор­чен­ко — спортс­мен, кас­ка­дёр, иссле­до­ва­тель, тре­нер по бое­во­му сам­бо, осно­ва­тель клу­ба «Спи­ри­до­нов».

В пред­две­рии встре­чи мы пого­во­ри­ли с Вик­то­ром об исто­рии еди­но­борств, кас­ка­дёр­ской рабо­те в спек­так­лях и филь­мах, созда­те­ле сам­бо Вик­то­ре Спи­ри­до­но­ве, зре­лищ­но­сти UFC и мно­гом другом.


— Сколь­ко лет ты зани­ма­ешь­ся еди­но­бор­ства­ми? С чего начал? Какие успел осво­ить дисциплины?

— Бое­вы­ми прак­ти­ка­ми я созна­тель­но начал зани­мать­ся в 13 лет, хотя пер­вое зна­ком­ство про­изо­шло ещё в СССР. Роди­те­ли меня при­ве­ли в шко­лу сам­бо, когда я был во вто­ром клас­се, но зани­мал­ся недолго.
В 1990‑е еди­но­бор­ства­ми увле­ка­лись прак­ти­че­ски все под­рост­ки-маль­чи­ки, мода и культ силы дела­ли своё дело.

Первую сек­цию, в кото­рую я стал ходить осо­знан­но, вёл пра­пор­щик диви­зии Дзер­жин­ско­го, руко­паш­ный бой на базе кёку­син­кай каратэ. Заня­тия были постро­е­ны как в диви­зии: силь­ная физи­че­ская под­го­тов­ка, тех­ни­ка, бои. В этой груп­пе зани­мал­ся олим­пий­ский чем­пи­он, про­слав­лен­ный пло­вец, созда­тель сту­дии «Аква­трюк» Алек­сандр Саль­ни­ков, мы часто сто­я­ли в паре.

Далее была сла­вя­но-гориц­кая борь­ба, сек­ция «Сварог‑1» под руко­вод­ством созда­те­ля «Сла­вян­ки» Алек­сандра Бело­го. Поз­же я ходил в сек­цию его уче­ни­ка Алек­сея Мед­ве­де­ва, парал­лель­но зани­мал­ся боксом.

В сек­ци­ях «Сла­вян­ки» стал скла­ды­вать­ся кру­жок по инте­ре­сам — мы отдель­но про­бо­ва­ли зани­мать­ся исто­ри­че­ским фех­то­ва­ни­ем ран­не­фе­о­даль­ной эпо­хи. Орга­ни­за­то­ром был Яков Ефи­мов, неод­но­крат­ный чем­пи­он Рос­сии по сла­вя­но-гориц­кой борь­бе и откры­тых чем­пи­о­нов РФ по исто­ри­че­ско­му фех­то­ва­нию. Всё это при­ве­ло нас на сорев­но­ва­ния боёв на мечах, на сце­ну, в кино, мы орга­ни­зо­ва­ли свой клуб «Дру­жи­на Арко­на». Клуб участ­во­вал в созда­нии, орга­ни­за­ции и сорев­но­ва­ни­ях феде­ра­ции воль­но­го боя.

Вик­тор Говорченко

«Арко­на» в команд­ном зачё­те и его бой­цы в лич­ном неод­но­крат­но ста­но­ви­лись при­зё­ра­ми раз­лич­ных сорев­но­ва­ний. К тому же мно­го наших това­ри­щей нашли себя в сило­вых струк­ту­рах, в раз­лич­ных отря­дах спе­ци­аль­но­го назна­че­ния, уча­стие в их тре­ни­ров­ках и обще­ние с ними суще­ствен­но обо­га­ти­ло копил­ку знаний.

Я про­дол­жал зани­мать­ся раз­лич­ны­ми систе­ма­ми — попу­ляр­ным тогда сти­лем Кадоч­ни­ко­ва в груп­пах Ана­то­лия Бело­усо­ва и Алек­сандра Лав­ро­ва. Пару лет с това­ри­ща­ми про­вёл в лет­них поезд­ках по инте­рес­ным людям, кото­рым было что пока­зать, напри­мер бывал у Вла­ди­ми­ра Бры­лё­ва или Вита­лия Веде­не­е­ва. Про­хо­дил раз­лич­ные при­клад­ные семи­на­ры по стрель­бе, раз­лич­ным мето­ди­кам ближ­не­го боя и так­ти­ко-спе­ци­аль­ной подготовки.

Я был участ­ни­ком груп­пы кас­ка­дё­ров на базе «Дру­жи­ны Арко­на» под руко­вод­ством Алек­сандра Малышева.

Сей­час мне уже 46, это увле­че­ние я про­нёс через 33 года.

— Рас­ска­жи о рабо­те кас­ка­дё­ром. В каких филь­мах и спек­так­лях дове­лось участвовать?

— Пер­вое пока­за­тель­ное выступ­ле­ние про­шло с демон­стра­ци­он­ной груп­пой сла­вя­но-гориц­кой борь­бы, мне было 15 лет. Поз­же, когда мы орга­ни­зо­ва­ли «Арко­ну», в 1997 году, мы уже участ­во­ва­ли в раз­лич­ных пока­за­тель­ных выступ­ле­ни­ях. Доволь­но мас­штаб­ным было уча­стие в про­грам­мах 850-летия Моск­вы, это были уже про­фес­си­о­наль­ные выступления.

Сни­ма­лись в раз­лич­ных пере­да­чах на теле­ви­де­нии, напри­мер в шоу «Рус­ский бой».

В 1995 году участ­во­ва­ли в кон­цер­тах Нико­лая Еме­ли­на. Помо­га­ли фольк­лор­но­му ансамблю «Гор­ни­ца» под руко­вод­ством Вла­ди­ми­ра Уфим­це­ва полу­чить зва­ние народ­но­го коллектива.

Была боль­шая инте­рес­ная про­грам­ма, кажет­ся, в 2000 году на день горо­да Тве­ри: на Вол­ге разыг­ры­ва­ли захват суд­на тер­ро­ри­ста­ми с после­ду­ю­щим осво­бож­де­ни­ем спец­на­зом с боль­шим при­ме­не­ни­ем пиро­тех­ни­ки горе­ни­ем кас­ка­дё­ров и акватрюками.

Кино — это отдель­ный и очень инте­рес­ный мир, в кото­рый нас ввёл Малы­шев. Я сни­мал­ся в раз­лич­ных сери­а­лах: в «Золо­те ски­фов», «Кру­и­зе», «Десант­ном брат­стве» и дру­гих. Очень инте­рес­но было рабо­тать в мас­штаб­ном про­ек­те «Вол­ко­дав из пле­ме­ни серых псов». Горе­ние, паде­ние, авто- мото- и высот­ные трю­ки, вер­хо­вая езда, дра­ки — все­му посте­пен­но обу­чи­лись и всё про­бо­ва­ли. Навы­ки при­го­ди­лись в дру­гих сфе­рах, напри­мер в под­ра­бот­ке про­мыш­лен­ным альпинистом.
Недав­но сни­ма­лись с дру­зья­ми в кли­пе на пес­ню «Пар­ти­зан­ская боро­да», по навод­ке Ильи Ахро­ме­е­ва и Мари­ны Шараповой.

— Какие уме­ния наи­бо­лее вос­тре­бо­ва­ны на съём­ках, на сцене?

