В Сеть «утёк» фильм режиссёров Натальи Меркуловой и Алексея Чупова «Капитан Волконогов бежал», премьера которого состоялась на Венецианском кинофестивале в 2021 году, где работа претендовала на главный приз. Хотя фильм получил поддержку Министерства культуры РФ и удостоился приза зрительских симпатий на фестивале «Кинотавр» в 2021 году, его прокат в России был перенесён на 2022 год, и с тех пор в российских кинотеатрах фильм так и не появился. Это не помешало активному обсуждению картины в соцсетях и публикациям рецензий. В феврале 2023 года представитель онлайн-кинотеатра Kion упомянул в своём Телеграме возможность официального проката фильма, вероятно, на стриминговой платформе, но пока более точной информации об этом нет.
Пока же о зрителе позаботились пираты. Сегодня у вас есть возможность лично оценить нашумевшую картину с Юрой Борисовым в главной роли.
Елена Кушнир делится впечатлениями о фильме, который можно назвать фантасмагорической антиутопией по мотивам реальной истории нашей страны.
1938 год, немного альтернативный Ленинград, расписанный граффити под Дейнеку и Малевича. Сотрудник неназванных силовых органов капитан Фёдор Волконогов (Юрий Борисов) служит вместе с такими же молодыми, красивыми, накачанными и бритоголовыми парнями, словно выписанными из клипа группы Shortparis (знаковая для фильма, хотя непонятно, по какой причине, песня «Полюшко-поле» в исполнении группы звучит в финальных титрах).
На досуге Волконогов играет с коллегами в спортивные игры и участвует в художественной самодеятельности, дома в коммунальной квартире качается и защищает соседку от приставаний безымянного беспартийного (минутное появление Николая Шрайбера). По утрам Фёдор ездит на работу, как все прочие граждане, в трамвае, выделяясь на общем сером фоне стильным спортивным костюмом цвета кремлёвских звёзд, который дополняют чёрные кожаные элементы.
На работе Волконогов вместе с другими красивыми выбивает пытками показания из невиновных людей, чтобы те подписали самооговоры, после чего их, честь по чести, можно было бы поставить к стенке за «шпионаж, диверсии, терроризм», которые в фильме объединены в некую «58‑ю статью». Статья, признательные показания и пусть молниеносный, но суд необходимы, как объясняет Фёдору начальник (Александр Яценко), поскольку «у нас правовое государство». Начальник признаётся, что эти люди на самом деле ни в чём не виноваты, но они «ненадёжный элемент» и рано или поздно навредили бы государству, что особенно опасно «накануне большой войны».
В один прекрасный день начальник выпрыгивает из окна прямо под ноги Волконогову, и тот, не будь дурак, понимает, что сейчас всех, кто был у него в подчинении, начнут хватать. Пока Фёдор уносит ноги под «Петю и Волка» Сергея Прокофьева, остальных действительно хватают, пытают и расстреливают. Лучший друг из числа «красных» (Никита Кукушкин) является Волконогову с того света и сообщает, что они всем дружным отрядом попали в ад. Чтобы избежать этого, капитан должен получить прощение хотя бы одного родственника замученной им жертвы.
Волконогов отправляется в покаянный квест, казённо бубня родственникам: «Произошла ошибка. Ваш отец (муж, сын, брат) оговорил себя после применения к нему особых методов». Родные реагируют по-разному: от матерного посыла до мгновенного желания сдать странного мужика безымянным органам. Тем временем за Фёдором охотится инфернальный, больной туберкулёзом майор (Тимофей Трибунцев, давно занявший место главного мелкого беса на российском экране), очень эффективный палач, приехавший, видимо, из Москвы. Он преподаёт местным урок пыток с помощью противогаза, которым сам себя на всякий случай тренирует, зная, что его ждёт, если он не схватит капитана.
Многими были отмечены параллели «Капитана» с фильмом «Чекист» (1992) режиссёра «Особенностей национальной охоты» Александра Рогожкина. Общее между двумя картинами действительно есть, но различий больше, и обусловлены они временем.
Конвейер смерти, безличное, доведённое до автоматизма насилие государственной машины, показанное Рогожкиным, в год выхода фильма никому не понравилось. Критики ругали режиссёра за избыточную жестокость (пытки и расстрелы почти в каждой сцене) и обилие голых тел, усматривая в этом эротику, упоение и смакование. Кто-то даже назвал это «перестроечным маньеризмом». Именитые критики были так сильно обижены на Рогожкина, заставившего их смотреть на это неприятное зрелище, что ни один не обиделся на Большой террор или хотя бы вспомнил тоталитарный эпик Пазолини «Сало, или 120 дней Содома». Итальянскому классику можно было бы предъявить те же самые претензии: много насилия и наготы.
Только культуролог Константин Фрумкин в работе «Террор и насилие в зеркале искусства», опубликованной в журнале «Знамя», объяснил смысл этой кажущейся избыточности:
Резкое сокращение расстрельных эпизодов убило бы всю концептуальность фильма. Если бы в нём была лишь одна или две сцены расстрела, они привлекли к себе неправомерно большое и не лишённое бессознательной сексуальности зрительское внимание, и было бы более справедливо говорить о смаковании. По стандартам голливудского кинематографа, если фильм эротический, то в нём должна быть одна эротическая сцена.
В «Чекисте» расстрел, хоть ему и предшествует обнажение, не эротика. И именно пониманию этого служит многократное повторение сцен казни, которое имеет цель не смакования, а как раз его пресечения. Создателям фильма нужно, чтобы женские тела перестали соблазнять не только чекистов, но и зрителей.
30 лет спустя после выхода «Чекиста» правота Фрумкина доказана «Капитаном». В последнем даже есть та самая одна эротическая сцена с участием красавца-Борисова и чрезвычайно соблазнительной девушки (Анастасия Уколова), чью обнажённую грудь нам щедро показывают. В другой сцене появляется полностью обнажённая красавица Виктория Толстоганова, играющая сошедшую с ума вдову одной из жертв Волконогова. И хотя в морге, куда капитан приходит к ещё одной родственнице расстрелянного, человеческие тела лежат, как туши в мясной лавке, этого недостаточно для выполнения задачи, поставленной «Чекистом».
В тоталитарную фантасмагорию Меркуловой и Чупова проникает эротика. Происходит это, конечно, не случайно. Недовольные критики 90‑х (кроме Фрумкина) сегодня были бы довольны: перед нами очень эстетичный ад.
Писатель Дмитрий Быков (признан иноагентом властью РФ) и многие другие отмечали сходство фильма с «Иваном Грозным» Эйзенштейна. Но сходство тут лишь в чёрно-красных нарядах опричников, переосмысленных в чекистов, да в песнях с плясками, но и последнее относительно. Во второй части фильма, которая не понравилась Сталину и была запрещена, Эйзенштейн снял единственную цветную сцену с пиром опричников. Возможно, он снял бы больше, но трофейной плёнки не хватало на весь фильм. Жизнь выступила соавтором, заставив одну сцену выстрелить прямо в голову — зрителю, обалдевшему Иосифу Виссарионовичу, с которым проведены недвусмысленные параллели, и самому Эйзенштейну, который за первую часть «Грозного» получил Сталинскую премию, а за вторую едва не стал «врагом народа».
Посреди монохромного кошмара Иванова царства разворачивается под лихие песенки и бесовские пляски самый натуральный чёрно-красный ад; кажется, что даже стены в царском дворце пылают, как в геенне огненной. Этот дьявольский маскарад тоже эстетство: эстетство босхианского кошмара и «Капричос» Гойи.
Эстетизировать советские 1930‑е годы начали тоже в 1990‑е, впервые это произошло в фильме «Прорва» (1992) Ивана Дыховичного о жизни чекистов и высоких чинов.
В «Волконогове», снятом в наше очень тревожное время, нас встречает ожидаемая эстетика антиутопии. Строгий сталинский ампир с шизофреническими оттенками авангарда, почти неестественно чистые центральные улицы и обшарпанные дома за фасадами, одинаково одетые люди и в качестве апофеоза — медленно плывущий по небу красный аэростат с надписью «1938»: в фантастических фильмах так появляется космический корабль с инопланетянами, прилетевшими захватить Землю. От этого грозного величия хочется спрятаться под стол. Недаром Волконогов смотрит на дирижабль, скорчившись на земле, как раздавленная букашка.
«Прорва» же, разливаясь джазовыми аккордами, выглядит как советская утопия. Сочные краски, всё залито солнцем, идёт какой-то нескончаемый праздник, фильм даже начинают документальные кадры пышных спортивных торжеств. Девушки выглядят как розовощёкие работницы с плакатов или Марлен Дитрих, мужчины подтянуты и аккуратны. Сверкает золотом фонтан «Дружбы народов» (возможно, намеренный анахронизм именно «для красоты»), блистают огромные хрустальные люстры и чистые голубые воды, «а надо мною проплывает красавец белый теплоход». Балет, метро и все в белых штанах, как мечтал Остап Бендер. Местного беса играет не тощий больной Трибунцев, кашляющий чем-то чёрным, а фронтмен группы «Несчастный случай» Алексей Кортнев с его физиономией молодого сытого Джокера.
До ужасов и абсурда не сразу доберёшься, но они неуловимо присутствуют, причём чем красивее картинка, тем сильнее ощущение «тут что-то не так», словно зло разлито в воздухе, им заражена эта румяная золотоволосая идиллия. Вот оно — зло под солнцем, когда Кортнев элегантно ухаживает за дамой на палубе, а через минуту насилует её в тёмном уголке просто потому, что может, и насиловать ему прикольнее, чем добровольно.
Объединяет все эти такие разные по стилю, духу и времени фильмы одно: над всем царит, во всём присутствует незримый и страшный Великий Каратель. В натурализме «Чекиста». В истерическом гламуре «Прорвы». В клаустрофобной сатанистской духоте «Грозного». В документализме перестроечной «Софьи Петровны», поставленной по одноимённой повести и сценарию Лидии Чуковской, которая два года после ареста её мужа, учёного Матвея Бронштейна, провела в очередях в тюрьмы, не зная, что её муж уже расстрелян, как не знают родственники жертв Волконогова. Софья Петровна, чьего сына вскоре арестуют, произносит слова, которые почти полностью повторяет девушка Волконогова, предающая его от чистого сердца:
В нашей стране с честным человеком ничего не может случиться. Просто недоразумение. Смотрите же, будьте молодцом…
И в сегодняшнем стильном абсурде «Волконогова», заточенного на то, чтобы порезать его на гифки для запрещённых соцсетей, мы видим вишенку на торте, который «мы с вами строили, строили и наконец построили», как говорили в «Чебурашке». Не в сегодняшнем, с зубами, а в старом, но сегодняшний Чебурашка сворачивает голову во вчера. Как и вся Россия, в общем-то, по крайней мере, её культура, представляющая собой палимпсест — новый текст, написанный поверх старого.
Общими усилиями произошла окончательная (хочется надеяться, что хотя бы не бесповоротная) сакрализация тоталитаризма. Уже неважно, что мы видим на экране: гламур или пожирание фекалий, как у Пазолини. Мясо на крюках или трепетные женские бюсты, способные соблазнить. Чекиста-импотента у Рогожкина или действующего секс-символа Борисова. Одно красное на чёрном перешивается в другое. Артисты наряжаются и начинается наш любимый гран-гиньоль, лишившийся к 20‑м годам XXI века даже необходимости делать персонажей хоть сколько-нибудь реалистичными. Достаточно раздать маски (в государственном православном духе): кающийся грешник, бес, девочка-ангел, папу которой убил Волконогов. Уста младенца, как водится, глаголят истину и раскрывают глаза:
Папу на войне в Испании пытали фашисты, он им ничего не сказал. Вы что, пытаете лучше, чем фашисты?
Вот вроде бы и тоталитаризм осуждается (эстетично), и напоминается о важном (уроки истории), и кино общественно полезное (но только тем, кто знает реальную историю, остальные на фильм не пойдут).
А впечатление такое, что слышим мы один и тот же гимн Великому Карателю. Тоталитаризм превратился в российское обсессивно-компульсивное расстройство. Мы то так его почешем, то этак. То с похвалами, то с проклятиями. Со словами и без слов. И каждый фильм ложится цветочным букетом к ногам великого каменного идола. И каждое осуждение тоже служит ему. «Волконогов» пропел ему очередной гимн. Просится надпись: «Тоталитаризм: теперь для поколения зумеров».
Прошлое никогда не перестанет быть прошлым, пока мы ему молимся. У Лукиана получилось похоронить отживших своё богов, показав их маленькими и смешными. Российским режиссёрам пора снимать «Смерть Сталина».
Начало 1990‑х годов — время расцвета регионального телевидения, свободного и почти всегда экспериментального. Журналисты и корреспонденты придумывали новые форматы, говорили на табуированные ранее темы и исследовали разные способы доносить свои мысли до зрителей.
На костромском телевидении символом 1990‑х годов стала непревзойдённая программа «Прогулки по улицам Костромы». В кадре — ровно то, что в названии: краевед Борис Негорюхин и журналист Алексей Василенко гуляют по улицам города и говорят о его прошлом и настоящем. А «непревзойдённая» потому, что за следующие десятилетия на местном ТВ не появилось ни одной сопоставимой по качеству, масштабу и глубине проработки программы о Костроме.
Образы ведущих — классических интеллигентов — и случайных прохожих, облик улиц и архитектуры описывают эпоху красноречивее любых слов. Создателям передачи удалось запечатлеть город во все времена года и передать настроение с помощью неяркого и немного шумного плёночного видеоряда. Царское и советское наследие в кадре перемешиваются с деталями 1990‑х годов и надеждами новой России. «Прогулки по улицам Костромы» — это погружение в настоящие некинематографические 90‑е.
Программа совершенно не похожа на современные глянцевые туристические передачи. В её основе естественность: ведущие никогда не общались по сценарию и не вели заранее придуманный, отшлифованный редакторами диалог. Только живая культурная речь и немного мягкого юмора. Алексей Василенко вспоминал:
«Негорюхин рассказывал, я ему подыгрывал, вопросы задавал. Перед каждой передачей он приносил два листочка с фактами по той или иной улице. Но подготовленного текста не было. Была устная речь, импровизация. Вплоть до того, что прямо на улице, в кадре, к нам подходили люди, прохожие. О чём-то спрашивали, мы им отвечали или обещали ответить в следующей передаче. Получалось живо, непосредственно».
Другое приятное отличие от туристического жанра — внимание к не самым популярным местам. Гуляя по городу, Негорюхин и Василенко говорят не только об известных на всю Россию достопримечательностях, но и обращают внимание на дома и закоулки, обычно ускользающие от взгляда костромичей и туристов. К примеру, ведущие побывали на правом берегу Волги и улице Московской — до этой части города большинство гостей и телевизионщиков не добираются.
Всего цикл насчитывает около 50 выпусков. К сожалению, не все из них оцифрованы и доступны в интернете.
Предлагаем вашему вниманию подборку передач из цикла «Прогулки по улицам Костромы». За видео благодарим канал Kostroma Walking.
В школе у каждого из нас были хорошие и плохие учителя: одни делали учеников лучше, вторые вселяли в своих подопечных страх и неуверенность в себе. Имена некоторых мы запомнили на всю жизнь, других сразу забыли, переступив школьный порог в день последнего звонка. Но что вообще мы знаем об учителях? Почему они выбрали эту профессию? Кому можно идти работать в школу, а кому лучше не становится педагогом? Клим Шавриков попытался ответить на эти вопросы на основе личного опыта и наблюдений.
Как вообще становятся учителями?
Педагог — достаточно сложная профессия. Любой учитель обязан знать множество вещей, которые даже не касаются его предмета: возрастная психология, физиология, первая помощь, этика общения, методика преподавания и так далее. Для овладения этими дисциплинами в России существуют педагогические вузы, где обучают учителей-предметников. Если в регионе нет специализированного вуза, то в других университетах обязательно есть педагогические отделения на факультетах. Только человек, имеющий профильное образование, может стать школьным учителем.
Однако это всё теория. На практике ощущается сильная нехватка учителей, поэтому историк (не педагог) может работать учителем истории, а дипломированный переводчик — преподавателем английского. При устройстве на работу начальство может обязать пройти курсы педагогической подготовки, но не всегда это делает.
Почему люди становятся учителями?
У всех абсолютно разная мотивация: кто-то мечтает об этом с детства, кто-то продолжает династию, некоторые оказываются в школе случайно и на время, а потом их затягивает. Я стал учителем исключительно по одной причине — материальной. Звучит парадоксально, но позже я всё объясню. У меня не было и нет педагогического образования: я классический историк, а не педагог, тем не менее это мне никогда не мешало. Во время учёбы в университете многие студенты подрабатывают репетиторством, в моём случае это постепенно стало основным заработком. Росли цены на занятия и количество учеников, но в 2019 году я оказался в армии.
Я уволился со службы в самом конце осени, когда нормальное количество учеников набрать уже сложно. Зимой мне позвонили и предложили поработать в школе. Учитель нужен был срочно, я согласился.
В чём суть работы?
Очевидно, что основная суть работы учителя — давать детям знания по своему предмету. Здесь кроется одно из главных заблуждений. Если вы думаете, что будете вести свои наполненные важным смыслом лекции, а 30 пятиклашек — слушать ваши заумные рассуждения о роли Цезаря в становлении принципата, то очень сильно ошибаетесь. Это, наверное, главное отличие учителя в школе от репетитора: репетитор даёт знания, в которых ребёнок заинтересован, учитель же должен сначала заинтересовать.
