В 1920‑е годы детскую книгу «прибрали к рукам» конструктивисты, в сталинскую эпоху — «придавили» поборники соцреализма. Наконец, в 1960‑х — 1980‑х годах советские книжки с картинками стали такими, какими помнят их многие поколения, — добрыми, искренними, немного наивными и очень трогательными. Этими изданиями восхищаются, их переиздают, коллекционируют, они — интересная находка как для современного ребёнка, так и для ностальгирующего по детству взрослого.
VATNIKSTAN полистает дорогие сердцу книжки и вспомнит любимых художников того времени.
Хрущёвская оттепель «растопила» детскую литературу, которая долгие годы находилась в ежовых рукавицах сталинской эпохи. Книга начала новую жизнь: менялись темы произведений, появлялись новые детские писатели и поэты, которые могли позволить себе поиграть словами и образами, рассмешить маленького читателя или погрустить вместе с ним. Издавалось огромное количество сказок, выходили повести о повседневной жизни обычных школьников, появлялись яркие образовательные издания.
«Отогрелись» и художники-иллюстраторы — железная хватка социалистического реализма наконец ослабла. Розовощёкие пионеры, вооружённые солдаты и виды великих строек уступили место эксперименту, смелому полёту линий и вспышкам многоцветных, подобных фейерверку, пятен. Редакционная политика значительно смягчилась, а профессия иллюстратора стала считаться более престижной. Эти обстоятельства способствовали притоку в издательства множества молодых художников, чьё творчество на несколько десятилетий определило образ советской детской книги.
Старые знакомые. Виктор Чижиков
Наверное, каждому с детства знакомы весёлые рисунки Виктора Чижикова. В издательствах, с которыми он сотрудничал, ходила присказка: «Грустная книжка? Дайте Чижикову. Он усмешнит». В самом деле, даже отрицательные герои у художника выглядят забавно. Так, на одной из его иллюстраций к «Доктору Айболиту» (1976) Корнея Чуковского Бармалей спит, а из-под подушки у него выглядывает журнал «Мурзилка».
Отличный пример того, как Чижикову удалось «усмешнить» далеко не самую весёлую книгу, — сказка «Огниво» (1972) Ганса Христиана Андерсена. Все, кто читал её, помнят огромных собак, охранявших золото: у одной глаза были как чайные чашки, у другой — как мельничные жернова. Художник действительно изображает их глазастыми, но очень симпатичными — сложно представить, что этот милый кокер-спаниель может укусить или хотя бы зарычать. Солдат, которого ожидает виселица, смотрит в зарешёченное окошко тюрьмы без тени грусти на лице. Ещё бы — сбежать из заключения проще простого, когда тебя охраняет ленивый стражник-растяпа, уснувший на посту. В конце сказки собаки, спасая солдата от казни, хватают судей и подбрасывают их вверх, после чего несчастные «разбиваются вдребезги». У Чижикова происходящее похоже на игру: люди будто скачут на невидимом батуте, а собаки с улыбкой наблюдают за ними.
Иногда по-настоящему страшные сцены художнику всё-таки удавались. Например, одна из иллюстраций к сказке Александра Волкова «Волшебник Изумрудного города» (1984). Рисунок, где над Элли навис острый кинжал людоеда, вызывает у читателя тревогу — работы Чижикова настолько динамичны, что, кажется, непоправимое вот-вот произойдёт. Людоед отвратителен: маленькие глазки, «картофельный» нос, жирное лицо с несколькими подбородками. Ничего хорошего не предвещает и мясорубка, стоящая рядом со связанной Элли. Из глаз девочки капают крупные слёзы. Зато остальные рисунки в этой книге добрые и смешные. Если страшные — то совсем чуть-чуть. Так, одноглазая ведьма Бастинда, которая, шипя, превращается в лужу, вызывает лишь жалость и презрительную усмешку.
Немногие знают, что один из самых весёлых художников детской книги страдал дальтонизмом. Чижиков подписывал баночки с краской, чтобы не путать цвета. Тем удивительнее его художественный талант — иллюстрации, при всей их яркости, выглядят гармонично и нарисованы уверенной рукой. Самое знаменитое детище Виктора Чижикова — улыбающийся Мишка, который стал символом Олимпийских игр 1980 года.