— Суще­ству­ют раз­лич­ные кас­ка­дёр­ские груп­пы и спе­ци­а­ли­за­ции: одни кон­цен­три­ру­ют­ся на авто- мото­трю­ках, дру­гие — на высот­ке, слож­ная спе­ци­фи­ка — аква­трю­ки, есть рабо­та с живот­ны­ми, в основ­ном с лошадьми.

Мы вырос­ли из драк и акро­ба­ти­ки, хотя посте­пен­но осво­и­ли смеж­ные дис­ци­пли­ны. Навер­ное, для сери­а­лов тре­бу­ют­ся в основ­ном паде­ния и дра­ки, для пол­но­мет­раж­но­го кино — экшен с маши­на­ми, бое­вые сце­ны и пиро­тех­ни­ка, но тут по задум­ке сце­на­ри­ста и режис­сё­ра. Конеч­но, надо иметь спе­ци­а­ли­за­цию, но уметь по мак­си­му­му, даже играть в эпизодах.

— Поче­му твой клуб назы­ва­ет­ся «Спи­ри­до­нов»? Как воз­ник инте­рес к лич­но­сти Вик­то­ра Спиридонова?

— Клуб вырос спон­тан­но, как все подоб­ные орга­ни­за­ции. Я нахо­дил­ся в сооб­ще­стве людей, кото­рые инте­ре­со­ва­лись само­за­щи­той. Из-за их нуле­вой под­го­тов­ки и малых сро­ков мне при­шлось обра­тить­ся к мето­ди­кам, кото­рые поз­во­ля­ют обу­чить быст­ро прак­ти­че­ски любо­го чело­ве­ка эффек­тив­но про­ти­во­сто­ять насилию.

Одной из таких мето­дик явля­ет­ся слу­жеб­ное сам­бо Вик­то­ра Спи­ри­до­но­ва, кото­рый, по сути, явля­ет­ся родо­на­чаль­ни­ком совет­ской бое­вой шко­лы, про­шед­шей через гор­ни­ла мно­гих войн. Спи­ри­до­нов создал клас­си­фи­ка­цию, метод обу­че­ния и при­ме­не­ния, сме­шав совре­мен­ные на тот момент евро­пей­ские мето­ди­ки с раз­лич­ны­ми тех­ни­ка­ми боя из раз­ных стран, начал обу­чать сво­е­му дети­щу рабо­че-кре­стьян­скую мили­цию, сто­ял в осно­ва­нии школ мили­ции и спорт­об­ще­ства «Дина­мо».

Поз­же сооб­ще­ство раз­ва­ли­лось, а люди, зани­ма­ю­щи­е­ся у меня, оста­лись. Так 7 нояб­ря 2019 года воз­ник клуб.

На моги­ле Вик­то­ра Спиридонова

— Кто при­хо­дит заниматься?

— Абсо­лют­но раз­ные люди. Роди­те­ли при­во­дят детей на заня­тия инту­и­тив­ной стрель­бой из страйк­боль­но­го обо­ру­до­ва­ния — это раз­ви­ва­ет усид­чи­вость и тон­кую мото­ри­ку в соче­та­нии с кон­тро­лем вни­ма­ния без трав­ма­тиз­ма и силь­ной усталости.

Мно­гие моло­дые и зре­лые муж­чи­ны и жен­щи­ны зани­ма­ют­ся общи­ми физи­че­ски­ми нагруз­ка­ми — бегом, гим­на­сти­кой, пар­тер­ной акро­ба­ти­кой, что поз­во­ля­ет при­ве­сти тело в хоро­шую форму.

Воз­рас­та нет, есть отсут­ствие ком­па­нии для заня­тий. Мы куль­ти­ви­ру­ем в клу­бе дух това­ри­ще­ства, кол­лек­ти­виз­ма и вза­и­мо­по­мо­щи, вме­сте празд­ну­ем дни рож­де­ния, ходим в культ­по­хо­ды. про­во­дим для себя закры­тые тре­нин­ги по осно­вам жиз­не­де­я­тель­но­сти и мед­под­го­тов­ки, туриз­ма и прочее.

— С какой целью люди чаще идут в клуб единоборств?

— Осо­бен­ной темой все­гда в нашем клу­бе была систе­ма само­за­щи­ты Спи­ри­до­но­ва. Заня­тия раз­ви­ва­ют навы­ки не толь­ко руко­при­клад­ства, но и ком­би­на­тор­но­го мыш­ле­ния, само­кон­тро­ля, наблю­да­тель­но­сти, оцен­ки опе­ра­тив­ной обста­нов­ки и наме­ча­ния путей выхо­да из небла­го­при­ят­ной жиз­нен­ной ситуации.

Мы раз­ви­ва­ем­ся не толь­ко физи­че­ски, но и тре­ни­ру­ем стрес­со­устой­чи­вость, выдерж­ку, мыш­ле­ние в слож­ных ситуациях.

— Исполь­зу­ют­ся ли совет­ские нара­бот­ки совре­мен­ны­ми спец­служ­ба­ми и армией?

— Прин­ци­пы, зало­жен­ные в совет­скую систе­му обу­че­ния ближ­не­му бою, до сих пор состав­ля­ют осно­ву совре­мен­ных мето­дик под­го­тов­ки и, к сожа­ле­нию, дока­зы­ва­ют свою актуальность.

В мар­те это­го года я в соав­тор­стве напи­сал ста­тью об ана­ли­зе фак­то­ров, вли­я­ю­щих на фор­ми­ро­ва­ние мето­дик и обу­че­ние бой­цов под­раз­де­ле­ний ближ­не­му бою, осно­вы­ва­ясь на опы­те рос­сий­ско-укра­ин­ско­го кон­флик­та. Поз­же пред­ста­вил этот взгляд в докла­де на науч­но-прак­ти­че­ской кон­фе­рен­ции, кото­рая про­шла в кон­це мар­та в Мин­ске в Бело­рус­ском госу­дар­ствен­ном инсти­ту­те физ­куль­ту­ры и спор­та. Инфор­ма­ция о меро­при­я­тии, мой доклад и ста­тьи мож­но най­ти на сай­те клу­ба.

Фак­ти­че­ский вывод одно­зна­чен: ни спор­тив­ные, ни тра­ди­ци­он­ные мето­ди­ки не отве­ча­ют тре­бо­ва­ни­ям, необ­хо­ди­мым к реше­нию слу­жеб­ных задач, тогда как син­те­ти­че­ские систе­мы боя и в част­но­сти при­клад­ные совет­ские дово­ен­ные и вре­мён ВОВ мето­ди­ки обла­да­ют наи­боль­шей актуальностью.

— Мно­го ли инфор­ма­ции в откры­том доступе?

— Систе­ма Спи­ри­до­но­ва ещё до ВОВ была при­ня­та к обу­че­нию в шко­лах рабо­чее-кре­стьян­ской мили­ции и поз­же в шко­лах НКВД СССР, и она так и не сня­та с воору­же­ния. Учи­ты­вая откры­тость совре­мен­но­го мира, доволь­но слож­но что-то ута­ить, одна­ко неко­то­рые вопро­сы и темы обу­че­ния до сих пор нахо­дят­ся под гри­фом ДСП, напри­мер раз­дел систе­мы Спи­ри­до­но­ва для дивер­сан­тов ОМСБОН, кото­рых он лич­но обу­чал в пер­вые годы ВОВ.