Львиная доля ваших усилий будет направлена на поддержание дисциплины. Школы бывают разные, но пятиклассники — это всегда пятиклассники. Вторая часть ваших усилий будет направлена на то, чтобы рассказать тему интересно, интерес детей равно дисциплина. Если детям нравится, как вы ведёте уроки, они сами подавят любые попытки сорвать урок. Третья часть — постараться подготовить детей к ВПР, ОГЭ и ЕГЭ.
Положительные стороны работы в школе
Неожиданно, но один из плюсов работы школьным учителем — довольно малая занятость. Да, сейчас кто-то подумает, что у меня было мало часов. Нет, последние месяцы работы в школе я вёл 39 часов (хотя максимальная нагрузка может быть только 36), плюс у меня было классное руководство. Даже при этом у учителя остаётся время на развитие каких-то личных проектов — в моём случае это онлайн-репетиторство и ведение групповых занятий в двух учебных центрах, — а также спорт, отдых или какие-то хобби.
Ночная проверка тетрадей — миф: тетради отлично проверяются, когда класс пишет контрольную или самостоятельную. Бумажная работа — тоже миф. Если вы профессионал и у вас нет никаких конфликтов, то вся ваша бумажная работа — отчёты в конце четверти и заполнение журнала в воскресенье. Классное руководство, конечно, существенно усложняет работу, но тоже занимает не так много времени.
Ещё один важный плюс — работа с молодёжью. Работать с детьми весело, с подростками — интересно. Чем больше общаешься с молодыми, тем моложе себя ощущаешь: узнаёшь их мнение о событиях в мире, усваиваешь культурные предпочтения, делишься своими интересами, подсказываешь, советуешь. Если ты смог сделать кого-то лучше — это ведь хорошо, так?
Учитель — очень свободная профессия. На самом деле нет никакого серьёзного контроля за тем, как вы ведёте уроки, — достаточно просто не затрагивать острые темы и придерживаться этических норм. Я вёл очень много предметов: историю, обществознание, экономику, право, историю Карелии, основы религиозных культур и светской этики. В каждый предмет можно добавить что-то своё — мы смотрели фильмы, играли в командные игры, писали эссе, рисовали, то есть превращали наши уроки во что-то интересное, и этому никто не мешал.
Ещё один плюс этой работы в том, что ты сам учишься. Преподавание — лучшее обучение: постоянно находишь интересную информацию, вместе с учениками решаешь сложные задания, всегда находишься в поисках нового метода подачи информации.
Среди положительных моментов хочется выделить и материальную составляющую работы, но об этом я решил рассказать в отдельном абзаце.
Минусы работы в школе
Вас будут доставать. С вами будут здороваться сотни раз в день — часто это делают одни и те же люди. «Привет» и «здравствуй(те)» станут самыми часто употребляемыми словами в вашем лексиконе. Вам будут писать в социальных сетях; увидев на улице, будут кричать «Здравствуйте, [имя отчество]», даже если вас и учеников разделяет несколько десятков метров. Вы буквально будете всегда на виду: на прогулке, в спортзале, в магазине.
Общение с родителями. Да, это минус. Родители бывают разные, но запомните одну вещь: у них один ребёнок, остальные их не волнуют, а у вас таких две сотни. Они будут требовать особого отношения, думать, что вы помните всё и вся, писать, звонить, приходить. Здесь, конечно, важно сразу же выставить границы. Я, например, просто не брал трубку и не отвечал в мессенджерах после 14 часов. Я вышел из школы — я больше не учитель. Но эксцессы всё равно будут случаться.
Внеклассные мероприятия. Этот пункт касается только классных руководителей: иногда им приходится водить куда-то подопечных. Простой путь от школы до музея с 30 пятиклассниками — это не очень-то и весело, а если это выходной, то не весело вдвойне.
На самом деле каждая школа индивидуальна. У меня всегда была шикарная администрация, не было никакого контроля. Я слышал истории от знакомых об открытых уроках, конспектах, планах, программах и так далее. Наверное, где-то это есть, а мне просто очень повезло.
Материальная сторона вопроса
Поголовно низкие зарплаты в образовании — легенда из прошлого. При этом стоит признать, что зарплата учителя в разных регионах очень сильно различается. Уверен, что есть места, где учителя зарабатывают 20–25 тысяч рублей, но так совсем не везде. Я работал на Крайнем Севере, это даёт серьёзную прибавку, 30% моих классов были коррекционными (ещё плюс 20%), индивидуальные ученики (приходят в школу и занимаются один на один), классное руководство, внеклассная деятельность — всё это материальные бонусы. С моей большой для школы нагрузкой получалось, что моя зарплата была вдвое выше, чем средняя по региону.
Более того, учитель, который хорошо знает свой предмет, всегда бизнесмен. Репетиторство, работа в центрах и других образовательных проектах, написание текстов, помощь студентам — всё это дополнительный доход. В моём случае сторонние доходы были даже чуть выше заработной платы в школе. На самом деле о зарплатах в образовании хочется сказать: дорогу осилит идущий. Если у вас есть стремление и умения зарабатывать, то вы будете зарабатывать. Я шёл в школу временно, просто заняться чем-то на период зимы—весны, но был приятно удивлён и остался в том числе из-за зарплаты, но ещё и шикарных отпускных.
Новая реальность образования
Я пришёл работать в школу в самом начале пандемии коронавируса. Это наложило отпечаток на специфику работы. В современном образовании во всю используются интернет-технологии. В каждой, даже самой захудалой школе (я работал в школе 1960‑х годов постройки, находившейся в районе общежитий и деревянных бараков) во всех кабинетах есть компьютеры и проекторы. В разгар эпидемии школы были переведены на дистанционное обучение.
Родители дистант ненавидят. Ребёнок целый день дома, и его нужно развлекать. Учителя постарше тоже дистант не полюбили: новые технологии даются им сложно, многие не научились работать из дома и всё равно приходили вести уроки дистанционно, но из родной школы. Дети невзлюбили дистант из-за большого объёма домашнего задания. Я к тому моменту уже имел шестилетний опыт ведения онлайн-занятий и чувствовал себя уверенно. На заработок учителей дистанционное образование никак не повлияло, а работать из уютного дома намного удобнее.
С сентября 2022 года в школе стало больше внеурочных занятий: финансовая грамотность, расширение участия в «Юнармии», проекты «Российского движения школьников» и так далее. Классных руководителей обязали выбрать модуль, написать программу и вести раз в неделю внеурочные занятия. В школах появилась новая должность — советник директора по воспитанию. Чем он отличается от заместителя по воспитательной работе, не совсем понятно.
Ещё одним нововведением стало поднятие флага по понедельникам, напоминающее утренний развод в воинских частях, и проведение первым уроком каждый понедельник «Разговоров о важном». Эти самые разговоры пугали молодых учителей — казалось, что это будет «советская политинформация». Всё оказалось намного лучше: темы разные, бывают и довольно спорные, но отсутствие контроля как всегда развязывает учителям руки.
Из бесед со знакомыми можно сделать вывод, что добросовестно проводят «разговоры» строго по теме единицы классных руководителей. Большинство занимаются более полезными делами: готовят детей к ЕГЭ, проводят классные часы, проверяют дневники и так далее.
Частная или муниципальная?
Я провёл два года в муниципальной школе и работал в двух частных школах в разных субъектах Российской Федерации. Конкретного мнения, где лучше работать, у меня так и не сложилось. В частной школе классы меньше (пять-шесть человек), нет проблем с дисциплиной, знания усваиваются лучше. В частных школах обычно моложе и сплочённее коллектив, более лояльное отношение администрации.
При этом иногда в частной школе учатся дети, которые постоянно пропускают занятия (спорт, болезни и так далее), что существенно влияет на построение урока. Например, если у тебя нет половины класса, как ты проведёшь полугодовую контрольную? Обычно в частных школах меньше нагрузка, нет внеурочной деятельности, меньше бумажной работы, при этом и меньше заработок.
Если бы меня спросили, куда идти работать учителю, я бы сказал: найдите хорошую муниципальную школу, поработайте там и только потом идите в частную — тогда у вас будет с чем сравнивать. Когда встанет вопрос, куда устроить учиться своего ребёнка, я скорее выберу хорошую муниципальную школу, благо таких достаточно много.
Кому стоит идти работать в школу?
Если вы любите учить, если вы готовы отвечать на одни и те же вопросы каждый день, вы готовы подробно объяснять даже самую простую информацию и не раздражаетесь, когда вас не понимают — идите в школу. Вы любите детей и вам кажется, что вы можете дать им что-то хорошее? Идите в школу.
Кому точно нельзя быть учителем?
Вспыльчивым людям, однозначно. Если вы постоянно срываетесь на крик, если вы не терпите шум, обижаетесь на каждое резкое слово — эта работа не для вас. Много раз я видел молодых девушек в слезах после урока у коррекционного класса. Это очень сложно. Дети бывают разными, у каждого своя история и особенности поведения. Если вы не любите пристальное внимание или застенчивы, это тоже не ваш выбор. Я искренне считаю, что главный навык учителя — интересно рассказывать. Самый ужасный учитель — это зануда или тихий, говорящий себе под нос человек. Преподаватель истории должен быть громким и весёлым сгустком энергии, который может заинтересовать детей и Великой французской революцией и русской культурой XVI века.
Не так много групп из Владивостока известны на всю страну: с ходу на ум приходят только «Мумий тролль», которые 26 лет назад увековечили родной город в хите и примерно столько же не живут на Дальнем Востоке. Между тем в столице Приморья есть интересные коллективы в разных жанрах. Некоторые проекты осознанно делают грязное звучание и остаются в андеграунде, другие же создают чётко выверенный музыкальный продукт, пользуются популярностью в соседних странах и записывают совместные песни с Ильёй Лагутенко.
О важных группах современного Владивостока рассказывает Пётр Полещук.
Pill Couple
Пока большинство поп-групп цеплялись в своих песнях за штампы портового города, Pill Couple играли музыку холодную, а от того как бы не здешнюю. Чего стоит название дебютного альбома No Blade Of Grass. Меняя стиль от колдвейва к сэд-попу и дрим-попу, группа оставалась верна своей отстранённой манере, но, увы, в какой-то момент потеряла идентичность. Тем не менее практически любая песня Pill Couple до сих пор отличает их от множества подобных групп.
Одно время во Владивостоке PC были лидерами сцены, заворажив как поклонников более андеграундной музыки, так и мейнстримной. На вовлечение последних, безусловно, влиял неповторимый голос фронтмена Никиты Кацмана. Что до, что после во Владивостоке было полно вокалистов, певших эмоциональнее и панковей, но не было никого, кто мог бы сравниться с уникальным характером и силой голоса Кацмана. Включите Feel Me, Isles of Dolor или Sgorel и убедитесь сами.
HKG Knights
Пожалуй, самый известный электронщик из Владивостока. HKG Knights — это второй проект Ильи Беспалова после культовой в российском витч-хаусе группы Crossparty. HKG Knights тоже избегает пляжных клише: музыка Беспалова переполнена намёками на урбанизацию в киберпанковском будущем, где неон становится роднее глазу, чем солнце или небо.
Впрочем, это не исключает следа восточной стороны Владивостока: некоторые треки HKG Knights наполнены японской речью и звучат как лучший саундтрек для полётов с небоскрёбов Мотоко Кусанаги из культовой ленты «Призрак в доспехах». Снятой, надо понимать, не слишком далеко от берегов столицы Приморского края.
Starcardigan
До того как синти-поп коллектив Starcardigan переехал из Владивостока в Москву, он по праву считался главной группой Дальнего Востока. Судите сами: рекордное для русской группы количество концертов и туров в Азии; попадание с песней Taxi в официальное видео от Samsung, приуроченное к Олимпиаде в Пхёнчхане (более 3,7 миллиона просмотров на март 2023 года); символическое хедлайнерство фестиваля V‑Rox; «кража» шоу у Хаски (Starcardigan вышли на сцену фестиваля после известного рэпера и не оставили шанса толпе разойтись). В довесок группа получила благословение от Ильи Лагутенко.
И действительно, даже если отбросить бизнес-историю и взять во внимание только музыку, то Starcardigan можно было смело назвать последней главной группой из Владивостока со времён «Мумий тролля». Ретроспективно я даже рискну назвать их альбом Zhele, записанный в придуманном группой жанре «сихотэ-алинское электро», «Морской» 2010‑х годов если не для России, то для Дальнего Востока точно.
Как и в случае с «Морской», Zhele окунает в мир романтики Приморья, только теперь вместо бандитов, не вернувшихся жён и «маниаков» — вальяжные прогулки, танцы на пляже и такси «до южного прибоя». Как и в случае с «Мумий троллём», у Starcardigan важно не что говорится, а как. Фронтмен Иван Сосновцев не столько поёт, сколько интонирует. Его фальцет, иногда пропущенный через вокодер, работает таким же полноправным инструментом, что и остальной аккомпанемент.
Приём очевидный, но от того не менее работающий. Не исключено, что этим обусловлена и популярность Starcardigan в Азии, ведь зарубежным слушателям на поверку оказывается важным не текст песни, а его звучность. Что ещё важнее: при ином развитии событий саунд Zhele — такой же расслабленный и не отягощённый ничем лишним, как и жизнь в курортном городе, — мог бы стать основой для региональной звуковой идентичности и других групп.
Однако, когда всё перечисленное в первом абзаце перешло из разряда целей в разряд трофеев, группа наметила новую цель — переезд. Увы, хоть Starcardigan вполне справедливо пророчили релокацию в Азию, этого не случилось.
Видимо, перебравшись в столицу, тихоокеанский чил уступил место более резкой музыке, теперь напоминающей Crystal Castles, а желеобразные настроения песен более строгим темам. Тому пример — сингл «Ночные силовики».
К сожалению, закончить на положительной ноте не получается. Но не из-за того, что группа потеряла региональную идентичность, а потому, что Starcardigan посчитали хорошей идеей написать песню, где репрессивная машина работает в качестве «весёленькой» метафоры половых отношений. «Я буду твоим ночным силовиком, я разбужу тебя как возбуждают дело», — поёт Ваня Сосновцев. Сложно представить, что кто-то действительно может думать сейчас о сексе в таких образах.
FunkGanG
Для FunkGаnG хип-хоп кончился где‑то на заре 90‑х годов. Участников группы явно не смущает, что за последние 30 лет жанр прошёл множество трансформаций: для них олдовый саунд — явно критическое высказывание в сторону современного, коммерческого, как бы не аутентичного рэпа. Минимум локальной адаптации (в их треках до сих пор можно встретить телеги про гетто в России), но харизматично.
Dwyer
Гранж-группа Dwyer стала локальным эквивалентом Nirvana, только с тем важным преимуществом, что на Dwyer можно было сходить. В их музыке, конечно, слышно влияние героя поколения Х, но схожесть в первую очередь в пересечении истории Роберта Дуайера и Курта Кобейна, если вы понимаете, о чём я. А если нет, то не страшно, потому что Dwyer — это прямо в голову. И, между прочим, в вашу.
В целом эта группа — пример того, как мог бы звучать гранж, если бы остался в андеграунде, выкристаллизовался в полноценный жанр и не разменялся бы при этом на Nickelback и им подобных. Главный же боевик группы Fuckshit Avenue — до сих пор моя любимая гранж-песня. Без всяких скидок на дальневосточную солидарность.
JWH
Главная сладж-команда города, совсем недавно прекратившая существование. За несколько лет смогла наладить весьма прочную DIY-связь с другими городами, собирая в некое подобие комьюнити схожие группы.
Музыкально JWH собрана полностью по канонам: вы услышите всё, что ожидаете от сладжа, и ничего больше. Очевидно, что для людей за пределами металла JWH интересней своей организационной деятельностью, чем музыкой. Зато на этом поприще JWH — в авангарде.
«Клуб развития тела»
«КРТ» — одна из последних групп, образовавшихся во Владивостоке до февраля 2022 года. Ребята играли инди-рок, разом навеянный японцами The Pillows, владивостокцами Sunrise Pillars и британцами The Sound. Смесь сколь странная, столь и работающая: от первых «КРТ» взяли гитарные и ритмические ходы, от вторых — горько-сладкую атмосферу, а от третьих — местами проглядывающую депрессию.
Спустя год отсутствия концертов, группа воскресла в Тбилиси в новом составе.
«Братья Грязь»
Ужасно записанная, криво сыгранная, плохо сбалансированная — словом, неприятный музыка. Таким и должен быть правильный гаражный нойз-рок в России после 2022-го. Всё-таки кому, если не адептам подвалов, отвечать за чуткость к внешнему миру. Кажется, что именно этому миру «Братья Грязь» и объявляют заклятую вражду.
Okeanarium
Из всех представленных групп Okeanarium наиболее близки к типичной для Владивостока солнечной атмосфере. Тут и обрызгивающая мембраны гитара, и накатывающиеся, как прибой, ударные, и уверенный вокал, будто разлетающийся эхом по сопкам города. Однако в Okeanaruim нет попытки продать какие‑то банальные и часто не соответствующие реальности черты Владивостока. Никакой работы на дальневосточную экзотизацию: родные места здесь рассыпаются на звуковой фон, а авансцену занимает авторефлексия. В остальном — идеальный опенинг для аниме в стиле каких‑нибудь Nico Touches the Walls.