Лев Токмаков
Токмаков начинал в 60‑е годы — время, когда искусство ещё только оправлялось от последствий борьбы с «формализмом», в котором обвиняли всех самобытных художников. Неудивительно, что первая книга, принёсшая ему широкую известность, — повесть Джанни Родари «Джельсомино в стране лжецов» — получила противоречивые отзывы. Авангардистская манера, смелые линии, гротескные образы и условность рисунка — так до Токмакова в то время не рисовал никто. К счастью, иллюстрации высоко оценил сам Джанни Родари, который горячо благодарил художника. «Это ваша книга гораздо больше, чем моя», — писал ему восторженный автор.
«Добрый Лев нашего детства» — так называют Токмакова представители старшего поколения, выросшие на книгах с его иллюстрациями. Работы Льва Алексеевича наполнены добротой и мягким юмором, но, в отличие от Чижикова, художник не стремился «усмешнить» книгу, сгладить острые углы. «В своих рисунках я стараюсь заинтересовать своего зрителя судьбами персонажей, заставить его волноваться, жалеть, — говорил Токмаков. — Хорошо посмеяться над весёлыми похождениями жизнерадостных героев. Но если искусство вдруг навеет грусть, не надо её бежать, смущаться, прятать слёзы».
В 1969 году художник оформил небольшую книжечку «Весело и грустно», автором которой была его жена — детская писательница Ирина Токмакова. Стихи и картинки заставляют читателя и печалиться, и радоваться. Радость здесь — тихая, нежная: мягкий ночной сумрак, голубоватыми тенями ложащийся на лицо засыпающего ребёнка; деревенский пейзаж, позолоченный солнечными лучами; крошечная ящерка, греющаяся на солнце. Грусть — пронзительная, горькая: бездомная кошка, глодающая рыбью кость, прячет печальную мордочку; мальчик, которого обманул близкий друг, одиноко сидит у закрытой двери. Ненавистного Тарасова, который убил лосиху, скрывает занавеска в цветочек — видна только тень, но какая! Сгорбленная спина, длинный нос, толстые губы, в которых дымится сигарета… Здесь чувствуется беспомощная злость ребёнка, его бессилие перед большим и страшным взрослым, который остаётся безнаказанным.
Токмакову хорошо удавались животные. Его «фирменный» минимализм придавал персонажам ту выразительность, которая особенно нравилась детям. «Некоторая упрощённость очертаний, чёткость графических линий — иногда почти геометрическая — тем и вызваны, вероятно, что ребёнок видит крупно и выборочно», — отзывался о работах художника критик Станислав Рассадин. Герои иллюстраций к книге «Кукареку» (1980) Ирины Токмаковой напоминают раскрашенные глиняные игрушки — округлые формы, мягкие мазки, едва уловимые мотивы русской народной росписи. При этом их нельзя назвать статичными: несколькими росчерками кисти художник смог передать динамичную форму, уловить движение каждого животного, показать его характер.
Многие помнят необычные иллюстрации Льва Токмакова к «Пеппи Длинныйчулок» Астрид Линдгрен, русским народным сказкам, многочисленным произведениям Ириной Токмаковой: «Крошка Вилли-Винки», «Летний ливень», «Аля, Кляксич и буква „А“» и другим. Рисунки художника нравятся не только рядовому читателю — его работы хранятся в музеях и частных коллекциях в России и за рубежом.
Виктор Дувидов
В работах Дувидова краски и линии сплетаются, подобно партиям музыкальных инструментов в симфонии. Где-то музыка его рисунков звучит громогласно, задорно и весело, где-то — лирично и нежно. Эти ассоциации не случайны — в юности Виктор Дувидов учился в музыкальной школе, что оказало большое влияние на его художественную манеру.