— Что из себя пред­став­ля­ли бое­вые искус­ства в нача­ле XX века?

— Оте­че­ствен­ные при­клад­ные и спор­тив­ные систе­мы руко­паш­но­го боя в основ­ном фор­ми­ро­ва­лись в сило­вых ведом­ствах для слу­жеб­ных нужд.

Борь­ба школ не обо­шла и СССР, сей­час толь­ко рас­кры­ва­ют­ся неко­то­рые фак­ты сопер­ни­че­ства масте­ров раз­лич­ных ведомств, у них была «своя борь­ба». Так про­ис­хо­ди­ло раз­ви­тие в этой обла­сти моло­дой Совет­ской республики.

В зави­си­мо­сти от задач фор­ми­ро­ва­лись направ­ле­ния: спор­тив­ное, армей­ское, спе­ци­аль­ное. Есте­ствен­но, в наро­де был целый пласт народ­ной состя­за­тель­ной куль­ту­ры, кото­рый изу­ча­ли, обоб­ща­ли, ана­ли­зи­ро­ва­ли и про­дол­жа­ют ана­ли­зи­ро­вать раз­лич­ные исследователи.
Осо­бен­но силь­ный импульс подоб­ные иссле­до­ва­ния полу­чи­ли в кон­це 80‑х годов про­шло­го века. Так, сла­вя­но-гориц­кая борь­ба ста­ла резуль­та­том син­те­за раз­лич­ных манер боя, упо­ми­на­ния о кото­рых дошли до наших дней. В феде­ра­ции воль­но­го боя мы прак­ти­ко­ва­ли сорев­но­ва­ния по тра­ди­ци­он­ным народ­ным пра­ви­лам в дис­ци­пли­нах: стен­ка на стен­ку, один про­тив трёх, сцеплялка-свалка.

Конеч­но, суще­ству­ют совре­мен­ные спор­тив­ные дис­ци­пли­ны, ухо­дя­щие кор­ня­ми в ста­ри­ну: бокс, раз­ные виды олим­пий­ской борь­бы. Одна­ко есть и рус­ские тра­ди­ци­он­ные виды состя­за­ний, кото­рые име­ют свои ана­ло­ги у раз­ных наро­дов: борь­ба на поя­сах, в схват­ку, на одну руч­ку и так далее.

— Каким был тра­ди­ци­он­ный рус­ский кулач­ный бой? В чём осо­бен­ность кулач­но­го боя в срав­не­нии с боксом?

— Рус­ский кулач­ный бой все­гда был демон­стра­ци­ей жиз­нен­ных сил, стой­ко­сти и наход­чи­во­сти. В нём, в отли­чие от бок­са, про­во­ди­лись состя­за­ния на тер­пе­ние и силу по пооче­рёд­но­му обме­ну уда­ра­ми в грудь, кто-то сда­вал­ся рань­ше. Были бои сам-на-сам, в кото­рых мень­ше огра­ни­че­ний, чем в бок­се, — били почти вез­де и раз­ны­ми частя­ми рук. Побе­ди­те­ля в таком поедин­ке мог­ли выбрать зрители.

Душой рус­ской уда­ли явля­ет­ся стен­ка — кол­лек­тив­ный кулач­ный бой. Это была целая тра­ди­ция вос­пи­та­ния и фор­ми­ро­ва­ния муж­чин. Бокс тоже был при­клад­ным в XVIII веке, но, когда он «одел» пер­чат­ки, то утра­тил своё при­клад­ное значение.

— Джиу-джит­су — это тро­фей с рус­ско-япон­ской вой­ны? Как попу­ля­ри­зи­ро­ва­лись эти единоборства?

— Самое глав­ное, что надо знать инте­ре­су­ю­щим­ся этой темой, — осно­ва­те­лем сам­бо явля­ет­ся Вик­тор Афа­на­сье­вич Спи­ри­до­нов. Он автор мето­да, кото­рый до сих пор состав­ля­ет осно­ву спор­тив­но­го и слу­жеб­но­го раз­де­лов, и автор назва­ния борь­бы, о чём пишет его уче­ник Вол­ков в посо­бии для школ НКВД от 1940 года.

Спи­ри­до­нов начал свою рабо­ту ещё до рево­лю­ции, тогда мод­но было зани­мать­ся гим­на­сти­кой, тяжё­лой атле­ти­кой, бок­сом, фех­то­ва­ни­ем и борь­бой в муж­ских физ­куль­тур­ных клу­бах. Тогда же в Евро­пу ста­ли про­ни­кать пер­вые пере­ве­дён­ные посо­бия по япон­ской бое­вой борь­бе дзю-дзюцу.

В рус­ско-япон­ской войне 1904–1905 годов схо­ди­лись мас­со­вые армии, обу­чен­ные и сфор­ми­ро­ван­ные по евро­пей­ско­му образ­цу новей­ше­го вре­ме­ни и уста­вы руко­паш­но­го боя были при­мер­но схо­жи, тогда как дзю-дзю­цу появи­лось в ран­нем Сред­не­ве­ко­вье и не все саму­раи вла­де­ли подоб­ной дис­ци­пли­ной, так как она была раз­ра­бо­та­на для служб охра­ны высо­ко­по­став­лен­ных феодалов.

Спи­ри­до­нов вклю­чил тех­ни­ки дзю-дзю­цу в свою систе­му, пере­осмыс­лив, отбро­сив нежиз­нен­ные и изме­нив под тогдаш­ние тре­бо­ва­ния. Одна­ко его метод актуа­лен до сих пор.

— Чем отли­ча­ют­ся сам­бо и самоз?

— Сам­бо и самоз — раз­ные назва­ния систе­мы Спиридонова.

— Сле­дишь ли ты за UFC и дру­гим дру­гим тур­ни­рам по сме­шан­ным единоборствам?

— Ино­гда смот­рю раз­лич­ные уни­каль­ные момен­ты. В целом, под UFC скры­та огром­ная ком­мер­че­ская состав­ля­ю­щая. Мы наблю­да­ем стан­дар­ти­за­цию в ущерб тра­ди­ци­ям, раз­но­пла­но­во­сти и при­клад­но­сти. Одно­тип­ные бой­цы с одно­тип­ным кон­струк­то­ром дей­ствий зара­ба­ты­ва­ют день­ги, созда­ют зре­ли­ще дол­го­го наси­лия и обес­пе­чи­ва­ют рабо­той букмекеров.

Вспо­ми­наю меж­сти­ле­вые бои 1990‑х: люди дра­лись не толь­ко за день­ги, но и за пре­стиж сво­е­го сти­ля боя. Сей­час это попу­ляр­ное шоу сре­ди боль­шин­ства, без­успеш­но боря­ще­го­ся с при­тя­же­ни­ем дива­на и вред­ны­ми при­выч­ка­ми. Люди ком­пен­си­ру­ют прес­ность сво­е­го бытия созер­ца­ни­ем сцен регла­мен­ти­ро­ван­но­го наси­лия с пере­ры­ва­ми на рекла­му. У меня на это нет времени.

— О чём ты рас­ска­жешь 11 мая в «Рупо­ре»?