Hehehe
Молодая инди-группа из Владивостока — последние из дальневосточных могикан, которых никто не ждал, но они случились. Старожилам Hehehe могут напомнить о Mazzy Star, Лизе Ханниган или Долорес О’Риордан, кому помоложе — о «Космосе на потолке», «Акульих слёзах» и проекте «Даша и Серёжа».
С начала деятельности в 2020‑м Hehehe буквально восполняют пробел отсутствия владивостокских музыкантов. И делают это успешно: они уже собирают аншлаги, оставив прошлые рекорды тех же Starcardigan далеко позади. Более того, ребята даже успели зафитовать с «Мумий троллём».
Но вот самый насущный вопрос: о чём может говорить привлечение к себе столько регионального внимания в такие кратчайшие сроки?
Всё дело в том, что Hehehe попросту доступны всем. Их музыка не требует от слушателя буквально ничего. Ни культуры, ни субкультурной аутентичности, ни даже телесного отклика. Такой бесконфликтный инди-поп-рок запросто мог бы играть на «Нашем радио» — со всеми плюсами и минусами.
По той же причине музыка Hehehe даёт слушателю отдохнуть, что с 2022 года (если не с 2020-го) стало требоваться людям сильнее прежнего. Вот только в чём загвоздка: это музыка не сублимирующая, а делающая вид, будто «ничего не произошло». Эскапизм и сублимация — вещи разные. Справедливости ради, у Hehehe есть своего рода намёки на окружающую реальность, но выражены они настолько спокойно и по-эзоповски невнятно, что ремарка о справедливости даже кажется излишней.
С другой стороны, по Hehehe можно проследить, как изменились предпочтения жителей города в том же инди-сегменте. Когда-то вокалист Starcardigan сказал, что музыка Владивостока состоит из иронии, эстетства и восточности. Всё это так или иначе сказывалось на местном инди. Но в Hehehe нет никакой иронии. Да и аудитория её не просит. Что ей нужно, так это звуковой аналог тёплого пледа, которым можно укрыться. Примерно такую роль Hehehe и выполняют во Владивостоке. Ни больше, ни меньше.
В феврале у петербургского артиста «Серцелев», играющего в уникальном стиле коллапс-вейв, вышел второй мини-альбом «Разлом». Новая работа развивает идеи прошлогоднего ЕР.
Специально для VATNIKSTAN лидер проекта Артём Бурцев рассказал о песнях, создании и музыкальных особенностях релиза.
Как и «Сокровение», «Разлом» состоит из «песен любви и гимнов сокровенному в эпоху распада и перемен», но теперь в форме своеобразной исповеди и эпитафии ушедшей эпохе.
Важной темой для меня стал поиск надежды в новом, смутном времени, а также желание совпасть с теми, кто чувствует похожее (воины коллапс-вейва, отзовитесь!). Настроение ЕР — поиск единства в самый тёмный час, который, возможно, тот самый, что перед зарёй.
Я не большой фанат концептуальных альбомов, но этот мини-альбом вышел близким к этому понятию. Во-первых, здесь заявлены и чётко обозначены важные и связанные друг с другом темы. Во-вторых, его можно поделить на две стороны: первая — более мрачная («сторона сожаления и плача»), вторая — более воодушевляющая («сторона надежды и поиска»). Между ними и проходит некий «разлом».
Разлом
Один из двух ключевых треков альбома. На нём обозначается аудитория «Серцельва» — те, кто оказался между молотом и наковальней, в водовороте истории. То есть многие из нас. По духу песня пронизана атмосферой Ленинградского рок-клуба, а также снабжена множеством цитат как в тексте, так и в музыкальных приёмах. Надо будет провести викторину, кто больше отсылок найдёт (я насчитал 11). Это была самая последняя песня, сочинённая к релизу, в ноябре.
Как раньше не будет
До того как я придумал «Разлом», ожидал, что главным треком на записи будет именно эта песня. Сочинял её с апреля 2022 года, сразу после того, как придумал центральный номер прошлого ЕР «Коллапс» (как продолжение). Долго переделывал текст и окончательно он оформился только осенью. Были проблемы с гармонией — перебрал несколько, пока не нашёл вдохновение в одном очень популярном русском поп-треке. Пел, ориентируясь на Моррисси и Lowlife. На мой взгляд, вышел красивый, мелодичный и душевный грустный трек.
Планы
Самая старая песня с ЕР. Её я сочинил ещё в Москве в самом начале пандемии. Гулял по парку вдоль реки Чермянка и периодически ускользал от патрулей Росгвардии (они очень жёстко следили за самоизоляцией). Так что язвительный вопрос «где же теперь поездки в Европу?» в первую очередь задавался в тех условиях. Но, увы, идеально лёг и в новых реалиях. На фит сюда залетел мой главный боевой товарищ Стереополина, добавив песне амбициозного размаха и эмоционального напряжения.
Заживо
Второй ключевой трек ЕР и манифест «Серцельва». В этой песне я обозначаю вектор движения проекта, а также главного героя песен — «любви не миновать, это моё больное солнце». Неожиданно эта медитативная песня понравилась практически всем, кто слышал альбом. В аранжировке здесь в полной мере разошёлся гитарист «Серцельва» Саша. Его гитарные узоры и переливы здесь изумительны и богоподобны. Также его партии есть в «С одиночеством» и «Разломе».
С одиночеством
Этот мрачный боевик я сочинил сразу после больницы, где я лежал с тяжёлым ковидом весной позапрошлого года. В песне отсылка к моей любимой песне про одиночество — «Моряку» «Агаты Кристи». Музыкально я ориентировался на Crisis, но разбавил это дабом в духе PIL. На фит сюда я позвал Антона из «Культурого наследия», и он со своим чувственным вокалом идеально вписался!
Никогда
Единственный медляк и одна из первых песен, которые я сочинил в Питере после переезда в 2020 году. Посвящена одной моей долгой и болезненной лавстори. Изначально я думал, что получится песня в духе The Cure середины-конца 80‑х, такая атмосферно-гитарная. Но саунд-продюсер Саша Сигаев («ДК Посторонних») попросил у меня карт-бланш на аранжировку и накрутил там невероятного оркестра и вышло сказочно! Надеюсь, однажды продадим этот трек в рекламу минералки, как The Verve.
На платформе «Кинопоиск» стартовал «Король и Шут» — сериал, который смело можно назвать главным онлайн-проектом этой весны. В первый день премьеры сериал поставил рекорд по просмотрам на стриминговом видеосервисе (предыдущий принадлежал прошлогоднему «Нулевому пациенту» о ВИЧ-эпидемии в СССР). Не исключено, что мгновенный успех «Короля и Шута» повлиял на новости о начале работы над игровым байопиком про лидера панк-группы «Сектор Газа» Юрия «Хоя» Клинских.
Беспокойство фанатов о «неправильном» показе биографии группы (поклонники всегда оказываются самыми придирчивыми зрителями) авторы «гасят» превращением художественного вымысла в главную фишку сериала, который они называют «панк-сказкой». Ещё с трейлера мы знали, что нас ждёт не обычный байопик, а погружение в фэнтезийный мир песен «Короля и Шута».
Елена Кушнир рассказывает, почему стоит смотреть сериал, если вы этого пока не сделали.
1999 год. «Юбилейный» стоит на ушах, на улице идёт апокалиптический дождь, с гигантского плаката скалится шут. На сцене заканчивают выступление первые российские панки, собравшие полный стадион. Солист группы Михаил «Горшок» Горшенёв (потрясающе похожий на своего прототипа Константин Плотников в первой большой роли) дарит зрителям сериала радость пропеть вместе с группой «Разбежавшись, прыгну со ска-а-алы!» (не упустите эту возможность, потом всю жизнь будете жалеть, что не воспользовались эффектом погружения). После чего, перефразируя Ерофеева, «и немедленно прыгнул». Во всяком случае, забрался с бутылкой на крышу «Юбилейного», откуда он собирается сигануть вниз, чтобы уйти на пике. Вершины покорены, лучшие песни, как он думает, спеты, а впереди — только мечта обывателя и кошмар рок-кумира: сытая старость.
К тому, чтобы поскорее «занять своё место в вечности», Михаила подталкивает тёмное альтер-эго, пьяная галлюцинация или какой-то мелкий бес — зловещий Шут с очень острыми зубами (неузнаваемый в гриме артист Евгений Ткачук). От самоубийства Мишу отговаривает его друг Андрей «Князь» Князев (Влад Коноплёв). Между одногруппниками существует постоянное противостояние, и это не просто битва альфа-самцов за первое место в коллективе. Миша — идейный анархист и импульсивный гений, «сначала делает, а потом думает». Князь лучше приспособлен к реальной действительности, здраво рассуждает и, как утверждает он, по жизни разгребает то, что наворотил Горшок. Насколько это правда, мы не знаем, но одного с нами нет, а другой остался «сочинять свои побасёнки».
Фильмы о музыкантах бывают всего двух видов: про превращение гадкого утёнка в прекрасного лебедя и наоборот. В воодушевляющих историях успеха герой преодолевает трудности, половину из которых он создаёт себе сам, а в финале мы радуемся его победе. Среди таких фильмов-мотиваторов — «Восьмая миля» с Эминемом, «Смешная девчонка» с Барброй Стрейзанд и советский зрительский хит «Женщина, которая поёт» с Аллой Пугачёвой.
В фильмах второй категории настоящие музыканты не снимаются, потому что уже умерли. Это кино про разрушение, снятое по принципу автокатастрофы: чем кошмарнее зрелище, тем труднее от него оторваться. Например, в эпике The Doors Оливер Стоун два с половиной часа ужасается (восхищается) тем, как Джим Моррисон жжёт себя со всех концов, прежде чем становится почётным членом «Клуба 27». Фильмы первой категории собирают деньги в прокате — фильмы второй категории стабильно проваливаются, зато получают кинопремии, приобретают статус культовых и лучше запоминаются.
Команда создателей «Короля и Шута» объединила в сериале оба подхода: это история успеха и история разрушения. В сериале нелинейное повествование, которое перескакивает с одного эпизода из жизни героев в другой, отмеченные титрами на экране. От этого мельтешения и скачков из 1999 года то в 1993‑й, то в 2001‑й можно устать где-то к середине, но началу оно придаёт взрывную термодинамику и заставляет намертво вмёрзнуть взглядом в экран, кипящий действом.
Вот ребята знакомятся в ленинградском реставрационном училище, где преподаватель (отличный эпизод Александра Адабашьяна) отмечает на уроке харизматичного раздолбая Мишу и талантливого рисовальщика Андрея, который создаёт первый образ Шута. Вот Миша придумывает название «Король шутов», а разумник-Андрей переделывает его в более броское и коммерческое. Вот Горшок лишается передних зубов, а вот он заявляет скинхедам-расистам после клубного концерта, что гордость за свою национальность не делает тебя патриотом — она делает тебя дебилом. От последней сцены отчётливо веет сегодняшним днём, который с завидной регулярностью просачивается в «панк-сказку». Но пока мы в прошлом, ребята ещё не знают, насколько страшной получится сказка. Они верят в себя и, как лучшие из музыкантов, хотят изменить мир.
— Что там должно мир спасти? Красота!
— Красота завафлила, надежда только на панк-рок.
Начало флешбэков снято как потёртые архивные плёнки. Авторам нравится работать с картинкой, которая получается плотной, насыщенной, яркой. Добавление фэнтезийной составляющей по мотивам песен группы — оригинальный ход для байопика, хотя не абсолютное новаторство. Терри Гиллиам отправлял братьев Гримм из одноимённого фильма в путешествие по миру их страшных сказок, у недавно почившего испанского классика Карлоса Сауры Гойя бродил по своим полотнам в визионерской фантазии «Гойя в Бордо».
Но не похоже, чтобы режиссёр православного фэнтези «Скиф» Рустам Мосафир, снявший все эпизоды сериала, претендовал на статус пионера. Авторы рассказывали, что вдохновлялись красочным фэнтези «Запределье» Тарсема Сингха и абсурдистским юмором «Монти Пайтон». Не нужно быть киноманом, чтобы увидеть в одном сюрреалистическом эпизоде отсылки к «Безумному Максу: Дороге ярости». Байопик The Doors Стоуна наследил в линии Горшка, включая интро с балансированием на крыше. Не стоит обвинять авторов в плагиате: Кэмерон Кроу обыграл ту же сцену в прекрасном байопике несуществующей рок-группы «Почти знаменит». Это понятный соблазн в историях звёзд — с вершины всего две дороги, и одна из них требует спрыгнуть вниз. А некоторые люди, похоже, самой природой заточены на выполнение в жизни музыкального лозунга «живи быстро, умри молодым». Посмотрите на Гэри Олдмана в другом панк-байопике «Сид и Нэнси»: кто-то действительно считает, что Сид Вишез мог дожить до сытой старости, даже если бы слез с героина? Или что он этого хотел?
Среди других достоинств сериала — редкое даже для хороших западных проектов внимание, уделённое творчеству группы. Продолжительность вставок с реконструкцией концертов «КиШа» позволяет поклонникам пропеть пару куплетов в своё удовольствие. Миниатюрные хоррор-сценки, параллельный мир, в котором путешествуют Горшок и Князь, — это не только бегство музыкантов от реальности к лесникам, колдунам и принцессам, но и результат плодотворной работы, ожившее ремесло в лучшем смысле этого слова. Творчество окружено мифами, повторяющимися из фильма в фильм, из сериала в сериал. Почти никому из знаменитостей не удаётся избежать изображения в виде сумеречных фриков, которые 90 процентов экранного времени употребляют наркотики, ломают мебель и ссорятся с партнёрами. Кто-то всё-таки сочинил, записал и сыграл эти песни, не так ли? Они не сами собой появились, над ними пришлось трудиться.
Наконец, здесь есть разговор со зрителем. Персонажи ломают четвёртую стену, тают границы между реальностью и вымыслом, огни заливают сцену, стирая лица фронтменов и выделяя из толпы фанатов. Местные 90‑е годы, наконец, избавлены от дедовского нытья про «лихолетье»: это время молодых бунтарей, играющих для байкеров и братков, панков и клубных официанток, сказочных людоедов и королей, для нас с вами, которые продолжают слушать и помнить, поэтому и смотрят сериал.
Сегодня, 7 марта, в Музее Москвы открылась выставка «Дом моделей. Индустрия образов», посвящённая советской моде и созданию одежды в СССР. Проект основан на уникальном обширном исследовании и продолжает серию выставок музея, посвящённых художественным экспериментам XX века. Куратор — искусствовед Ксеня Гусева, научный консультант — историк моды Алла Щипакина.
Гости выставки узнают, как в ХХ веке развивалась концепция единой системы моделирования одежды для промышленного производства. В фокусе внимания три ключевых для Москвы и всей страны «института одежды»: Ателье мод (1923–1925), Дом моделей на Сретенке (1934–1941) и Общесоюзный дом моделей одежды на Кузнецком мосту (1944–2002).
Выставка продлится до 18 июня.
Адрес: Музей Москвы, Зубовский бульвар, 2, корпус 1.
В 1979 году в Ленинграде тиражом 10 экземпляров вышел первый и единственный номер феминистского альманаха «Женщина и Россия». Издание получило широкий общественный отклик: образ сильной и свободной гражданки «самой лучшей страны», который десятилетиями рисовала государственная пропаганда, оказался фикцией. Официальная пресса не писала о том, что за бесплатную медицинскую помощь женщинам приходилось платить болью и унижением, за равноправие полов — двойной нагрузкой дома и на работе, за «счастье материнства» — личными интересами.
VATNIKSTAN расскажет, о чём писали советские диссидентки и почему некоторые их тексты могут вызвать недоумение у современных феминисток.
Редакция альманаха состояла из трёх ярких представительниц «второй», неофициальной культуры Ленинграда — поэтессы и художницы Татьяны Мамоновой, религиозного философа Татьяны Горичевой и писательницы Наталии Малаховской.
Идея создания альманаха принадлежала Татьяне Мамоновой. Она была хорошо знакома с западным движением за права женщин и иностранной феминистской литературой. К слову, из всех авторов «Женщины и России» феминисткой себя считала только она. Татьяна Горичева называла Мамонову «феминисткой с каким-то гомосексуальным оттенком», которая «хотела журнал против мужчин». Однако сама Мамонова придерживалась течения либерального феминизма и говорила, что равноправное партнёрство женщины и мужчины «есть решение большинства проблем социума». Она говорила о проблеме «токсичной маскулинности», отмечая, что «женский вопрос» тесно связан с «мужским вопросом», так как «патриархат создаёт миф о мужественности, которому невозможно следовать».
До того как приступить к работе над альманахом, Татьяна Горичева занималась выпуском самиздатовского философско-религиозного журнала «37» и проводила подпольные религиозные семинары. В отличие от Татьяны Мамоновой, Горичева считала, что в проблемах советских женщин виноваты не патриархальные предрассудки, а «безбожный» политический режим. Она называла советское общество «обществом гермафродитов», которое произвело на свет «бесполого гомункулуса». По её мнению, только вера была способна освободить женщину и вернуть ей уничтоженное идеологией женское начало.
Наталия Малаховская тоже работала в редакции журнала «37». Коллеги часто критиковали её за то, что она писала «по-женски эмоционально». Возможно, поэтому сначала Малаховская неоднозначно отреагировала на предложение поучаствовать альманахе. Наталия вспоминала:
«Первая моя мысль была, что меня унизили: „Как, так значит, они меня женщиной считают? А я‑то думала, что я уже достаточно хорошо пишу, чтобы меня уважали“».