В иллюстрациях к книге Анны Гарф «В гостях у бабушки Кандики» (1977), написанной по мотивам сказок народов Севера, слышится завывание холодного ветра, перемежающееся со звуками шаманского бубна. Кисточка художника делает несколько широких штрихов, рисуя шкуру животного, затем отрывисто движется по бумаге, рассыпая крупные бусины снежинок. Пока рассматриваешь эти картинки, успеваешь и замёрзнуть, и согреться. Бело-розовым в холодном свете звёзд переливается шубка горностая, на тонких усиках озябших мыши и суслика застывает иней, а белые зайцы, будто голуби, нахохлившись, сидят на шестах яранги. Из голубых просторов занесённой снегом тундры читатель попадает в оранжевое тепло человеческого жилища. Здесь царят уют и спокойствие — в колыбели мирно спит младенец, которого качает усталая от домашних забот мать, чьи глаза тоже начинают слипаться. Рядом курит трубку глава семейства. Одежда и предметы обихода украшены затейливой вышивкой. Иллюстрации Дувидова заключены в такую же «вышитую» рамку — у каждой картинки она своя, затейливая, с орнаментом, вдохновлённым народным творчеством.
Стаккато из ярких линий и цветовых пятен звучит на страницах другой книги сказок — на этот раз непальских. Работая над сборником «Почему у птицы кальчунды клюв и лапки золотые» (1989), Дувидов вкладывает в иллюстрации гром барабанов, треск пламени, рычание тигра и многочисленные голоса животных, которые доносятся из густых зарослей джунглей. Изображения динамичны, движения персонажей отрывисты и резки. Каждый рисунок вспыхивает сочными оттенками зелёного, огненно-красного, золотого — эти цвета часто встречаются в тибетской живописи и праздничных костюмах непальцев. Образ бога смерти Ямараджи художник создавал, вдохновляясь эффектной иконографией Тибета, о чём говорят стилизованные языки пламени, пухлое тело, выпученные глаза и оскаленная пасть божества. Близок к мифологическому прототипу и смеющийся Вишну, похожий на позолоченную статуэтку.
«Мой стиль — в постоянном обновлении», — говорил Виктор Дувидов. Это действительно так — в каждой книге талант художника раскрывается с новой стороны. Ему замечательно удаются как яркие иллюстрации к народным сказкам, так и более сдержанные, чёрно-белые рисунки к авторским произведениям.
Май Митурич
В качестве художника-оформителя детских книг Митурич начал работать в середине 60‑х. Его необычные, яркие иллюстрации сразу привлекли к себе внимание как рядового читателя, так и коллег-профессионалов. Здесь было чем восхититься: смелые мазки акварели и гуаши, сочные, «вкусные» краски, которые ложились на бумагу то плотными глянцевыми лентами, то полупрозрачными облаками, необычные образы героев, составленные порой из нескольких цветовых пятен и изогнутых линий. Некоторые искусствоведы сравнивают работы Митурича с фейерверком — действительно, эти иллюстрации буквально «вспыхивают» на страницах книг, сразу приковывая к себе внимание.
Митурич иллюстрировал любимые многими поколениями стихотворения Агнии Барто, Корнея Чуковского, Самуила Маршака, Сергея Михалкова. Работы художника высоко оценили за границей. Так, в 1965 году на Международной Лейпцигской выставке искусства книги ему присудили серебряную медаль за иллюстрации к книге Самуила Маршака «Стихи для детей» (1962).
Рисунки к этой книге выполнены под стать стихам — такие же лёгкие, звонкие, динамичные. Из быстрых росчерков кисти складываются песчаные барханы, заросли полевых цветов и морские глубины. Жёлтое пятно, дополненное несколькими штрихами, превращается в чижа, а несколько геометрических фигур, ограниченных кудрявой линией, становятся красочным цирковым занавесом.
Другие интересные работы Митурича — «Краденое солнце», «Бибигон» и «Муха-цокотуха» Корнея Чуковского. Здесь художник не только иллюстрирует, но и пишет: на некоторых страницах вместо ровных рядов напечатанных строчек появляется причудливый, «текучий» шрифт. Это удачная находка — цвет и размер букв меняется в зависимости от ситуации, превращая чтение в весёлую игру. Так, в строках «Солнце по небу гуляло и за тучу забежало» все слова написаны белым цветом, и только «туча» — чёрным. Сразу представляется тяжёлое, тёмное облако, прячущее собою свет. «Сорок-белобок» художник буквально «рисует» шрифтом — одна половина слова чёрная, вторая — белая, точно оперение настоящей сороки.
В «Бибигоне» злой индюк Брундуляк кричит «Кара-Барас!» — слово размашисто написано чёрной краской, жирной, с нажимом, линией. Рядом — фразы из маленьких «кудрявых» букв, рассказывающие о таком же маленьком, но бесстрашном Бибигоне. «Где убийца? Где злодей?», — кричит храбрый комарик из «Мухи-цокотухи». Задиристое «где» выделено красным — с помощью цвета Митурич расставляет не только смысловые, но и ритмические ударения.