— Созда­ние физ­куль­тур­но­го дви­же­ния, зарож­де­ние и фор­ми­ро­ва­ние оте­че­ствен­ных бое­вых мето­дик явля­ет­ся важ­ной темой для нас, ныне живу­щих. Надо на опы­те пред­ше­ству­ю­щих поко­ле­нии изу­чать устрой­ство обще­ства и чело­ве­ка в обще­ствен­ных про­цес­сах, знать свою исто­рию, иметь пред­став­ле­ние об эпохе.

Я попы­та­юсь погру­зить слу­ша­те­лей в мир на пере­ло­ме эпох, в твор­че­ский энту­зи­азм масте­ров совет­ских бое­вых искусств, в их непро­стые вза­и­мо­от­но­ше­ния друг с дру­гом и госу­дар­ством, попро­бую рас­крыть подроб­но раз­ни­цу меж­ду созда­ва­е­мы­ми ими систе­ма­ми вос­пи­та­ния новых граж­дан досе­ле неви­дан­ной стра­ны, доне­сти осо­зна­ние, отпе­чат­ка, нало­жен­но­го эти­ми лич­но­стя­ми на своё твор­че­ство и ста­нов­ле­ние физи­че­ской куль­ту­ры, рас­крою неко­то­рые тех­ни­че­ские аспек­ты этих систем, извест­ные толь­ко узко­му кру­гу про­фес­си­о­на­лов. Думаю, будет инте­рес­но не толь­ко люби­те­лям, но и опыт­ным людям.


Более подроб­но об исто­рии еди­но­борств и заня­ти­ях в клу­бе «Спи­ри­до­нов» мож­но ознакомиться:

— на сай­те клу­ба;
— во ВКон­так­те;
— на Юту­бе;
— в Теле­гра­ме: кана­лы «Самоз. Спи­ри­до­нов» и «Спец­при­ё­мы. Руко­паш­ный бой».


Читай­те также:

— «Что­бы я про это кара­те боль­ше не слы­шал!» Исто­рия япон­ско­го еди­но­бор­ства в СССР;

«Выше зна­мя совет­ско­го спор­та!» О фут­бо­ле, хок­кее и фигур­ном ката­нии в СССР

9 мая пройдёт показ фильма «В 6 часов вечера после войны»

Книж­ный мага­зин «Рупор» и бар «Пиво­те­ка 465» при­гла­ша­ют на празд­нич­ный про­смотр филь­ма «В 6 часов вече­ра после вой­ны» (1944). Кар­ти­на при­ме­ча­тель­на тем, что созда­те­ли пред­ска­за­ли Побе­ду с абсо­лют­ной точ­но­стью — в мае.

В самом нача­ле Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны моло­дой офи­цер-артил­ле­рист Павел (Иван Любез­нов) полу­ча­ет посыл­ку из дет­ско­го дома. В отпуск они с това­ри­щем отправ­ля­ют­ся пови­дать­ся с детьми, кото­рые её отпра­ви­ли. Павел встре­ча­ет там моло­дую жен­щи­ну Варю (Мари­на Лады­ни­на). Они влюб­ля­ют­ся друг в дру­га с пер­во­го взгля­да и дого­ва­ри­ва­ют­ся встре­тить­ся сно­ва в Москве «в 18:00 после вой­ны». Варя идёт в армию и ста­но­вит­ся стрел­ком-зенит­чи­ком. Влюб­лён­ные сно­ва встре­ча­ют­ся после Победы.

Где: Москва, «Пиво­те­ка 465», Ново­да­ни­лов­ская набе­реж­ная, 4А, с. 1.

Когда: 9 мая, 18:00.

Вход бес­плат­ный, нуж­на реги­стра­ция.

Великая Отечественная война в обложках «Крокодила»

Вышед­ший из при­ло­же­ния «Рабо­чей газе­ты» в 1922 году жур­нал «Кро­ко­дил» был не един­ствен­ным сати­ри­че­ским изда­ни­ем с ярки­ми кар­тин­ка­ми чело­ве­ко­по­доб­ных зве­рей и зве­ро­по­доб­ных людей. Биче­ва­ли соци­аль­ные поро­ки, поли­ти­че­ских оппо­нен­тов и недру­же­ствен­ную загра­ни­цу с помо­щью кра­соч­ных кари­ка­тур «Беге­мот», «Чудак», «Сме­хач», «Крас­ный ворон».

Кон­ку­рен­ты «Кро­ко­ди­ла» закры­лись. К нача­лу 1940‑х годов «Кро­ко­дил» пре­вра­тил­ся во флаг­ма­на совет­ской жур­наль­ной сати­ры. Жур­нал сла­вил­ся ост­рым юмо­ром. Тираж каж­до­го пред­во­ен­но­го номе­ра в 1941 году состав­лял 271 тыся­чи экземпляров.

Глав­ный редак­тор «Кро­ко­ди­ла» Гри­го­рий Рыклин в вышед­шем после нача­ла вой­ны номе­ре писал:

«Смех — острое ору­жие. Пото­му что оно отра­жа­ет настро­е­ние наро­дов. А это настро­е­ние — про­тив Гит­ле­ра и его при­спеш­ни­ков, про­тив фашистов».

«Кро­ко­дил» со сво­и­ми зада­ча­ми спра­вил­ся. Кра­соч­ные кари­ка­ту­ры на вра­га в самые горь­кие момен­ты застав­ля­ли сме­ять­ся и под­бад­ри­ва­ли бой­цов. Изда­ние высто­я­ло. После суро­во­го 1941 года, когда нель­зя было обес­пе­чить ста­биль­ный выпуск жур­на­ла, «Кро­ко­дил» вер­нул­ся к фор­ма­ту еже­не­дель­ни­ка. Ино­гда выхо­ди­ли сдво­ен­ные номе­ра. Тираж стал мень­ше, но не опус­кал­ся ниже 100 тысяч экзем­пля­ров, а каче­ство печа­ти повысилось.

В посвя­щён­ном Побе­де номе­ре жур­на­ла завер­шал тема­ти­ку вой­ны Саму­ил Яко­вле­вич Мар­шак сти­хо­тво­ре­ни­ем «Празд­нич­ная убор­ка», в кото­рой были стро­ки, адре­со­ван­ные глав­ным худож­ни­кам «Кро­ко­ди­ла»:

Худож­ни­ков совет­ских полк
Про­хо­дит перед нами.
Они испол­ни­ли свой долг,
Дер­жа­ли креп­ко знамя.

Ни мино­мёт, ни ППШ
Частям их не присвоен.
Вра­гов кон­цом карандаша
Разил художник-воин.

Стре­ля­ли в цель, из трёх стволов
Одно­вре­мен­но грянув,
Три Кукры­ник­са — Соколов,
Кры­лов и Куприянов.

Стре­лял в про­тив­ни­ка на приз
И нико­гда не мимо
Извест­ный пар­ти­зан — Борис
Ефи­мо­вич Ефимов.

В Адоль­фа Гит­ле­ра, в «Майн
кампф»,
Как снай­пер, мет­кой гулей
Стре­лял не раз худож­ник Ганф
(Не Цезарь он, но Юлий).

Пали­ли с вышек боевых
В захватчиков-злодеев
Артил­ле­ри­сты Черемных,
Бро­да­ты, Елисеев.