Мнение Малаховской изменилось после прочтения статьи Татьяны Мамоновой «Роды человеческие», где она описывает плачевное состояние советских родильных домов. Малаховская рассказывала:
«Когда я прочла эту статью, я вспомнила, что мне пришлось пережить в родильном доме, как это было ужасно. Сразу возникла идея, что не каждая женщина в уголке страдает, потому что она какая-то неудачница или какая-то судьба у неё плохая, что женщины имеют общие проблемы, которые надо решать».
Среди других авторов альманаха были писательницы Софья Соколова, Татьяна Григорьева и Юлия Вознесенская. О первых двух женщинах известно немного, поэтому остановимся только на биографии последней. Юлия Вознесенская — писательница и соредактор диссидентских изданий «Лепта», «Мера времени», «Часы» и других. В 70‑х годах она часто устраивала квартирники, на которых собирались поэты, художники и философы, а также участвовала в протестных акциях. В 1976 году её осудили на пять лет ссылки за «антисоветскую пропаганду». Вознесенской удалось бежать, но её арестовали снова, присудив два года лагерей. После выхода на свободу в 1979 году она присоединилась к коллективу авторов альманаха, для которого написала статью о жизни в советской женской тюрьме. Вознесенская была очень религиозна, и её взгляды во многом совпадали со взглядами Татьяны Горичевой.
В первом выпуске альманаха освещались темы, о которых молчали как в официальной прессе, так и в самиздате. Авторы «Женщины и России» открыто и эмоционально говорили о проблемах, с которыми сталкивалась советская женщина, — необходимости совмещать труд на производстве с работой по дому, ужасных условиях в советских роддомах и абортариях, тяжёлом положении женщин-заключённых.
Альманах стал широко известен на Западе, переведён на французский, а позже и на другие языки. В СССР издание вызвало неоднозначную реакцию. Некоторые мужчины-диссиденты встретили его с недоумением. Кто-то посмеивался над авторами, подсчитывая, сколько раз в тексте встречается слово «фаллократия», другие позволяли себе резкие и оскорбительные высказывания. Власти сочли содержание альманаха антисоветским. Сразу после выхода «Женщины и России» её авторов начали преследовать как политических активисток.
Мы расскажем о только о текстах сборника, так как прочие аспекты, связанные с историей появления издания и судьбами авторов, уже неоднократно освещались в разных публикациях. Стоит предупредить читателя: знакомясь с содержанием альманаха, нужно делать скидку на время его выхода и железный занавес, который отделял советских женщин от их более прогрессивных западных соратниц. Недостаток информации существенно сказался на качестве текстов, что не отменяет их остроты, а в некоторых случаях — актуальности. В одном из интервью Наталия Малаховская вспоминала:
«Мне рассказывали, что где-то видели, какой-то мужчина, причём на сцене Дома культуры, держит в руках [альманах] и читает с глазами, вылезшими на лоб, и волосами, вставшими дыбом».
«Эти добрые патриархальные устои»
Первые строки предисловия альманаха вызывают недоумение. «В наш век глобальной феминизации мужчин и маскулинизации женщин…» — что имеется в виду? Как выясняется позже, под «феминизацией» подразумевается мужская пассивность и стремление переложить свои обязанности на плечи женщины, которая вынуждена трудиться за двоих на работе и дома. Мужчины выпивают и не приносят в дом денег — значит, они феминизированы. Напрашивается неприятный логический вывод: то есть женская сущность — это лень, паразитизм и склонность к вредным привычкам?
Редакция справедливо замечает, что патриархальные установки заставляют общество видеть в женщине лишь «покорную жену, безропотную мать и ангела домашнего очага». Но далее следует весьма спорное утверждение, что «протест женщины против произвола мужчины выражается… в отказе от деторождения». Такие высказывания опасны не только потому, что исключают ситуации, когда женщина отказывается иметь детей по собственному желанию или ввиду других обстоятельств. Подобная риторика порождает распространённый миф о том, что феминизм является угрозой институту семьи. Это справедливо только в том случае, если под словом «семья» мы понимаем домашнее насилие и ограничение интересов и занятий женщины готовкой борща и рождением детей против её воли.
Затем авторы пишут о постоянном «соревновании» между полами, которое выражается в том, что «женщины… как и мужчины, оперируют высокими категориями, так же курят, пьют, сквернословят, как они». С этим сложно согласиться. Получается, высокий уровень интеллекта и склонность к вредным привычкам объясняется лишь стремлением женщины встать на одну социальную ступень с мужчиной.
Далее читаем: «Мужская культура отторгает женщину, порождая женоненавистничество». Это ценное замечание. Вероятно, речь идёт о внутренней мизогинии, суть которой можно выразить одной фразой — «не такая, как другие девушки». «Мне легче общаться с мужчинами» или «я лучше потрачу деньги на книжки, чем на маникюр» — многие наверняка слышали или говорили что-то подобное. Нарушение принципа «живи и дай жить другим», выражающееся в агрессивном отрицании «традиционно женственного», как правило, ведёт к разобщению внутри женского сообщества и способствует укреплению гендерных стереотипов. Не менее вредны и обратные обвинения: «какая она женщина, у неё даже детей нет» или «сама виновата, не смогла мужика удержать».
Следует отметить, что здесь мы рассуждаем с позиции либерального феминизма, который, в отличие от радикального, более демократичен. Многие считают, что женское движение однородно и следует чёткой идеологии, суть которой сводится к мужененавистничеству и пропаганде «нетрадиционных» ценностей. На самом деле феминизм насчитывает около 40 течений и групп, многие из которых имеют существенные различия.
Вернёмся к тексту. По мнению авторов альманаха, чем умнее женщина, тем ниже вероятность счастливого брака:
«Предельное развитие умственных способностей ведёт женщину, как и раньше, к одиночеству. Ибо мужчина привык, чтобы женщина жертвовала для него развитием своей личности».
А как же возлюбленная Сартра Симона де Бовуар, замужние Мария Склодовская-Кюри, Шарлотта Бронте и зачинательница феминистского движения Мэри Уолстонкрафт? Впрочем, мнение, что женщина должна быть или, по крайней мере, притворяться глупой и беспомощной, чтобы привлечь внимание мужчины, до сих пор широко распространено. Подобные идеи пропагандируются в мужских сообществах («маносфере» — сети блогов, форумов и сайтов, продвигающих маскулинность и мизогинию) и высказываются самими женщинами («я же девочка, я в этом не разбираюсь»).
Авторы пишут: чтобы уравнять женщину в правах с мужчиной, «общество должно платить ей больше, чем мужчине». Причём источником дохода в данном случае должна являться не профессиональная деятельность, а пособия на детей. По сути, речь идёт о нынешнем материнском капитале, что само по себе неплохо. Но как же в таком случае «уравнять в правах» бездетных? Делать ребёнка единственной возможностью женщины заработать «больше, чем мужчина» — сомнительное предприятие. Вспомните рекламу про «пухленький капитальчик», которая выглядит забавно, но оставляет неприятный осадок.
Тем не менее во введении к альманаху упоминаются актуальные проблемы. Авторы говорят не только об уязвимом положении советской женщины, но и о высоком уровне алкоголизации населения, высказываются против войны и гонки вооружений. На претензию, которую до сих пор выдвигают участницам женского движения: мол, нельзя заниматься только женскими проблемами, ведь мужчины тоже страдают, редакция резонно отвечает: «Гинеколога ведь не ругают за то, что он лечит именно женские болезни». Таким образом, авторы поясняют, что стремятся привлечь внимание к проблемам, которые существуют исключительно в женском сообществе. Это не предполагает обесценивания трудностей, с которыми сталкивается противоположный пол.
«Радуйся, слёз Евиных избавление»
Текст Татьяны Горичевой посвящён образу Богоматери, которая, по мнению автора, является идеалом женственности:
«Она [Богоматерь] снимает то проклятье, которое лежало на всём „женском“ в более ранних религиях. Яхве противостояла Астарта. Великая Мать языческих религий воплощала собой всё иррациональное, тёмное, плотское. Лишь в христианстве произошло и происходит полное обожение плоти».
На самом деле Яхве нельзя назвать исключительно «добрым» богом: иногда ему приписывались качества, характерные для божества бури или войны. Астарта, в свою очередь, почиталась у финикийцев как Божественная мать или Мать Природа, дающая жизнь (впрочем, в других культурах она действительно могла обладать «тёмными» качествами). Кроме того, в арамейских текстах из Древнего Египта Астарта описывалась как супруга Яхве, так что утверждение о «противостоянии» двух божеств нельзя считать состоятельным.
Даже если мы оставим за скобками религиоведческие споры, дальнейшие рассуждения Горичевой кажутся не менее странными. От язычества автор внезапно переходит к теме психоанализа:
«Девочка с сильным комплексом Электры ревнует отца к матери и с самого детства занимает антиматеринские, антиженские позиции. Её сверх‑я обрастает мужскими добродетелями и нормативами. Она развивает интеллект, волю, в ней с детства может проявиться презрение к плоти (как к материнству и материи), развивается склонность к спиритуализму. Такие женщины неохотно вступают в брак и не хотят иметь детей».
Из вышесказанного следует, что развитый интеллект и сильная воля присущи только мужчинам, в то время как у женщины их проявление объясняется наличием психологических проблем. Психопатологией является и нежелание иметь детей. Далее следует поразительный вывод:
«Такие женщины… становятся деятелями культуры и науки, иногда религиозными фанатиками, иногда политиками. Но они могут стать и носителями противоположного, деструктивного начала: преступницами, анархистками, проститутками».
Затем автор ругает советскую школу, где детей учат «подчиняться рассудку и презирать сердце». Принцип «будь господином своей судьбы» Горичева считает ложным, утверждая, что для женщины «высочайшим и наиважнейшим понятием во все времена» является жертвенность. Затем идёт короткий рассказ из личного опыта о том, к чему ведёт отказ от «женского начала»:
«В своей последующей „дохристианской“ истории я пережила ещё большее унижение женского, и пол, загнанный в бессознательное, мстил за себя. Он мстил разгулом и непрерывной истерией бесшабашности, отчаянием принципиального „всё дозволено“, экзистенциальным бунтом, невозможностью никого любить и непрерывным блудом: ума и тела».
Вернуться к истинной женской сущности Горичевой помогла христианская вера, а именно — обращение к Божьей матери:
«Молитва к пресвятой Владычице помогла мне открыть и возродить в себе женское начало во всей его чистоте и абсолютности. Впервые открылся мне духовный смысл важнейшей добродетели — целомудрия. Раньше я могла говорить об этом только с усмешкой, как о чём-то старомодном. А ведь само это слово светилось и сияло великим смыслом: в нём обещался цельный и мудрый человек».
Безусловно, каждый имеет собственное представление о женственности, мнения людей по этому поводу могут различаться. Однако для кого-то «проповедь» Горичевой может оказаться опасной. Стремление отделить «грязную» сексуальность от «чистой» добродетели едва ли облегчит женщинам жизнь. Среди последствий, к которым может привести такой подход, можно назвать демонизацию или запрет абортов («нечего было ноги раздвигать») и вышеупомянутую внутреннюю мизогинию.
Кроме того, не совсем понятно, что имеется в виду под словом «жертвенность» — чем нужно жертвовать и ради чего? Если речь идёт о семье, такая установка может привести к созависимым или абьюзивным отношениям. Сравните слова Горичевой с цитатой из популярной, но очень неоднозначной книги Хелен Анделин «Очарование женственности»:
«Брак — это не соглашение сторон по принципу 50 на 50, но готовность отдать спутнику 90 процентов всего. Отдавая партнёру от всего сердца, вы получите богатую компенсацию. Когда вы пускаете свой хлеб по воде, он в своё время вернётся к вам с маслом».
Вариант 50 на 50 всё-таки кажется более безопасным. Именно этого нет в тексте Горичевой — баланса. По её мнению, женщина может быть либо «госпожой своей судьбы» (и, возможно, проституткой), либо целомудренной девой, которая, напротив, являет собой «пример полного отсекновения своей воли».
«Материнская семья»
Статья Наталии Малаховской рассказывает о жизни женщины внутри «ячейки общества» и разделении обязанностей между супругами. Малаховская пишет, что «часть своих заработков мужчины оставляют в питейных заведениях», забывая о том, что «их долг — кормить своих детей». По мнению автора, существует только два варианта «мужского существования»:
«1. После работы мужчина напивается и заваливается спать или учиняет скандал;
2. После работы мужчина разваливается на диване с газетой или усаживается перед телевизором или занимается хобби, творчеством».
Жизнь женщины, в свою очередь, состоит только из обязанностей: рожать, воспитывать детей, стоять в очередях за продуктами и работать, постоянно рискуя потерять место из-за детских больничных. Малаховская пишет, что невозможно одновременно быть матерью и заниматься творческим трудом, потому что «он не может прокормить человека». Здесь хочется заметить, что рождение детей не помешало художницам Татьяне Яблонской (трое детей) и Зинаиде Серебряковой (четверо детей) продолжить писать картины, Вере Мухиной (один ребёнок) — создавать скульптуры, в частности — знаменитый монумент «Рабочий и колхозница».
Автор продолжает сгущать краски, утверждая, что, «родив ребёнка, женщина должна поставить крест на себе»:
«Как копейка на копейку, обменивается жизнь женщины на жизнь ребёнка. Семья строится на костях женщины, на кровавых её слезах. Семья ломает в женщине творца. Нигде не сыщешь семьи, где мужчина, даже самый заурядный, сделал бы для жены то, что женщина, даже самая талантливая, делает для мужа: уничтожил бы свои творческие потенции для того, чтобы она могла развивать свои способности».
Тем не менее нельзя сказать, что Малаховская слишком категорична. Советское законодательство формально закрепляло права женщин, но, в то время как власть провозглашала равноправие полов, действительность была иной. Советская идеология исходила из понятия обязанности и долга, а не права и свободы. Труд являлся не правом, а обязанностью каждого человека. В результате женщины получили не столько право работать, выбирать себе партнёра, становиться матерью или отказаться от материнства, сколько новые обязанности: трудиться во благо коллектива, выполнять общественно-значимую работу, рожать детей и заботиться о семье и муже.
Несмотря на описанные трудности, Малаховская не призывает к отказу от деторождения. Причиной страданий женщины в браке, по её мнению, является в первую очередь мужчина, так как «в отношении любви у мужчин прослеживается элемент очевидного скотства». Автор обвиняет противоположный пол в пьянстве и неверности. Развод с нерадивым супругом приводит к появлению «материнских семей», которые состоят из мамы и бабушки. К счастью, в отличие от Горичевой, Малаховская не призывает к жертвенности и восхищается женщинами, которые «стремятся избавиться от своих пьяниц-мужей».
Наталия Малаховская эмоционально рассказывает о «женской доле», но не предлагает решений. Исключается возможность диалога между супругами, которые не могут поделить домашние обязанности, не учитываются ситуации, когда женщине, бегущей от мужа-алкоголика, некуда обратиться. Однако стоит отдать автору должное за смелость, с которой она демонстрирует уродливую изнанку советского «равноправия».
«Роды человеческие»
Текст подписан именем «Р. Баталова», которое является псевдонимом Татьяны Мамоновой. Её статья основана на личном опыте и описывает условия в советских роддомах. Рассказывая о том, как общество воспринимает бездетных женщин, автор отпускает меткое замечание: «Если ты не мать… то ты старая дева или потаскушка». С 1979 года ситуация мало изменилась. Угрозы вроде «останешься одна с 30 кошками», «ни одному нормальному мужику ты такая не нужна» звучат в адрес женщин и девушек не только от знакомых и родственников, но и от врачей в женских консультациях.
Мамонова, безусловно, перегибает палку, резко высказываясь о беременности как «уродстве» и «болезни», указывая на её «паразитическую сущность». По мнению феминистки, женщина решается завести ребёнка, чтобы «обрести в этом враждебном… обществе хоть какую-то ценность». Эти слова можно оспорить, но следует помнить, что в советское время даже в медицинской литературе проскальзывали фразы вроде: «Материнство освещается как высокий и почётный гражданский долг женщины». Достижения женщины в профессиональной деятельности, спорте и искусстве на этом фоне выглядят менее значимыми.
Подобные утверждения можно найти и в литературе для подростков. Бывший военный лётчик и автор детских познавательных книг Анатолий Маркуша в книге «Мужчинам до 16» (1966) учит юношей, что уважать женщину следует в первую очередь за то, что она может родить «Александра Македонского и Суворова, Маркса и Ленина», в то время как «сильные, выносливые, отважные мужчины могут открывать пути в неведомое, двигать в будущее науку… выигрывать войны». При этом автор отмечает, что все усилия мужчин «пропадут напрасно если женщины-матери не дадут миру новых строителей, новых учёных, новых работников, новых героев, новых продолжателей начатых дел». Далеко ли от такой логики до жестокого «бабы новых нарожают»?
Выполнение «высокого и почётного гражданского долга» — серьёзный стресс для организма, который каждая женщина переживает по-разному. Мамонова пишет, как недолговечны материнские лавры: потеряла форму после родов, не успеваешь следить за собой из-за хлопот с ребёнком — сама виновата:
«Ты — мать, гордись этим! — говорят тебе… И это не всё: посмотри на себя! — ты уже не тот свежий цветочек, который, возможно, пожелает сорвать твой господин. Ты увяла, и тебя в этом попрекнут. Ты быстро падаешь в цене. Ты всегда в проигрыше».