Простота и условность образов, которые создавал художник, обманчива. Свою работу Митурич любил, но называл её «каторжной». Об этом свидетельствуют его собственные слова:
«…я работал мучительно трудно. Снова и снова повторял рисунок. Добиваясь свежести линий, гармонии и цельности изображения. И окончив работу, выбрасывал целые вороха казавшихся не удавшимися вариантов. Иные же разрезал на открытки, которые посылал друзьям к Новому году. Такой способ, „метод“ работы удерживал меня у рабочего стола до глубокой ночи».
Николай Устинов
Любителям пейзажной живописи наверняка понравятся акварельные иллюстрации Николая Устинова. Художник работал в реалистической манере, но его рисунки не выглядят сухими и скучными — в них есть неуловимая романтика, теплота и даже некоторая сентиментальность. Здесь нет буйства красок — Устинов использует цвета, близкие к природным: нежно-голубой, болотно-зелёный, коричневый, приглушённые оттенки красного и жёлтого. Его иллюстрации завораживают читателя неспешным, доверительно-проникновенным взглядом на природу.
В книге Юрия Коваля «Весеннее небо» (1974) Устинов показывает себя как замечательный пейзажист. При взгляде на эти иллюстрации вспоминаются полотна Саврасова, Шишкина, Левитана. Художник словно наслаждается сочной синевой неба, выписывая жар осенней листвы, не изменяя, а только слегка усиливая в рисунках звучание цвета. Особенно поражает ювелирная расшифровка кистью каждой веточки, травинки, фигурки и лица.
В книге Геннадия Снегирёва «В разных краях» (1986) Устинов тщательно прорисовывает оперение диких гусей, пятна и бугорки, покрывающие кожу осьминога. Здесь нет той обаятельной небрежности, которая была присуща мастеру детской анималистической иллюстрации Евгению Чарушину, но есть такое же, как у Чарушина, ощущение тихой радости от общения с окружающим миром. В этой книге снова появляются замечательные пейзажи, где человек лишь крохотная фигурка, которую то заносит снегом, то продувает холодным морским ветром. Люди у Устинова — не укротители природы, они — её часть, наравне с животными и растениями.
Николай Устинов наделён удивительным даром — умением видеть красоту окружающего мира. Художник щедро делится талантом с читателями, учит их трепетному и внимательному отношению к природе. Вот что писал о творчестве иллюстратора его друг, детский поэт и писатель Юрий Коваль:
«Мастерство его… волшебно. Художник показывает нам порой то, что мы сами знаем и любим, скажем, одуванчики, но — чудак! — так показывает, что мы просто не знаем, как тут быть. Да можно ли дальше быть таким лопухом и недотёпой, ведь вот есть одуванчики, о которых стоит подумать, а ты-то думаешь совсем о другом. Мне кажется, что и одуванчики радуются, что среди людей есть у них такой друг, как художник Николай Устинов».
Загадочные неоромантики. Ника Гольц
Яркий представитель неоромантического направления в иллюстрации. Гольц сравнивала книгу с театром, где иллюстратор сам ставит спектакль. В этом театре художник — не просто оформитель, но ещё и актёр, режиссёр, осветитель и костюмер.
«Я не понимаю самого определения „детская книга“ — говорила она о своей работе. — По-моему, „детскими“ можно считать книги для малышей двух-трёх лет, а потом следует рисовать иллюстрации, как для взрослых».
В иллюстрациях художницы нет условности, присущей многим её коллегам. Она не играет с читателем в «додумывание», не пытается его рассмешить. Работы Ники Гольц — это заострённые крыши готических соборов, изящная обстановка королевских замков, воздушные платья принцесс и волшебниц, густые заросли таинственных лесов. Это романтическая вселенная, где утончённая эстетика прошлых столетий переплетается с волшебным миром сказки.
Современные писатели нечасто удостаивались внимания художницы. Она никогда не скрывала, что предпочитает классику. Её любимыми авторами были знаменитые сказочники прошлого: Шарль Перро, братья Гримм, Вильгельм Гауф, Эрнст Амадей Гофман, Ганс Христиан Андерсен.