Как штык, рабо­та­ло перо
Канев­ско­го и Клинча…
И вме­сте с мусо­ром в ведро
Летят фаши­сты нынче.

Народ совет­ский победил.
Сда­ют ору­жье фрицы.
И начал чистить Крокодил
От нечи­сти страницы.

Вот Гит­лер выбро­шен, как сор,
В вед­ро к дру­гим отбросам.
Мельк­нул косой его вихор
И уго­лёк под носом,

Вот, нале­тев на штык стальной,
Сва­лил­ся вверх ногами
Фон Геринг — око­рок свиной,
Покры­тый орденами.

Вот Геб­бельс — помесь паука,
Хорь­ка и головастика:
Два гла­за, точ­но два кружка,
И рот, кри­вой, как свастика.

Всё это сбо­ри­ще громил,
Все эти людоеды
Долж­ны поки­нуть Крокодил
Под музы­ку Победы.

А наших снай­пе­ров война
Так слав­но закалила,
Что будет всем вра­гам страшна
Улыб­ка Крокодила!

VATNIKSTAN демон­стри­ру­ет все облож­ки жур­на­ла «Кро­ко­дил» за пери­од Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны.


1941 год


1942 год


1943 год


1944 год


1945 год


Смот­ри­те также:

— Анти­фа­шист­ские кари­ка­ту­ры лета 1941 года на стра­ни­цах совет­ских жур­на­лов;

— Воен­ные пла­ка­ты алтай­ско­го худож­ни­ка Ива­на Хари­на;

— «Смот­ри, кто вино­вен в этой войне»: совет­ские листов­ки для нем­цев в Вели­кую Оте­че­ствен­ную

Воин-освободитель. Как в Трептов-парке появился главный памятник победе над фашизмом

Нико­лая Ива­но­ви­ча Маса­ло­ва при­зва­ли на фронт в декаб­ре 1941 года: он сра­жал­ся на Мама­е­вом кур­гане, два­жды был тяже­ло ранен, но всё рав­но воз­вра­щал­ся на фронт и дошёл до Бер­ли­на. Более все­го Нико­лай Ива­но­вич про­сла­вил­ся спа­се­ни­ем немец­кой девоч­ки. 30 апре­ля 1945 года Маса­лов, услы­шав сре­ди руин и пожа­ров дет­ский плач, попро­сил у коман­ди­ра раз­ре­ше­ния выта­щить ребён­ка. Не побо­яв­шись мин и обстре­лов, он нашёл девоч­ку, при­нёс её к совет­ским сани­тар­кам, а затем про­дол­жил сра­же­ние. Счи­та­ет­ся, что имен­но эта исто­рия вдох­но­ви­ла скуль­пто­ра Евге­ний Вуче­ти­ча на созда­ние мону­мен­та Воина-освободителя.

Впро­чем, Маса­лов был не един­ствен­ным совет­ским сол­да­том, кото­рый не очерст­вел на фрон­те и не мог оста­вить уми­рать немец­ких детей. Три­фон Лукья­но­вич совер­шил похо­жий подвиг — тоже спас девоч­ку, но был смер­тель­но ранен и скон­чал­ся в сан­ба­те. И эту исто­рию знал Вуче­тич, и мно­же­ство других.

Поэто­му, когда был объ­яв­лен кон­курс на памят­ник совет­ским вои­нам в Бер­лине, Евге­ний Вуче­тич оста­но­вил­ся имен­но на этом сюже­те: храб­рый сол­дат само­от­вер­жен­но спа­са­ет невин­но­го ребён­ка. Хотя у скуль­пто­ра была и дру­гая идея мемо­ри­а­ла, более поли­ти­зи­ро­ван­ная — но об этом чуть позже.

В пред­две­рии Дня Побе­ды про­дол­жа­ем цикл мате­ри­а­лов о мемо­ри­а­лах, посвя­щён­ных Вели­кой Оте­че­ствен­ной войне. Сего­дня рас­ска­зы­ва­ем о Треп­тов-пар­ке — какие вари­ан­ты памят­ни­ков пред­ла­гал Евге­ний Вуче­тич и чьи­ми сила­ми была уве­ко­ве­че­на память погиб­ших в Бер­лине совет­ских солдат.

Треп­тов-парк. 1979 год. Источ­ник

Поиск идей. Почему мемориал расположили в Трептов-парке?

Во вре­мя Бер­лин­ской опе­ра­ции погиб­ли более 81 тыся­чи чело­век, мно­гих из них хоро­ни­ли быст­ро, в оди­ноч­ных или (чаще) брат­ских моги­лах. Капи­тан И. Сен­ча вспо­ми­нал (цит. по кни­ге «Штурм Бер­ли­на», Евге­ний Гера­си­мов, 1948):

«На запад­ной окра­ине рощи бер­лин­ско­го пред­ме­стья Адлер­с­хоф мы нашли два изуро­до­ван­ных тру­па крас­но­ар­мей­цев, уби­тых отсту­пав­ши­ми гит­ле­ров­ца­ми. Руки были вывер­ну­ты, гла­за выко­ло­ты, пят­ки сожже­ны. Обго­ре­лые клоч­ки доку­мен­тов сохра­ни­ли нам фами­лии геро­ев, кото­рые стой­ко пере­нес­ли пыт­ки немец­ких извер­гов, — Заган­шин и Гедро­вец. Это были рядо­вые стрел­ки гвар­дей­ско­го пол­ка. Наши бой­цы выко­па­ли моги­лу и похо­ро­ни­ли геро­ев. Когда май­ор Бузик сры­ва­ю­щим­ся голо­сом про­из­но­сил про­щаль­ные сло­ва, мно­гие сол­да­ты запла­ка­ли тяжё­лы­ми и горь­ки­ми сол­дат­ски­ми слезами».

Подоб­ных слу­ча­ев было нема­ло, но дале­ко не все­гда выжив­шим уда­ва­лось выяс­нить име­на погиб­ших — мно­же­ство из них так и оста­лись неопознанными.

В 1945 году в бер­лин­ском Боль­шом Тир­гар­тене откры­ли мемо­ри­ал, где захо­ро­ни­ли око­ло двух (по дру­гим оцен­кам — двух с поло­ви­ной) тысяч совет­ских сол­дат. Но одно­го тако­го мемо­ри­а­ла было недо­ста­точ­но — в 1946 году Совет­ская воен­ная адми­ни­стра­ция реши­ла пере­обо­ру­до­вать совет­ские воин­ские захо­ро­не­ния в Бер­лине и объ­яви­ла кон­курс на луч­ший про­ект мемо­ри­а­ла. Забе­гая впе­рёд, ска­жем, что так в горо­де появи­лись сра­зу два мемо­ри­а­ла совет­ским сол­да­там: в Шён­холь­цер-Хай­де и Треп­тов-пар­ке. Здесь погреб­ли более 7200 воен­но­слу­жа­щих, из них не опо­зна­но 4430 человек.

Все­го на кон­курс посту­пи­ло око­ло трёх десят­ков работ (по неко­то­рым дан­ным — 33). Евге­ний Вуче­тич, тогда ещё не столь зна­ме­ни­тый, напра­вил сра­зу два проекта:

  • сол­да­та со спа­сён­ным ребёнком;
  • фигу­ру Ста­ли­на с гло­бу­сом в руках — сим­вол колос­саль­но­го вкла­да СССР в спа­се­ние мира.