Тяготы материнства до сих пор являются табуированной темой. Говоря о «чуде рождения», многие забывают о постродовой депрессии, постоянной усталости, одиночестве, которое переживают многие матери в декретном отпуске, и других умалчиваемых проблемах. Женщина, откровенно рассказывающая о своём опыте, рискует нарваться на грубое «зачем рожала?» или «раньше надо было думать». Её могут назвать «плохой матерью», обвинить в бессердечии и эгоизме. Анонимные высказывания женщин о «счастье материнства» в тематических интернет-сообществах перекликаются со словами Мамоновой, хотя её статья была написана более 40 лет назад.
В «Родах человеческих» встречаются антивоенные высказывания, что довольно смело по меркам того времени. В 1979 году началась Афганская война, противники которой подвергались преследованиям и репрессиям со стороны властей. Стоит заметить, что антивоенная деятельность авторов альманаха не ограничивалась страницами журнала. По воспоминаниям Натальи Малаховской, она и её соратницы не боялись открыто обращаться к матерям с призывом не отдавать сыновей на фронт.
Далее Мамонова рассказывает о том, как выглядели роды в советских больницах:
«Десять топчанов… красные простыни. Огромные от боли глаза. Искусанные губы. <…>
Почему все вместе?
— Таких много.
— Но ведь это человеческие существа!
— Оставьте философию. Ложитесь и рожайте.
— Вы грубы.
— Здесь иначе нельзя.
<…>
Ты ложишься. Ты зажмуриваешь глаза. Ты затыкаешь уши. Ибо эти стоны разрезают тебя на части. Картина невыносимая для нормального сознания. Кошмар, нанизанный на нити нервов. Окровавленные топчаны…»
В СССР опыты с использованием анестезии при родах начались ещё в 1930‑е годы, но практика не получила широкого распространения. Ранее VATNIKSTAN уже писал том, как выглядело родовспоможение в советских больницах. Из материала следует, что порой и сами роженицы считали отсутствие анестезии нормальным явлением:
«Да, роды не обезболивали, ну и что? Естественные роды — это и есть нормальные роды, никто от боли не умер, некоторые по пять детей рожали».
Это напоминает пресловутое «раньше бабы в поле рожали, и ничего». Если боль можно пережить, это не значит, что её стоит терпеть, да и болевой порог у каждой женщины свой. По мнению специалистов, более 90% рожениц нуждаются в том или ином виде обезболивания. Равнодушие к жалобам женщины нередко перерастает в жестокость и акушерское насилие, когда от грубых слов врач может перейти к не менее грубым, а то и опасным действиям — от пощёчин до официально запрещённого, но всё ещё практикуемого приёма Кристеллера, когда женщине давят на живот.
К сожалению, такое обращение с пациентками родильных домов до сих пор не является редкостью, причём существует даже за пределами системы ОМС. Безусловно, следует помнить о высокой загруженности и низкой оплате труда врачей, но проблема акушерского насилия кроется не только в этом. Есть те, кто действительно верит, что грубость и рукоприкладство способствуют здоровым родам. Такой комментарий оставила гостья одного из популярных женских форумов:
«Да, всем больно, только кто-то молча терпит, а кто-то закатывает скандал. Вот и приходится акушеркам и врачам орать на рожениц, а то и раздавать оплеухи, чтобы хоть как-то пришли в себя. Да, офигеют от такой грубости — но вредить себе и ребёнку перестанут. <…> Это… подстёгивает естественные здоровые роды. Иногда в самом деле приходится наорать и влепить пощёчину, оскорбить, чтобы женщина… собралась и быстро родила…»
«Обратная сторона медали»
Наталья Мальцева опубликовала эту статью под псевдонимом «Вера Голубева». Автор рассказывает о матерях-одиночках, недостатках системы детских учреждений и условиях в советских абортариях. В начале статьи Мальцева рассуждает о положении женщин, которые, несмотря трудную жизненную ситуацию, решились оставить ребенка. При этом под «ситуацией» имеются в виду только те случаи, когда отец ребёнка ушёл от женщины до истечения допустимых для аборта сроков.
В отличие от Малаховской, Мальцева критикует не безответственных отцов, а государство, которое выплачивает матерям-одиночкам нищенские пособия и наплевательски относится к качеству работы яслей и детских садов. Говоря о последних, автор позволяет себе довольно резкие замечания:
«Персонал в основном состоит из женщин среднего и пожилого возраста <…> [которые] своих детей не имеют. Что привело их сюда, в этот дивный цветник детской чистоты и непосредственности, трудно сказать. Но вряд ли то, что называется чувством самопожертвования и самоотречения ради этих слабых, беззащитных малюток…»
Получается, женщина, не имеющая собственных детей, не способна проявить сочувствие по отношению к чужим детям и не может заботиться о них. Кроме того — её нельзя допускать к работе в детском саду или школе, потому что бездетными «руководят корыстные цели»:
«Мне довелось общаться с этими людьми. Нигде и никогда я не встречала более жестоких и склочных людей. Они идут сюда с определённой целью. Они идут сюда воровать. Они отнимают у детей пищу… Мясо они наполовину разбавляют булкой… сметану или молоко они разбавляют водой».
Проблемы, о которых пишет Мальцева, действительно существовали и существуют: новости о наказании воспитателей за жестокое обращение с детьми, жалобы на антисанитарию и качество пищи в том или ином детском саду нередко встречаются в прессе и социальных сетях. Но можем ли мы утверждать, что виновниками недостатков системы детских учреждений являются исключительно бездетные женщины? Нельзя ставить знак равенства между бездетностью и детоненавистничеством. Матери, которые жестоко обходятся с собственным ребенком, — явление, увы, нередкое.
Примечательно, что ниже автор статьи всё-таки говорит, что описанные ей проблемы кроются в нехватке кадров и низкой оплате труда работниц яслей и детских садов. «Это обесценивает их труд», — пишет она. Но разве не обесценивает его сама Мальцева, утверждая, что не имеющие детей воспитательницы и нянечки — воровки и детоненавистницы?
Разговор об абортах Мальцева предваряет неожиданной фразой, словно позаимствованной из советской — впрочем, и не только советской, — «репродуктивной пропаганды». «Воплотить своё назначение матери — это величайшее благо, предназначенное женщине природой», — пишет она. Однако статью сложно назвать пропагандистской: о процедуре и даже возможности прерывания беременности в то время в обществе не говорили, хотя тема абортов была чрезвычайно актуальной и очень болезненной — в прямом и переносном смыслах.
В середине 1960‑х годов в СССР аборт фактически стал главным способом контроля рождаемости. «Резиновое изделие № 2» и женские контрацептивы местного применения были дефицитным товаром и обладали низкой эффективностью. Использование более надёжной внутриматочной спирали разрешали только рожавшим женщинам. Сказывалось и отсутствие полового воспитания — о необходимости этой меры заговорили только в конце 80‑х годов.
Женщину, которая решилась на прерывание беременности, обвиняли в распущенности и пугали осложнениями. Операция становилась жестоким наказанием, где боль и унижение сопровождались злорадным «а с мальчиками кувыркаться не больно было?». В кабинете размещалось несколько кушеток, между которыми не было перегородок.
Хуже того, после операции женщине выдавали больничный лист с указанием причины госпитализации. Это могло вызвать недовольство начальства и сплетни в коллективе. Для того чтобы избежать получения унизительной справки, некоторые решались на внебольничный аборт, что зачастую имело печальные последствия. В одном из прошлых материалов, посвящённых частной жизни советских граждан, мы приводили цитаты из писем, которые женщины присылали в редакцию «Работницы»:
«Руководитель нашей группы мужчина, да ещё несдержанный на язык. Сдай ему справку — через час всему коллективу будет известно».
«Я работаю акушером-гинекологом. Почти треть больных поступает в наше отделение с диагнозом „внебольничный аборт“. Всё это печальные последствия страха перед оглаской».
«Чтобы не сдавать справку, я уволилась с работы».
В десятом номере «Работницы» за 1986 год появилось письмо мужчины — не врача, а школьного учителя, — который не только настаивал на необходимости соблюдения врачебной тайны, но и требовал улучшить условия в абортариях:
«Они [женщины] — безликий поток, где душевность… просто расточительна. Далеко не всегда делают нужно обезболивание — маску [с закисью азота] или тот самый укол в руку, о котором женщины буквально молят врача. <…> Некому поднимать пациенток, перекладывать их на каталки… Ощущение равнодушия, брошенности на произвол судьбы не покидает женщин в больнице. Они готовы с купленным в аптеке обезболивающим приходить на операцию, только бы не почувствовать себя безликим „материалом“. Неужели жестокость аборта тоже для того, чтобы „неповадно“ было?»
Мальцева описывала не менее жуткие подробности:
«Одновременно абортируются две, а то и шесть женщин. Кресла расположены так, что женщины могут видеть всё, что происходит напротив. Искажённое в муках лицо, кровавое месиво, извлекаемое из утробы женщины. <…> Иногда [врач] делает укол, но его действие не ощущается, так как новокаина очень мало и не ждут, когда он начнет действовать. <…> Некоторые теряют сознание. <…> Больную с трудом откачивают и выпроваживают, предоставляя женщинам, ждущим своей очереди, проводить её в палату. В палате женщина ещё час-полтора корчится от боли и исходит тошнотой, а иногда и рвотой…»
Во второй половине 80‑х годов в СССР появились кабинеты, где аборты делали платно. В этом случае можно было не только скрыть факт операции, но и получить качественное обезболивание. Кроме того, на сроке до восьми недель врачи применяли не столь травматичный метод вакуум-аспирации. Неудивительно, что спрос на платных специалистов был колоссальный и у кабинетов выстраивались огромные очереди. Те, кому довелось воспользоваться услугами платных врачей, вспоминали, что за один день такой кабинет мог принять около 50–60 пациенток.
Здесь же стоит упомянуть опубликованное в альманахе письмо сына Наталии Малаховской Вани Пазухина. Текст служит логическим продолжением рассуждений Наталии Мальцевой о недостатках советских детских учреждений. Ребёнок рассказывает о поездке в пионерский лагерь «Зарница» в Петергофе. Читатели, которым довелось побывать в советских детских лагерях конца 70‑х годов, наверняка смогут подтвердить или опровергнуть слова юного автора. Возможно, найдутся и те, кто отдыхал в той самой «Зарнице». Нам не удалось отыскать отзывы об этом лагере, впрочем, как и сам лагерь. Единственная «Зарница» в Ленинградской области, информацию о которой удалось найти, находится во Всеволожском районе.
Лагерь не понравился мальчику с самого начала. Ваня вспоминает:
«Записывала меня в восьмой отряд очень толстая и некрасивая женщина (здесь и далее выделение полужирным шрифтом — моё. — Л. Е.). Как только мы отлучились от родителей, воспитательница начала на нас орать, впрочем, пока что никто из нас ничего плохого не сделал».
«Плохое» началось чуть позже. Детям доставалось не только от воспитательниц. По словам мальчика, персонал практически не следил за тем, что делают дети, и ребята постоянно дрались:
«Один раз ночью мальчик [Женя] лежал в постели, и у него в руках была расчёска. Другой мальчик, Игорь, ударил Женю подушкой по расчёске так, что расчёска через рот вонзилась Жене в горло. Изо рта у жени потекла кровь, и он пошёл к врачу — врач на него наорал:
„Зачем ты приходишь ночью, беспокоишь нас, мы тоже хотим спать!“»
«Вы спросите, где были в это время воспитательницы? — резонно замечает мальчик. — Они уезжали в Ленинград, к себе домой». По его словам, из старших в корпусе находился только сторож — он «ловил мальчиков из старших отрядов, которые сталкивали друг друга с окон».
Всех злоключений, которые пришлось пережить ребенку в месте, которое он впоследствии назвал «пионерским концлагерем», здесь не перечислишь. Положительных моментов не было вовсе — по крайней мере, юный автор о них не упоминает. К счастью, история закончилась относительно благополучно — мама забрала сына из лагеря, не дожидаясь окончания смены. Ребёнок заканчивает письмо неутешительным выводом:
«Мне после этого стало казаться, что всё следующее поколение так замучает землю, что с неё будет капать кровь, и она вся будет укутана дымом, и если послушать, что на земле, то кроме мата вы ничего не услышите. Раньше мне казалось, что только это, взрослое поколение такое плохое, а следующее уже создаст новую жизнь, но оказалось, что совсем всё по-другому».
«Письмо из Новосибирска» и «Женщина в тюрьме»
«Письмо из Новосибирска» Юлии Вознесенской — честный рассказ об унижениях и издевательствах, широко практиковавшихся в советских тюрьмах. Тяжёлое впечатление производит эпизод с «банькой», которую надзиратели устроили заключённым «на прощание» перед отправкой на этап:
«Двое вошли в камеру и начали поливать девчонок [из пожарного шланга], сильным напором струи они гоняли их по камере. Потом один поливал и бил их шлангом, а другой по одной вышвыривал в коридор. В коридоре двумя шеренгами стоял вызванный дежурным тюремный резерв. Девушек пропустили сквозь строй около 24 человек. Били из кулаками, шлангом, ключами. <…> Всех заперли в бокс на четырёх человек — 21 девушку. <…> Они начали задыхаться».
В результате одна из девушек потеряла сознание, у другой начался приступ эпилепсии. Врач не оказал им должной медицинской помощи, обосновав это равнодушным: «Что заслужили, то пусть и получают. Они притворяются». Далее Вознесенская описывает другой похожий случай:
«У Тани… начался приступ удушья. Она свалилась на пол, забилась, стала пальцами разрывать себе горло, потом потеряла сознание. Девочки снова начали кричать. Открыли дверь… всех троих бросили на холодный цементный пол. <…> Им тут же приказали идти в другой бокс. У них не было сил. На них накричали, начали угрожать. Они поползли по полу на четвереньках к указанному боксу. <…> Они [надзиратели] издевались над ними… называли их собаками».
Вознесенская описала ещё несколько аналогичных ситуаций, где заключённых обливали холодной водой, избивали и обвиняли в притворстве, когда те попадали в санчасть.
Разговор о советских «казённых домах» продолжает статья Галины Григорьевой «Женщина в тюрьме», основанная на беседах с двумя бывшими заключёнными. Редакция получила текст уже после публикации первого номера альманаха, поэтому в оригинальный сборник он не вошёл, но появился в переиздании, вышедшем во Франции в начале 1980 года.
Одну из собеседниц Григорьевой осудили по обвинению в тунеядстве, причина ареста второй не уточняется. Примечательно, что среди заключённых было немало женщин, осуждённых за «уклонение от лечения» или «уклонение от серологического контроля». Статья применялась в случаях, когда человек с выявленным венерическим заболеванием не приходил в диспансер на взятие анализов и проб. Далеко не всегда это объяснялось ленью или страхом. По словам девушек, пациентов часто направляли в больницу по месту жительства, но уехать на лечение мог не каждый. Существовала и другая причина:
«К женщине, заболевшей, скажем, сифилисом, относятся с презрением, как к преступнице, проститутке, и это унизительное обращение, естественно, отталкивает и без того несчастного и страждущего человека и побуждает его избегать этих лечебных учреждений».
Общая камера была рассчитана на 18 человек, но помещали туда обычно порядка 28–30 заключённых. Помещение не проветривалось. «Шконок» было всего 12, так что большинству приходилось располагаться на полу. Раз в три дня приходила медсестра, которая выдавала женщинам вату. По словам девушек, ваты всегда не хватало и «потребность в ней женщины вынуждены демонстрировать наглядно». Стоимость питания на одного заключённого в день составляла 37 копеек (буханка хлеба в конце 70‑х годов стоила около 17 копеек). Рацион выглядел примерно так:
«Каша на воде, чай-кипяток, по утрам выдают 15 грамм сахара и полкило хлеба (особого, тюремного, низкосортного) на весь день. Обед: щи с волоконцами мяса в виде ткани, каша или лапша типа клейстера, без третьего. Ужин: рыбный суп — „могила“ (по наличию рыбных скелетиков) или „хряпа“ — овощное рагу».
Одна из собеседниц Григорьевой рассказала об условиях в тюремном карцере:
«…ночью батареи отключались по причине якобы технической неисправности <…> в карцере специальная одежда: ситцевое платье, штаны без резинок, ещё выдают нечто вроде наволочки на лямках — „ночная рубашка“ — чуть ниже пупа. „Шконка“ задвигается в шесть утра и выдвигается в десять вечера, но пользоваться ею невозможно: в камере жуткий холод, ниже нуля, и всю ночь пытаешься согреться, скорчившись и спустив „наволочку“ на ноги. Кормили через день. <…> На четвёртые или пятые сутки я… потеряла сознание. <…> Никто не оказал мне никакой помощи».
В конце беседы Григорьева спросила девушек о жизни после тюрьмы. Они ответили:
«Проблемы те же: найти жильё, работу, что после тюрьмы стало ещё труднее. Однако тюремный опыт повторить не хотелось бы. Лучше уехать за границу…»
Оставшуюся часть альманаха занимают художественные произведения: стихи Татьяны Мамоновой, эссе Жанны Ивиной (псевдоним Татьяны Мамоновой) о Марине Цветаевой, произведения индийской поэтессы XII века Акки Махадеви в переводе Елены Шварц. Также там был опубликован рассказ Софьи Соколовой «Летающие ящеры», где отец сорвал со стены рисунки и аппликации сына, пообещав ему взамен заводной танк.