Некоторым советским писателям всё-таки повезло. В 1973 году вышла книга Александра Шарова «Человек-горошина и простак». Старинный сумеречный город, где длинными шпилями упираются в тёмное небо спящие дома, вдохновлён видами Дании — любимой страны художницы. Силуэты персонажей будто дрожат в ночном воздухе и, кажется, сейчас растворятся, сольются с голубой поверхностью листа. Все предметы и люди словно хрустальные — так тонко и хрупко выглядят линии, которыми очерчены их фигуры. Эти иллюстрации излучают холодное сияние, похожее на то, что исходит от луны и звёзд.
Ника Гольц не просто иллюстрировала книги, она становилась соавтором, вела читателя по загадочным лабиринтам живущей на страницах истории. Ещё одна её работа — сказка Майи Ганиной «Тяпкин и Лёша», впервые изданная в 1977 году. Используя всего два цвета — чёрный и изумрудно-зелёный, — художница смогла передать тепло летнего дня, аромат луговых цветов, шелест ветвей, доносящийся из гущи леса. Каждая травинка, каждый листок прорисован с особой тщательностью, мягко положены акварельные тени, а огромный букет на одной из страниц напоминает цветы с картин голландских мастеров: Босхарта, Миньона, Брейгеля Бархатного. Лица героев, намеченные быстрыми росчерками кисти, выглядят живо и выразительно. Возможно, при взгляде на забавного курносого лешонка Лёшу ребёнок захочет поскорее отправиться за город или хотя бы в ближайший парк — поискать в густых зарослях травы и цветов такого же волшебного друга.
Почитатели творчества художницы называют её «доброй волшебницей». «Колдовать» — задача непростая. О своей работе Ника Гольц говорила:
«Работа для детей особенно ответственна. Ребёнок видит больше, чем взрослый. Ему помогает непосредственность, не обременённость условностями изображения. Поэтому так важно первое впечатление от книги. Оно остаётся на всю жизнь. Подчёркивает мысль, воспитывает вкус. Иногда, к сожалению, и дурной. „Не навреди“ — эта заповедь врача применима и к художнику, рисующему для детей».
Г. А. В. Траугот
Братья Александр и Валерий Трауготы начали работу в области детской книжной иллюстрации в 1956 году. Первые книги задумывались и создавались совместно с отцом Георгием Трауготом — отсюда и коллективный псевдоним Г. А. В. Траугот. После его трагической гибели сыновья сохранили его имя в общей подписи. Эту аббревиатуру Александр Траугот использует и сейчас.
Словно одним росчерком, небрежным прикосновением к бумаге сделаны их рисунки. В иллюстрациях к «Стойкому оловянному солдатику» (1989) Ганса Христиана Андерсена чувствуется виртуозное владение пером и кистью. Точные, размашистые штрихи ложатся на полупрозрачные цветовые пятна, создавая трагические образы героев сказки. Детали фона изображены очень условно — всё внимание читателя приковано к романтической истории оловянного солдатика и балерины. Художники уделяют особое внимание цвету, которым они ловко маневрируют, расставляя нужные акценты.
Приглушённые пастельные тона придают рисункам особое настроение — возвышенно-романтическое, печальное. Детская сказка превращается в драматическое повествование, способное тронуть сердце и ребёнка, и взрослого. Трауготам удалось сделать то же, что и Андерсену, — заворожить читателей всех возрастов.
Ещё одна печальная история, проиллюстрированная художниками, — рассказ Геннадия Черкашина «Кукла» (1989). Это эпизод из жизни ленинградской семьи, пережившей блокаду. Кукла, оставленная маленькой девочкой в осаждённом городе, — нарядная, большеглазая, как принцесса из волшебной сказки, — выглядит чужой в реальном мире, где царят голод, горе и страх. Две капли прозрачной голубой акварели превращаются в запавшие глаза изможденного ребёнка, несколько изогнутых линий складываются в поломанную кровать, одиноко стоящую посреди заброшенной квартиры. Фон состоит из красных, тёмно-коричневых всполохов, напоминая об огненном зареве бомбёжек. Кое-где виднеются несколько мазков белого с синим — суровая ленинградская зима 1942 года, унёсшая огромное количество жизней. В изображениях послевоенного города появляются воздушные пятна нежно-розового, сизого и насыщенно-синего — цвета ночи, печали и скорби. Лишь красный берет — напоминание о прошлой, довоенной жизни, ярким овалом выделяется на тёмном пространстве страницы.