Вто­рой вари­ант откло­нил лич­но Ста­лин, кото­ро­му пер­вый про­ект понра­вил­ся куда боль­ше. Впро­чем, счи­та­ет­ся, что он пред­ло­жил одно изме­не­ние: изоб­ра­зить сол­да­та не с авто­ма­том, а с опу­щен­ным мечом. Вуче­тич согла­сил­ся: авто­мат выгля­дел бы слиш­ком реа­ли­стич­но и пре­хо­дя­ще, а боль­шой меч добав­лял ком­по­зи­ции былин­но­сти и пре­вра­щал сол­да­та во вне­вре­мен­но­го героя. Неко­то­рые видят в мече исто­ри­че­скую отсыл­ку к Ледо­во­му побо­и­щу, где нов­го­род­цы и вла­ди­мир­цы под пред­во­ди­тель­ством Алек­сандра Нев­ско­го побе­ди­ли вои­нов Ливон­ско­го орде­на. Это умо­за­клю­че­ние, ско­рее, сто­ит счи­тать поспешным.

Архи­тек­то­ром и соав­то­ром про­ек­та высту­пил Яков Белопольский.

В сле­ду­ю­щие деся­ти­ле­тия сло­жи­лась сим­во­ли­че­ская ком­по­зи­ция из трёх мас­штаб­ных воен­ных мемо­ри­а­лов, увя­зан­ных меж­ду собой обра­зом меча:

  • Мону­мент «Тыл — фрон­ту» в Маг­ни­то­гор­ске (1979). Выко­ван­ный меч пере­да­ют армии.
  • Роди­на-мать на Мама­е­вом кур­гане (1959). Меч высо­ко под­нят для защи­ты стра­ны и людей.
  • Воин-осво­бо­ди­тель в Треп­тов-пар­ке (1949). Меч раз­бил сва­сти­ку и теперь мир­но опущен.

Как лег­ко заме­тить по датам, три­птих изна­чаль­но не заду­мы­вал­ся и появ­лял­ся в обрат­ном порядке.

Поче­му для мас­штаб­но­го захо­ро­не­ния и обу­строй­ства мемо­ри­а­ла выбра­ли имен­но Треп­тов-парк, до кон­ца неяс­но. Есть бай­ка, что это свя­за­но с про­шлым пар­ка: в кон­це XIX — нача­ле XX века здесь регу­ляр­но про­хо­ди­ли митин­ги и мани­фе­ста­ции с уча­сти­ем Кар­ла Либ­к­нех­та, Кла­ры Цет­кин и дру­гих весь­ма ува­жа­е­мых в СССР немец­ких поли­ти­че­ских дея­те­лей. Одна­ко так ли это или всё же при­чи­ны выбо­ра Треп­тов-парк были ины­ми, оста­ёт­ся под вопро­сом. Извест­но, что Алек­сандр Геор­ги­е­вич Коти­ков, комен­дант Бер­ли­на, и Вуче­тич вме­сте осмат­ри­ва­ли город в поис­ках под­хо­дя­ще­го места и в ито­ге оста­но­ви­лись имен­но на Трептов-парке.


Возведение мемориала. Кто работал над проектом — в студии и на земле

После капи­ту­ля­ции Гер­ма­нии Бер­лин пред­став­лял собой печаль­ное зре­ли­ще. Око­ло 80% горо­да лежа­ли в руи­нах от мас­со­вых авиа­уда­ров и улич­ных боёв. Вся инфра­струк­ту­ра была раз­ру­ше­на, а доро­ги пере­пол­не­ны мёрт­вы­ми тела­ми людей и живот­ных. Преж­де чем при­сту­пить к захо­ро­не­ни­ям сол­дат и обу­строй­ству мемо­ри­а­ла, пред­сто­я­ло раз­гре­сти завалы.

Бер­лин. Фото­граф Иван Шагин. 3 мая 1945 года. Источ­ник

Для рас­чист­ки тер­ри­то­рии Треп­тов-пар­ка и под­го­тов­ки к воз­ве­де­нию мемо­ри­а­ла при­влек­ли 1200 работ­ни­ков из мест­ных. В основ­ном это были жен­щи­ны. Житель­ни­ца Бер­ли­на Фри­да Холь­цап­фель поз­же вспо­ми­на­ла:

«В 1945 г. я ока­за­лась в чис­ле тех немец­ких жен­щин, чьим рукам дове­лось гото­вить брат­ские моги­лы совет­ским сол­да­там, погиб­шим за наше осво­бож­де­ние от гит­ле­ров­ско­го фашиз­ма. Наша пер­вая зада­ча была рас­чи­стить в Треп­тов-пар­ке от кустар­ни­ка и дере­вьев мест­ность, преду­смот­рен­ную для захо­ро­не­ния. На это ушли целые неде­ли и меся­цы. И вот при­бы­ли пер­вые авто­ко­лон­ны с печаль­ным гру­зом… Носиль­щи­ки опус­ка­ли гро­бы в под­го­тов­лен­ные нами моги­лы. От уви­ден­но­го у нас бук­валь­но сжи­ма­лось серд­це… Мои мыс­ли были где-то воз­ле рус­ской мате­ри, чей люби­мый сын в этот час обрёл покой в немец­кой земле…»

Бежен­цы воз­вра­ща­ют­ся в Бер­лин. Фото­граф Евге­ний Хал­дей. 1945 год. Источ­ник

Участ­во­вав­шие в рабо­тах немец­кие граж­дане полу­ча­ли про­дук­то­вый паёк, что в после­во­ен­ных усло­ви­ях счи­та­лось более чем цен­ной награ­дой за труд. Кро­ме того, на тер­ри­то­рии откры­ли дет­ский сад — что­бы рабо­та­ю­щим там жен­щи­нам было где оста­вить детей. Орга­ни­за­ци­ей всех этих мер под­держ­ки руко­во­дил уже упо­мя­ну­тый Котиков.

Алек­сандр Коти­ков высту­па­ет на пара­де союз­ни­ков в Бер­лине. 8 мая 1946 года. Источ­ник

Евге­ний Вуче­тич дол­го искал натур­щи­ка для Вои­на-осво­бо­ди­те­ля — за всё вре­мя он откло­нил десят­ки вари­ан­тов, вклю­чая по-насто­я­ще­му спас­ше­го девоч­ку Нико­лая Маса­ло­ва. В ито­ге скуль­пто­ру пози­ро­ва­ли несколь­ко чело­век. Глав­ным про­об­ра­зом стал моло­дец­ки сло­жен­ный 21-лет­ний Иван Сте­па­но­вич Одар­чен­ко, кото­ро­го Вуче­тич заме­тил на спор­тив­ном кроссе.

Одар­чен­ко тоже был участ­ни­ком Вели­кой Оте­че­ствен­ной, поте­рял на войне отца и стар­ше­го бра­та, а до демо­би­ли­за­ции в 1949‑м слу­жил в Груп­пе совет­ских войск в Гер­ма­нии. Пози­ро­ва­ние заня­ло око­ло полу­го­да. В паре с Одар­чен­ко сиде­ла трёх­лет­няя Све­та, дочь Алек­сандра Коти­ко­ва. Иван Сте­па­но­вич про­жил 86 лет, рабо­тал фре­зе­ров­щи­ком и тока­рем на заво­де «Авто­трак­то­ро­де­таль» в Там­бо­ве, его не ста­ло в июле 2013 года.