Раскол и эмиграция
Альманах завершает текст заявления Татьяны Мамоновой в прокуратуру Ленинграда с просьбой прекратить преследование авторов издания сотрудниками КГБ. Она пишет:
«Я искренно высказывала свои убеждения, которые считаю патриотическими, в ответ на что услышала от следователя товарища Хазанова заявление: „Я не постесняюсь назвать вас провокатором“. <…> Свою феминистическую деятельность я намерена продолжать, так как считаю феминизм прогрессивным явлением, а женское движение — существенной частью мирового демократического движения».
В декабре 1979 года Татьяну Мамонову, Софью Соколову и Юлию Вознесенскую вызвали в КГБ, где им объявили о предупреждение за издание альманаха. Работу над сборником пришлось прекратить. За «профилактической беседой» последовали более серьёзные меры. 29 февраля 1980 года в Ленинграде на квартире у Юлии Вознесенской прошёл обыск, причиной которого, по официальной версии, стало подозрение в причастности писательницы к делу советского диссидента Юрия Пореша. В это время к Вознесенской пришла Татьяна Горичева, которую также обыскали, забрали у неё несколько религиозно-философских статей и выпуск альманаха «Женщина и Россия».
В этот же день сотрудники КГБ провели обыск у Софьи Соколовой, в ходе которого изъяли произведения Александра Солженицына, Николая Бердяева, Дмитрия Дудко, обращения к президенту Франции, письма в правозащитную организацию «Международная амнистия», Комитет прав человека ООН и другие бумаги. После этого Соколову доставили в КГБ на допрос. Мамоновой и её мужу угрожали возбудить уголовное дело по статье за тунеядство.
Сотрудники комитета госбезопасности использовали и косвенные методы давления на диссидентов. Так, 19 февраля 1980 года сын Вознесенской неожиданно был отчислен из училища «по санкции КГБ». На следующий же день он получил повестку в военкомат, что в годы Афганской войны грозило отправкой на фронт. Сына Софьи Соколовой на месяц поместили в психиатрическую больницу тюремного типа. Мамоновой угрожали лишением родительских прав.
В 1980 году Татьяна Мамонова, Татьяна Горичева, Наталия Малаховская и Юлия Вознесенская были вынуждены эмигрировать в Европу. После этого их пути разошлись. Противоречия между издательницами «Женщины и России» запечатлены в дневнике Татьяны Горичевой, который она вела после эмиграции:
«Среди феминисток отношение к нам самое лучшее, почти восторженное. Но верующих там нет совсем и церковь католическую они ненавидят. Очень они обиделись на мою критику „ведьм“, любят они себя называть „ведьмами“ ради эпатажа и считая, что ведьмы — это женщины, которые несли просвещение и знание в народ».
Татьяна Мамонова осталась верна идеологии западного феминизма. После эмиграции она продолжила собирать материалы для второго номера альманаха, который выпустила под названием «Россиянка». Мамонова активно публиковалась за рубежом, читала лекции в разных странах и преподавала в университетах США. Сейчас она по-прежнему живёт в Штатах и работает над изданием экофеминистского альманаха «Женщина и Земля» (Woman and Earth).
Малаховская, Соколова, Горичева и Вознесенская участвовали в издании журнала «Мария», который выходил после ликвидации альманаха. Они продолжали рассказывать о положении советских женщин, однако рассматривали «женский вопрос» через призму православной веры. Так, в первом номере «Марии» Софья Соколова утверждала, что «представляет себе женское движение как братство на основе христианской любви».
Сейчас Юлия Вознесенская известна прежде всего как автор православного фэнтези. В 2003 году писательница получила звание «Лучшего автора года» на конкурсе «Православная книга России». Остаток жизни провела в Берлине, умерла в 2015 году.
Наталия Малаховская живёт в Австрии и занимается изучением русской фольклористики. Большая часть её работ посвящена исследованию образа Бабы-яги.
Татьяна Горичева вернулась в СССР 1988 году. Она до сих пор живёт в России, занимается философско-религиозными исследованиями и активно участвует в защите животных.
Альманах «Женщина и Россия» производит неоднозначное впечатление. Резюмируя обзор первого советского феминистского издания, приведём цитату русского прозаика и драматурга Елены Георгиевой, которая охарактеризовала содержание альманаха следующим образом:
«…одни материалы журнала „Женщина и Россия“ злободневны до сих пор, другие являются человеческими документами, представляющими социологический интерес, а третьи следует читать с осторожностью, делая скидку на временной контекст и нехватку знаний, характерную для жительниц советской империи. Железный занавес просвещению не способствует никогда. При всём уважении к авторкам приходится признать, что они пропагандировали симбиоз либерального феминизма и патриархальных комплексов, но для системы даже это было слишком».
В 1903 году Владимир Короленко побывал в Кишинёве спустя два месяца после еврейского погрома. Писатель рассказал о событиях со слов участников в очерке «Дом № 13»:
«Последним убили Нисензона. Он с женой спрятался в погребе, но, услышав крики убиваемых и поняв, что в дом № 13 уже вошло убийство и смерть, они выбежали на улицу. Нисензон успел убежать во двор напротив и мог бы спастись, но за его женой погнались громилы. Он кинулся к ней и стал её звать. Это обратило на него внимание. Жену оставили и погнались за мужем; он успел добежать до дома № 7 по Азиятскому переулку. Здесь его настигли и убили».
Жертвами погрома в Кишинёве стали сотни человек: 49 были убиты, около 600 — ранены. Это один из самых известных и кровавых погромов, но далеко не единственный.
Погромы происходили регулярно, в них участвовали мужчины, женщины и дети. Жители одной и той же улицы могли оказаться по разные стороны: одни крушили еврейские дома, другие подключались к еврейской самообороне. Симпатии к погромщикам и нелюбовь к евреям не зависели ни от образования, ни от происхождения и точно не были уделом люмпенов. Существует предание, что Александр III однажды сказал генерал-губернатору Иосифу Гурко: «Сердце моё радуется, когда бьют евреев, но дозволять этого ни в коем случае не следует».
Рассказываем, по каким причинам еврейские погромы в Российской империи стали нормой, и правда ли, что власти потворствовали бандитам в стремлении грабить и убивать.
Почему происходили погромы и кто в них участвовал
До конца XVIII века в Российской империи жило не так много евреев. При Иване Грозном въезд евреев в страну был запрещён, хотя ранее еврейские купцы приезжали торговать в московские земли. Только в 1635 году царь Михаил Фёдорович подписал указ, разрешивший евреям постоянно жить в России.
Однако самый большой рост числа евреев в России случился во второй половине XVIII века: после разделов Речи Посполитой в состав империи вошли территории, где жили более 200 тысяч евреев. Почти сразу, в 1791 году, Екатерина II издала указ, который ограничивал передвижение евреев по стране: в Белоруссии и Новороссии можно было жить и торговать свободно, а в других областях — нет. Правило не распространялось на некоторые категории: отслуживших солдат, купцов первой гильдии, ремесленников, людей с высшим образованием, например врачей и адвокатов. Надо отметить, что мотивом для создания черты осёдлости стали не антисемитские взгляды императрицы, а жалобы русских купцов на конкуренцию.
В 1795 году в черту осёдлости вошли Волынская, Екатеринославская, Подольская, Полтавская, Таврическая, Херсонская, Черниговская. Витебская, Гродненская, Минская, Могилёвская, Виленская, Ковенская и Бессарабская губернии. В 1799 году Павел I добавил в этот перечень Курляндию. Согласно «Положению об устройстве евреев», принятому в 1804 году при Александре I, еврейским крестьянам также позволили селиться в Астраханской губернии и на Кавказе. К категориям лиц, которых ограничения не касались, добавились фабриканты.
Главным признаком принадлежности к еврейскому народу была не национальность, а религия. Крещёные евреи уравнивались в правах с остальными жителями империи.
Возможно, именно попытка властей изолировать иудеев, а не интегрировать их в русское общество, стала одной из причин погромов. Иудеев боялись из-за закрытой и непонятной для других жизни, из поколения в поколение передавался образ «еврея-христопродавца» и «богоубийцы».
Несмотря на создание черты осёдлости, торговцев и ремесленников раздражала конкуренция с еврейскими лавочниками. Сыграла роль и борьба за рабочие места на фабриках между евреями и потянувшимися в города после отмены крепостного права крестьянами.
После убийства Александра II стало известно, что в рядах «Народной воли» были евреи. Таким образом, народная молва повесила на них ещё и ярлык цареубийц, врагов русского государства.
Часто подобным настроениям потворствовало бездействие властей во время погромов. Так, накануне беспорядков 1881 года среди крестьян Черниговской губернии распространялись слухи о тайном приказе властей уничтожать евреев за убийство царя. Поверившие слухам селяне потребовали от начальства письменных гарантий, заверения в том, что не понесут за убийства евреев никакого наказания, и в ряде случаев такие гарантии были получены. В некоторых деревнях священникам с трудом удалось убедить паству, что никакого приказа «бить жидов» не было.
Иногда погромы поддерживали даже революционные организации. Члены «Народной воли» и «Чёрного передела» заявляли, что насилие против евреев справедливо, если те эксплуатируют рабочих. Издаваемая «Народной волей» одноимённая газета сообщала:
«Мы обязаны выражать общую формулу всех сил, справедливо недовольных и активно протестующих, и сознательно направлять эти силы».
Организация выпустила прокламацию «К украинскому народу», в которой приветствовала погромы и призывала их продолжить, а Александра III именовала «жидовским царём». Разумеется, часть народовольцев выступила против такого воззвания, в частности Вера Фигнер уничтожила все присланные ей экземпляры. Но всё же напечатанная двухтысячным тиражом прокламация широко распространилась и повлияла на разжигание антисемитизма.
Большинство погромщиков составляли крестьяне и городские обыватели — ремесленники, мелкие торговцы, рабочие. Иногда к ним присоединялись казаки, солдаты — как отставные, так и проходящие службу, — переодетые в гражданскую одежду полицейские и даже небольшая часть духовенства. Источники также упоминают нищих, бродяг, пьяниц, уголовников. Для них главным мотивом было поживиться еврейским добром, а не национальная ненависть.
В некоторых населённых пунктах антиеврейские выступления возникали стихийно, в других их готовили заранее. Часто в места, где начинались беспорядки, на помощь погромщикам прибывало подкрепление из соседних городов и сёл. Есть свидетельства, что на евреев нападали женщины и дети. В уже упомянутом очерке Владимир Короленко рассказал историю еврея, которому во время погрома выбили глаз. На вопрос писателя пострадавший ответил, что соседский мальчик хвастался тем, что это сделал именно он с помощью гири на верёвке.
Национальности погромщиков были столь же разнообразны: русские, белорусы, украинцы, молдаване, цыгане, греки и поляки. По этой причине не существует никакого собирательного образа погромщика и пытаться изобразить его означает существенно упростить картину трагедий.
Неполная хроника погромов
Описать все многочисленные события, связанные с еврейскими погромами, невозможно. Мы собрали сведения разной степени подробности о некоторых инцидентах.
1821 год. Одесса
Зачинщиками беспорядка стали греки, а катализатором погрома послужили слухи о причастности евреев к убийству в Стамбуле греческого патриарха Григория.
1859, 1862, 1871 годы. Одесса
Эти погромы тоже организовали греки, однако причины были уже не религиозными, а экономическими — конкуренция в торговле. Акции не сопровождались массовыми убийствами евреев. Дело ограничивалось грабежами и крушением еврейских магазинов.
1882–1883 годы. Юг и юго-восток Украины
Погромы начались в ночь с 15 на 16 апреля в Елисаветграде (ныне Кропивницкий), в православную Пасху. Участники беспорядков разграбили множество магазинов и домов, один человек был убит. 17 апреля погром остановили войска, применившие против недовольных оружие.
Беспорядки перекинулись в соседние с Елисаветградом местечки, затем распространились на Херсонскую губернию (25 апреля — Берёзовка, 27 апреля — Ананьев). 26 апреля начался погром в Киеве, который по количеству жертв и разрушений стал самым кровавым в 1881 году: преступники разгромили более тысячи домов и магазинов, убили несколько человек и изнасиловали 20 женщин.
В конце апреля — начале мая 1881 года погромы происходили в 50 сёлах Киевской губернии. Наиболее масштабными были беспорядки в местечке Смела. В соседней деревне семилетнего еврейского мальчика убили за отказ перекреститься.
Далее антиеврейские выступления происходили в Жмеринке Подольской губернии, самые массовые — в Конотопе 27 и 29 апреля, один человек убит. Там евреи попытались дать отпор погромщикам.
В это же время на евреев нападают в нескольких населённых пунктах Волынской губернии. В начале мая погромы происходят в Екатеринославской, Полтавской и Таврической губерниях. Три дня, с 3 по 5 мая, продолжался погром в Одессе. Здесь евреи организовали отряды самообороны, основу которых составляли студенты Новороссийского университета (подробно еврейскую самооборону рассмотрим далее). Несколько еврейских кварталов удалось отстоять.
В июне-июле вновь полыхнуло в Полтавской губернии: Борисполе, Переяславе и Нежине. Чтобы прекратить беспорядки, в Нежине войска открыли огонь по крестьянам-погромщикам, несколько человек среди них были ранены и убиты.
13 декабря 1881 года. Варшава
В католическое Рождество начался погром в Варшаве. Очевидцы сообщали, что еврейские дома и магазины грабили русские солдаты, а среди руководителей беспорядков были люди, говорившие по-русски. В погромах участвовала местная беднота. Армия остановила беспорядки, а польская интеллигенция резко осудила насилие. Нападавшие разрушили более полутора тысяч домов и других строений, принадлежащих евреям, 24 человека получили ранения.
1882 год. Подольская и Херсонская губернии
Самым значительным по количеству жертв стал пасхальный погром в Балте, в котором участвовали солдаты. Власти снова дали команду пресечь беспорядки только на третий день. Несколько человек были убиты, сотни ранены и изнасилованы.
1883 год. Екатеринослав, Кривой Рог, Ростов-на-Дону
Погром в Екатеринославе организовали заранее — корреспондент газеты «Новое время» писал, что в толпе буйствовали заезжие рабочие. На этот раз власти оперативно подавили беспорядки. В Ростове казаки открыли огонь по погромщикам вскоре после начала нападений.
Сотни погромщиков арестовали, но большинство отпустили без обвинений. В суд отправились только 150 человек — по обвинению «в буйстве и убийстве». О беспорядках писали (авторская орфография сохранена):
«Характеристичная черта екатеринославского погрома заключается в том , что здесь уничтожалось только то имущество, которое нельзя было унести, всё же прочее уносилось».
7 июня 1884 года. Нижний Новгород
Погром случился во время ярмарки в Канавине и начался с того, что местная жительница Федосья Рогожина подумала, что две еврейские девочки куда-то несут её полуторагодовалую дочь. Среди горожан мгновенно распространился слух, что «ребёнка хотят съесть», и начались беспорядки. На место прибыл губернатор Николай Баранов, который позже вспоминал:
«Все улицы еврейского квартала были затоплены бушующей толпой, простиравшейся, вероятно, до шести тысяч человек. Первое сборище я застал у разрушенной уже еврейской молельни, около которой было несколько изуродованных трупов и один ещё живой избитый еврей, которого доколачивала толпа».
В результате беспорядков были убиты девять человек, 122 погромщика — арестованы, 13 из них отправили на каторжные работы на срок от 7 до 20 лет. Слухи об уличных столкновениях быстро разнеслись по губернии, в Балахне и Арзамасе начали готовить погромы. Только вмешательство властей предотвратило большую кровь.
На подавление погрома пришлось бросить войска. Губернатор признал, что «в народе сложилось убеждение в полной безнаказанности самых тяжёлых преступлений, если таковые направлены против евреев».
29 сентября 1891 года. Стародуб, Черниговская губерния
В этот день впервые после долгого запрета евреям разрешили торговать в праздники. Некоторых русских такое положение не устраивало. Главными участниками были торговцы-старообрядцы, которые видели в евреях конкурентов. Они устроили несколько пожаров, чтобы уничтожить еврейские магазины. В одной из лавок хранился порох, а потому огонь распространился по городу очень быстро. В итоге сгорели и еврейские, и русские магазины.
Пожар не был единственным бедствием: погромщики грабили дома и избивали недовольных.
1897 год. Киевская и Херсонская губернии
В местечках Шпола Киевской губернии 18–19 февраля и в местечке Кантакузенка Херсонской губернии 16–17 апреля местные жители разгромили еврейские магазины и дома. Власти получали предупреждения о готовящихся беспорядках, но губернаторы с войсками прибыли слишком поздно.
19–21 апреля 1899 года. Николаев
На второй день православной Пасхи рабочие начали разбивать будки с минеральной водой — в них почти всегда торговали евреи. Хулиганы срывали крыши с будок, били посуду и сифоны, роняли будку и шли дальше. В этих беспорядках никто не усмотрел разгорающегося погрома.
Утром 20 апреля на Сенной площади собрались пять тысяч человек. Полиция и казаки обратились к ним с просьбой разойтись, но тщетно — толпа не расходилась, однако и не буянила. Около полудня несколько человек начали громить еврейскую лавку неподалёку. Толпа среагировала: группы погромщиков бросились уничтожать и грабить все еврейские лавки на своём пути.