Иллюстрации Трауготов — одни из знаковых и самых узнаваемых на всём постсоветском пространстве. Художники работали с детской и взрослой литературой, оформили более 200 изданий, в том числе произведения классиков русской и зарубежной литературы, а также античных авторов.
Александр Кошкин
Иллюстратор-сюрреалист, очаровывающий зрителя сложными образами, в которых есть что-то сновидческое. В творчестве Кошкина преобладают лирические темы, парафразы старой культуры, тонкая психологическая трактовка персонажей и отношений между ними. Его манера идеально подходит для оформления сказок: художник придаёт персонажам и миру, в котором они живут, немного жутковатый, фантасмагорический облик.
Как и Ника Гольц, он создаёт на страницах книги настоящее представление: многие композиции построены по принципу мизансцен и выглядят как застывшие кадры из кино и мультфильмов. При взгляде на иллюстрации Кошкина в памяти возникают картины Дали. В то же время чувствуется влияние эстетики эпохи Возрождения, полотен старых мастеров: тот же приглушённый колорит, глубокие оттенки коричневого и жёлтого — охры, сепии, умбры.
Пожалуй, ни один художник не смог так точно передать атмосферу сказки Владимира Одоевского «Городок в табакерке» (1981), как это удалось Кошкину. Крошечный мир колокольчиков, молоточков и металлических пружин он покрыл сверкающей позолотой, от которой исходит настоящее сияние — блики, застывшие на поверхности металла, кажутся реальными. Бесконечные ряды прямоугольных сводов, извилистые улицы с одинаковыми домиками, крыши которых украшены морскими раковинами, выглядят словно пространство зеркального лабиринта, не имеющее начала и конца. Иллюстрации художника, похожие на картины из детского сна, завораживают и пугают одновременно. На них изображён мир, живущий по своим законам, странный, непривычный, оглушающий бесконечным звоном и ослепляющий блеском металла.
Иллюстрации Александра Кошкина придают новое звучание сказке Алексея Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино» (1984). Повествование меняет тональность — озорная история для детей превращается в драматический спектакль. Злодеи выглядят действительно жутко. У Карабаса-Барабаса оскаленные зубы и жёсткая, свалявшаяся борода, а Дуремар будто только что вылез из болота — зелёный, словно покрытый тиной, плащ, заострённые уши и длинный нос делают его похожим на какого-то недоброго водяного духа. Лиса Алиса и Кот Базилио — настоящие бродяги с грязной колючей шерстью.
Художник утрирует образы отрицательных персонажей, из-за чего хрупкие фигурки кукол с грустными фарфоровыми лицами выглядят на их фоне ещё более слабыми и беззащитными. В иллюстрациях Кошкина к этой сказке снова чувствуется влияние знаменитых художников: толстый хозяин харчевни с глупым лицом напоминает героев картин Брейгеля Старшего, а заяц, на котором скачет Пьеро, будто сошёл со знаменитого рисунка Дюрера.
Неудивительно, что в работах Кошкина всегда так остро ощущается связь с искусством прошлых столетий. Живопись он всегда сравнивал с иллюстрацией:
«Мне кажется, всё на свете — книжная иллюстрация. А что, „Страшный суд“ Микеланджело — это что, не иллюстрация? А „Мадонна с младенцем“ — это что, не иллюстрация? Да вся мировая живопись… это всё сплошные иллюстрации. Само изобразительное искусство родилось из сопровождения к тексту».
Обаятельные концептуалисты. Виктор Пивоваров
Один из видных представителей «неофициального» советского искусства и основоположник московского концептуализма. Пивоваров известен не только как «взрослый» художник — ему замечательно удавались и иллюстрации к детским книгам. Присущее детям образное мышление, склонность к фантазии, интерес ко всему необычному, сказочному и фантастическому удивительно хорошо ладили с метафоричностью, характерной для концептуалистов.
Результатом совместной работы Виктора Пивоварова и поэта-поставангардиста Генриха Сапгира стала яркая книга стихов «Леса-чудеса» (1967). Название этого сборника не обманывает ожиданий: чудеса происходят здесь на каждой странице. Стихи написаны в форме косвенного диалога с читателем, предполагающим «эффект присутствия».