Иван Одар­чен­ко. Источ­ник

Свет­ла­на Коти­ко­ва поз­же стро­и­ла карье­ру актри­сы, самая извест­ная её роль — учи­тель­ни­ца в филь­ме «Ох уж эта Настя!».

Рабо­та над скульп­ту­рой стро­и­лась таким обра­зом: сна­ча­ла Евге­ний Вуче­тич изго­то­вил макет, на ленин­град­ском заво­де «Мону­мен­таль­ная скульп­ту­ра» отли­ли из брон­зы шесть частей и отпра­ви­ли в Бер­лин, а затем из них на месте собра­ли Вои­на-осво­бо­ди­те­ля в нату­раль­ную вели­чи­ну. Вес скульп­ту­ры состав­ля­ет око­ло 72 тонн, высо­та — 13 метров.

Уста­нов­ка памят­ни­ка Вои­ну-осво­бо­ди­те­лю. Вес­на 1949 года. Источ­ник

Поста­мент Вои­на-осво­бо­ди­те­ля выпол­нен из гра­ни­та, хотя этот мате­ри­ал в после­во­ен­ные годы был дефи­цит­ным. Созда­те­лям мемо­ри­а­ла повез­ло: совет­ские сол­да­ты нашли запас гра­ни­та в тай­ни­ке Гит­ле­ра на Оде­ре. Есть вер­сия, что наци­сты соби­ра­ли его для соб­ствен­но­го побед­но­го мемо­ри­а­ла — одна­ко исто­рия рас­по­ря­ди­лась иначе.

Скульп­ту­ры, релье­фы и чаши с пла­ме­нем диа­мет­ром 2,5 мет­ра были отли­ты на заво­де «Лаух­хам­мер Кун­ст­ги­се­рай» (Lauchhammer Kunstgießerei) в 1948 году.

Воин-осво­бо­ди­тель. Жур­нал «Совет­ский Союз», № 3 1950 года. Источ­ник

Как устроен мемориал в Трептов-парке

Воин-осво­бо­ди­тель — центр ком­по­зи­ции, но не един­ствен­ный её эле­мент. Вокруг памят­ни­ка — мемо­ри­аль­ное про­стран­ство, где рас­по­ло­же­ны брат­ские моги­лы, сар­ко­фа­ги, чаши с веч­ным огнём, а так­же два крас­ных гра­нит­ных зна­ме­ни и скульп­ту­ры коле­но­пре­кло­нён­ных сол­дат — моло­до­го и более стар­ше­го. У вхо­да, укра­шен­но­го гра­нит­ны­ми пор­та­ла­ми, посе­ти­те­лей встре­ча­ет скульп­ту­ра скор­бя­щей женщины.

Баре­льеф в Треп­тов-пар­ке. 1950–1960‑е годы. Источ­ник
Треп­тов-парк. Май 1960 года. Источник

Эски­зы раз­ра­бо­тал Евге­ний Вуче­тич, а вот в камне их вопло­ти­ли 60 немец­ких масте­ров-скуль­пто­ров и 200 каме­но­тё­сов — на рабо­ту ушло все­го полгода.

Треп­тов-парк — общий вид на мемо­ри­аль­ный ком­плекс с запа­да. 1950–1960‑е годы. Источ­ник

На гра­нит­ных зна­мё­нах — над­пи­си на рус­ском и немец­ком языках:

«Веч­ная сла­ва вои­нам Совет­ской Армии, отдав­шим свою жизнь в борь­бе за осво­бож­де­ние человечества».

Памят­ник Вои­ну-осво­бо­ди­те­лю воз­двиг­нут на насып­ном кур­гане высо­той око­ло 25 мет­ров (при­мер­но восемь эта­жей). К вер­шине кур­га­на ведёт лест­ни­ца, а внут­ри поста­мен­та нахо­дит­ся памят­ный зал.

Сте­ны зала укра­ше­ны моза­ич­ным пан­но, кото­рое создал худож­ник-бата­лист и участ­ник Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны Ана­то­лий Гор­пен­ко. На этом пан­но запе­чат­ле­ны пред­ста­ви­те­ли раз­ных наро­дов, воз­ла­га­ю­щие цве­ты на моги­лу совет­ских вои­нов. Над их голо­ва­ми на рус­ском и немец­ком язы­ках начер­та­на цита­та из докла­да Иоси­фа Ста­ли­на, при­уро­чен­но­го к 27‑й годов­щине Октябрь­ской революции:

«Ныне все при­зна­ют, что совет­ский народ сво­ей само­от­вер­жен­ной борь­бой спас циви­ли­за­цию Евро­пы от фашист­ских погром­щи­ков. В этом вели­кая заслу­га совет­ско­го наро­да перед исто­ри­ей человечества».

Для пан­но, как и для мону­мен­та, два­жды пози­ро­вал Иван Одар­чен­ко. Он пред­ста­ёт в обра­зе сол­да­та с меда­лью «Золо­тая Звез­да» и сталь­ным шле­мом в руках, а так­же в виде рабо­че­го в синем комбинезоне.

В цен­тре зала — куби­че­ский поста­мент из чёр­но­го поли­ро­ван­но­го кам­ня, на кото­ром уста­нов­лен золо­той ларец с пер­га­мент­ной кни­гой в крас­ном сафья­но­вом пере­плё­те. В ней запи­са­ны име­на геро­ев, пав­ших в боях за Бер­лин и погре­бён­ных в брат­ских могилах.

Купол зала укра­ша­ет люст­ра из руби­нов и хру­ста­ля, повто­ря­ю­щая фор­му орде­на «Побе­да».

Тор­же­ствен­ное откры­тие мемо­ри­а­ла состо­я­лось уже 8 мая 1949 года. Воен­ный комен­дант Бер­ли­на гене­рал Алек­сандр Коти­ков про­из­нёс речь:

«Этот памят­ник в цен­тре Евро­пы, в Бер­лине, будет посто­ян­но напо­ми­нать наро­дам мира, когда, как и какой ценой была заво­ё­ва­на Побе­да, спа­се­ние наше­го Оте­че­ства, спа­се­ние жиз­ней насто­я­щих и гря­ду­щих поко­ле­ний человечества».

Откры­тие мемо­ри­а­ла в Треп­тов-пар­ке. 8 мая 1949 года. Источ­ник

Традиции и настоящее мемориала

В сле­ду­ю­щие годы каж­дый май в Треп­тов-пар­ке про­во­ди­лись памят­ные меро­при­я­тия: воз­ло­же­ние цве­тов (как пра­ви­ло, крас­ных гвоз­дик), демон­стра­ции и бде­ния (чуть поз­же, начи­ная с 1995 года). Для совет­ских тури­стов, выез­жа­ю­щих в ГДР, это место было обя­за­тель­ным к посещению.