Утром 21 апреля в городе ввели военное положение. Погромщики собиралась продолжить грабежи, но патрули окружили и задержали их. Некоторым удалось сбежать на окраины и там разграбить несколько еврейских лавок. За дни погрома около 20 человек получили тяжёлые раны камнями, один был убит.
6–7 апреля 1903 года. Кишинёв
Одним из самых кровавых стал пасхальный погром в Кишинёве. Одним из поводов стала серия статей в газете «Бессарабец», которую издавал черносотенец Павел Крушеван. Речь шла о ритуальном убийстве русского подростка евреями в соседних Дубоссарах: якобы его тело нашли зашитыми глазами, ушами и ртом, надрезами на венах и следами верёвок на руках. Позже выяснилось, что мальчика убил родственник из-за наследства и он не получал таких ужасных ран. Газета даже опубликовала опровержение, однако на намерения погромщиков это никак не повлияло. Некоторые горожане и вовсе подумали, что власти скрывают преступление под давлением евреев.
Накануне Пасхи в городе распространились слухи, что царь позволил грабить и убивать евреев в три пасхальных дня. Беспорядки начались в первый день Пасхи и не стали масштабными: погромщики в основном кидали камни в еврейские дома, избиений и убийств не было. Полиция арестовала 60 человек, но не пыталась прекратить погром — и это подкрепило слухи о правительственном разрешении на насилие.
На второй день в Кишинёв приехали погромщики из окрестностей, а евреи из-за бездействия властей давали отпор самостоятельно. Противостояние стало по-настоящему масштабным и жестоким: начались серьёзные избиения и убийства. Погромщики врывались в синагоги и уничтожали еврейские святыни — об этом писал в отчёте губернатор Бессарабского края Сергей Урусов.
Число жертв в Кишинёве составило 49 человек, 596 было ранено. Еврейские организации России и зарубежья помогали пострадавшим — например, специально созданный Комитет собрал около миллиона рублей от жертвователей из России и со всего мира. Среди тех, кто поддержал пострадавших евреев деньгами, был и Фёдор Шаляпин.
В том же 1903 году на Павла Крушевана, одного из виновников погрома, в попытке отомстить за события в Кишинёве напал с ножом студент Пинхус Дашевский. Рана оказалась несмертельной. Дашевского приговорили к пяти годам арестантских рот, амнистировали в 1906‑м. Крушеван отказался от медицинской помощи врача-еврея, а все оставшиеся годы прожил в паранойе — повсюду носил с собой оружие и возил повара из страха перед отравлением.
«В позорном и страшном деянии, совершённом в Кишинёве, наше культурное общество повинно не менее активных убийц и насильников. Оно виновно не только в том, что не защищало избиваемых, а любовалось избиением, — главным образом оно виновато в том, что на протяжении долгих лет спокойно позволяло растлевать себя таким человеконенавистникам, издавна прослаленным презренной славой лакеев силы и апологетов лжи, как Суворин, Буренин, Величко, Крушеван и иные иже с ними…»
Август и сентябрь 1904 года. Украина и Белоруссия
Погромы устроили новобранцы, мобилизованные на Русско-японскую войну. В Александрии Херсонской губернии погромщики ворвались в синагогу и жестоко избили молящихся. Убиты 20 евреев.
18–19 апреля 1905 года. Мелитополь
Беспорядки начались на Ярмарочной площади: толпа громила магазины, а затем устроила пожар. На второй день беспорядков евреи организовали самооборону. В составе отрядов были и представители других национальностей, в основном — участники РСДРП. Остановить погром удалось только прибывшим в город войскам. В эти дни никто не погиб, а зачинщики получили от 4 до 15 месяцев тюрьмы.
Апрель 1905 года. Симферополь, Житомир
Предлогом погрома в Симферополе стал слух об осквернении еврейским мальчиком православной иконы. Трёхдневные беспорядки в Житомире и его окрестностях начались после слуха о том, что евреи якобы стреляли в портрет императора. Были убиты больше 30 евреев.
26 мая и 29 мая 1905 года. Минск и Брест-Литовск
Солдаты и казаки убивали евреев на улицах.
30 июня 1905 года. Белосток
Поводом для погрома была бомба, которую анархист бросил в военный патруль. Корреспондент либеральной газеты «Дума» сообщал, что бомба провокационная и никому вреда не принесла. Помимо этого, в городе ходили слухи, что евреи обстреляли с балкона католическую и православную процессии и бросали в паломников бомбы.
По свидетельствам местных жителей, погром готовился заранее. В течение двух недель в Белостоке, особенно по вечерам, распространялись прокламации с призывами избивать не только евреев, но и интеллигенцию. И во время агитации, и самого погрома полиция и городские власти бездействовали. Насилие прекратилось только на следующий день. Погибли 50 человек. Жители в панике бежали из города. Министр внутренних дел Пётр Столыпин получил телеграмму из Белостока, но никак не отреагировал.
20 июля 1905 года. Екатеринослав
Отряды самообороны (о них в следующем разделе) подавили погром без помощи войск. Есть сведения, что в в Екатеринославе евреи убили 47 погромщиков.
Июль 1905 года. Макарьев Нижегородской губернии
В конце июля беспорядки вышли за черту осёдлости и вспыхнули в городке Макарьев Нижегородской губернии.
31 июля 1905 года. Керчь
В погром переросла процессия во главе с градоначальником. Он приказал стрелять в отряды самообороны, два человека были убиты, один из них — русский гимназист. В беспорядках вместе с портовыми рабочими и другими горожанами участвовал цыганский табор, специально приехавший в Керчь грабить евреев.
Около 10 тысяч человек громили еврейские дома и магазины. Еврейская самооборона пыталась противостоять, 30 молодых людей стреляли из револьверов — солдаты открыли ответный огонь. Полиция не могла противостоять беспорядкам, погром удалось остановить только специально прибывшим в город двум ротам солдат.
После публикации Манифеста от 17 октября масштаб погромов вырос: беспорядки охватили 660 населённых пунктов, по большей части в южных и юго-западных губерниях, и бушевали вплоть до 29 октября. Литву и Польшу на этот раз волна насилия обошла стороной, в Белоруссии было несколько случаев. 24 погрома произошли за пределами черты осёдлости. Под удар попали не только евреи, но и все, кто поддерживал преобразования, — либералы и социалисты.
Наибольшее количество погромов было в Черниговской губернии. Там убили 800 евреев, не считая умерших позже от ран. Материальный ущерб составил 70 миллионов рублей. В Одессе погибли более 400 евреев, в Ростове-на — Дону — более 150, в Екатеринославе — 67, в Минске — 54, в Симферополе — больше 40, в Орше — 30. В Юзовке (современный Донецк), Саратове, Киеве точных данных о количестве жертв нет, однако известно, что их было больше тысячи.
Зачастую с евреями расправлялись крайне жестокими способами. В Юзовке евреев-демонстрантов, которые пришли сообщить рабочим о Манифесте 17 октября, живыми кинули в доменные печи. В Одессе маленьких детей бросали с верхних этажей на мостовую или убивали, разбивая головы о стены. Под Тирасполем на станции рабочие и солдаты вытащили евреев из поезда. Были убиты 12 человек, в том числе трое детей.
После 18 октября беспорядки обычно начинались с уличных шествий. В то время левые партии часто устраивали демонстрации в честь дарованных императором свобод. За чертой осёдлости большинство манифестантов составляли евреи. В ответ власти устраивали собственные процессии под национальными флагами и портретами царя, в них в основном участвовали мелкие торговцы, дворники, извозчики и чернорабочие. С обеих сторон могли быть городские хулиганы. Манифестации часто заканчивались столкновениями демонстрантов, которые затем перерастали в погромы.
Большую роль в разжигании ненависти по-прежнему играли порочащие евреев слухи. В Киеве их обвиняли в том, что они разорвали портреты царя в городской думе, в Екатеринославе — что собирали деньги царю на гроб. Сам Николай II в письме от 27 октября 1905 года к матери, вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, сообщал:
«…народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как 9/10 из них жиды, то вся злость обрушилась на тех — отсюда еврейские погромы… Но не одним жидам пришлось плохо, досталось и русским агитаторам: инженерам, адвокатам и всяким другим скверным людям».
После начала Первой мировой войны по предложению начальника штаба Верховного главнокомандования генерала Янушкевича евреев вновь подвергли репрессиям — их часто подозревали в шпионаже. Например, ходила молва о том, что они прячут в бородах телефоны для сношений с немцами. Это стало причиной новой череды нападений. Многих евреев самовольно убивали солдаты или приговаривали к смертной казни военно-полевые суды.
В 1915–1916 годах десятки тысяч евреев отправили вглубь страны как можно дальше от мест боевых действий. В сентябре 1917 года их грабили бежавшие с фронта дезертиры. Больше всего инцидентов произошло в Киевской, Волынской и Подольской губерниях, но убийств, как правило, не было.
Как защищались евреи
После погрома в Кишинёве во многих поселениях евреи объединились в отряды самообороны. Большинство составляли молодые люди, они активно действовали, в частности в начале гомельского погрома 29 августа — 1 сентября 1903 года. Но полиция не позволила им вмешаться, и бесчинства продолжались три дня.
В отрядах самообороны участвовали и русские: рабочие, интеллигенция, студенты, гимназисты. Зачастую самооборона была вооружена лучше, чем погромщики. Большинство недовольных составляла городская и сельская беднота с подручными средствами: вилами, ножами, топорами, лопатами, косами, булыжниками. Среди их противников было много зажиточных русских и евреев с револьверами — в царской России оружие мог купить каждый. Есть свидетельство Исаака Бабеля, что евреи имели даже пулемёт. Самооборона была внушительной силой.
В Мелитополе самооборона из русской и еврейской молодёжи сумела дать погромщикам отпор, после чего те принялись за магазины и лавки христиан. В Севастополе беспорядки прекратили еврейская самооборона и солдаты. В Житомире войска, напротив, защищали погромщиков и не давали евреям сопротивляться. В некоторых городах погромщики даже не решались заходить в места, где проживало много евреев.
Власть и церковь о погромах
В отношении погромов у властей никогда не было единства. Одни смотрели на погромы сквозь пальцы, другие боролись с еврейской самообороной активнее, чем с погромщиками, третьи оперативно подавляли беспорядки.
Одесский генерал-губернатор Александр Каульбарс приказал солдатам стрелять по самообороне из любого оружия вплоть до артиллерии, а в обращении к офицерам полиции и жандармерии заявил:
«Нужно признать, что все мы в душе сочувствуем этому погрому».
Сенатор Александр Кузминский, проводивший расследование после погрома в Одессе, привлёк к ответственности 41 стража порядка, среди которых было много офицеров.
В Киеве один из полицейских начальников объяснил участникам безобразий, что «громить можно, но грабить не следует».
Полицмейстер Киева Вячеслав Цеховский с балкона городской Думы призывал «бить жидов, грабить и ломать».
Из отчётов сенатской комиссии следует, что в Одессе и Киеве полицейские и погромщики нередко открывали огонь из еврейских домов, чтобы спровоцировать насилие. В этих городах, а также в Ростове войска стреляли по домам, в которых засела еврейская оборона, а после начинала их крушить. В Одессе солдаты грабили еврейские лавки.
Полицмейстер Орши Модзалевский приказал крестьянам прибыть в город для участия в погроме и взять с собой холодное оружие. За ослушание он угрожал штрафом в 30 рублей (за месяц рабочий зарабатывал от 10 до 20 рублей). Но главную роль в оршинских беспорядках сыграли солдаты.
Кременчугский коллега Модзалевского Иванов давал указания, на какие дома нападать, а какие не трогать. К горожанам он обратился со следующей речью:
«Не прячьте евреев в своих домах, выдавайте их. С жидами нужно раз и навсегда расправиться».
Неудивительно, что его подчинённые сами участвовали в безобразиях. После погрома в Гомеле к ответственности были привлечены 44 христианина и 36 евреев, последние — за участие в «русских погромах».
После событий в Кишинёве губернатора Бессарабии Рудольфа Раабена отправили в отставку. Под уголовную ответственность попали 300 человек.
В Белостоке рядом с женской гимназией собралась агрессивная толпа, в которой было много пьяных. Ученицы боялись выйти на улицу. Директор Добровольский согласился проводить девушек-христианок, а евреек оставил на произвол судьбы, заявив, что «с жидовками не ходит». Когда в том же Белостоке распространился слух о том, что хулиганы «идут резать коммерсантов» в коммерческом училище, полиция на просьбу о защите ответила, что «для жидовской школы нет охраны».
Многие служители православной церкви пыталась усмирить погромщиков, но чаще всего напрасно. В Киеве епископ Чигиринский Платон организовал крестный ход по городу, во время которого умолял толпу разойтись, даже несколько раз вставал на колени. Один из погромщиков с угрозой спросил митрополита: «И ты за жидов?»
Во время рождественского погрома в Варшаве ксёндзы (католические священнослужители) также ходили по улицам и пытались успокоить хулиганов.
Иоанн Кронштадтский увещевал паству после кишинёвского погрома:
«Что породило это, потрясающее до глубины души, буйство христианского народа, который, вообще, отличается простотой и добротой? Сильно чувствуется воздействие извне злонамеренных людей, подстрекнувших наш народ к такому небывалому погрому. Русский народ, братья наши! Что вы делаете? Зачем вы сделались варварами, громилами и разбойниками людей, живущих в одном с вами отечестве, под сенью и властью русского Царя и поставленных от него правителей? Зачем допустили пагубное самоуправство и кровавую разбойническую расправу с подобными вам людьми? Вы забыли свой христианское звание и слова Христовы. Каков же и чей дух проявили кишинёвцы над евреями? Дух Диавола».
Другие священнослужители, наоборот, разжигали антисемитские настроения. В городе Вольске епископ Палладий, говоря в проповеди о роспуске Государственной думы, заявил, что она «была избрана из одних жидов, которые хотели уничтожить веру православную и стать правителями русской земли». После этих слов многие прихожане стали покидать храм, епископ пригрозил им отлучением от церкви.
В Орше протоиерей Львов призывал уничтожать евреев, называя их изменниками.
Возможно, одни представители властей и церкви, поддерживавшие погромы, действительно были ярыми антисемитами. Другие же считали евреев и всех, кто им сочувствовал, революционерами и, следовательно, врагами государства. Погромы представлялись им не разбоем и грабежом, а напротив, защитой законности и порядка. Поскольку отряды самообороны часто были вооружены лучше, чем погромщики, и баррикадировались в домах, то первая кровь порой проливалась в рядах нападавших. Возможно, именно это обстоятельство побуждало полицию, армию и казаков вставать на сторону погромщиков. Всё вышеперечисленное не снимает с властей ответственности за попустительство насилию.
В правительстве работали люди с разными взглядами на еврейский вопрос. Во время погромов весной и летом 1881 года в правительстве утверждали, что нападения на евреев устраивают анархисты. Когда на встречу с императором 11 мая 1881 года прибыла еврейская делегация в составе банкира Зака, известных адвокатов Банка и Пассовера, учёного-гебраиста Берлина во главе с бароном Гинцбургом, Александр III говорил о том же:
«В преступных беспорядках на юге России евреи служат только предлогом; это дело рук анархистов».
Затем в верхах распространилось мнение о том, что евреи «имеют вредное влияние на быт коренного населения». В частности, этот тезис поддержал министр внутренних дел Николай Игнатьев, прямо обвинивший в погромах самих евреев:
«Евреи за последние 20 лет захватили не только торговлю и промыслы, но приобрели куплей и арендованием значительную поземельную собственность, они <…> направили усилия не к увеличению производительных сил, а к эксплуатации коренных жителей, преимущественно беднейших классов, чем и вызвали протест, высказавшийся <…> в насилиях».
Именно при Игнатьеве вступили в силу «Временные правила», согласно которым евреям запрещалось покупать недвижимость и торговать в христианские праздники. Даже в пределах осёдлости было сокращено количество мест, где им разрешалось жить. Меры, как стало ясно позже, не предотвратили новые погромы, а лишь усилии в обществе негативное отношение к евреям и протестные настроения в еврейской среде.
Сохранение статус-кво для иудеев поддерживал также обер-прокурор Священного Синода Победоносцев. В причастности к антиеврейским акциям обвиняли Трепова, главу отдельного корпуса жандармов, а позже коменданта Зимнего дворца. Во время выступления в Думе князь Урусов прямо назвал его погромщиком.
Пришедший в мае 1882 года на смену Игнатьеву Толстой в циркуляре от 9 июня уведомил губернаторов, что они несут личную ответственность за борьбу с этим явлением. Погромы осуждал и министр Дурново. Шаги по уравниванию евреев в правах с другими подданными империи предприняло правительство во главе с Витте. В 1906 году был разрешён набор евреев в студенты и вольнослушатели сверх установленной квоты.
Не обнаружено доказательств того, что погромы устраивали по приказу правительства или императора. Большинство чиновников, даже придерживающихся консервативных взглядов, осуждало погромы, понимая: это нарушение закона и неповиновение властям, которые могут перерасти в революцию.
В 1883 году была создана правительственная Верховная комиссия для пересмотра закона о евреях. Она пришла к такому выводу: там, где губернаторы принимали решительные меры для предотвращения погромов, их удалось избежать. Например, в Северо-Западном крае, который возглавлял Эдуард Тотлебен. Этот факт указывает и на то, что погромы не организовывались по команде «сверху» — иначе губернаторы вряд ли осмелились бы им препятствовать. Нет достоверных данных и о том, что погромами руководили так называемые черносотенные партии — «Союз русского народа» и «Союз Михаила Архангела». Хотя в погромах, конечно, могли участвовать члены этих организаций, но по собственной инициативе, а не по указанию партийных лидеров.