Художник нашёл интересный способ «втянуть» читателя в происходящее, предоставив ему опытного проводника по чудесным лесам — им стал сам поэт Генрих Сапгир. В модном клетчатом пиджаке, городских брюках и остроносых ботинках он уверенно и непринуждённо, как завсегдатай, гуляет по лесу со свёрнутой в трубочку тетрадкой стихов. Люди и звери здесь не враждуют, а играют в пятнашки, устраивают чаепития, поют и читают стихи. Автор знакомит нас с Умным Медведем и Добрым Львом, забирается в уютное дупло совы, где оживлённо беседует с маленьким мальчиком — своим читателем.
Портретное сходство облика молодого поэта художник сочетает со сказочными персонажами и деталями лесного быта, не сопоставляя, а уравнивая правду с вымыслом. Получается «всамделишный» волшебный лес, который не ограничивается книжной обложкой, а, кажется, существует где-то рядом — нужно только хорошенько поискать.
Ещё одна красочная книга, проиллюстрированная Пивоваровым, — сборник стихов французского поэта Мориса Карема «Радость» (1970). Художнику удалось передать по-детски искреннюю любовь к жизни, интерес к миру, удовольствие от простых вещей, на которые так часто перестают обращать внимание суетливые взрослые. Это тёплый солнечный свет, бархатная зелень травы, цветущий луг, песни птиц и аппетитный хруст наливного яблока.
Пивоваров подарил ощущению радости человеческий облик — это девочка, летящая на колеснице, запряжённой парой розовых лошадей. Её яркий наряд и ленты, которыми украшена упряжка, развеваются над городом, улочки которого залиты румяным светом восходящего солнца. Всё в едином порыве стремится вверх, за волшебной колесницей — крыши домов, струи фонтана, ветви деревьев, изогнутый мост. Радость окрыляет, тянет за собой ввысь целый город.
О том, как создать хорошую детскую книгу, Пивоваров писал:
«Хорошо — это когда в книге ты встречаешь интересного героя, может быть, странного и нелепого, но в чём-то похожего на тебя и поэтому могущего стать твоим другом. Хорошо — это когда очень смешно и очень интересно. И, наконец, хорошо — это когда добро сильнее, чем зло, когда вся книга пронизана этим добром, когда она немного напоминает мечту».
Илья Кабаков
Ещё один видный представитель московского концептуализма, чей талант проявился также в оформлении детских книг. В какой-то степени эта работа помогла Кабакову реализоваться как всемирно известному художнику: деньги, заработанные книжными иллюстрациями, он тратил на материалы для большого искусства. Так, на гонорар, полученный за оформление книги Самуила Маршака «Дом, который построил Джек» в 1968 году, он организовал собственную мастерскую.
Многим этот художник запомнился прежде всего по иллюстрациям к сказкам немецкого писателя Отфрида Пройслера — «Маленький водяной» (1979) и «Маленькая Баба-Яга» (1973). Есть в работах Кабакова что-то от «мирискусников»: те же затейливые рамки и заставки с разнообразными орнаментами, лихо закрученный шрифт. Сказочные рисунки Кабакова выглядят нарядно и празднично. Зыбкие, подвижные, беспокойные, они будто стремятся убежать со страницы. Извилистая линия очерчивает полупрозрачные цветовые пятна, которые складываются в весёлую динамичную картинку, где радуется дождику мальчик-водяной, взмывает в небо озорная колдунья, валятся с неба аппетитные булочки, баранки и конфеты.
Оформляя книги, художник всегда уделял большое внимание деталям. Его тщательно проработанные, многофигурные иллюстрации прочно обосновались в детской познавательной книге. «Откуда пришла улица?» (1980) — отличный тому пример. Кабаков создаёт завораживающие городские пейзажи. Он то поднимается над шумными улицами, изображая бесконечные ряды крыш с веточками антенн и треугольниками чердачных окон, то возвращается на извилистые полосы тротуаров, рисуя усеянные вывесками фасады домов и толпы прохожих в шляпках, галстуках, куртках и пальто, с коляской или газетой. Город Кабакова — это пёстрое, завораживающее действо, в котором читатель разглядит себя, друзей, родителей и даже соседей по лестничной клетке. Знаком ему и сине-белый усатый троллейбус, разноцветное полотно машин на широком проспекте, паутина проводов, растянувшаяся между зданиями.