Совет­ские тури­сты в Треп­тов-пар­ке. Май 1954 года. Источ­ник

Имен­но в Треп­тов-пар­ке при­ни­ма­ли в пио­не­ры гэд­э­эров­ских школь­ни­ков. Мемо­ри­ал обрас­тал соб­ствен­ны­ми тра­ди­ци­я­ми и даже мифами.Так, в 1960‑е «Изве­стия» опуб­ли­ко­ва­ли замет­ку, в кото­рой маль­чик делил­ся сво­ей вер­си­ей (непод­твер­ждён­ной) про­ис­хож­де­ния геро­ев мемориала:

«Девоч­ка в руках совет­ско­го сол­да­та — это наша вожа­тая Эдель­гар Штум. Сол­дат спас её во вре­мя войны».

«Изве­стия». № 108 1966 года

Рас­пад Совет­ско­го Сою­за и объ­еди­не­ние Гер­ма­нии ста­ли неспо­кой­ным вре­ме­нем и для мемо­ри­а­ла. Так, при­мер­но через месяц после паде­ния Бер­лин­ской сте­ны неиз­вест­ные ван­да­лы осквер­ни­ли часть мемо­ри­а­ла анти­со­вет­ски­ми граффити.

Анти­со­вет­ские граф­фи­ти на мемо­ри­а­ле: «Повстан­цы, прочь!». Фото­граф Аад Ван дер Дрифт. Конец 1989 года. Источ­ник

Мно­гие нем­цы воз­му­ти­лись ван­да­лиз­мом — око­ло 250 тысяч граж­дан вышли на анти­пра­вый митинг в Трептов-парк.

Про­тест про­тив пра­во­го экс­тре­миз­ма в Гер­ма­нии. Фото­граф Ральф Хирш­бер­гер. Январь 1990 года. Источ­ник

Впро­чем, неко­то­рые уве­ре­ны, что ника­ких «новых фаши­стов» не было, а про­во­ка­цию с над­пи­ся­ми на мемо­ри­а­ле устро­и­ли сотруд­ни­ки Шта­зи, пытав­ши­е­ся дока­зать свою цен­ность в меня­ю­щих­ся усло­ви­ях. Так это или нет, вряд ли когда-нибудь ста­нет окон­ча­тель­но известно.

Посте­пен­но вол­не­ния стих­ли. Новое пра­ви­тель­ство Гер­ма­нии обес­пе­чи­ло мемо­ри­а­лу не менее береж­ный уход, чем в совет­ские годы. В рам­ках согла­ше­ния «Два плюс четы­ре» объ­еди­нён­ная Гер­ма­ния бра­ла на себя содер­жа­ние ремонт всех воен­ных мемо­ри­а­лов в стране. То же согла­ше­ние обя­зы­ва­ло Гер­ма­нию кон­суль­ти­ро­вать­ся с Рос­си­ей по любым пре­об­ра­зо­ва­ни­ям мемо­ри­а­ла. Напри­мер, имен­но так было в нача­ле нуле­вых, когда про­хо­дил капи­таль­ный ремонт. Тогда Вои­на-осво­бо­ди­те­ля пере­пра­ви­ли на лод­ке в мастер­скую на ост­ро­ве Рюген, очи­сти­ли стру­я­ми воды и стек­лян­ны­ми шари­ка­ми, нанес­ли защит­ное вос­ко­вое покры­тие, заме­ни­ли вин­ты внут­ри кон­струк­ции, а затем вер­ну­ли на поста­мент. Рестав­ра­ция обо­шлась при­мер­но в пол­то­ра мил­ли­о­на евро.

Достой­ное содер­жа­ние мемо­ри­а­ла при­зна­ва­ла и рос­сий­ская прес­са («Изве­стия», 8 мая 2001 года):

«Гор­дое тво­ре­ние Вуче­ти­ча воз­вы­ша­ет­ся на кур­гане, вен­ча­ю­щем мемо­ри­ал. Всё это — в том чис­ле и рас­по­ло­жен­ная ниже аллея баре­лье­фов с изре­че­ни­я­ми Ста­ли­на о войне — нахо­дит­ся на попе­че­нии гер­ман­ско­го пра­ви­тель­ства и пре­бы­ва­ет в иде­аль­ном состо­я­нии (впро­чем, как и дру­гие памят­ни­ки в ФРГ, посвя­щён­ные побе­де Совет­ско­го Сою­за над фашизмом)».

«Изве­стия», № 80 2001 года

Спу­стя 10 лет совет­ский и рос­сий­ский эко­но­мист Алек­сандр Лив­шиц делил­ся похо­жи­ми впе­чат­ле­ни­я­ми («Изве­стия», № 80 2011 года):

«Как-то мы с моим дру­гом, про­фес­со­ром тео­ре­ти­че­ской меха­ни­ки, поеха­ли в Бер­лин. Зашли в Треп­тов-парк. Воз­ло­жи­ли цве­ты к памят­ни­ку Вои­ну-осво­бо­ди­те­лю. Рас­по­ло­жи­лись на ска­ме­еч­ке. Нали­ли по пер­вой. Вдруг появ­ля­ет­ся поли­цей­ская маши­на. Из неё выле­за­ют двое слу­жи­вых. Идут к нам. Я достаю пас­порт, бумаж­ник. Готов к нака­за­нию. Стра­жи поряд­ка под­хо­дят. Улы­ба­ют­ся. Здо­ро­ва­ют­ся за руку. Отва­ли­ва­ют. Утвер­ждаю: нико­гда боль­ше мы не будем вое­вать ни с нем­ца­ми, ни с япон­ца­ми. Ста­нем сотруд­ни­чать, тор­го­вать, дру­жить. Мир стал более без­опас­ным. Муд­рым. Доб­рым. Полу­ча­ет­ся, что имен­но за это мой дядя отдал свою жизнь».

После 24 фев­ра­ля 2022 года мемо­ри­ал сно­ва столк­нул­ся с ван­да­лиз­мом — тогда мону­мент рас­пи­са­ли и зали­ли крас­ной крас­кой. Нача­лась как нико­гда актив­ная дис­кус­сия о сно­се совет­ских мону­мен­тов, в том чис­ле и Вои­на-осво­бо­ди­те­ля. К сча­стью, ост­рые спо­ры не пере­рос­ли в поспеш­ные действия.


Читай­те дру­гие мате­ри­а­лы Вик­то­рии Мок­и­ной о памят­ни­ках Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны:

— Веч­ный огонь. Как неуга­са­ю­щее пла­мя ста­ло сим­во­лом памя­ти о Вели­кой Оте­че­ствен­ной войне;

— От руин к мону­мен­ту. Как созда­вал­ся мемо­ри­ал на Мама­е­вом кур­гане;

— Как созда­вал­ся мемо­ри­ал на Пис­ка­рёв­ском клад­би­ще — самом боль­шом месте захо­ро­не­ния жертв Вто­рой миро­вой вой­ны;

— Муже­ство в камне. Как сохра­ня­ет­ся память о защит­ни­ках Брест­ской кре­по­сти


Автор ведёт теле­грам-канал о кни­гах и чте­нии — под­пи­сы­вай­тесь, что­бы боль­ше узна­вать о новых инте­рес­ных изда­ни­ях, исто­ри­че­ском нон-фик­шене и мно­гом другом.

Публичные чтения рассказов Александра Бренера пройдут в «Рупоре»

Литературный вечер под аккомпанемент экспериментального электронного музыканта

Поэт Алексей Седьмой презентует сборник «Камни и сны»

Мероприятие для тех, кто интересуется поэзией и хочет начать издавать свои произведения.