Интеллигенция и пресса
Интеллигенция также разделилась на два лагеря. Отрицательно к евреям относились славянофилы. Например, Иван Аксаков в заметках о черте осёдлости, нелестно отзывался об иудеях:
«Если кто хоть раз в жизни бывал на нашем юге и западной окраине, там, где свободно живут евреи, и видел, стало быть, собственными глазами гнёт еврейства над русским народом, тот мог только дивиться народному долготерпению. Это гнёт давний, нахальный, крупный по результатам, несносный по мелочности, ещё более оскорбительный по разноплемённости и разноверию».
В литературе евреев также нередко изображали беспринципными мошенниками и алчными ростовщиками. Именно так представлены евреи у Пушкина в «Скупом рыцаре», Гоголя в «Тарасе Бульбе». Даже либерал Тургенев делал их только отрицательными персонажами: таков, например, предатель и трус Гершель, главный герой рассказа «Жид». У Салтыкова- Щедрина евреи — в основном наглые, пронырливые, но в то же время трусливые и неуверенные в себя спекулянты, биржевики, откупщики и, опять же, ростовщики.
Самым ярым противником евреев был Достоевский. В частности, он считал, что освободившийся русский народ встретил «шаткость высших слоёв общества, веками укоренившуюся от него отчуждённость нашей интеллигенции и в довершение всего дешёвку и жида». Далее писатель предупреждал, что «если сам народ не опомнится, а интеллигенция не поможет ему, то весь, целиком, в самое малое время очутится в руках у всевозможных жидов».
Важно отметить, что значительная доля интеллектуальной элиты осуждала погромы и вообще отношение к евреям как к людям второго сорта. Например, Лев Толстой, Владимир Короленко, Максим Горький, Леонид Андреев.
Газеты и журналы освещали еврейский вопрос в зависимости от своей идеологии.
Поддерживающая монархические, так называемые черносотенные партии печать клеймила евреев чуть ли не в каждой публикации и обвиняла во всех грехах. Правая монархическая газета «Русское дело» писала об умножении на Руси частных коммерческих училищ, которые «основываются, в большинстве случаев, стараниями и иждивением евреев». По мнению автора, туда, «кроме евреев, идут всякие озорники и лентяи, исключённые из казённых учебных заведений, и все они благополучно кончат курс». Далее следовал вывод, что если так пойдёт и дальше, русским придётся довольствоваться только средним и низшим образованием, а «творческие и распорядительные функции в общественных делах благосклонно возьмут на себя евреи».
Та же газета встретила в штыки известие о выделении для евреев мест в высших учебных заведениях сверх установленной нормы. Журналист сравнивал это событие со сдачей Порт-Артура и называл даже более опасным для государства. В статье прямо указывалось, что после раздела славянской сестры Польши с русским народом ведут войну шесть миллионов евреев и что «всеми презираемые евреи» стали фактическими хозяевами России, «наложили страшную руку на все производственные силы; захватили главные либеральные профессии: медицину, адвокатуру, печать».
Другая черносотенная газета, «Земщина», сообщала, что благодаря дружбе с полицией евреям сходят с рук все преступления. Речь шла о коррупции в Минской губернии, где богатым евреям разрешалось арендовать земли за пределами черты осёдлости. По мнению черносотенцев, именно евреи стояли за всеми революционными организациями в России, Первой русской революцией, в частности за беспорядками в июне 1905 года в Одессе.
Либеральное же «Русское слово» в репортаже о погроме в польском местечке Белосток предупреждало:
«…звериная стихия растаптывает не только жизнь и счастие отдельных людей, но и вырывает огромную могилу. Над белостокскими трупами занимается кровавая заря грядущих бедствий, и не для еврейского только населения русских западных губерний, но бедствий, которые отзовутся в отдалённых уголках России».
Одним из последствий погромов стала массовая эмиграция евреев из Российской империи. После 1882 года уехало несколько десятков тысяч человек, в основном в Европу, США и Канаду. В 1906 году в Северную Америку переехали 125 тысяч евреев, в 1907 году — 115 тысяч.
Вторым следствием антиеврейских инцидентов было массовое вступление евреев, в первую очередь молодых людей, в революционные и сионистские партии. Как известно, среди вождей ведущих левых партий — эсеров, меньшевиков и большевиков — евреев было не мало.
Американский актёр Уильям Смит почти неизвестен российскому зрителю за исключением специалистов, изучающих кинематограф США о холодной войне. Смит во многом прославился ролями советских офицеров. Персонажи актёра были не только злодеями, но и героями. В первую очередь речь идёт о таких кинолентах, как «Красный рассвет», «Последний приказ» , «Забытые герои» и сериал «Команда А». Работы Смита — очень интересный взгляд на СССР времён гонки вооружений и обострения внешнеполитической ситуации 80‑х годов.
VATNIKSTAN расскажет, как Уильям Смит, который собирался строить карьеру в ЦРУ и знал несколько языков, стал характерным актёром и создал стереотипный образ советского офицера.
Ранчо, байкеры и ЦРУ
Будущий герой боевиков Уильям Смит родился в Колумбии, штат Миссури, в 1933 году. Семье Смитов принадлежало ранчо крупного рогатого скота. С раннего детства Уильям занимался тяжёлым физическим трудом, что впоследствии повлияло на его образ в кино. Возможно, что мальчик последовал бы примеру родителей и продолжал заниматься ранчо и сельским хозяйством, однако произошла катастрофа.
30‑е годы стали известны не только благодаря Великой депрессии, но и кризису в сельском хозяйстве, известном как Пыльный котёл. Серия сильных бурь охватила многие районы США и Канады, явление началось в начале 30‑х и продолжалось практически до конца 1940 года. Значительное число фермеров разорилось и бежало в города в поисках лучшей жизни. Среди уехавших было и семейство Смитов, которое отправились в Южную Калифорнию.
Переезд повлиял на будущее юного Уильяма. Смит снимался в качестве ребёнка-актёра в различных эпизодических ролях, где его имя порой даже не указывали в титрах. Так, Уильям Смит появился в «Призраке Франкенштейна» (1942), «Песне Бернадетт» (1943), «Иду своим путём» (1944), «Встреть меня в Сент-Луисе» ( 1944) и «Дерево растёт в Бруклине» (1945).
Пока Уильям взрослел, обстановка в мире менялась. Прошла Вторая мировая война, но за ней пришла новая беда — холодная война, которая в любой момент могла превратиться в полноценный конфликт с непредсказуемыми последствиями. Уильям Смит стал участником этой войны не только на экране, но и в реальной жизни.
В 1951 году, в разгар Корейской войны, Уильям вступил в ряды ВВС США. Во время службы уже имевший солидные физические данные Смит стал чемпионом ВВС США по тяжёлой атлетике, занимался бодибилдингом и другими видами спорта. Уильям сумел совместить военную службу с учёбой. Смит получил диплом бакалавра гуманитарных наук в Сиракузах и степень магистра русистики в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. По его словам, он совершал разведывательные полёты над территорией СССР.
В Сиракузе Уильям выучил русский язык, что впоследствии сыграло важную роль в карьере актёра. Учитывая его образование и желание учиться дальше, Смит мог получить должность в Агентстве национальной безопасности и стать аналитиком в ЦРУ. Более того, во время службы у него был доступ к секретной информации.
Несмотря на это, Смит хотел заниматься творчеством. Вскоре Уильям женился на гражданке Франции, и возможность работать на правительство автоматически исчезла. Благодаря раннему опыту в кино Смиту поступило предложение поучаствовать в съёмках от студии Metro-Goldwyn-Mayer.
Начиная с середины 50‑х годов Уильям Смит снялся во множестве сериалов. Наибольшую славу ему принёс «байкерский жанр». В конце 60‑х годов зловещую популярность получили банды байкеров. Они стали известны благодаря исследованию журналиста Хантера Томпсона «Ангелы ада», посвящённому одноименной группировке. В материале Томпсон показал тёмные стороны субкультуры: насилие, наркотики, конкуренция с другими бандами.
Уильям Смит, обладавший отличной физической формой и суровым выражением лица, прекрасно подходил на роль опасного парня. Поэтому в фильмах, где участвовал Смит, его основным амплуа стали жёсткие характерные персонажи. Уильям и сам увлекался мотоциклами и байкерской культурой. Актёр снялся чуть ли не во всех значимых фильмах об этой теме в 70‑е годы. Наиболее заметными работами Смита в байкерских лентах стали «Крепкий орешек ангелов», «Неудачники», «СС и компания», «Беги, ангел, беги».
Образ байкера, созданный Смитом, понравился не только простым зрителям, но и представителям «Ангелов ада», которые признали заслуги актёра. Позже они провели над Уильямом обряд посвящения, проколов ему ухо и сделав татуировку. Хорошие отношения с группировкой позволяли Смиту получать консультации о реальной жизни байкеров. Однако актёр был осторожен, зная дикий нрав и непредсказуемый характер «ангелов».
Смит получил уважение от другой известной группировки байкеров The Bandidos, где он стал почётным вице-президентом клуба. Уильям считал их одной из самых опасных банд, с которой он когда-либо встречался. Отрицательные роли и заметная харизма привела Смита к знакомству со скандально известным режиссёром Джоном Милиусом, который подарил нам незабываемый образ советского полковника Стрельникова.
Приключения полковника Стрельникова
Наибольший рассвет актёрской деятельности Уильяма Смита пришлись на 70‑е годы. Несмотря на внутриполитические проблемы США, десятилетие было относительно спокойным в плане внешних отношений и продолжающейся холодной войны. Политика разрядки, начавшаяся с конца 60‑х годов, давала надежды на мир без глобальной ядерной войны.
Однако ввод советских войск в 1979 году в Афганистан и избрание консервативного Рональда Рейгана на пост президента США привёли к опасному витку холодной войны. Новые настроения сказались на американском кинематографе, наиболее ярким примером стала кинолента «Красный рассвет» 1984 года.
Режиссёр картины Джон Милиус отличался экстравагантными политическими взглядами, периодически называл себя дзен-фашистом и сторонником правых идей. Милиус не скрывал свой радикализм и выглядел белой вороной на фоне антивоенно настроенных коллег.
До «Красного рассвета» Милиус прославился кинолентой «Конан-варвар», в которой критики увидели пропаганду крайнего индивидуализма и фашизма. Некоторые считали, что на образ главного героя повлияли идеи немецкого философа Фридриха Ницше. В эпизодической роли отца Конана снялся Уильям Смит, для которого сотрудничество с опальным режиссёром стало важным этапом творческого пути. В «Конане» появилась фирменная черта сюжетов Милиуса — много убийств, брутальные сцены насилия.
Уильям Смит в роли отца Конана
Пока Милиус снимал «Конана-варвара», в мире всё сильнее разгоралась холодная война. Пропаганда работала не только в СССР, но и в США, где не без опасений ждали возможного вторжения Советов и их союзников из Латинской Америки.
Идея снять патриотический фильм о гражданах, которые защищают США, тогда выглядела актуальной. Metro-Goldwyn-Mayer запустила в производство «Красный рассвет», который первоначально назывался «10 солдат». Над ним работал начинающий режиссёр Кевин Рейнольдс, в идеях которого была мысль снять философскую притчу, как дети-партизаны из защитников страны быстро превращаются в беспощадных убийц. По настрою история напоминала роман Уильяма Голдинга «Повелитель мух». Гуманистические идеи Рейнолдса не понравились MGM, и новым режиссёром стал Милиус, знавший толк в боевиках и жестокостях.
Для простого российского обывателя «Красный рассвет» — это гимн антисоветизму и даже русофобии, но на деле всё сложнее. Здесь наиболее всего интересен образ полковника Стрельникова, созданный Уильямом Смитом. В России персонаж известен странной речью-обращением перед советскими офицерами во время инструктажа, ставшей отдельным мемом.
Репрезентация советских солдат и офицеров в «Красном рассвете» — неоднозначная тема. Кому-то не понравится, что советские войска показаны захватчиками, отдалённо напоминающих солдат СССР, да и ещё говорящих на странном русском языке с диким акцентом. Не избежал подобной участи и полковник Стрельников.
По сюжету Стрельников является специалистом по борьбе с партизанскими движениями. Причём полковник — противник жестокостей и репрессий в отношении местного населения и прямо критикует советских командиров за расстрелы граждан. Его стратегия — использовать методы охотника и вычислить противника, используя современные способы. На фоне растущих антисоветских настроений такое изображение советского полковника выглядит достойным, если сравнивать с русскими злодеями из кинофраншизы «Рэмбо», где офицеры из СССР показаны садистами и убийцами.
Речь полковника Стрельникова
Несмотря на изучение русского языка в университете, Смит говорит на нём с грубыми ошибками. В речи присутствуют странные слова: «ипокризия» (hypocrisy — лицемерие) и «лисанизм» (эфемизм). Конечно, идея, что профессиональный спецназовец будет на равных сражаться с противником, состоящим из вчерашних школьников, выглядит наивно и смешно. В «Красном рассвете» много параллелей с советскими фильмами, где пионеры-герои или молодые комсомольцы сражаются против немецко-фашистских захватчиков.
Сложно сказать, видел ли Милиус советские фильмы, но, глядя на Стрельникова, такая мысль возникает. Почему-то спецназовец выглядит как копия прапорщика Волентира из советского боевика «В зоне особого внимания» (1977). В некоторых сценах образ полковника прямо вызывает ассоциации с почтальоном Печкиным. Это не говоря об использования финского пистолета-пулемёта JaTiMatic вместо советского оружия.
Несмотря на явную идеологическую направленность картины, Стрельников — достойный противник и храбрый офицер. На фоне внешнеполитических событий в мире это выглядело удивительным.
Уильям играл на экранах не только врага, но и союзника. В 1986 году Смит снялся в четвёртом сезоне сериала «Команда‑А» в серии «„Команда‑А“ идёт, „Команда‑А“ идёт» (The A‑Team Is Coming, the A‑Team Is Coming), где изобразил советского офицера и сотрудника посольства СССР в США Дмитрия Шостаковича. Герой Уильяма должен захватить советского перебежчика, который хочет спровоцировать Третью мировую войну на территории США. Дмитрий Шостакович чем-то по духу смахивает на Стрельникова — компетентный и храбрый офицер, не лишённый эмпатии и готовый сотрудничать с американцами ради предотвращения ядерной катастрофы.
В списке достойных дел Шостаковича не только помощь в поимке злодея, но и спасение главных героев от военной полиции США. С последними Дмитрий даже идёт на конфликт, чтобы спасти друзей-американцев из «Команды А» от неминуемого ареста.
Подводя итог, нужно признать, что Смит сыграл достойных советских персонажей. Конечно, русский язык давался актёру с трудом и многие элементы касающегося офицерского облика того же Стрельникова вызывают смех: странная форма, ордена, которые он носит поверх маскхалата. Нельзя сказать, что Смит создал объективный образ, но и полноценной демонизацией его сложно назвать.
Конец холодной войны
70‑е годы и начало 80‑х были плодотворными для Смита, позже актёр снимался в телефильмах и дешёвых постановках. Несмотря на постепенный конец конфронтации между СССР и Западом, студии ещё по инерции выпускали ленты о глобальной борьбе сверхдержав.
Из наиболее заметных работ Смита, который вышли в конце 80‑х, стал фантастический треш-боевик «Последний приказ» (1990) и лента «Забытые герои» (1990). Первый отметился странным сюжетом, где США и СССР, чтобы прекратить войну, используют двух бойцов. Суть состоит в том, что если в схватке победить боец одной стороны, то страна получает определённые выгоды и преимущества. Бюджетная постановка и сомнительная актёрская игра персонажей выглядела настолько странно, что появлялось подозрение, что фильм снимался в качестве пародии.
Смит сыграл роль сурового майора Галашкина — инструктора спецназа, использующего последние достижения виртуальной реальности, чтоб тренировать своего бойца. Майор не стесняется применять самые жестокие методы для проверки физических и моральных качеств подчинённого. В фильме Галашкин скорее эпизодический персонаж, который запоминается разве что смешным акцентом и странной формой, совершенно непохожей на советскую.
Трейлер фильма «Последний приказ»
В киноленте «Забытые герои», посвящённой войне в Камбодже, Смит сыграл неожиданного героя — генерала-перебежчика Григория Зеленкова. Несмотря на ура-патриотический сюжет, снятый ультапатриотом Джеком Марино, генерал Зеленков не злодей или циничный предатель, который пытается сбежать на Запад ради лучшей жизни. Зеленков — человек, которому надоело быть пешкой в руках правителей. Сюжета как такового практически нет, как и развития персонажей или истории. Фактически весь фильм снимался ради боевика.
Смит не сумел показать что-то новое или интересное в своём персонаже: герой выглядит как деградировавшая версия полковника Стрельникова. Однако это вина не актёра, а режиссёра и сценариста Марино, который всерьёз пытался конкурировать с такими известными кинолентами, как «Взвод» и «Апокалипсис сегодня». Результат получился, мягко говоря, не очень.
После 80‑х Смит снимался в сериалах и телевизионных фильмах вплоть до смерти в 2021 году. Уильям Смит больше не исполнил ярких ролей, но его «русские образы» до сих пор будоражат тех, кто изучает репрезентацию советских персонажей в кинематографе США.