Детскую иллюстрацию Кабаков рассматривал в первую очередь как способ заработка, ступеньку на пути к более масштабным проектам. Это не лишает его рисунки обаяния и художественной ценности. Он до сих пор считается знаковой фигурой в книжной иллюстрации, а издания с его рисунками многие помнят и любят.
Олег Васильев и Эрик Булатов
Можно сказать, что оба художника попали в детскую иллюстрацию совершенно случайно. Нужны были деньги — но чем в Советском Союзе мог заработать художник-«формалист»? Эрик Булатов, на тот момент уже работавший в Детгизе, посоветовал коллегам заняться оформлением детских книг. Васильев и Булатов начали работать вдвоём:
«Мы выработали такого художника, который не был не Олегом Васильевым и не Эриком Булатовым. Это был некто третий — все наши книжки проиллюстрированы именно этим художником».
«Некто третий» иллюстрировал как сказки, так и познавательные книги для детей. К последним можно отнести книгу Юрия Качаева «Голос моря» (1969). Художники создали реалистичные и одновременно утончённо-поэтические образы водного мира. Книга, которую можно было запросто превратить в скучное подобие ихтиологического атласа, в руках Васильева и Булатова ожила. Читатель наблюдает за жизнью морских обитателей словно через выпуклое стекло аквариума — перед ним разыгрываются настоящие драмы, которые кажутся картинами к фантастической повести.
Многим эти художники запомнились прежде всего благодаря красочным иллюстрациям к сказкам зарубежных авторов — Ганса Христиана Андерсена, Шарля Перро, братьев Гримм. Васильев и Булатов не стремились стилизовать иллюстрации под эпоху, в которой была написана сказка, так как считали, что настоящий сказочный принц или принцесса должны были такими, какими их представляют дети. Однако их художественная манера опиралась не только на детское восприятие. Васильев и Булатов уверяли, что их творческий дуэт сознательно выработал своеобразную стратегию — «пародию на правильную советскую детскую книгу». Они опирались на творчество «средних» иллюстраторов и подражали им. Судя по отзывам нескольких поколений читателей, выросших на иллюстрациях художников, результат получился явно выше среднего: «Золушкой», «Спящей красавицей» и «Красной шапочкой» восхищаются до сих пор.
Художники часто прибегали к использованию ярких, «конфетных» цветов, обрамляли картинки причудливыми рамками. В результате получалась настоящая сказочная книга, где персонажи в выразительности не уступают диснеевским. Яркая, как кукла из «Детского мира», Красная Шапочка, добрые феи с ласковыми глазами, хорошенькие принцессы в пышных платьях, симпатичные принцы с романтично-томным взором, франтоватый Кот в сапогах с хитрой улыбкой. Все — излучающие бодрость, свежесть и энергию. И лица у всех весёлые, беззаботные, добродушно-лукавые.
В конце 80‑х Булатов уехал из России, в начале 90‑х уехал и Васильев. Художники оставили иллюстрацию и осуществили давнюю мечту: заниматься только живописью. Но книги, оформленные ими, переиздаются и сейчас — несмотря на то, что эта работа была вынужденной.
Распад Советского Союза и, что более существенно для иллюстрации детской книги, распад плановой экономики обозначили новую веху в развитии этого вида искусства. Государственные издательства были приватизированы, а новые создавались только по частной инициативе. Резко сократились правительственные дотации. Вместе с идеологической цензурой исчезла и цензура качественная: на все новые издательства не хватало квалифицированных художественных редакторов. Пострадало и качество профессионального художественного образования, так как многие преподаватели покинули страну или ушли из профессии.
Искусство иллюстрации снова замерло в развитии. Правда, ненадолго — уже в нулевые появились новые молодые художники, которые в очередной раз оживили детскую книгу, придали ей новый облик. Сейчас ассортимент интересных изданий для детей и подростков настолько широк, что визит в книжный магазин может затянуться на несколько часов. Тем не менее советские художники-иллюстраторы не забыты — их книги постоянно переиздаются, радуя красочным оформлением и больших, и маленьких.
Читайте также предыдущие материалы цикла:
